Киноповесть "Позови меня в даль светлую" впервые опубликована в журнале "Звезда", 1975, № 6.
Василий Шукшин
•
Позови меня в даль светлую…
В небольшом русском городке, где-то на окраине, где дальше - за пустырем - виден уже и лес и не дымят трубы, в аккуратном домике из трех комнат жила женщина. Звали женщину красиво - Агриппина, Агриппина Игнатьевна Веселова, попросту - Груша. Было ей тридцать четыре года, и были у нее сын Витька двенадцати лет да брат Николай Игнатьевич, главный бухгалтер пригородного совхоза, да где-то был муж… С мужем они разошлись три года назад: тот взял в подруги… бутылку, и та подруга белоголовая завлекла его куда-то далеко, даже и не слышно было, где он.
Брат Николай приезжал по воскресеньям к сестре и племяннику, старался как-нибудь им помочь, продукты привозил, деньжонок иногда.
И один раз, в воскресенье, приехал он с важным каким-то делом… Но пока дело это не выкладывал, а как обычно они с Витькиной матерью воспитывали Витьку.
- Ну сладу нет - не слушается, и все, - жаловалась мать. - Совсем парень выпрягся…
- Что же это ты, Витька? - гудел большой дядя Николай, постукивая толстыми прокуренными пальцами по клеенке. - Не годится так, не годится. А что же дальше-то будет, если ты уже счас… черт-те чего вытворяешь? Ведь матери-то одной трудно с тобой, как ты это не поймешь!..
- Ни дьявола не понимает! На днях чего удумал: взял да соседской свинье глаз выбил…
- Глаз? - удивился дядя Николай.
- Но! Ветеринар, сосед-то… ладно, мужик добрый - не пошел никуда жаловаться. А то было бы дело!
- Зачем же ты ей глаз-то выбил? - спросил дядя.
Лобастый Витька сидел тут же, за столом, делал вид, что усердно читает книгу. Молчал.
- Витьк!
- Ну?
- Зачем глаз-то свинье выбил?
- Я нечаянно, - буркнул Витька.
- "Нечаянно"! - воскликнула мать. - Знаю я, как нечаянно… Нечаянно. - И повернулась к брату - рассказать: - Я его все в пример ставлю, ветеринара-то: выучился человек, теперь живет-поживает, в доме-то только живой воды, наверно, нет… Бери, мол, пример - приглядывайся. А он его и невзлюбил…
- При чем же тут животное, если тебе человек не поглянулся? Витьк!
- Ну?
- Разве можно такие вещи делать?! Ты что, живодер, что ли?
Витька молчал.
- Папа родимый - набычится, и не сдвинешь с места, - заключил дядя Николай. Помолчал. Спросил сестру: - Где он счас? Не слышно?
- "Где"! - горько воскликнула мать. - У него дорог много, и все - веселые.
- Алименты-то шлет?
- Шлет.
- Эх, Витька, Витька… - вздохнул дядя Николай. - Что ж ты так живешь-то? А?
Витька молчал.
- Витьк!
- Ну?
- Чего молчишь?
- Я читаю.
- Что ты мне очки втираешь! - осердился дядя Николай. - Читает он!.. - Потянулся, взял у Витьки книгу. - Что ты читаешь? То ж - задачник! Кто же так задачник читает… как художественную литературу. Менделеев мне нашелся!
- Вот так он меня все время обманывает, - сказала мать. - Спросишь: Витька, выучил уроки? Выучил! А где выучил, где выучил - ничего не выучил, одна улица на уме…
- Ты эту улицу брось, Витька, - резонно стал убеждать дядя Николай. - Она до добра не доведет. Хватишься потом, да поздно будет. Вот он, близко будет, локоть-то, да не укусишь. Улица от тебя не убежит, а время уйдет, не воротишь. Ты лучше возьми да уроки хорошенько выучи, чем… глаза-то свиньям вышибать. Чем выбил-то, камнем, что ли?
Витька водил пальцем по синим клеточкам клеенки. На вопрос только неопределенно поморщился и пожал плечами.
Дядя помолчал и спросил совсем другим тоном - мирно, несколько удивленно:
- Так что, здесь тоже свиней держут?
