КАЛИФОРНІЯ БЕЗЪ ЗОЛОТА
Когда первые золотоискатели наткнулись на Калифорнію - они буквально купались въ золотѣ. Вторая волна золотоискателей - болѣе многочисленная - ходила уже только по колѣна въ золотыхъ струяхъ, третья - могла еле омочить пятки, a четвертая, пятая, шестая какъ нахлынула на сухой облѣзшій, когда-то столь густо позолоченный берегъ - такъ ни съ чѣмъ и отхлынула: рѣдкому счастливцу послѣ долгихъ поисковъ попадался золотой слитокъ, довольно ясно видимый подъ микроскопомъ.
Кто, какой піонеръ, какой первый золотоискатель открылъ Выборгъ - этотъ золотой пріискъ, гдѣ можно купить любую вещь дешевле грибовъ - неизвѣстно. Можетъ быть, оно раньше такъ и было - мнѣ о томъ невѣдомо. Но вслѣдъ за первымъ золотоискателемъ изъ Петрограда хлынулъ цѣлый потокъ золотоискателей - вотъ теперь они и бродятъ по унылымъ опустѣвшимъ магазинамъ Выборга - съ видомъ усталыхъ рудокоповъ, изрывшихъ цѣлыя десятины, намывшихъ цѣлыя горы земли и извлекшихъ изъ ея нѣдръ одну только пару, подозрительнаго вида, чулковъ за десять марокъ.
* * *
Компанія измученныхъ петроградцевъ съ остолбенѣлымъ видомъ останавливается передъ витриной крохотной выборгской лавчонки и испускаетъ рядъ отрывистыхъ восклицаній:
- Ого! Ботинки.
- Да. И какъ дешево. 50 марокъ.
- A въ Петроградѣ за такія слупили бы рублей 25.
- Сколько это марокъ вышло бы?
- 25 рублей? Пятьдесятъ четыре съ половиной марки.
- Ну, вотъ видите! На цѣлыхъ четыре съ половиной марки дешевле.
- Зайдемъ, купимъ.
- Да мнѣ такихъ не нужно. Я такихъ не ношу.
- Ну, вотъ еще какія тонкости! Дешево, такъ и бери.
Вваливаются въ магазинчикъ.
- Покажите намъ вотъ эти ботинки… Что? Послѣдняя пара? Ну вотъ, видишь: я тебѣ говорилъ - покупай скорѣй. Гм! Послѣдняя пара: вотъ что значить дешевка. Ну-ка, примѣрь.
- Гм… Вззз… ой!
- Что? Тѣсноваты? Ну, ничего - разносятся. Заверните ему. Плати. Пойдемъ.
- Да я, собственно, такой фасонъ не ношу…
- Но вѣдь дешевы!
- Дешево-то они дешевы. Жаль только, что тѣсноваты.
- A зато на четыре съ половиной марки дешевле.
- Дешевле-то они дешевле.
- То-то и оно. Бери, пойдемъ. A это что - смотри-ка… Магазинъ рамочекъ. Для чего эти рамочки?
- Для чего-нибудь да нужны. Зря продавать не будутъ. И какъ дешево - голубенькая, a семь марокъ стоить. Зайдемъ, купимъ.
Входить всего четверо, но лавочка такъ мала, будто вошли сто.
- Слушайте: для чего эти рамочки, что вы продаете?
- Ля картина…
- Для картинъ, значитъ, - переводить одинъ, очевидно, тонкій знатокъ финскаго языка.
- A черезъ границу провести ихъ можно?
- Ta, мосна.
- Я знаю, что таможня, такъ я вотъ и спрашиваю…
- Ты его не понялъ, - торопливо поправляетъ переводчикъ. - Онъ говоритъ, что можно. Но вѣроятно, спрятать нужно, да?
- Ta, мосна.
- Спрятать. Мы ихъ подъ костюмъ спрячемъ, въ чемоданъ. Знаешь, я возьму пять штукъ.
- И я три. Почемъ онѣ?
- По восьми марокъ.
