- A ты умеешь держать на привязи твой болтливый язычок, волшебница.
- Мы не болтливы, сударь! За это подозрение не желаю говорить с вами, - обиделась маска.
- Увы мне! Увы мне! - воздевая руки к небу, запел китаец.
- Мотылек, разреши наполнить этой живительной влагой твой бокал, - обратился арлекин к Кате.
Девочка со смехом протянула ему опустошенную ею только что стопку. Её глаза неестественно блестели. Из-под кружева полумаски то и дело сверкали в улыбке зубы. Катя никогда за всю свою коротенькую жизнь не брала в рот вина и нынче впервые, по настоянию Нетти, выпила холодного крюшона. Последний сразу ударил ей в голову, заставляя беспричинно смеяться на каждое слово. Лицо её пылало под маской, голова слегка кружилась. Но тем не менее она храбро поднесла к губам стопку, наполненную шампанским, ни в чем не желая отставать от старших.
Как раз в эту минуту рука подоспевшей Ии удержала ее:
- Перестань, Катя, это вредно и некрасиво. Ты еще ребенок, a детям не полагается пить вина, - произнесла она, взяв у девочки бокал с искрящейся влагой.
- Но как строго, однако… - засмеялся Пьеро, вертясь на каблуке.
- В монастырях проповедуется пост, молитва и полное воздержание от спиртных и виноградных напитков, - тоненьким фальцетом протянул арлекин.
- Вот еще! - надула губки Катя, - я не понимаю, почему ты, Ия…
Она не договорила, потому что Нетти отвела в эту минуту старшую золовку в сторону и, сверкая глазами, зашептала ей, мало заботясь о том, слышат ее или нет.
- Ия, что вы сделали? Вы же осрамили нас с André.
- Я? Осрамила? Что вы еще выдумали, Нетти? - с неподдельным изумлением вырвалось у той.
- Не притворяйтесь, пожалуйста, моя милая, вы отлично знаете, что я хочу сказать! Взгляните на себя, как могли вы показаться на вечере в этом жалком тряпье! Ведь вы же родная сестра André! Что будут говорить о нас с мужем! Скажут, балы устраивают, a бедную молодую девушку одели в лохмотья, как какую-то нищую или Сандрильону. Если б я знала это раньше, то ни за что не пустила бы вас сюда в этом затрапезном виде.
Ия слушала, не веря ушам. Неужели уже настолько была мещанкой эта блистательная Нетти, чтобы делать ей такие нелепые, пошлые замечания, да и притом вслух, при всех!..
Оскорбленная, негодующая, взглянула она на невестку.
- Это легко поправить, - металлическим тоном произнесла она, - большая часть гостей меня не узнала, и я постараюсь незаметно скрыться от тех, кто меня видел и уже не возвращаться сюда, чтобы не компрометировать вас моим костюмом. Таким образом, инцидент будет исчерпан, я надеюсь, вполне, - спокойно, но с легким оттенком насмешки проговорила она, направляясь к двери.
- Это будет самое лучшее, что вы могли придумать, - холодно бросила Нетти вдогонку молодой девушке. Но та не слышала ее. Мысли Ии были теперь заняты уже другим.
- Катя, - позвала она с порога сестру, - я надеюсь, что ты не будешь больше делать глупостей, пить вина, и тотчас же после ужина пойдешь спать. Тебе, как девочке, еще рано оставаться до самого конца бала.
- Ого, какая строгая, однако, старшая сестрица! - паясничая, пропищал Пьеро.
- Она страшная деспотка и завидует Кате, - успела шепнуть Нетти своим друзьям.
- Смотрите, пожалуйста, a на вид смиренница какая, воды не замутит!.. - засмеялся Красный Мак, в лице Нины Завьяловой.
- В тихом омуте, вы знаете… - подхватила её сестра Ольга.
- Офелия, ступай в монастырь!* - подскочил к Ии арлекин, успевший уже приложиться к десятому бокалу, и вследствие этого не совсем твердо державшийся на ногах.