- Держут, - откликнулась мать. - А чего? Мужик-то в доме, так и держут. Зато всю зиму без горюшка - с мясом. Мужик-то есть, чего не держать?
- Витька, - повернулся дядя к Витьке, - иди учи уроки в ту комнату, мне надо с матерью поговорить.
Витька незаметно с облегчением вздохнул и ушел в другую комнату. Накачка кончилась.
- Я вот о чем с тобой, - заговорил Николай негромко. И посмотрел на часы. - Помнишь, я тебе говорил про мужика-то?
- Ну, помню.
- Это… видал я его в пятницу, говорил с ним…
Груша насторожилась. Заинтересовалась.
- Ну?
- Он придет сегодня… - Николай опять глянул на часы, - через десять минут.
- Батюшки! - испугалась Груша. - Чего же ты молчишь-то сидишь? Надо же хоть маленько прибраться, что ли?..
- А что у тебя?.. Нормально и так…
Груша вскочила было, но оглянула комнату и села опять.
- Так ты расскажи про него… Что хоть за человек-то? Ты откуда его знаешь-то?
- Учился с ним на курсах бухгалтеров вместе…
- Так это когда было-то!
- Давненько. А тут встретил его: я в банк приехал, и он туда же пришел. Ну, разговорились… Ну - как, мол, живешь? То-се… Одинокий он счас - разошлись тоже, двое детей было…
- А чего разошлись-то?
- Пил тоже…
- Вот те на! Так это что же мне, шило на мыло менять?
- Да погоди ты! Пил, счас не пьет - лечился, что ли, или так бросил, не спрашивал. Но твердо знаю, что счас не пьет. Хороший мужик. Я рассказал про тебя: вот, есть, мол, сестра - одинокая тоже, парнишка в пятом классе… Приду, говорит. Посмотри, может, что и выйдет у вас. Чего же одна будешь с этих лет…
Через приоткрытую дверь в горницу Витька слышал весь разговор. Навострил уши.
- Страшно, Коля, - говорила мать. - С одним всадилась до ушей… Но тогда хоть молодая была - простительно, а теперь-то - это уж глупость будет несусветная. Сама себя исклянешь…
- А не торопись, никто тебя силком не гонит, - отвечал на это Николай. - Присмотрись сперва… Да и он, думаю, тоже не кинется сломя голову. Алименты только с него здоровые дерут…
- Да это-то… черт бы его бей, с алиментами, они все нынче с алиментами. И я-то ведь не девка. Был бы человек хороший. Не зряшный какой…
- Да нет, он так-то ничего вроде. Вон он идет! Особо не суетись - тоже не в поле обсевок. Но и… это… не строй из себя… Нормально, как всегда…
- Да уж как-нибудь сумею. А семья-то его где, здесь живет?
Николай не успел ответить. В дверь снаружи постучали.
- Ну? - кивком показал на дверь Николай - откликнись, мол.
Груша чего-то растерялась…
Помолчали и вместе сказали:
- Да!
- Войдите!
Вошел носатый, серьезный, преуспевающий на вид человек лет этак сорока трех - сорока пяти. В добром, сталистого цвета плаще, при шляпе и при большом желтом портфеле. Маленькими глазками сразу с любопытством воткнулся в женщину… Но смотрел ровно столько, сколько позволило первое приличие.
- Ну вот, не заблудился, - сказал он. - Здравствуйте.
Николай поднялся ему навстречу.
Поздоровались за руку.
- Сестра моя… Груша - знакомьтесь, - представил Николай.
Груша, по-молодому еще стройная, ладная, тоже поднялась, подала руку.
- Владимир Николаевич, - назвался гость.
- Груша.
- Груша - это… Графена?
- Агриппина, - сказал Николай. - Это родители наши верующие были, ну, крестили, конечно… Хорошо, я под Миколу-Угодника угодил, а то был бы тоже какой-нибудь… Евлампий. - Николай мелко, насильственно посмеялся. - У нас был в деревне один Евлампий…
- Он потом переменил имя, - сказала Груша.
- Да, потом, правда, променял на… забыл, кто он стал-то?
- Владимир.
