- Еды в доме никакой нет, - ответил хозяин. - У меня есть только ром и молоко. Хотите?
Тут один из пилигримов не выдержал.
- Хорошенькое дело, - начал он, - да из всех заведений, где мне случалось…
- Ш-ш-ш, - зашипел хозяин.
Пилигрим нахмурился и стушевался. Нельзя свободно выражать свои чувства, если за стеной умирает женщина.
- Так кто тут упомянул ром и молоко? - шепотом спросил шутник.
- Подождите тут, - сказал хозяин и исчез в сенях.
Вскоре осветилось окно. На его стеклах мы заметили поцарапанные, засиженные мухами буквы "Б", "А" и изувеченное "Р", - одно стекло было разбито.
Приоткрылась дверь, и мы тихонько проскользнули в бар, словно собирались выпить в неположенный час в краях, где полиция строга и неподкупна.
Когда мы вышли из бара, кучер, почесывая в затылке, разглядывал валявшуюся на полу сбрую.
- Вам, ребята, придется часок-другой подождать. Лошади пасутся где-то там, - и он кивком головы показал куда-то в глубь Австралии. - Парень, что пошел за ними, еще не вернулся.
- Но, черт побери, - начал тот же пилигрим. - Я и мой товарищ…
- Ш-ш-ш, - зашипел хозяин.
- А долго придется ждать лошадей? - спросили мы кучера.
- А я почем знаю, - пробурчал он. - Может, три, а может, и четыре часа. Уж это смотря как.
- Послушайте… - продолжал пилигрим, - нам с товарищем надо поспеть на поезд…
- Ч-ш-ш-ш, - донесся свирепый шепот хозяина.
- Ладно, приятель, - сказал шутник, - а постелей у тебя не найдется? Я не намерен мерзнуть здесь всю ночь.
- Что-нибудь придумаю, - отвечал хозяин, - но на кроватях вам придется спать по двое; можно еще устроиться на диванах, а двое-трое лягут на полу. В конюшне много мешков, а у вас с собой есть пальто и пледы. Об этом сами договоритесь.
- Но послушайте же! - в отчаянии перебил его пилигрим. - Мы не можем ждать. Мы же всего-навсего странники и живем крохами, которые подбираем на дорогах. Нам необходимо успеть…
- Ш-ш! - злобно шикнул хозяин. - Вы что, дураки, не слышали, что моей жене плохо? Я не позволю здесь шуметь.
- Но послушайте, - протестовал странник, - мы должны успеть на поезд в Мертвом Верблюде.
- Вот я тебе успею сапогом в зад, - выругался хозяин, - так что ты перелетишь через Мертвого Верблюда! Ни тебе и никому другому не позволю беспокоить мою хозяйку. Заткнись, а не то проваливай вместе со своим болваном товарищем.
Поведение пилигрима нас взбесило, и мы без церемоний оттерли его в сторонку.
- Ради бога, попридержи язык, - сказали мы ему. - Ну можно ли так ни с чем не считаться? Разве ты не видишь, что у него больна жена, может даже при смерти, - и у, него от забот голова идет кругом.
Пилигрим и его товарищ были щуплыми двуногими из разновидности городских подонков. Их протесты были подавлены.
- Ладно, - зевнул шутник. - Я не собираюсь торчать всю ночь на ногах. Пойду ложиться.
- Восемнадцать пенсов с души, - намекнул хозяин. - Для скорости можно рассчитаться сейчас же.
Мы так и сделали и выпили еще по одной. Не знаю, как мы "договорились об этом сами", но в конце концов все как-то устроились.
При свете двух сальных огарков долго продолжались приглушенные препирательства. К счастью, мы боялись говорить громко, и скандала не вышло, хотя к этому, времени мы уже были готовы сцепиться даже с любимым, только что найденным братом.
Шутник заполучил самую лучшую постель, как это обычно бывает с добродушными и покладистыми парнями, хотя они к этому, по-видимому, совсем и не стремятся. Ворчун оказался на полу на мешках с мякиной, - что по большей части случается с эгоистами, хотя они к этому тоже, по-видимому, не стремятся. Мне же достался один из "диванов", вернее - я достался этому дивану. Это был короткий, узкий, продавленный в головах диван, с наклоном к наружной стороне, в котором гвоздей и досок от ящика из-под джина было больше, чем остатков первоначального дивана.