- Офелия, о нимфа! - помяни меня в твоих святых молитвах, - внезапно опускаясь на одно колено, с патетическим жестом продекламировал Дима Николаев - неугомонный Пьеро.
Но Ия уже не слышала того, что ей говорили. Со смутным чувством глухого раздражения, впервые появившимся в её душе, она поднялась к себе в детскую. Здесь перед божницей теплилась лампада. Слышалось ровное дыхание спящих детей, и на нее сразу пахнуло атмосферой патриархального уюта, покоем и сладкой грустью.
Смутно заглушенные несколькими дверьми, долетали сюда звуки мазурки, веселые выкрики дирижера… Топот сотни ног… Звонкие, молодые всплески смеха… Но молодая девушка ничего не слышала. Она достала из бювара лист почтовой бумаги и села за письмо к матери.
Глава IX
Весь этот вечер Катя была, как во сне. От выпитого с непривычки крюшона голова девочки кружилась все сильнее и сильнее. Смех делался все громче и неестественнее. A тут еще подоспели и новые впечатления: её первый бал, её положение взрослой барышни, танцевавшей впервые с настоящими взрослыми кавалерами, - все это усугубляло её волнение. К тому же Валерьян Вадберский, прячась под своей хламидой китайца, наперерыв с Димой Николаевым говорили ей поминутно комплименты, громко восторгались её внешностью, грацией и изяществом, танцуя с ней по несколько раз подряд, и словно по уговору отличая ее перед всеми остальными барышнями.
Бедная Катя! Она не слышала того, что говорилось в то же время за её спиной этими юными шалопаями.
- Она божественно глупа, - величественно глупа ваша Катя! - шептал со смехом Дима на ушко Нетти.
- Послушай, сестра, мой Громобой, ей Богу же, умнее нашей молоденькой родственницы, a ведь, он только лошадь. A эта девица, вообрази, только и знает, что хохочет на всю ту ерунду, которую я напеваю ей в уши… - Нет, она великолепная дурочка, эта милая Katrinе! - вторил ему Валерьян Вадберский, обращаясь к Нетти.
- Но ты уж не очень, Валя… - с притворным беспокойством останавливала брата молодая женщина.
- Да, я и так не очень… но тсс! Вот она, легка на помине! Идет.
- M-lle Katrine, m-lle Katrine - хотите, я очищу вам грушу? - бросился он с видом непритворной любезности навстречу Кате.
- Грушу? Ха-ха-ха! - смеясь тем же неприличным смехом, лепетала та, - ах, нет, не надо груши, я не хочу груши. Я ничего не хочу… У меня болит голова. Вот если бы можно было выйти сейчас на крыльцо подышать свежим воздухом!.. Но этого нельзя! - заплетающимся языком произнесла бедная девочка.
- Voici une idée! (Вот идея!) Почему нельзя? Какой вздор!.. И не только на крыльцо, но и прокатиться можно… Хотите, я приведу мотор и мы все прокатимся, - предложил князек Валерьян, обращаясь ко всему кружку.
- Идея! Идея! Отлично, отлично, мы все поедем! - весело захлопали в ладоши обе барышни Завьяловы и Нетти.
- A как же Ия? Она будет недовольна! - непроизвольно сорвалось с губок Кати.
- Бэби, маленькая бэбичка какая, подумаешь, - засмеялась Нина Завьялова, - без спросу у сестры шагу ступить не смеет! Однако же, и держит вас в руках ваша Ия! Стыдитесь, m-lle Katrine, так слепо повиноваться сестре, которая немногим старше вас.
- Она заметно командует вами! - подтвердила вторая Завьялова, Ольга.
- Возмутительно, - вмешалась в разговор Нетти… - Ия до сих пор, вообразите, считает Катю ребенком, из личных соображений, конечно. Ведь, согласитесь, однако, mesdames, неприятно иметь около себя сестру, которая и моложе, и свежее, и красивее её. Ха, ха! A наша Иечка далеко не так глупа, чтобы не сознавать этого.
