Ещё на подъезде Алмазов заметил, что в доме переполох: в окнах мелькали лица, то распахивались, то притворялись кем-то форточки, и даже дым из трубы валил беспокойно и как будто быстрее, чем нужно.
С шибелистой дороги, прорезавшей заросли высокой травы с запутавшимся в ней мусором: какими-то деревянными брусками, мотками верёвки, кусками шифера, - машина свернула на зеркально-гладкую площадку перед воротами дома и остановилась. Потом Александра Ивановна и Илья Сергеич вошли в калитку и по дорожке из жёлтого песчаника проследовали к дому. Миновали сени и, наконец, вступили в прихожую. Там их уже поджидало столько людей, что у Алмазова зарябило в глазах. Но Александра Ивановна одного за другим представила ему своих сродников, и рябь исчезла. Выяснилось, что две, очень похожие между собой овальными, точно маленькие яйца, глазами, дамы доводятся родными сёстрами Ивану Фёдоровичу. Две молодые дамы - их дочери, а два господина - толстый и тонкий - их мужья. С минуты на минуту ждали родного брата Александры Ивановны - Ивана Ивановича. Но он запаздывал.
Потом Алмазова всей гурьбой повели в столовую, довольно большую комнату с камином, обставленную весьма своеобразно. Мебель, сколько её ни было в комнате, вся была разнотипной. Казалось, хозяева где-то воруют её. Здесь удалось украсть стулья, здесь - шкапик и стол, здесь подобрали диван - вот и сложилась обстановка.
В столовой был уже накрыт стол. Хозяева усадили Алмазова и принялись потчевать. На закуску предлагали рыбок и разные соленья. Потом все ели очень вкусный, обжигающий борщ, который Наталья Семёновна называла своим фирменным. А после борща подали запечённого с гречкой гуся, подстреленного на охоте самим Иваном Фёдоровичем. За всё время обеда сёстры Ивана Фёдоровича очень внимательно, не скрывая своего любопытства, наблюдали за Алмазовым, так что порой даже забывали есть. В то же время обе они вели себя очень суетливо: то и дело переглядывались между собой, ёрзали на стульях, переставляли предметы на столе. И, наверное, благодаря этой суетливости напоминали Илье Сергеичу мышей.
Разговор спервоначалу не клеился. Алмазова расспрашивали о родителях, о том, где он учился, какие имеет планы на будущее. Наталья Семёновна поинтересовалась, кто он по гороскопу. А когда Алмазов ответил, что по гороскопу он Скорпион, Наталья Семёновна изобразила испуг, а затем, переведя взгляд на Сашеньку, сделала ей "страшные глаза". Алмазов, впрочем, отвечал охотно и подробно, стараясь придать своему тону дружелюбно-шутливое выражение. И рассказал даже презабавный случай из своей студенческой жизни. Но всё равно выходило натянуто: все слушали внимательно, как-то недоверчиво улыбались и кивали тоже недоверчиво.
После гуся подали чай. И когда принялись за пирог с малиной, одна из сестёр Ивана Фёдоровича, Таисия Фёдоровна, вдруг спросила Алмазова:
- Как Вам понравилась рыба?
И, не дожидаясь ответа, добавила:
- Это в нашем гастрономе продаётся. В нашем гастрономе самая лучшая рыба в городе, и цена самая приличная…
- Неправда! - вмешалась вдруг Ася, дочка другой сестры Ивана Фёдоровича, Лилии Фёдоровны. - В вашем гастрономе самая дорогая рыба. У нас в шестьдесят седьмом гораздо дешевле!..
- Гораздо дешевле! - как эхо повторила Лилия Фёдоровна.
- В шестьдесят седьмом дешёвая рыба?! - Таисия Фёдоровна даже руками всплеснула. - В шестьдесят седьмом дешёвая рыба!!! Если вы, Илья, захотите купить рыбы, так это только в нашем гастрономе! - и Таисия Фёдоровна строго посмотрела на Асю. - А в шестьдесят седьмой и "Опин" даже не заходите! Это вообще…
- Опин? - не понял Алмазов.