Мне казалось, что я проспал всего три секунды, когда кто-то принялся трясти меня за плечо, говоря: "Занимайте свои места".
Когда я вышел, кучер уже сидел на козлах, а остальные, перед тем как занять свои места, наполняли желудки (и бутылки) ромом и молоком.
Было еще темнее и холоднее, чем раньше, и южный полюс казался еще ближе; и если бы не ром, мы бы очень скоро оказались в еще худшем состоянии, чем прежде. Некоторое время все ворчали хором. Потом кто-то сказал:
- А я вообще не верю, что лошади куда-то пропадали. Перед тем как лечь, я зашел за конюшню, и вижу, они там стоят. И если это не те же самые лошади, я готов проглотить их живьем.
- Да ну? - безразличным тоном бросил кучер.
- Да, готов, - отвечал пассажир. И затем, вдруг неожиданно разозлившись, добавил: - И с тобой впридачу.
Кучер ничего не ответил. Эта абстрактная проблема его не интересовала.
Мы увидели, что разговор коснулся щекотливой темы, и некоторое время говорили о другом. Потом кто-то спросил:
- А где все-таки была его жена? Я нигде не заметил следов хозяйки или какой-нибудь другой женщины, а ведь мы там почти все облазили.
- Должно быть, он держал ее в конюшне, - предположил шутник.
- Нет, ее там не было, ведь Скотти и тот парень, что едет на крыше, ходили туда за мешками.
- Ну так на сеновале, - предположил шутник.
- Не было там сеновала, - вставил голос с крыши.
- Эй, послушайте, мистер, мистер Человек, - неожиданно обратился шутник к кучеру, - да больна ли вообще его жена?
- А я почем знаю, - сказал кучер. - Может, и больна. Во всяком случае, он так сказал. А с чего мне считать его лгуном?
- Послушайте-ка, - обратился к кучеру кровожадный пассажир тоном человека, готового пойти на скандал, - да есть ли у него вообще жена?
- Кажется, есть.
- А она живет с ним?
- Нет, если вас это так интересует.
- Ну, и где же она?
- Почем мне знать? Она бросила его три-четыре года тому назад. Когда я в последний раз о ней слышал, она жила в Сиднее. Во всяком случае, меня это не касается.
- А скажи-ка, кучер, там вообще живет какая-нибудь женщина? - задумчиво спросил профессиональный странник.
- Нет, насколько я знаю. Шлялась там черномазая старуха, но последнее время я ее не видел.
- Прошу прощения, кучер, да был ли там кто-нибудь? - спросил профессиональный странник с видом добросовестного писателя, который собирает материал для романа из австралийской жизни и интересуется деталями.
- Нет, - ответил кучер. Однако, спохватившись, что ему положено быть вежливым и предупредительным с клиентами своего хозяина, добавил угрюмо, но словно извиняясь - Только сам он да конюх, насколько мне известно.
Затем, раскаявшись в минутной слабости, он снова проникся чувством собственного достоинства и спросил вызывающе:
- Будут ли еще вопросы, джентльмены? Спешите, пока лавочка не закрылась.
Последовала длительная пауза.
- А скажи, кучер, лошади-то пропадали? - с мольбой спросил пилигрим.
- Почем мне знать, - ответил кучер. - Он сказал, что пропали. О лошадях он заботится. Меня это не касается.
- Двенадцать порций рома по шести пенсов, - начал шутник, словно высчитывая, - итого шесть шиллингов, и, скажем, в среднем повторим четыре раза - итого один фунт и четыре шиллинга; двенадцать постелей по восемнадцать пенсов за постель - восемнадцать шиллингов; да, скажем, десять шиллингов за ром и молоко, которые мы взяли с собой, - итого два фунта двенадцать шиллингов. Этот ловкач не так уж плохо общипал нас за два часа.
Нам было любопытно, сколько пришлось на долю кучера, но мы сочли за лучшее не спрашивать его об этом.
