Светлана Георгиевна Замлелова
Пошлая история
Повесть
О своей семье сами Мироедовы любили говорить так: "У нас все грамотные и мудрые!" И вскоре Илья Сергеевич окрестил их про себя "грамомудрыми".
Алмазов Илья Сергеевич попал к Мироедовым, женившись на Сашеньке, миловидной блондиночке, недавно выпущенной из института. Окончив курс по специальности "библиотековедение и библиография", Александра Ивановна Мироедова - Сашенька - ни дня не работала в библиотеке, но, заручившись рекомендациями каких-то общих с генеральным директором знакомых, прямёхонько явилась в контору, где служил тогда Алмазов. Александру Ивановну определили подносить гостям кофей и набирать на компьютере какие-то договоры, в содержание и суть которых Александра Ивановна не утруждала себя вникать. Жалованья Александре Ивановне положили пятьсот американских долларов и полторы тысячи рублей по ведомости. И Александра Ивановна, вполне довольная своей участью, незамедлительно приступила к исполнению новых, служебных обязанностей.
Первое время Алмазов почему-то не замечал Сашеньки и, если случалось, говорил про неё просто: "новая девочка". "У нас новая девочка", "спросите новую девочку", "пусть новая девочка кофейку сварит". Но однажды, зашедши по каким-то своим делам в приёмную, Алмазов встретился с Сашенькой глазами и тотчас забыл, куда и зачем шёл.
"Новая девочка" оказалась удивительно милым и свежим созданием. И во взгляде её, и в цвете румянца, и в чуть угловатых движениях проглядывала невинность, всё было так нежно и трогательно. И подметив это, Алмазов испытал вдруг безотчётную сильную радость, как если бы вдохнул аромат первых весенних цветов. А потом, в продолжение нескольких секунд, он успел подумать, что в свободе, когда можно в любой момент оставить одну женщину, чтобы заняться другой, нет в сущности ничего хорошего. И то, что в свои тридцать пять лет он ещё неженат, и вечерами никто не ждёт его дома, показалось Алмазову странным и неприятным. Он вдруг понял, что любит и хочет взаимной любви.
Илья Сергеевич начал ухаживать за Сашенькой. Поначалу он робел её и изо всех сил старался вести себя осторожно и деликатно, как если бы Сашенька была дорогой китайской вазой. А Сашенька принимала его ухаживания очень ласково и с наивным кокетством.
Прежде Алмазов думал о женщинах как о существах исключительно коварных и низменных. Теперь же он не уставал умиляться, и не проходило дня, чтобы он не был тронут или восхищён. И даже когда Сашенька говорила что-нибудь очень глупое или вдруг горячо принималась спорить о предметах, в которых ничего не смыслила, даже тогда Алмазов любовался ею или, отыскав в её суждениях крупицу разума, думал что-то вроде: "А ведь, пожалуй, она в чём-то права!.."
Да и зачем требовать от существа наивного и непосредственного каких-то скучных и глубокомысленных суждений, когда вся прелесть его, может, в том и состоит, чтобы говорить всякий вздор и оставаться при этом прекрасным и любимым!
Через две недели Алмазов сделал Сашеньке предложение, и в ближайшую за тем субботу она повезла его знакомить с семьёй.
Алмазов Сашеньке очень понравился, потому что, по её мнению, походил на Тома Круза - любимого актёра Сашеньки. Сашенька давно уже поклялась, что выйдет замуж за человека необыкновенного, который только и достоин быть её мужем. Но до сих пор необыкновенные люди не встречались Сашеньке. На курсе с ней учились одни лишь девицы - юноши неохотно идут в библиотекари. На других факультетах попадались, правда, молодые люди. И даже кое-кто из них заглядывался на Сашеньку, а то и делал попытки свести с нею знакомство покороче. Но ни в ком из них Сашенька не находила ничего необыкновенного. Один носил слишком старомодные ботинки, другой так и вовсе был одет супротив всякой моды, третий, жгучий брюнет с большим носом, не нравился Сашеньке именно несоразмерностью своего носа. Четвёртый был слишком робок, пятый чересчур развязен. И выбирать, таким образом, оказывалось не из кого.