- Однако, mille diables, mesdames, едем мы кататься или нет? - повышая голос, нетерпеливо спросил Валерьян.
- Едем, едем! Только мы одни поедем, уговор лучше денег, больше не возьмем никого… A то пойдут охи, вздохи, ахи и причитанья, - возбужденным тоном говорила Нетти, - и даже André не возьмем. Мне надоели его вечные страхи: Нетти, ты простудишься, Неттичка, заболеешь, не ходи туда, не езди сюда! Боже, от тоски с ума сойти можно! Нет, уж я лучше предпочитаю остаться дома, нежели выносить все это.
- Разумеется, разумеется. Поездка без старших куда лучше! - вторил ей Пестольский, веселый арлекин.
- Чудесно, бесподобно, божественно! - пищали барышни Завьяловы.
- В таком случае, addio, исчезаю за мотором, - и на ходу срывая маску и привязанную косу китайца, князь Валерьян бросился через кухню и черный ход исполнять поручения расходившейся молодежи.
A получасом позднее мимо удивленной прислуги тем же путем, словно маленькая группа заговорщиков уже одетая в добытые Лушей из передней шубы и шинели молодежь со сдержанным смехом высыпала на заднее крыльцо.
* * *
Студеный морозный воздух сразу отрезвил Катю. Холодный крещенский вечер захватил ее. Зимний ветер щипал лицо, щеки, нос и проникал в горло овладевая её дыханием.
Автомобиль, раздобытый князем Валерьяном, несся стрелой по снежной дороге.
- Как хорошо, как чудесно! - то и дело восторгались барышни.
- Таинственное, романтическое похищение четырех граций! - смеясь, говорил Дима Николаев. - А, и вы, Екатерина Аркадьевна, любите кататься в автомобилях? - обратился он к Кате, сидевшей на коленях Нетти, поместившейся между сестрицами Завьяловыми.
Ложный стыд помешал сознаться девочке, что она никогда еще не ездила на моторе до сегодняшнего вечера, и Катя предпочла обойти молчанием этот вопрос.
- Куда же мы едем, однако? - поинтересовалась Нетти.
- Туда, туда! Прямо все, прямо, на край света, где он держится на одном из китов, - шутил Дима.
Его и без того маленькие глазки стали еще меньше и казались щелочками. Катя видела, что эти щелочки задорно и насмешливо поглядывали на нее… От Димы пахло вином, и вся его нетрезвая фигура внушала Кате гадливое отвращение.
- Какой противный! Пьет вино и говорит глупости, - произнесла мысленно девочка, стараясь не смотреть на Диму и других спутников, которые теперь казались ей не лучше подвыпившего Димы, и искренно наслаждаясь быстрой ездой.
Мимо мелькали молниями дома, фонари, улицы… Проехали тихую окраину, вылетели стрелой в более шумную часть города и снова помчались в тишину. Дух захватывало от быстрой езды в груди Кати. Голова прояснилась, перестала болеть. Но сама Катя вся притихла сразу, словно опустилась как-то. Теперь перед ней ясно предстала вся изнанка её ночного приключения.
Уехать, не спросясь у брата, y Ии, это что-нибудь да значило. Неприятное чувство сознания содеянной вины пробудилось в сердце девочки. Ей уже не хотелось слушать веселой болтовни соседей, не хотелось отвечать на их вопросы. И сама поездка в моторе не представляла уже больше никакого удовольствия. Её спутники, между тем, трещали без умолку. Говорили громко, спорили о чем-то…
- Боитесь, боитесь, mesdames, нечего и говорить, боитесь! - смеясь и заглушая всех своим громким голосом, кричал Пестольский.
- Нет, нет, вот глупости, волков бояться, в лес не ходить, - надрывались барышни Завьяловы, перекрикивая молоденького корвета.