- A въ Петроградѣ я такія по два рубля видѣлъ.
- Да ужъ тамъ сдерутъ. Тамъ могутъ. Россія!
- A тебѣ для чего эти рамки?
- Да придумаю. Сейчасъ не нужны, послѣ понадобятся. Вставлю что-нибудь въ нихъ.
- Заплатили? Пойдемъ. Ну, что тебѣ еще нужно?
- Да такъ, собственно говоря, ничего…
- А ты вспомни!
- Ей Богу, ничего.
- Чулки не нужны ли?
- Чулки? - мямлить вялый петроградецъ. - Собственно говоря…
- Ну вотъ видишь! Вотъ тебѣ и чулочный магазинъ. Здравствуйте. Есть чулки?
- Нету. Ce продано.
- Ну, что вы. Намъ всего нисколько паръ. Поищите. Можетъ, найдется.
- Тамская есть чулки.
- Дамскіе?… Гм! А, ну покажите.
- Послушай… да зачѣмъ мнѣ дамское.
- Вотъ чудакъ! Дешево вѣдь. Бери - теплѣе еще, чѣмъ носки. До самаго колѣна. Бери ты три пары и я три пары.
- Сести пара нѣту. Сетыри пара есть сего.
- Нѣту шести паръ? Ну, давайте четыре. A остальныя двѣ пары можно чѣмъ-нибудь другимъ добрать. Вотъ эту штуку дайте.
- Не, эта не продается. На эта стука сляпа надѣвается. Для окна. На выставка.
- Дѣйствительно, слушай… Ну зачѣмъ тебѣ болванъ для шляпы. Къ чему онъ?
- А? Ну, нѣтъ, знаешь, не скажи. Это штука удобная. Придешь домой - куда положить шляпу? Ну, и надѣнешь ее на эту чертовину. A что y васъ еще есть?
- Нисего нѣту. Ce родано.
- Русскіе все, чортъ ихъ дери. Пронюхали - и сразу все расхватали. A это что за кошка? Почемъ?
- Это наса коска. Сивой.
- Живая? A чего жъ она лежитъ, какъ искусственная. Только покупателей зря смущаетъ…
- Пойдемъ, господа.
- Вотъ драма такъ драма… Пріѣхали въ Выборгъ, a купить нечего. A вотъ магазинчикъ какой-то, зайдемъ. Что здѣсь продается?
- Чортъ его… не разберешь. Витрина пустая. Войдемъ на всякій случай.
- Здравствуйте… Гм… Какіе-то рабочіе, a товару не видно. Что вы тутъ дѣлаете, братцы? Это магазинъ?
- Ta. Тольки сицасъ есцо магазина нѣту. Акроица тая неделя.
- На той недѣлѣ? A что тутъ будутъ продавать?
- Вѣтоцна магазинъ.
- Цвѣточный? Ну, ладно. Если еще пріѣдемъ - зайдемъ, купимъ. Смотри, какими хорошенькими обоями оклеиваютъ. Послушайте: почемъ обои?
- Вѣ марки кусокъ.
- Ну продайте намъ вотъ эту пачку… Нельзя? Подумаешь важность… Почему нельзя? A ножницы продаются? Нѣтъ? Жалко; очень хорошенькія ножницы…
* * *
Номеръ гостиницы заваленъ коробками, свертками, пачками.
- Ты чего сопишь?
- Да вотъ хочу ботинки въ рукавъ пиджака засунуть. Боюсь, вдругъ въ Бѣлоостровѣ таможенные дощупаются.
- Если новые - конфискуютъ. A ты поцарапай подошвы - будто ношеные. Ношеные везти по закону можно.
Счастливый обладатель ботинокъ вытаскиваетъ перочинный ножикъ и приступаетъ къ работѣ.
Зажимаетъ между колѣнъ подметкой кверху ботинокъ и начинаетъ царапать ножикомъ блестящій лакъ.
- Ну что?
- Чортъ ихъ дери: все-таки, видно, что не ношеные, a просто поцарапанные. Грязи на нихъ нѣту.