Подружки Сашеньки, давно изведавшие все удовольствия, подтрунивали над её избирательностью и одиноким положением. На что Сашенька неизменно отвечала услышанной в какой-то телепередаче и понравившейся эффектной фразой: "Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало!" А про себя добавляла: "Уж такой-то швали, как у вас, мне и даром не надо…" И всё-таки втайне Сашенька немножко завидовала подружкам и, случалось, воображала себя рядом с "необыкновенным человеком". При этом "необыкновенный человек" в обязательном порядке походил на одного из заокеанских jeune premier`ов. Кроме того "необыкновенному человеку" вменялось окружить Сашеньку жизнью яркой, беспечной, а обществом исключительно избранным. Под яркой жизнью понимались заграничные поездки, собственный автомобиль, а также одежда, косметика и прочие необходимые девушке вещи от известных во всём мире товаропроизводителей. Под избранным обществом - люди, о существовании которых напоминали хотя бы изредка средства массовой информации.
Ещё учась в институте, Сашенька отлично знала, что не станет работать в библиотеке, а устроится "на фирму". Вкусив же изрядно студенческой жизни, Сашенька, вышла из института с двумя серьёзными приобретениями. Во-первых, на выпускном вечере сам ректор вручил ей красный диплом. А во-вторых, за пять лет Сашенька преотлично усвоила английский язык, столь необходимый сегодня в повседневной жизни. И хоть ни красный диплом, ни английский язык не надобились ей в работе, они, тем не менее, оказывали добрую услугу, всячески способствуя росту авторитета Сашеньки среди сослуживцев. А сослуживцы теперь только и говорили, что о "новой девочке". "Вы слышали, - говорили одни, - новая девочка-то с красным дипломом окончила!" "Это что! - отвечали другие. - Она английский знает в совершенстве!"
И как-то так получилось, что среди этой суеты и разговоров ни Сашенька, ни Алмазов первое время не замечали друг друга. А потому и велико было удивление обоих, когда однажды они столкнулись нос к носу. Увидевши Алмазова, входившего в приёмную, Сашенька обомлела. "Том Круз! - только и подумалось ей. - Чистый Том Круз!" Но в следующую секунду ум её совершенно прояснился, и она сказала себе: "Да ведь это ж наш коммерческий!.. Как же я раньше не замечала, что он похож на Тома Круза?! Просто супер!.." И почему-то, не без удовольствия, она вдруг представила себя рядом с ним. Но, заметив, что вошедший смотрит на неё каким-то особенным, полным восторга и нежности, взглядом, Сашенька смутилась, потупилась и залилась краской.
Одиночество действительно начинало тяготить Александру Ивановну. И порой, не будучи способной поддерживать девичьи разговоры определённого толка, она стыдилась своей неопытности и боялась, что повстречай она "необыкновенного человека", тот непременно отвергнет её. Ведь как это, должно быть, странно и подозрительно, что до двадцати трёх лет она влачит целомудренную жизнь! Александра Ивановна уже готова была пересмотреть свои требования к сильному полу с тем, чтобы расширить для себя возможности выбора. Но здесь-то судьба и свела её с Алмазовым. И Александра Ивановна, вполне удовлетворённая его сходством с кумиром, его должностью, положенным ему жалованьем, и, наконец, его трепетным к ней отношением, сочла, что Илья Сергеевич Алмазов, пожалуй, необыкновенный человек, и решила остановить свой выбор на нём.
III
Доводилось ли вам бывать когда-нибудь в маленьких городках, коими так богато Отечество наше любезное? Ведь как хороши, как живописны бывают маленькие городки! Вообразите себе: вот главная улица, обыкновенно называемая "Ленина" или "Советская" и украшенная оспой ухабов. Все прочие улички утопают, как в перине, в серой пыли, в дождь превращающуюся в непреодолимую грязь. Стаи собак всех самых невообразимых мастей шатаются пёстрой гурьбой, переговариваясь поминутно со своими цепными приятелями. Тут же пасётся тощая, глупоглазая коза. А взлетевший на забор петух, велегласно встречает прохожих. Что и говорить!