Тут все оживились и заулыбались, точно речь зашла о чём-то родном и немного несуразном, доставляющем хлопоты, но составляющем неизменную гордость. Ася же захохотала так громко, что Алмазов вздрогнул.
- Там вывеска на английском, - пояснила она Алмазову. - "Open". Открыто, значит… Кстати, отличный магазин! - тут уж настал её черёд бросать взгляды на Таисию Фёдоровну.
Но Таисия Фёдоровна не собиралась сдаваться без боя.
- "Опин" - отличный магазин?! - воскликнула она. - Надо же такое сказать… "Опин" - отличный магазин!..
- Да! - отозвалась Лилия Фёдоровна. - "Опин" - отличный магазин!.. Мы там и крупу дешёвую берём.
- Это в "Опине" дешёвая крупа?! - ужаснулась Таисия Фёдоровна. - С ума сойти! Чего только не услышишь!
И она засмеялась неестественным, деревянным смехом.
Захохотала и Ася. И Алмазов, снова вздрогнув, принялся украдкой разглядывать её.
Лет Аси было что-то около тридцати. Была она крупной и высокой - о таких ещё говорят "видная девка". Пальцы Асины украшались разной длины белыми ногтями, похожими на жвачные подушечки. Принадлежала Ася к тому типу людей, которые легко сошедшись с новыми знакомыми, успевают надоесть через пару минут. Шуму она производила столько же, сколько телега, едущая по булыжной мостовой. Она так часто принималась хохотать, что можно было подумать, что смех был вторым её дыханием, и она ни минуты не могла прожить не смеясь. Смех её был громким, назойливым и, казалось, проникал под кожу. Кроме того, Ася обладала манерой спорить по любому поводу. Скажете ей: "Шесть часов…" И она непременно возразит: "Нет, пять минут седьмого!" Скажете: "Тридцать километров…" И она не утерпит: "Не тридцать, а тридцать два!" А согласитесь: "Пусть тридцать два!", и она непременно станет доказывать, что два километра - это не пустяк, и что недопустимо разбрасываться километрами.
Если Ася не спорила, она смеялась, если не смеялась, то обязательно спорила. Впоследствии, общаясь с Асей, Алмазов всё вспоминал одного сумасшедшего, которого раз встретил в метро. Тот, зашедши в вагон, остановился и оглядел публику таким взглядом, точно хотел сказать: "Ну, сейчас я вам устрою!" Затем прошёл на свободное место, уселся и замер. Но как только объявили следующую станцию, он оживился.
- …Комсомольская… - раздалось по громкой связи.
- Пионерская! - выкрикнул горе-пассажир и зашёлся безудержным, неистовым смехом.
- …Красные ворота…
- Чёрные ворота!.. Ха! Ха! Ха!
- …Чистые пруды!..
- Грязные пруды! Ха! Ха! Ха!
И так далее…
Когда-то Ася была замужем, но муж оставил её. И с тех пор смыслом своей жизни Ася сделала поиск нового мужа, который отчего-то никак не находился. Хотя Ася и не оставляла попыток, то и дело отправляясь в рейд по злачным заведениям городка, а в выходные добираясь и до столицы. Время от времени у Аси появлялись какие-то обожатели, остававшиеся на некоторое время пожить у неё. Но никто из них не задерживался, и все они покидали несчастную Асю довольно скоро.
Из желания ли найти себе спутника жизни, а может, из каких-то особенных свойств беспокойной своей натуры, но только Ася, во что бы то ни стало, всегда и во всём желала казаться оригинальной и непохожей на прочих людей. В семье у неё была репутация "мужского ума", снисканная тем, что, во-первых, Ася окончила с золотой медалью школу, а во-вторых, однажды, будучи совсем юной, отремонтировала без посторонней помощи табуретку, у которой открутились все ножки. Когда же Ася, остригшись наголо, добилась, что её деликатно стали называть чудачкой, она, дабы закрепить славу, принялась чудить на все лады.
Внешне Ася походила на своего отца, Тихона Тихоновича, располагавшегося за столом как раз напротив Алмазова и всеми силами показывавшего, что разговор о крупе ему неинтересен, для чего ухмылялся чему-то своему, хмурил широкие чёрные брови и смотрел куда-то поверх голов.
