Новая шапка
- О! У вас новая шапка! - удивился я, столкнувшись со своим соседом на лестничной площадке. - А где ваша фуражка с блестящим козырьком? Сегодня я не сразу вас узнал, а раньше, бывало, издали в толпе по фуражечке отличал. Отчего такая перемена? Всю жизнь, можно сказать, в ней топали при любой погоде.
- Да, да… - он с чувством вспоминал, - и летом, и зимой, и когда в техникум пробивался…
- Техникум давно окончили?
- Да не пробился… - он махнул рукой.
- Неужели из-за этого фуражку сменили?
- Да нет… - он вздохнул, - столько всего передумал, пока решил расстаться с фуражкой, но другого выхода у меня не было.
- Отменная была фуражечка, - сказал я.
- Хлопот она мне много доставляла, возникали ситуации и вообще… Ах, вы ужасно расстроили напоминанием!
Мы спускались по лестнице, а он рассказывал:
- Первая ситуация: летел я самолетом из командировки. Два часа летели, а приземлились в том же городе, откуда вылетели. Спускаюсь по трапу впереди всех пассажиров. Внизу возле трапа летчик вытирает платком потный лоб. Возмущенно спрашиваю, почему я опять здесь очутился. "Пришлось, - говорит, - вернуться, потому что в грозу попали". - "Очень некрасиво, - говорю, - попадать куда не следует, безобразие, и больше ничего!" - "Скажите лучше спасибо, - он мне говорит, - что благополучно вышли из грозы". - "Зачем же вы туда входили? - говорю. - Этого еще не хватало, чтобы мы оттуда не вышли!" Слово за слово. "Сойдите лучше с трапа, - говорит, - и дайте людям спуститься". А сзади напирают и галдят, чтобы я посторонился. А я, пока не выясню ситуацию, никогда на посторонних не реагирую. Вцепился в поручень намертво двумя руками. Стиснул зубы. Как вдруг… Вы не поверите: какой-то тип нахлобучивает мне фуражку на глаза до самого кончика носа!
- Ну, а вы?
- Что я? Руки заняты… поправить не могу… и темнота как в подземелье.
- А поручень почему не отпустили?
- В такой ситуации не сообразил.
- И не видели, кто это вам сделал? - поинтересовался я.
- Конечно, нет. Ловко, паразиты, работают, зафиксировать не удается никогда.
- И в дальнейшем такое с вами случалось?
- Много раз. Еду как-то в трамвае и читаю крупное произведение. Рядом парень сидит. Я стою. Читать трудно. Почему бы, думаю, не подержать здоровенному детине книжечку временно на своей голове? Женщины вон кувшины на головах таскают сколько угодно. И осторожно опускаю книгу ему на голову под предлогом давки в вагоне. Он башкой крутанул влево, вправо. Туда и сюда. Заерзал, завертелся как юла. Хотел освободиться. Но не тут-то было. "Убери", - говорит. Я убрал. Забыл уже о нем, а он встает, натягивает мне на глаза фуражку и выходит.
- А вы?
- Поправил свою фуражку.
- А потом?
- Сел на его место. Уперся книгой в затылок другой головы и читаю.
- Какой другой?
- Человеческой, разумеется, какой же еще! Впереди сидящей.
- Ну и как?
- Несколько страниц прочел.
- Спокойно?
- А тот спал.
- И чем кончилось?
- Проснулся, предложил выяснить отношения на улице. Я отказался. Зачем? Что мне с ним выяснять? Для чего? Он подождал, когда я выйду - и за мной. Я от него. Догнал - раз мне на глаза фуражку! Ну, что взять с некультурного человека! Поражаешься людям, которые не умеют вести себя на улице…
- Ну и как вы на это реагировали?
- Поправил фуражку, а он мне ее снова натянул. Я ее поправлять больше не стал, пока он не ушел. Кошмар!.. Еще случай был, когда влюбился. Дарю ей цветы. Покупаю ей разные билеты вплоть до лотерейных. Неожиданно она мне сообщает, что один билет выиграл, на что я, разумеется, не рассчитывал. Потребовал, разумеется, обратно, а она меня спрашивает: "Это вы серьезно?" Билет мне возвращает, и я его кладу в карман. А она в это время вцепилась в мою фуражку и напяливает ее, напяливает мне на глаза…
- И как вы себя почувствовали?
- Никогда не думал, что женщины на такое способны наравне с мужчинами. Было дело. Да что вспоминать!
- И больше вы с ней не встречались?
- Да пока я фуражку поправлял, ее и след простыл. Еще случай: сижу в кино. А сзади мне взяли да на глаза фуражку надвинули…
- Зачем же они это сделали?
- Не видно им было из-за моей фуражки, наверное…
- Без всякого предупреждения, что ли?