А как причудливо разнообразна архитектура маленьких городков! Каких только строений вы не встретите здесь! И покосившиеся, вросшие в землю деревянные лачуги, чьи хозяева обыкновенно под стать своим жилищам - ветхие, убогие старики. И выстроенные из подручных материалов халупки, заставляющие приезжих останавливаться или выворачивать шеи, чтобы получше рассмотреть подобные архитектурные пассажи. И уродливые разрушающиеся муравейники, покрытые наростами застеклённых балконов, стёкла которых не пропускают свет из-за залежей всяческого хлама. Те самые муравейники, где друг над другом точно в камере хранения, обитают в тесных квартирах люди, животные и чахлые, в горстке земли, растения. И маленькие, живописные домики с резными наличниками, с мезонинами, окружённые кустами сирени и жасмина. Как, бывает, щемит сердце, когда, заглянув в щель высокого забора, увидишь аккуратный дворик с дорожками, клумбами и грядками зелёного лука! Кажется, что жизнь такого подворья тиха и безоблачна, и что не долетают сюда отголоски столичного шабаша. И новые, поражающие воображение размерами и формами, дворцы с башнями и флюгерами, со всевозможными - о двух и четырёх ногах - охранниками.
Но главное в маленьких городках - это воздух. Чудесный, волшебный воздух! Поезжайте в такой городок в мае, и вы захлебнётесь сиренево-ландышевой волной. А чуть позже, в июле, вас опьянит запах трав, чуть сладкий, чуть терпкий, от которого хочется плакать, потому что нет на свете запаха роднее. А как насчёт августа? Когда яблочный дух разливается по всем закоулкам, по всем уголкам? А то вдруг защекочет ноздри, задразнит неведомо откуда залетевший аромат грибов и грибного леса…
А как прелестны маленькие городки зимой! Когда ударит вдруг сильный мороз, и воздух зазвенит ледяными бубенцами, и снег забрызжет алмазными искрами! Дым, белый и хрупкий, как ангел, вырывается из труб к небесам. Идёшь, а под ногами ворчит снежок. Небо улыбнётся, и проглянут звёзды в блестящих кафтанах, и разольёт свой свет луна. И так светло, так тихо станет вдруг во вселенной, что уверуешь, будто наступил на Земле Золотой Век.
Что до обитателей маленьких городков, то всем прочим удовольствиям предпочитают они семечки и рыночную торговлю по выходным дням. В любое время тут и там можно наткнуться на кучки чёрной шелухи. И кажется, что полчища тараканов выползли из своих щелей на мостовую и неподвижно таращатся на дома, собак и спотыкающиеся на ухабах автомобили. По выходным важные, степенные и нарядные отправляются жители городка на рынок и долго потом прохаживаются между рядов, щупая товар и азартно торгуясь. А после, довольные, с покупками или без, получив удовольствие от одного только соприкосновения с миром вещей, разъезжаются по домам.
Вечерами в маленьких городках совершенно некуда податься. Впрочем, сегодня в каждом уважающем себя поселении есть ночные клубы…
Раз в год, по вновь заведённой традиции, устраиваются в маленьких городках своеобразные вакханалии, вспарывающие живот мирной жизни. Невозможно описать, что такое происходит с маленькими городками в "день города". Точно бесы входят в горожан. С самого раннего утра огромная толпа вываливается из своих жилищ и наводняет собою город. Странный праздник, непостижимый праздник… В самом деле, что за радость слоняться без причины по улицам, нацепив на голову поролоновые заячьи уши?! Что, какое событие отмечается в этот день - с трудом и огромной натяжкой можно объяснить себе. Зато все пьяны. Шум, гам, визг, мат. То и дело спотыкаешься о пивные бутылки или банки. Точно мыши, шуршат под ногами обёртки и пакеты. Но, чу! Внезапно сворачивается праздничная торговля, которая только называется что "праздничной", а в действительности ничем не отличается от самой что ни на есть будничной: тают в воздухе матрёшки, исчезают медведи, сходят на нет рушники. Жителей города-именинника ждёт эстрадное представление!
На площади, вся опутанная проводами возвышается эстрада. У подножия её толпится уже изрядно подгулявшая публика. А на сцене разевают по очереди рты именитые артисты, приглашённые специально по случаю "дня города". Движения их губ безобразно не совпадают со словами неизвестно откуда изливающихся на головы толпы песен. Но толпа не замечает разладицы; она сыта, пьяна и вполне довольна жизнью. Она подпевает прохвостам на сцене, хлещет пиво, жмёт девок, визжит бабьими голосами, изрыгает брань, а в завершение бешено аплодирует и почему-то кричит "Вау!" И страшно, и жалко становится тогда этих людей, то диких и необузданных, то наивных и беззащитных, веселящихся впрок, столько раз уже терявших и оттого боящихся упустить, цепляющихся за всякое подобие счастливой, насыщенной впечатлениями и благами жизни.