- Тезки, значит. - Владимир Николаевич тоже искуссвенно посмеялся.
- Садитесь, - пригласила Груша.
- Спасибо. Я бы разделся…
- О Господи! - спохватилась Груша. И покраснела. - Раздевайтесь, пожалуйста!
Она была еще хороша, Груша. Особенно заметно стало это, когда она суетилась и на тугие скулки ее набежал румянец, и глаза, широко расставленные, простодушно, искренне засмеялись.
Владимир Николаевич опять ненароком прицелился к ней мелким, острым взглядом.
- Витька! - громко позвал дядя Коля. - Иди-ка сюда.
Вошел Витька.
- Познакомься с… дядей Володей, - сказал дядя Коля.
Витька стоял и смотрел на носатого дядю Володю.
- Ну, герой!.. - добренько сказал дядя Володя. И поискал в карманах у себя… - На-ка - пиратом будешь. - Подал простенький пистолетишко, который даже и без пистонов был, а просто - чакал.
Витька не мог сдержать снисходительную ухмылку. Чакнул пару раз…
- Это - для первачей только.
Матери стало неловко, что сын у нее такой неблагодарный. Она опять покраснела.
- Ну, Витька!.. - сказала она. И засмеялась, и опять доверчиво и ясно засмеялись ее глаза.
- Ну, дядя Володя тебя еще не видел, не знал, что ты такой большой, - пришел на выручку дядя Коля. - В следующий раз принесет… А что тебе, пушку, что ли, надо?! Какой!
- Садитесь, Владимир Николаевич, - пригласила мать.
Владимир Николаевич прихватил портфель и прошел с ним к столу. Присел, портфель поставил возле ног.
- Тепло как на улице-то; - сказал он. - Все же - сентябрь месяц, должно уже чувствоваться…
- Ну что, Витька? - спросил дядя Коля. - Небось на улицу лыжи навострил? Ну, иди, иди, а то там дружки твои заждались.
Витька вопросительно глянул на мать.
- Иди, поиграй, - разрешила мать.
Витька ушел.
Дружков у Витьки было несколько. Но самый задушевный, самый верный и умный, кому Витька подражал во всем почти, был Юрка, девятиклассник, квартирант старика Наума Евстигнеича, что жил по той же улице, через три дома.
У Юрки нелегкое положение. Отца у него нет, погиб на лесоповале, одна мать, а у матери, кроме Юрки, еще трое на руках - мал мала меньше. Мать живет в небольшой деревне, в сорока километрах отсюда, там вот нет десятилетки. Мать бьется из последних сил, хочет, чтоб Юрка окончил десятилетку. Юрка и сам хочет окончить школу. Больше того, он мечтает потом поступить в институт. В медицинский. Единственный, перед кем Витьке совестно, что он плохо учится, - это Юрка.
Огромный старик Наум Евстигнеич хворал с похмелья. Лежал на печке, стонал.
Раз в месяц - с пенсии - старик аккуратно напивался. И после этого дня по два лежал в лежку.
- Как черти копытьями толкут! - слабо удивлялся старик на печке. - О! О! Что делают!..
Юрка учил уроки.
- Кончаюсь, Юрка, - возвестил старик. - Все.
- Не надо было напиваться, - жестко сказал Юрка; старик мешал ему.
- Молодой ишо рассуждать про это - надо, не надо. Шибко уж много вы нынче знаете!
Юрка ниже нагнулся к книге.
- А что же мне делать, если не выпить? - Старику охота поговорить: все, может, полегче будет. - Все ученые стали! - Старик всерьез недолюбливает Юрку за его страсть к учению. У него свои дети все выучились и разъехались по белому свету; старик остался один и винит в этом только учение. - В собаку кинь - в ученого попадешь.
Юрка молчит. Шевелит губами.
Вошел Витька.
- Здорово, Витька! - сказал старик. - Хвораю.
- Опять? - спросил Витька.
- Вон дружок твой ругает, что выпил… Должен же я хоть раз в месяц отметиться.
- Зачем? - спросил Юрка, откинувшись на спинку стула и подмигнув Витьке на старика. - Зачем напиваться-то?
- Что я, не человек, что ли?