- A ты плюнь.
Владѣлецъ ботинокъ послушно плюетъ на подметку.
- Да нѣтъ, я тебѣ не въ томъ смыслѣ. Ну, да ужъ разъ плюнулъ, теперь разотри получше. Объ полъ повози.
- И чортъ ихъ знаетъ, почему y нихъ такіе полы чистые… Не мажется! Блеститъ себѣ и блеститъ.
- Ножемъ потыкай. Постой, дай я. Вотъ такъ - и такъ… Ой! Видишь - дырка.
- Ну вотъ обрадовался.
- Ничего. Зато ужъ видно, что не новый. Оборви еще ушко ему, чорту. Тогда ужъ никто не придерется.
- Я лучше шнурокъ, будто, оборву. Все поспокойнѣе.
- Собственно, на кой чортъ ты ихъ взялъ? Фасонь не модный, тѣсные, на боку дырка.
- Ты же самъ говорилъ…
- Мало, что я говорилъ… Вонъ ты мнѣ абажуръ ламповый посовѣтовалъ взять - я его себѣ надѣвать буду, что ли, ежели y меня электричество.
- Сколько ты за него заплатилъ?
- Пятнадцать рублей на наши деньги.
- Вотъ видишь, a въ Петроградѣ за восемь цѣлковыхъ купишь - и возиться не надо, и прятать не надо.
- Гм… Дѣйствительно. Рамочки… тоже накупили! Обрадовались! Грубыя, аляповатыя.
- A ты еще въ другомъ магазинѣ докупилъ двѣ штуки - къ чему?
- Рамочки - что… Ихъ, въ крайнемъ случаѣ выбросить можно. A вотъ чулки дамскіе - это форменное идіотство. Ну, какъ я ихъ надѣвать буду?
- Обрѣжь верхушку - носки получатся.
- Носки… Ихъ еще подрубить нужно. Да и носки сколько стоять? Два цѣлковыхъ? A я по четыре съ полтиной за эту длиннѣйшую дрянь платилъ.
- Подари кому-нибудь.
- A ты найди мнѣ такую женскую ногу. Сюда три помѣстятся. Постой… Это еще что такое?
- Прессъ-папье изъ березовой коры.
- Боже, какая дрянь. Неужели, это мы купили?
- Мы. A въ этомъ пакетѣ что?
- Тоже рамочки. A это подставки для фруктовыхъ вазъ, банка гумміарабика, лапландскій ножикъ, сигары…
- Мы вѣдь не куримъ…
- Что значитъ - не куримъ. Мы никого и не рѣжемъ, a лапландскій ножикъ купили. Мы и не бабы, a шелковое трико коротенькое купили. Дураки мы, вотъ кто мы.
- A это что?
- Этого ужъ я и самъ не знаю. Къ чему оно? Металлическій ящикъ, ручка, какіе-то колесики, задвижечка… Покупаешь, a даже не спросишь - что оно такое.
- Зато дешево. Тридцать двѣ марки.
- Дешево?.. A я тебѣ вотъ что скажу: эти сорочки здѣсь стоятъ пять рублей, a въ Петроградѣ - четыре, салфетки здѣсь десять рублей, въ Петроградѣ семь, a галстуки… Галстуки, вообще, ничего не стоятъ! Повѣситься можно на такомъ галстукѣ.
- Поѣхали, дѣйствительно! Обрадовались, накинулись.
- A тутъ еще съ таможней можетъ быть…
- Молчи, пока я тебя лапландскимъ ножикомъ не полоснулъ!!
Тяжелое настроеніе.
* * *
Поѣздки въ Выборгъ напоминаютъ мнѣ исторію съ Марьиной слободой въ городѣ К.
Была такая Марьина слобода, которая вдругъ прославилась тѣмъ, что живутъ тамъ самые трезвые мѣщане и самыя красивыя, добродѣтельныя дѣвушки и жены.