Человеком он был энергичным и воинственным, никому решительно не доверяющим и во всём полагающимся только на себя одного. При том же, он был философ и большой охотник порассуждать на отвлечённые темы. Так, например, очень интересно рассуждал он о современных нравах.
- Какая распущенность! - восклицал он, просматривая газету, пестревшую скабрёзными изображениями. - Докатились! Это ж надо такое печатать!.. Разврат!.. Ужас!..
А случалось, что за просмотром фильмов двусмысленного содержания Тихон Тихоновичем овладевал гнев праведный.
- Нет, ты посмотри только! - обращался Тихон Тихонович к супруге, впиваясь глазами в экран. - Какая мерзость!.. Нет, ты посмотри только!.. Видала?.. Нет, ты видала?.. Безобразие!..
Любил Тихон Тихонович потолковать и о литературе, об экономике и даже о богословии, о котором было известно ему из брошюры "Настольная книга атеиста". Словом, это был важный и умный господин. И чтобы свернуть гастрономическую тему, чуть было не обернувшуюся перебранкой и взаимными обидами, он сказал:
- Это что!.. Я говорю, крупа - это что!.. Вот тут у одного мужика шапку украли…
И он рассказал, как некто стоял на перроне, а из окна тронувшегося поезда у него с головы сорвали меховую шапку, и шапка уехала в Архангельск.
Все засмеялись, Ася захохотала, улыбнулся и Алмазов. А муж Таисии Фёдоровны, Антон Антонович, тихо заметил:
- Кошмар, что творят!
За столом Антон Антонович расположился по левую руку от Тихон Тихоновича и являл собой полную его противоположность. Это был очень тихий и улыбчивый человек, внимательно ко всем прислушивавшийся и, в зависимости от хода беседы, приговаривавший: "Молодцы!". Или: "Кошмар, что творят!" Зато супруга его была не в пример многоречива и каждое своё обращение к мужу начинала с какого-нибудь замечания. Вот и теперь, намереваясь вступить в борьбу, свой пробный удар она нанесла по Антону Антоновичу.
- А ты бы не рассуждал, - многозначительно сказала она мужу. - Лучше бы вина всем налил.
Антон Антонович, бросившийся исполнять наставления супруги, не возражал против такого обращения, а только всё улыбался робкой, извиняющейся улыбкой. И всё казалось, что им стыдно друг за друга. Таисии Фёдоровне - что у неё такой неуклюжий и дурновоспитанный муж, Антону Антоновичу - что у него невозможная, сварливая жена.
За столом Антон Антонович пил водку. И всякий раз, выпивая, громко и с удовольствием крякал, при этом весь передёргивался и даже подпрыгивал, точно по телу его пропускали электрический ток.
Разговор, между тем, перекинулся на литературу. Алмазов так и не понял, кто заговорил о ней первым - разглядывая участников застолья, он на время терял нить разговора и, прислушиваясь вновь, удивлялся неожиданным его поворотам.
Вспомнили книги и писателей, и Алмазов узнал, что "Пушкин - это наше всё…" Потом Лилия Фёдоровна, прижав руки к груди, проговорила нараспев:
- А я люблю исторические романы!
И тут же всё с тем же увлечением и азартом перекинулись на историю. Вспомнили царей, а когда дошли до последнего, Иван Фёдорович стал бить кулаком по столу. Потом добрались до Ленина, а там и до Сталина оказалось рукой подать. Перебрали всех советских вождей, принялись за современных. И снова Иван Фёдорович бил кулаком по столу, и Алмазов видел, как пустые тарелки легонько подскакивали, а наполненные - тяжело, будто с ленцой, переваливались с боку на бок. А Наталья Семёновна, поглаживая мужнино плечо, приговаривала тихонько:
- Ну, будет, будет… Не надо так…
Но Ивана Фёдоровича никто за столом не боялся, все продолжали говорить и говорили хором. Каждый хотел быть услышанным. И даже Антон Антонович высказался в том смысле, что раньше, несомненно, порядку было больше. И добавил, имя в виду современные нравы: "Кошмар, что творят!" На что Ася тут же возразила, что теперь зато наступила свобода.