- Хм… - Юрка качнул головой. - Рассуждения, как при крепостном праве. Это тогда считалось, что человек должен обязательно пить.
- А ты откуда знаешь про крепостное время-то? - Старик смотрит сверху страдальчески и снисходительно. - Откуда ты знаешь-то? Тебе всего-то от горшка два вершка, а сидит, рассуждает…
Юрка скосоротился и безнадежно махнул рукой.
Витька подсел к нему.
- Как дела? - спросил Юрка негромко.
- Ничего!
- Все знают! - разошелся старик. - Все на свете знают. А чего человек с похмелья хворает, это вы знаете, товарищи ученые?
"Ученые" переглянулись…
- Отравление организма, - отчеканил Юрка. - Отравление сивушным маслом.
- Где масло? В водке?
- Так точно, ваше благородие! - Юрка с Витькой хихикнули.
- Доучились! - Старик доволен, что поймал зеленых на явной глупости. - А сыра там нет случаем? Хэх, елки-палки!..
- Хочешь, я тебе формулу покажу? - вскочил Юрка. - Сейчас я тебе наглядно докажу… На! Вот она, формулка…
- Пошел ты со своей формулой! О-ох, опять накатило… О, что делается!
- Ну, похмелись уж тогда, чего мучиться-то?
Старик никак не реагирует на это предложение.
Витька заговорщически наклонился близко к другу и сказал тихо:
- Денег жалко. На похмелку-то.
Юрка согласно кивнул головой: знаю, мол.
- Я тебе сала маленько принес. В сенцах оставил.
- Дядька приехал?
Витька кивнул.
- Еще какой-то гусь пришел - к маме. Володя какой-то.
- Зачем?
Витька пожал плечами.
- Сватать, что ли… Он прямо не говорит. Пистолет вот подарил.
- Ну-ка? Ой, ну и пистолет!
- Он думал, я еще маленький.
- Витька, отец-то пишет? - спросил старик. - Где он счас?
- Не знаю, - неохотно сказал Витька.
- Помогает вот он вам?
- Не знаю. Помогает.
- Носит нынче людей по белому свету… - сказал старик. - И моих где-то черт носит. Вот оно, ученье-то!
- Радоваться надо, что дети выучились, а он… ворчит, - заметил Юрка.
Старик приподнялся на локте.
- Сколько тебе лет учиться до хирурга?
- Шестнадцать. Десять плюс шесть в медицинском институте.
- Так, - зловеще гнул старик. - А сколько ты будешь получать?
- Не в этом дело…
- Нет, сколько?
- Я не интересуюсь зарплатой.
- А-а - завилял? Зарплатой не интересуется… Видали ухаря? Витька, дай ему там подзатыльник, хвастунишке. Зарплатой они не интересуются!.. Только старикам шиш высылают.
- Что, у тебя денег, что ль, нету?
- Есть. Не про вашу честь.
- Ну и вот.
- Я тебе про другое толкую: на кой шут жилы-то из себя тянуть столько лет? Иди вон на шофера выучись да работай. Они вон по сколь зашибают. Да ишо приворовывают: где лесишко кому подкинет, где угля - деньги. И матери бы помог. У ей ведь трое на руках… Шутка в деле! Кажилится на тебя, кажилится, а ты потом - хвост трубой и завьесся в большой город.
- Не твое дело.
- Знамо, не мое. Я чужой человек, плотишь мне пять рублей - живи на здоровье. Мне матерю твою жалко. Легко, думаешь, ей одной с вами?..
- Проживем! - резко сказал Юрка. - Никому до этого… Нечего! Жили и проживем.
- Сбили вас с толку этим ученьем - вот и мотаетесь по белому свету. Ты ишо кто? - сосунок, а уж по квартирам сшиваешься. Дома родного не знаешь.
- Если дома нет десятилетки, что я теперь?
- Во-от! "Десятилетки", "пятилетки"… Жили раньше без всякого ученья - ничо, Бог миловал: без хлебушка не сидели.
- У вас только одно на уме - "раньше"!
- А то… ирапла-анов наделали - дерьма-то.
- А тебе больше глянется на телеге?