Оставшуюся часть пути мы больше молчали. Среди нас нашелся неизбежный провидец, который, конечно, "так и думал" и "с самого начала обо всем догадался", но его проницательность энтузиазма не вызвала. Мы его подавили. Двое захотели вернуться, чтобы "показать" хозяину, и кучер по их просьбе бодро остановил карету; но они позволили убедить себя отказаться от этого намерения и сказали, что займутся обманщиком как-нибудь в другой раз. Мы чувствовали себя очень скверно, вспоминая, как позволили задержать себя и обчистить, как мы ходили на цыпочках и насели на безобидного пилигрима и его товарища, - и все это ради больной жены содержателя почтовой станции, а ее вообще-то не существовало.
Когда карета подъехала к Мертвому Верблюду, в ней царила атмосфера взаимной подозрительности и недоверия; мы рассыпались по разным вагонам, и поезд тронулся.
Заряженная собака
Перевод Л. Либерзон
Дэйв Риган, Джим Бентли и Энди Пейдж закладывали шурф в Стоуни Крик в поисках богатой золотоносной кварцевой жилы, которая, как предполагалось, должна была находиться поблизости. Почему-то всегда кажется, что богатая жила находится поблизости. Вопрос только в том, на какой глубине - десяти или ста футов - и в каком направлении она залегает. Старателям попалась довольно крепкая порода, и к тому же приходилось откачивать из шурфа воду. Они пользовались старомодным минным порохом и запальным шнуром. Из минного пороха они делали патрон-колбаску в оболочке из плотного коленкора или холста; отверстие гильзы зашивали и привязывали ее к концу шнура; потом опускали патрон в растопленное сало, чтобы сделать его водонепроницаемым, осушали насколько возможно скважину, закладывали в нее патрон вместе с сухим песком и плотно набивали ее глиной и битым кирпичом. Затем зажигали шнур, вылезали из шурфа и ждали взрыва. Обычно в результате получалась уродливая выбоина в дне шурфа и с полтачки взорванной породы.
В ручье было полно рыбы: пресноводные лещи, сомы и угри. Все трое любили рыбу, а Энди и Дэйв любили поудить. Энди мог сидеть с удочкой хоть три часа подряд, лишь бы рыба клевала время от времени, - ну хотя бы раз в двадцать минут. Мясник всегда был готов обменять их рыбу на мясо, когда улов был больше, чем они могли съесть; но теперь стояла зима, и рыба не клевала. Однако ручей почти пересох - он превратился в цепь грязных луж; в одних было всего несколько ведер воды, а в других глубина достигала шести-семи футов, и приятели могли добраться до рыбы, вычерпывая воду из маленьких луж или взбаламучивая ее в больших, пока рыба не поднималась на поверхность. В больших лужах водились сомы с острыми шипами на голове, в чем можно было убедиться, уколовшись, как сказал Дэйв. Однажды Энди, сняв башмаки и закатав брюки, вошел в лужу, чтобы замутить воду, - и убедился. А Дэйву как-то пришлось тащить сома голыми руками, и он убедился в этом даже слишком хорошо: от укола рука распухла, боль отдавала в плечо и даже в живот, совсем как зубная боль, которая когда-то не давала ему спать две ночи подряд, - только зубная боль была "с зазубринами", говорил Дэйв.
Дэйва осенило.
- А что, если глушить рыбу в больших лужах взрывным патроном? - сказал он. - Надо попробовать.
Он разработал план, а Энди Пейдж взялся за его выполнение. Обычно Энди осуществлял выдумки Дэйва, если их вообще можно было осуществить, и в случае неудачи все насмешки товарищей выпадали только на его долю.
Энди смастерил патрон раза в три больше тех, которыми они пользовались в шурфе. Джим Бентли сказал, что таким патроном можно легко выбить дно реки - внутренняя оболочка патрона была из плотного коленкора. Энди глубоко воткнул конец шестифутового шнура и порох, а гильзу крепко привязал к шнуру бечевкой. Идея состояла в том, чтобы опустить патрон в воду и поджечь свободный конец шнура, прикрепленный к поплавку. Энди обмакнул патрон в расплавленный воск, чтобы сделать его водонепроницаемым.