И когда пошла эта слава, то стала ѣздить туда публика - любоваться на трезвыхъ мѣщанъ и добродѣтельныхъ красавицъ… И чѣмъ дальше - тѣмъ больше ѣздило народу, потому что слава росла, ширилась, разливалась.
A когда мнѣ совсѣмъ прожужали уши о знаменитой слободѣ, и я поѣхалъ туда - я увидѣлъ рядъ грязныхъ покосившихся домовъ, поломанные заборы, подъ каждымъ изъ которыхъ лежало по пьяному мѣщанину, a изъ домовъ неслись крики, хохотъ гостей, взвизгиваніе женщинъ и звуки скрипки и разбитаго піанино: это добродѣтельныя дѣвушки и жены укрѣпляли славу своей удивительной слободы.
Ибо сказано - о Выборгѣ ли, о Марьиной слободѣ ли: черезчуръ большой успѣхъ - портитъ.
НАЧАЛО КОНЦА…
Вполнѣ умѣстнымъ началомъ можетъ послужить сообщеніе германскаго офиціальнаго агентства, недавно опубликованное: "императоръ Вильгельмъ, прибывъ въ сѣверный городокъ Эльбингъ, неожиданно вошелъ въ трамвайный вагонъ и совершилъ вмѣстѣ со своей свитой поѣздку къ ближней верфи. Какъ кайзеръ, такъ и всѣ лица его свиты, заплатили за проѣздъ полагающіеся 10 пфенниговъ".
Вотъ какое сообщеніе появилось въ газетахъ. A дальше - мы уже справимся сами безо всякихъ газетъ и сообщеній… Мы знаемъ, что было дальше.
* * *
Снисходительно улыбаясь, Вильгельмъ вошелъ въ подъѣздъ маленькой второстепенной гостиницы и спросилъ: - A что, голубчикъ, не найдется ли y васъ номерокъ… такъ марки на три, на четыре?..
- О, ваше величество! воскликнулъ остолбенѣвшій портье. - Для васъ y насъ найдется номеръ въ двѣ комнаты, съ ванной за двадцать марокъ…
- О, нѣтъ, нѣтъ - что вы. Мнѣ именно хочется испытать что нибудь попроще. Именно такъ, марки на три…
- Весь въ распоряженіи вашего величества, - изогнулся портье. - Попрошу сюда, налѣво. Номерокъ, правда, маловатъ и темноватъ…
- Это ничего… Цѣна?
- Три марки, ваше величество.
- За мной.
* * *
Кайзеръ шагалъ пѣшкомъ по улицъ, a за нимъ шла восторженная толпа. Тихо шептались:
- Обратите вниманіе, какъ онъ просто держится… Проѣхался въ трамваѣ за десять пфенниговъ, a теперь нанялъ номеръ въ три марки… Что за милое чудачество богатаго вѣнценосца! Интересно, куда онъ направляется сейчасъ?..
- A вотъ смотрите… Ну, конечно! Вошелъ въ дешевую общественную столовую.
- Господи! Зачѣмъ это ему?
- Навѣрное, попробовать пищу. Хорошо ли, дескать, насъ кормятъ?..
- Это вы называете - попробовать? Да вѣдь онъ уплетаетъ в за обѣ щеки. Слышите, какой трескъ?
- Дѣйствительно, слышу. Что это трещитъ?
- У него. За ушами.
- Ну, ей Богу же - это мило! Зашелъ, какъ простой человѣкъ въ столовую и ѣстъ то же, что мы ѣдимъ.
- Какъ не любить такого короля!
- Правда - чудачество. Но какое милое, трогательное чудачество.
- Вотъ онъ… выходить. Сейчасъ, навѣрное, подадутъ ему карету. Любопытно, въ какихъ это онъ каретахъ, вообще, ѣздитъ?
- Удивительно! Пѣшкомъ идетъ… Заходитъ въ табачную лавочку… Что это онъ? Покупаетъ сигару! Да развѣ найдется y лавочника сигара такой цѣны, на которую онъ куритъ… Что? За пять пфенниговъ?!! Нѣтъ - вы посмотрите, вы посмотрите на этого удивительнаго короля!