- А чем плохо на телеге? На телеге-то я если поехал, то хоть знаю: худо-бедно - доеду. А ты навернесся с этого своего ираплана - костей не соберут.
Юрка махнул рукой.
- Витька, спорь с ним, если охота. Мне надо учить.
- А космос? - значительно спросил Витька старика.
- Что "космос"?
- Космос. Куда наши космонавты летают…
- Летают, - поправил Юрка.
- Летают, - поправился Витька.
- Гагарин-то?
- Не один Гагарин. Много уже.
- А чего они туда летают? Ну и что, что летают? Что толку-то?
- Во дает! - воскликнул Юрка, опять откинувшись на спинку стула.
- Понял? - сказал Витька. - А что, им лучше на печке лежать?
- Чего вы привязались с этой печкой? - обиделся старик. - Доживите до моих годов, тогда вякайте. Только сперва доживите.
- Я же не в обиду тебе говорю, - продолжал Витька. - Но спрашивать, зачем люди в космос летают, - это, я тебе доложу…
- Доложи, сделай милость. Доложи старику. Я, видишь, не спрашиваю, зачем ты, паршивец, ко мне в сад лазишь - знаю потому что, а в космос - не знаю, доложи, сделай милость.
Витька великодушно пропустил мимо ушей замечание про сад.
- Ну, во-первых: основание космоса - это… надо. Придет время, люди совсем сядут на Луну. А еще придет время - долетят до Венеры, так? А на Венере, может, тоже люди живут…
- На Марсе, - поправил Юрка.
- Ну, на Марсе. Разве ж не интересно глянуть на их?
- Они такие же, как мы?
Витька оглянулся на Юрку… Юрка пожал плечами.
- Этого я точно не знаю, - честно сказал Витька. - Может, маленько пострашней, потому что там атмосфера не такая - больше давит.
- Ишо драться кинутся, - сказал старик.
- За что?
- Ну, скажут: зачем прилетели? - Старик явно заинтересовался Витькиным рассказом. - Незваный гость хуже татарина.
- Не кинутся. Они тоже обрадуются.
- Еще неизвестно, кто из нас умнее, - включился в разговор Юрка. - Может, они. Тогда мы у них будем учиться. А потом, когда техника разовьется, дальше полетим… - Юрку самого захватила такая перспектива человечества. Он встал и начал ходить по избе. - Мы же еще не знаем, сколько еще таких планет, похожих на Землю. А их, может, много! И везде живут… существа. И мы будем летать друг к другу… И получится такое… мировое человечество. Все будем одинаковые.
- Жениться, что ли, друг на дружке будете?
- Я говорю - в смысле образования! "Жениться"…
- У них одно на уме - жениться, - недовольно заметил Витька.
- Может, где-нибудь есть такие человекоподобные, что мы все у них поучимся. Вот тогда будет жизнь! Захотел ты, допустим, своих сыновей повидать прямо с печки - пожалуйста: включил видеоприемник, настроился на определенную волну - они здесь, разговаривай. Ругайся, если хочешь. А медицина будет такая, что люди будут до ста - ста двадцати лет жить…
- Ну, это уж ты… приврал.
- Почему?! Уже сейчас эта проблема решается. Сто двадцать лет - это нормальный срок. Мы только не располагаем данными… Но мы их возьмем у соседей по Галактике.
- А сами-то не можете - чтоб сто двадцать?
- Сами пока не можем. Это медленный процесс… - Юрка даже слегка кокетничает, изображает из себя какого-то учителя. - Может, мы и докатимся когда-нибудь, что будем сто двадцать лет жить, но это еще не скоро.
- Сто двадцать лет сам не захочешь. Надоест.
- Ты не захочешь, а другие - с радостью. Будет такое средство…
- "Средство"… Открыли бы лучше какое-нибудь средство от похмелья. А то башка, как…
- Не надо пить.
- Пошел ты!..
Замолчали. Юрка опять решительно сел за учебник.
- У вас только одно на языке: "Будет! Будет!" - опять начал старик. - Трепачи. Ты вот - шешнадцать-то лет будешь учиться, а начнет человек помирать, что ты сделаешь?
Юрка не намерен больше болтать. Молчит.
- Вырежет ему чего-нибудь, - сказал Витька.