- Пусть немного полежит под водой, прежде чем мы запалим шнур, - сказал Дэйв, - чтобы рыбы оправились от испуга и подошли познакомиться с ним. Поэтому патрон не должен пропускать воду.
Чтобы увеличить силу взрыва, Энди, по совету Дэйва, обернул патрон куском брезента, из которого они обычно шили мешки для воды, и оклеил его несколькими слоями оберточной бумаги, - получилось что-то похожее на шутиху для фейерверков. Энди подождал, пока бумага высохнет, потом обшил патрон сложенной вдвое парусиной и обмотал его толстой леской. Проекты Дэйва бывали сложными, и часто его изобретения ни к чему не приводили. Патрон теперь был достаточно массивным и прочным - настоящая бомба; но Энди и Дэйв хотели действовать наверняка. Энди обшил патрон еще одним слоем парусины и обмакнул его в растопленное сало; потом ему пришла в голову мысль стянуть патрон куском колючей проволоки; он еще раз погрузил патрон в сало, свободно обмотал вокруг него запальный шнур и осторожно положил его у колышка палатки, чтобы знать, где его найти. Потом он пошел к костру, чтобы попробовать кипящую в котелке картошку в мундире и поджарить котлеты к обеду. Дэйв и Джим в это утро работали в шурфе.
У них была большая черная, обученная носить поноску дворняжка; собственно говоря, это был еще крупный щенок, глупый четвероногий друг; он все время крутился вокруг них и стегал их по ногам своим тяжелым хвостом, размахивая им, как кнутом. При первом взгляде на него в глаза бросалась только широко открытая красная пасть, - он всегда ухмылялся собственной глупости. Казалось, к жизни, к миру, к своим двуногим друзьям и к своей привычке таскать поноску он относился юмористически. Весь мусор, который выбрасывал Энди, он считал поноской и притаскивал обратно в лагерь. Раньше у них была еще кошка; вовремя жары она сдохла, и Энди закинул ее подальше в заросли. Как-то рано утром, примерно через неделю после этого, пес нашел ее, притащил в лагерь и положил у входа в палатку. Ребята, встав в это раннее летнее утро и подозрительно принюхиваясь к приторно-сладкой атмосфере, сразу обнаружили покойницу. Когда ребята купались, он обходился с ними, как с поноской: прыгал за ними в воду, хватал за руки, тащил к берегу и царапал лапами их голые тела. Они любили собаку за ее добродушие и глупость, но когда хотели поплавать в свое удовольствие, то предпочитали привязывать ее в лагере.
Собака все утро с большим интересом наблюдала за тем, как Энди делал патрон, и очень мешала ему, стараясь помочь; но около полудня она ушла к шурфу - посмотреть, как идут дела у Дэйва и Джима, чтобы затем вернуться вместе с ними к обеду. Увидев их, Энди поставил на огонь сковороду с бараньими котлетами. В этот день Энди был поваром. Дэйв и Джим грели спины у костра, как делают жители зарослей в любую погоду, и ждали, когда будет готов обед. Собака рыскала вокруг, как будто что-то потеряла.
Мысли Энди все еще были заняты патроном. Его внимание привлекла пустая жестянка из-под керосина, валявшаяся в кустах, и ему пришло в голову, что неплохо было бы поместить патрон в жестянку, начинив ее глиной, песком или камнями, чтобы увеличить силу взрыва. Возможно, что с научной точки зрения эта мысль была совершенно нелепой, но Энди она показалась очень удачной. Между прочим, Джима Бентли совсем не интересовали эти "идиотские глупости". Энди заметил пустую жестянку из-под патоки с припаянным носиком, чтобы удобнее было выливать патоку, - и ему пришло в голову, что жестянка будет прекрасной гильзой: надо только насыпать в нее порох, вставить в носик шнур, заткнуть пробкой и залить носик воском. Он как раз посмотрел на Дэйва, собираясь поделиться с ним своими планами, когда тот обернулся, чтобы взглянуть на котлеты, и вдруг бросился бежать. Дэйв объяснял потом, что ему послышалось какое-то шипение и он оглянулся, чтобы проверить, не подгорают ли котлеты. Джим Бентли тоже обернулся и стремглав бросился за Дэйвом. Энди стоял как вкопанный, глядя им вслед.