До глубокой ночи продолжается это неизъяснимое празднество. А лишь стемнеет, и превращается городок в капище огнепоклонников. Свод небесный озаряется гвоздиками салюта. Тут и там трещат петарды, рвутся ракеты, хлопают пистоны. Воздух оглашается гиканьем и улюлюканьем. Но… стоит встрепенуться петуху, как сгинет злой дух, попрячутся люди, и первые лучи лизнут асфальт. И городок улыбнётся солнцу, которое, потягиваясь, приподнимется на своей постели. И только шаловливый ветер, играя жестью и целлофаном, будет напоминать о том, что когда-то мирная жизнь в городке была потревожена странными событиями…
IV
Родители Сашеньки жили в собственном доме в маленьком городке к югу от первопрестольной. Иван Фёдорович Мироедов, плечистый и дородный господин с изрядным животом, нависающим над ременной пряжкой, был человеком беспокойного нрава. Более всего на свете он любил принимать гостей, которых первым своим долгом почитал накормить. Накормив же, Иван Фёдорович начинал приставать к гостям с разговорами о революции семнадцатого года и о роли личности в истории, неизменно обращаясь при этом к личности Владимира Ульянова-Ленина, которого он любил сравнивать с Петром Великим и называл "глыбой". Оно, конечно, уверял Иван Фёдорович, Ленин был, что называется, не без греха, он был живым человеком, некоторым образом homo sum: humani nihill… но зачем же теперь пасквили в газетах писать? Одни гости соглашались, другие принимались кипятиться. Выходил спор, перераставший порой в ссору. И тогда на долю хозяйки выпадало разнимать спорщиков, для чего она обыкновенно переводила разговор на более нейтральные темы.
В те дни, когда собирались гости, дом пропитывался запахом съестного. Уже в передней гостей встречал аромат свиных котлеток или жареной рыбы. И долго ещё воротники и рукава пальто напоминали своим хозяевам о том, что было в прошедший раз к столу к Мироедовых.
К появлению в своём доме будущего зятя Иван Фёдорович, которого отличительной чертой было впадать в уныние по поводу всякого новшества и предвидеть страшные беды, якобы этим новшеством накликаемые, отнёсся настороженно.
И даже накануне выразил своей супруге опасения по поводу благонадёжности нового лица.
- Как ты думаешь, - спросил он Наталью Семёновну, когда оба они собирались укладываться. - Ничего он?.. Того… Не обворует?..
На что супруга пожелала его языку типуна, но, подумав немного, добавила что-то вроде: "Увидим…" И велела мужу не спускать с гостя глаз…
В отличие от мужа Наталья Семёновна, точной копией которой была Сашенька, в гостях видела мало проку, и уж совсем ей было безразлично, о чём теперь пишут в газетах. Единственное, что она видела в газетах занимательного, это гороскоп и кроссворд на последней странице. Кроссворд она отгадывала подолгу и самозабвенно, до последнего слова. Иногда на это уходило у неё по нескольку дней, но она ничего, не торопилась, а только подходила ко всем с вопросами: "Монгольский дебошир… Кто это?" Или: "Как называется порция овса?"
К гороскопам она относилась очень серьёзно и перед тем, как начать важное дело, всегда справлялась в астрологическом календаре для своего знака, где все дни были размечены, как "хорошие", "удачные", "неблагоприятные", "тяжёлые" и "критические". О людях она тоже судила с позиций астрологических. Для того чтобы составить о человеке мнение, ей не нужно было знакомиться с ним, достаточно было выяснить, когда он родился. И всё тогда становилось ясным. Всех, родившихся в январе, она уважала за то, что "Козероги умные"; появившихся на свет в августе она недолюбливала, считая Львов, всех без исключения, эгоистами; а Скорпионов она даже побаивалась и старалась держаться от них подальше, потому что "Скорпион - самый страшный знак!" Сама она родилась под знаком Девы и была уверена, что ей крупно повезло, а родись она несколькими днями раньше и, - о, ужас! - она была бы Львом! К своим односозвездникам она относилась доверительно, как если бы все они были диаспорой, проживающей вдали от родины. Наипервейшей добродетелью человеческой Наталья Семёновна почитала ум. И умному Льву она могла бы простить все его недостатки. А умные люди, по её мнению, существовали двух категорий. Во-первых, способные заработать деньги - это называлось умом практическим. А во-вторых, могущие при помощи гороскопа объяснить любые изгибы души человеческой и любой сложности взаимоотношения. Это называлось умом аналитическим…