- Очевидно, рѣшилъ за сегодняшній день испытать все.
- Тѣмъ пріятнѣе завтра будетъ вернуться ему къ императорской изысканности и роскоши.
* * *
Черезъ три дня:
- Кто это проѣхалъ тамъ въ трамваѣ? Странно: на площадкѣ народу биткомъ набито, a онъ ѣдетъ внутри совершенно одинъ.
- А, это нашъ кайзеръ. Развѣ вы не узнали?
- Но вѣдь онъ уже разъ проѣхался въ трамваѣ. Зачѣмъ же ему еще?
- Я тоже немножко не понимаю. Третій день ѣздитъ. Заплатитъ кондуктору и ѣдетъ.
- Странно. A публика не входитъ внутрь вагона - почему?
- Ну, все-таки кайзеръ, знаете. Неудобно стѣснять.
- A куда это онъ ѣдетъ?
- Вотъ уже выходитъ. Сейчасъ увидимъ. Гм! Опять заходить въ общую столовую.
- Пищу пробуетъ?
- Какое! Ѣстъ во всѣ лопатки. Вчера чай пилъ тутъ тоже - такъ два кусочка сахару осталось. Въ карманъ спряталъ.
- Что вы говорите! Зачѣмъ?
- Одинъ придворный тоже его спросилъ. A онъ отвѣчаетъ: "Пригодится, говоритъ. Одинъ кусочекъ подарю Викторіи-Августѣ, другой кронпринцу, если ему Верденская операція удастся".
- Прямо удивительный чудачина! Я думаю, пообѣдавъ, швырнетъ сотенный билетъ и сдачу оставляетъ дѣвушкѣ?
- Нѣтъ, вы этого не скажите. Вчера наѣлъ онъ на четыре марки и десять пфенниговъ. Далъ дѣвушкѣ пять марокъ в говоритъ: оставьте себѣ двадцать пфенниговъ, a семьдесятъ гоните сюда.
- Такъ и сказалъ: гоните сюда?
- Ну: можетъ, выразился изысканнѣе, но семьдесятъ пфенниговъ все-таки сунулъ въ жилетный карманъ. Потомъ на нихъ (я самъ видѣлъ) купилъ 3 воротничка.
- Хватили, батенька! Что это за воротнички за семьдесятъ пфенниговъ?!
- Даже за шестьдесятъ. Бумажные. A на оставшіеся десять пфенниговъ купилъ сигару. Докурилъ до половины и спряталъ.
- Какое милое чудачество!
- Ну, какъ вамъ сказать…
* * *
Черезъ недѣлю.
- Виноватъ, позвольте мнѣ пройти внутрь трамвая…
- Куда вы прете! Неудобно.
- Это почему же-съ?
- Тамъ кайзеръ сидитъ.
- Опять?!
- Да-съ, опять.
- Господи, что это онъ каждый день разъѣздился. Торчи тутъ вѣчно на площадкѣ!..
- Ничего не подѣлаешь. Всѣ одинаково страдаемъ. Раньше хоть свита его ѣздила, a теперь и тѣ перестали.
- Собственно, почему?
- Собственно изъ-за сигары. Такія онъ сигары сталъ курить, что даже Гельфериха, друга его, извините, стошнило. Съ тѣхъ поръ стараются съ нимъ въ закрытыя помѣщенія не попадать.
- Гм!.. Большое это для насъ неудобство.
- И не говорите! Занимаю я номеръ въ гостиницѣ "Розовый Медвѣдь", какъ разъ рядомъ съ нимъ… И что же!
- Развѣ онъ до сихъ поръ въ этомъ "Медвѣдѣ" живетъ?!
- Представьте! Отвратительнѣйшій номеришко въ три марки, и такъ онъ туда представьте вгвоздился, что штопоромъ его не вытянешь. Ну, вотъ. Такъ придешь домой - портье жить не даетъ: сапогами не стучи, умываться или что другое дѣлать (перегородка-то въ палецъ) не смѣй - чистое наказаніе! Будто не можетъ человѣкъ себѣ дворца выстроить.