- Беги, Энди! Беги! - кричали ему Дэйв и Джим. - Бет! Да оглянись же назад, дурак!
Энди медленно повернулся и увидел, что сзади, совсем рядом с ним, стоит пес с патроном во рту, растянутом широчайшей и глупейшей усмешкой. Но это было еще не все. Когда пес обходил костер, свободный конец шнура попал в огонь и загорелся. Энди тщательно срезал запальный конец шнура, и теперь он шипел и трещал вовсю.
Ноги Энди рванулись вперед прежде, чем заработала его мысль, и он помчался за Дэйвом и Джимом. А пес пустился вдогонку за Энди. Дэйв и Джим были хорошими спринтерами, особенно Джим. Энди же был медлителен и неуклюж, но зато силен и вынослив, и у него хорошо работали легкие. Пес прыгал вокруг него, радуясь, как всякая собака, когда хозяева с ней играют. Дейв и Джим на бегу вопили Энди;
- Не беги за нами! Не беги за нами, черномазый дурак!
Но Энди все-таки бежал за ними, как они ни старались увернуться. Ни Дэйв, ни Джим, ни Энди - также как и собака - никогда потом не могли объяснить, почему они неслись друг за другом, но Дэйв мчался точно по следу Джима, Энди бежал за Дэйвом, собака крутилась вокруг Энди, а горящий шнур болтался туда и сюда, шипел, трещал и вонял. Джим орал, чтобы Дейв не бежал за ним, Дэйв вопил, чтобы Энди свернул в сторону - "развернулся", а Энди, крича во всю глотку, гнал собаку домой. Мозг Энди, возбужденный опасностью, лихорадочно заработал: он попытался на бегу лягнуть собаку, но та увернулась. Он схватил несколько камней и палок, бросил их в пса и побежал дальше. Собака поняла, что ошиблась в Энди, оставила его и пустилась догонять Дэйва. Дэйв, сохранивший присутствие духа настолько, чтобы вспомнить, что время взрыва еще не пришло, бросился к собаке, поймал ее за хвост и, пока она вертелась вокруг, выхватил у нее из пасти патрон и изо всей силы отшвырнул его, но собака немедленно кинулась за поноской и опять схватила патрон. Дэйв орал и проклинал собаку, а та, увидев, что он обиделся, покинула его и бросилась за Джимом, который был далеко впереди. Джим метнулся к дереву и взобрался на него с ловкостью сумчатого медведя. Это было молодое деревце, и Джим не мог влезть выше чем на десять - двенадцать футов. Собака положила патрон у подножья дерева - осторожно, как будто это был котенок, и стала прыгать, скакать и радостно лаять. Большой щенок решил, что это входит в игру, что на этот раз он не ошибся и играть хочет Джим. Шнур трещал так, как будто горел со скоростью мили в минуту. Джим попытался залезть повыше, но деревце согнулось и переломилось. Джим упал прямо на ноги и бросился бежать. Схватив патрон, собака кинулась за ним. Все это заняло лишь несколько мгновений. Джим добежал до какой-то ямы глубиной футов в десять, соскользнул на дно, прямо в мягкую грязь и оказался в безопасности. Собака с минуту постояла у края ямы, сардонически усмехаясь и как бы размышляя, не сбросить ли патрон на Джима.
- Уходи, Томми, - сказал Джим слабым голосом, - уходи.
Собака побежала за Дэйвом; только он один еще не успел скрыться. Энди спрятался за бревном и лежал там лицом вниз; он внезапно вспомнил картину, изображавшую эпизод русско-турецкой войны: на картине несколько турок лежали лицом вниз (как будто им было стыдно) вокруг только что упавшего снаряда.
На шоссейной дороге, недалеко от их заявки, стояла небольшая гостиница. Дэйв был в отчаянии; время в его возбужденном воображении летело гораздо скорее, чем на самом деле, и он бросился к гостинице. На веранде и в баре было несколько случайных посетителей. Дэйв влетел в бар и захлопнул за собой дверь.
- Моя собака, - задыхаясь, сказал он в ответ на удивленный взгляд буфетчика, - чертова дворняга… у нее в зубах подожженный патрон…