Потом внезапно все замолчали, точно выдохлись, и повисла пауза. Всем отчего-то сделалось неловко, и никто ни на кого не смотрел. И Алмазову вдруг стало жаль всех этих людей, захотелось выказать себя их другом и помочь преодолеть возникшее смятение. И он не придумал ничего лучше, как спросить у расположившейся по левую от него руку Елены, дочки Таисии Фёдоровны и Антона Антоновича, что она думает по поводу последнего фильма Кустурицы. Но Елена Антоновна посмотрела на Алмазова очень насмешливо и объявила, что "времени нет по киношкам бегать".
Елена казалась Асиной сверстницей. И лицо, и причёска, и руки её хранили следы салона красоты. Белые ногти, похожие на жвачные подушечки, были одной длины. Елена была замужем за каким-то оборотистым господином из Москвы, вот почему одевалась с большим шиком и вообще умела соблюсти моду. Каждый божий день, выпроводивши детей в школу, а мужа на работу, она собиралась, садилась за руль своего американского автомобиля и отправлялась в спортивный клуб, который неизвестно из каких причин, назывался "Элитным". Там она встречалась с подругами, такими же, как она, жёнами своих мужей, и вместе они занимались shaping`ом, а потом на тренажёрах. После занятий, случалось, шли в сауну, чтобы, по словам Елены, "как бы расслабиться". Здесь же в клубе был и салон красоты, и ресторанчик, где можно было пообедать горсткой морковного салата со свежевыжатым соком. А кроме того, просмотреть не спеша журналы и обсудить с подругами новости. После клуба Елена отправлялась "делать shopping" или "подправить ногти" - был, конечно, и в клубном салоне специалист по накладным ногтям, но Елену он не устраивал, и приходилось ехать на другой конец города к своему мастеру. Больше ни на что времени не оставалось. Нужно было ехать домой, потому что супруг, вернувшись с работы и не застав жены, мог рассердиться. Иных занятий у Елены не было. Готовить и убирать к ним ежедневно приходила её дальняя родственница, пожилая дама, копившая деньги на обучение внуку. С детьми возилась молодая няня, студентка педагогического колледжа, тоже какая-то родня.
Мечтой же Елены было сделаться business-woman, в самом настоящем смысле этого красивого слова. Мечтала Елена о собственном офисе и кабинете, о личном секретаре, подносящем ей кофе, и штате сотрудников, замирающих при её появлении. Она видела себя на деловых переговорах в строгом голубом (почему-то именно в голубом!) костюме и с рыжей кожи портфельчиком. И чтобы осуществить эту мечту, Елена не оставляла попыток начать собственное дело.
Раз в сауне одна из подруг Елены Алла объявила, что собирается организовать свой business и предложила приятельницам присоединиться к ней. Суть этого business`а заключалась в том, чтобы наладить в Москве торговлю каким-то особенным женским бельём из Франции. Алла, побывав в Париже, прикупила несколько образцов и осталась в неописуемом восторге. Неудачные попытки обнаружить пресловутое бельё в Москве подготовили рождение business-плана, обсуждаемого впоследствии в сауне. Когда же всё было просчитано и оговорено, жёны направились к мужьям за деньгами.
Сначала мужья подняли их на смех. Но женщины проявили столько упорства и настойчивости, показали такой решительный характер и поистине несгибаемую волю, что мужья их принуждены были отступить. "Пусть развлекаются, - сказали они друг другу. - Всё равно эти же деньги на тряпки изведут…"
И вскоре в Москву прибыла первая партия шёлкового белья, встреченная роскошной презентацией и восторженными откликами в прессе.
Но вопреки всяческим прогнозам и ожиданиям, торговля пошла вяло. Заходили в boutique дамы, щупали, восторженно щёлкали язычками, но покупали немногие. Цена ли их не устраивала, или было что другое, но только шелка из Франции расходились из рук вон плохо.
Предпринимательницы было отчаялись. Более всего их, конечно, пугало, что мужья насмеются над ними. Но случай помог разрешить дело.