- Да, мы в лес и не пойдем, мы поедем только на кладбище, - загоготал Дима Николаев, широко разевая рот.
Князь Валерьян, тоненький, юркий и вертлявый, склонился к лицу Кати.
- О чем задумались, очаровательные глазки? - спросил он сладеньким голоском.
От Валерьяна тоже пахло вином, и язык юноши плохо ему повиновался.
Кате стало еще противнее. Еще сильнее и настойчивее зашевелилось раскаяние в глубине души от присутствия всей этой пустой и пошлой компании. Со дна её поднималась муть от всех этих глупых разговоров, беспричинного смеха и ежеминутных на каждом ухабе взвизгиваний барышень.
В это время Пестольский рассказывал с увлечением о последних скачках, о каком-то "божественном" жеребце Снобе, который "схватил" всемирное Дерби, - но никто уже не слушал его. Заметно охмелевший Дима Николаев чуть ли не во весь голос кричал, стараясь обратить на себя внимание всей компании.
- Это будет очаровательно… Прелестно!..
- Все стремятся совершать, обыкновенно, поездки на Стрелку, на острова, в парки, a мы покатим на самый край Петербурга, на дальнее кладбище и посмотрим, что запоют наши храбрые барышни, очутившись в мало подходящей к ним компании мертвецов. Я вижу уж сейчас, как глаза Анастасии Юрьевны расширились от страха, ха, ха, ха! - заключил Дима свою речь самодовольным смехом.
- Ложь, ложь! - протестовала Нетти, - ничего я не боюсь! Неправда.
- Значит я ошибаюсь, и вы храбры, как рыцарь средневековья?
- Ну, разумеется, a вы думали как?
- Шофер, возьмите направо. Прямо к N-скому кладбищу, - скомандовал Валерьян.
Глаза Кати испуганно раскрылись.
- Мы, кажется, действительно, поворачиваем на кладбище, зачем? - тихо спросила она у своих соседок. Но никто не ответил ей. Никто даже не расслышал её вопроса. Все говорили и смеялись в одно время, заглушая один другого.
Мотор повернул уже в какой-то темный переулок и понесся снова вперед со сказочной быстротой. Вдруг он сразу остановился…
- Приехали, дети мои, mille diables, как говорит Дима… Но что это? Ворота кладбища закрыты? По-видимому, они не очень-то любезные хозяева, господа покойнички, и совсем не намерены нас принимать, - первым соскакивая на землю, шутил Валерьян.
- Можно в обход, если главные ворота закрыты… Там, y речки есть калитка, - посоветовал шофер.
- Вот неудача-то, но все равно! Поедем к речке.
- Parbleu! Катим на речку!
- Нет, сударь, этого, пожалуй, нельзя, машину испортим, дорога там худая, - покачал головой шофер.
- В таком случае отправимся туда пешком. Mesdames, не правда ли?.. Докажем свою храбрость! - предложил Дима, тяжело соскакивая с подножки и попадая в снег.
- Ловкость не порок! - сострил Валерьян под общий хохот, вызванный видом беспомощно барахтавшегося в сугробе юнкера.
- Mesdames et messieurs! Я предлагаю вам обойти ограду кладбища, и проникнуть внутрь его с другой стороны, - предложил Пестольский.
- Cest Гa, cest Гa! (Так! Так!) Очаровательно! - не совсем, однако, искренно обрадовались дамы.
- Господа, я предлагаю идти попарно, ваши руки mesdemoiselles, - и Дима Николаев, поднявшись, наконец, на ноги, подставил свернутые калачиком руки обеим барышням Завьяловым. За ними корнет Пестольский подошел к Нетти.
- Очаровательная княжна… Вашу прелестную ручку, - дразнил он ее по привычке.
На этот раз Нетти не обижалась на молодого человека, именовавшего ее княжной. Она звонко смеялась и торопила всех:
- Скорее, господа, скорее, докажем же нашу храбрость, побываем на кладбище, a там быстрым аллюром домой. Наверное, котильон уже кончился, сели ужинать и нас могут хватиться.