- Да-съ. Оно и съ обѣдами не совсѣмъ удобно.
Приходить - всѣ должны вставать и стоять, пока онъ не съѣсть обѣда, A ѣстъ онъ долго. Да еще кусокъ останется, такъ онъ норовитъ его въ карманъ сунуть или въ другое какое мѣсто. Вѣрите - вчера полтарелки макаронъ за голенищемъ унесъ.
- Что за милое чудачество!
- Чудачество? Вотъ что, мой дорогой - если вы тихій идіотъ, то и должны жить въ убѣжищѣ для идіотовъ, a не толпиться зря на трамвайной площадкѣ!..
* * *
Черезъ мѣсяцъ.
– Ѣздитъ?
- Ѣздитъ. Раза четыре въ день: и все норовитъ до конца доѣхать за свои десять пфенниговъ. Опять же вагонъ такъ прокурилъ своими сигарами, что войти нельзя. По полтора пфеннига за штуку сигары куритъ - повѣрите ли?!!
- Какъ не стыдно, право. Вѣдь мы къ нему въ его дворцы не лѣземъ, такъ почему жъ онъ къ намъ лѣзетъ. Кайзеръ ты, - такъ и поступай по-кайзерячьи, a не веди себя, какъ мелкій комми изъ базарной гостиницы.
- Вотъ вы говорите - дворцы… Какіе тамъ дворцы, когда, говорятъ, все заложено и перезаложено. Вѣрите ли - исподнее солдатское подъ видомъ шутки якобы - подъ штаны надѣлъ, да такъ и ходить. Стыдобушка!
- Слушайте… A нельзя его не пускать въ трамвай?
- Попробуй, не пусти. Я, говоритъ, такой же пассажиръ, какъ другіе! Въ столовой тоже: я, говорить, такой же обѣдающій, какъ другіе… A какое тамъ - такой! Все-таки кайзеръ - жалко - ну, лишній кусокъ и ввернутъ или полтарелочки супу подбросятъ.
- A въ "Розовомъ Медведѣ" все еще живетъ?
- Живетъ. За послѣдніе полмѣсяца не заплатилъ. Портье жаловался мнѣ. Напомнить, говоритъ неудобно, a хозяинъ ругается.
- Положеньице! A кайзеръ такъ и молчитъ?
- Не молчитъ, положимъ, да что толку… Вотъ, говоритъ, выпущу военный заемъ - тогда и отдамъ. Что жъ военный заемъ, военный заемъ. Военный заемъ еще продать нужно.
- Некрасиво, некрасиво. Лучше бы, чѣмъ сигары раскуривать - за номеръ заплатилъ.
- A вы думаете, онъ свои куритъ? У него теперь такая манера завелась: высмотритъ кого поприличнѣе и сейчасъ съ разговорчикомъ: "Далеко изволите ѣхать?" - До Пупхенъ-штрассе, ваше величество". "А, это хорошо. Кстати: нѣтъ ли y васъ сигарки. Представьте, свои дома забылъ". Жалко, конечно, - даютъ. Но, однако - сегодня забылъ, завтра забылъ - но нельзя же каждый день! Мы тоже не милліонеры.
- И не говорите!.. Съ займомъ тоже: подписался только онъ самъ на полмилліарда, да дѣти по сту тысячъ. Больше никто. Однако, подписаться подписались, a взноса ни одного еще не сдѣлали. Сухіе орѣхи. Даже задатку не дали.
* * *
Черезъ два мѣсяца, въ общественной столовой:
- Послушайте, вы тамъ! Бросьте ѣсть свою гороховую сосиску. Кайзеръ пришелъ. Спрячьте ее.
- A что, развѣ неудобно при немъ ѣсть?
- Не то. A увидитъ еще да попросить кусочекъ - вамъ же хуже будетъ.
- И Боже жъ ты мой! Кайзеръ, кажется, какъ кайзеръ, a совсѣмъ не по кайзериному поступаетъ.
- Довоевались.