Время от времени подруги сообща отправлялись в Австрию "принимать талассотерапию", то есть лечение морским климатом. Само собой разумеется, что в Австрии никакого нет моря. И под "талассотерапией" дамы разумели отдых на водах да ещё какие-то косметологические процедуры. Почему, однако, им вздумалось называть бальнеологию талассотерапией, объяснить затруднительно. Да и не в этом дело. А дело в том, что когда подходила пора очередной поездки, дамы, расслаблявшиеся в сауне, разговорились:
- А хорошо как бы никуда не ездить! - сказала растянувшаяся на полке Елена. - Надоело мотаться. Вот если бы под Москвой такой же Spa…
Точно какая-то сила подбросила с места Аллу, заслышавшую эти слова. В порыве она даже сорвала с головы полотенце.
- Да ведь это идея! - воскликнула она. - Ленка, ты гений! На самом деле… Чего нам теряться? А? - все дамы одобрительно рассмеялись. - Денег мы на лифчиках заработали. Ещё у мужиков своих возьмём и можно начинать!.. Свой Spa под Москвой откроем!
Все завизжали, захлопали в ладоши.
- Просто супер! - продолжала Алла. - В Австрии один день в тысячу баксов обходится, а в Подмосковье - целый курс!..
- Вау! Вау! - послышалось одобрение.
- Да к нам валом повалят! Десять дней никакой туши, никакой помады… И всего за тысячу баксов!
- И никаких мужиков! - подхватила Елена и провела рукой по воздуху так, точно хотела рассказать о светлом будущем.
И пока нераскупленные бюстгальтеры поджидали будущих хозяек своих на прилавках boutique`а, в сауне зарождался новый business-план. Правда, какие именно природные ресурсы собирались дамы задействовать, открыв аналогичный австрийскому курорт в Подмосковье, в точности неизвестно. Скорей всего, они просто не успели об этом подумать - так захватила их сама идея.
И снова подруги, проявив недюжинную волю, раздобыли у мужей денег. После торжественной закладки первого камня на месте будущего Spa снова устроили роскошную презентацию. Снова появились в прессе восторженные отклики, и даже интервью с устроительницами, о которых, кстати, было сказано: "…Этим женщинам некогда тратить время на пустяки. "Время - деньги", - говорят они. Вся жизнь их в движении. Они мчатся по Москве в разных направлениях, а, сойдясь вместе, обсуждают, что было за день. Одной рукой они крутят баранку, другой прижимают к уху мобильный телефон. И так изо дня в день…"
Boutique же со всем содержимым решено было продать знакомому Аллы, некоему господину Барбаридзе.
Но строительство Spa очень скоро пришлось заморозить. Не сумев уладить какие-то дела с чиновниками и прочими баскаками, дамы совершенно остыли и потеряли всяческий интерес к подмосковной талассотерапии.
Так что на момент знакомства с будущим родственником, Елена не имела никаких занятий. На вопрос же Алмазова она, точно оправдываясь, поспешила изъяснить, что довольно часто ходит с подругами по выставкам. Когда же Алмазов простодушно поинтересовался, на какой выставке она была последний раз, Елена сказала, что как раз сейчас очень занята, а вот назад тому два месяца, она была в цирке на Цветном бульваре. Таисия Фёдоровна, уловившая в ответах дочери что-то несообразное, поспешила ей на помощь:
- Ну, нельзя же целыми днями по выставкам таскаться! - кокетливо сказала она. - Это только одни бездельники могут себе позволить!
И все, включая Сашеньку, засмеялись, и посмотрели на Илью Сергеевича Алмазова с сожалением, как будто он и был тот самый таскающийся по выставкам бездельник.
- Да, - сказала тут Лилия Фёдоровна, - у нас, вы знаете, семья очень большая, но все мы грамотные.
- И мудрые, - как-то очень категорично, точно с ней кто-то спорил, вставила Таисия Фёдоровна.
- Да, да… И мудрые, - поддакнула Лилия Фёдоровна.
- Ваня вот у нас… очень высокодуховный! - объявила Таисия Фёдоровна, бросив на Алмазова взгляд, полный снисхождения. - Жаль нет его!.. Такой талантливый!..