- Allons, mes enfants! Раз два, раз два! - и Валерьян замаршировал по-солдатски, увлекая за собой Катю, опиравшуюся на его руку.
- Дядя Дима, дядя Дима, - кричал Пестольский Николаеву, - a ты револьвер с собой не захватил?
- Мммм! Зачем он мне?
- На всякий случай не мешало бы! У меня есть. A то знаешь, всякие могут произойти случайности на кладбище… Там, ведь, и пошаливают иногда.
Тут начались рассказы о восставших из гробов мертвецах, которые оказывались потом… ворами.
В это время, отстав от компании, Валерьян нашептывал Кате:
- Какие у вас прелестные глазки, mademoiselle Katrine в темноте, как две маленькие звездочки они сверкают. Не мудрено, что ваша старшая сестрица завидует вам. Кстати, ваша сестрица совсем забрала вас в руки и смотрит на вас, как на маленькую девочку, которую можно наказывать… Вот вы увидите, когда она узнает, что вы без спроса поехали с нами, то поставит вас в угол, a может быть еще на колени, ха, ха, ха, ха, a может быть и на горох?.. Что вы на это скажете, ха, ха, ха, ха, ха!
Голос Валерьяна звучал обидной насмешкой. Было очевидно, что ему во что бы то ни стало хотелось раздразнить Катю до слез. Ta вспыхнула, как порох, топнула ногой.
- Это неправда! Это ложь! Меня никто не смеет наказывать, я не ребенок, - возмущенным тоном вырвалось из уст девочки:
- Ха-ха-ха-ха, - не унимался юнкер, замечая с удовольствием, что слова его упали на плодотворную почву, что ему удалось царапнуть болезненно развитое самолюбие девочки, - ха-ха-ха-ха, parlez pour vous, ma petite, a я все-таки утверждаю, что вас поставят в угол, да еще высекут, пожалуй, как провинившуюся деточку…
- Но это уже чересчур! - возмутилась Катя, пытаясь вырвать из рук юнкера свою дрожащую от волнения гнева руку.
- Ха, ха, ха, ха! Вот мы и рассердились! Milles diables, как говорит Дима, - ах, как вы бываете прелестны, когда сердитесь, Катя. Вы не сердитесь, что я называю вас так, но, ведь, мы родственники, и я считаю вас своей милой маленькой сестричкой, и хочу утешить и успокоить вас… Я не дам вас в обиду, крошка… Я вас люблю, как маленькую сестричку…. Разрешите мне поцеловать вас! Что? Вы уклоняетесь? Ну, так я и без спроса вас поцелую… Что за церемонии между близкими родственниками, право! Вздор!
И прежде чем Катя успела отскочить, лицо Валерьяна, от которого пахло противным запахом вина, наклонилось к ней, a его губы старались дотянуться до её пылающей от гнева щеки.
- Как вы смеете! Оставьте меня в покое, я ненавижу вас! - с отвращением и негодованием вырвалось у девочки, - я пожалуюсь Андрюше, я…
Катя не договорила. Слезы обиды и гнева обожгли ей глаза… Она прислонилась к кладбищенскому забору, который они огибали в эту минуту, и закрыла лицо руками. Валерьян растерялся, не зная, что делать, что предпринять.
Остальная часть компании успела уйти далеко вперед. Откуда-то издали уже слышались звонкие голоса барышень, смех Нетти.
Совсем сконфуженный, юноша сделал попытку уа завладеть Катиной рукой.
- Вот спичка-то! Вот фейерверк-то! Ну, и характерец у вас, Катенька. Я думал, что на правах родственника имею право поцеловать вас, как милую, славную девочку, a вы точно ежик… Право - ну, ежик. Фырк! Фырк! Перестаньте же, дайте же мне вашу лапку, будем по-прежнему друзьями, - говорил он вкрадчиво, переминаясь с ноги на ногу.