- Может, и предупреждали, да я, когда фильмом увлекусь, ничего вокруг не слышу…
- Не сидели бы в кино в фуражке.
- Ну, знаете, многие картиной увлекаются, а головные уборы у них под ногами валяются…
- Неужели весь сеанс просидели в надвинутой на глаза фуражке?
- Назло.
- И ничего не видели?
- А я эту картину, к вашему сведению, не первый раз глядел. Слышу слова актеров и отчетливо себе представляю, что на экране происходит.
Он вспоминал и вспоминал:
- …Мчусь во весь дух, вдруг на полном ходу натягивают мне на глаза фуражку.
- Куда вы так мчались?
- Сдавал ГТО.
- Кто же это пошутил?
- Соперник.
- Для чего?
- Чтоб перегнать, наверное….
- Зачем же было в фуражке бежать?
- Ну уж вы скажете, будто нельзя в фуражке бегать…
- Норму все же сдали?
- Второй раз бежать пришлось.
- Без фуражки?
- Снял… С тех пор не надевал. Теперь-то я, как видите, закрыл дорогу любителям подобных шуточек. Навсегда пресек охоту покуражиться над фуражкой. Еще вам рассказать?
Больше у меня не было желания слушать. Единственное желание непроизвольно появилось. Очень сильное. Меня прямо потянуло к его голове. Что за наважденье! Шел снег. Он был в ушанке. Топорщились в разные стороны два меховых симпатичных уха. Только дернуть за уши, и моментально шапка окажется на его глазах…
- Вы первый день надели шапку? - спросил я.
- А что? - спросил он.
- Да ничего…
Искушение дернуть за уши шапку было велико, но я быстро попрощался и ушел от греха подальше.
С утра до вечера
Этот современный паренек в расклешенных штанах со всеми своими водопроводческими инструментами не очень-то спешил за краны приниматься.
- Из кранов, значит, каплет? - спросил он в третий раз.
- Да, как всегда, - сказал я в третий раз.
- В квартире, кроме вас, больше никого нет?
- А какое это имеет значение?
- Есть шансы, - сказал он, озираясь по сторонам.
- А что такое?
- Да вы не волнуйтесь… Очень мне нелегко начинать… неудобно человека беспокоить…
- Я сам вас вызывал.
Он топтался на месте. Молчал. Вдруг сказал:
- Вот я здесь встану… Так? А вы там сядьте. Так…
Я сел.
- Дальше что?
- Значит, так… - продолжал он, - с чего бы начать?.. Магомаев, Хиль, Пьеха, Кристалинская, Кобзон… наверное, слышали? Пластинки у вас есть? Ненашева, Вардашева, Пахоменко…
С самого начала он на меня тягостное впечатление произвел.
- Мечтаю поступить на вокальное отделение, - пояснил он наконец, - с детства пою с утра до вечера. Родственники, товарищи сначала меня слушали, а потом взмолились - сколько можно! Меня, в общем-то, некому слушать, понимаете? Работаю сантехником. Вот и приходится петь с утра до вечера в чужих домах…
- Петь с утра до вечера прекрасно, - сказал я.
- В чужих домах? - спросил он недоверчиво.
- Все равно где, - сказал я, - какая разница?
- Серьезно? Вот вы правильно рассуждаете, сразу меня поняли.
- Лучше спойте, - сказал я.
- А что спеть? Можно начинать?
- Спойте, что у вас лучше получается.
- У меня все одинаково получается.
- Ну, спойте все.
- Во человек мне попался! - сказал он восхищенно. - А соседи ничего?
- Соседи на работе.
- Так. Ладно. Сейчас я начну. - Он прокашлялся. Снова спросил:
- А напротив?
- Ну, те далеко.
- Всего через площадку, - сказал он, - не так далеко…
- Да ну их, - сказал я.
- Подряд петь? - спросил он.
- Ну, подряд.
- Без передышки? Я не устаю, - предупредил он. - Ладно. Так…
Он спел несколько песен, и мне понравилось.
- И много у тебя родственников? - полюбопытствовал я.
- Народу полно, - сказал он, - да им радио вполне хватает. Я ведь их ни в чем не обвиняю…
- И товарищей полно?
- Полно.
Даже жалко его стало: не дают человеку петь с утра до вечера.
- Еще спеть? - спросил он.
- Давай, давай, не обращай на меня внимания.
- Как это не обращать?
- Как будто меня нет.
- Кому же я тогда пою? - обиделся он. Без слушателей он не мог.
Я его подбодрил:
- На твоем месте я бы непременно пел с утра до вечера.
- До вечера еще далеко, - успокоил он.
- Про мои краны не забудь, - напомнил я.
- Как можно! Спеть еще?
Он в самом деле ни черта не уставал. Рассчитывать на то, что он устанет, никому, наверно, не приходилось. Прослушав подряд песен сорок, я лучше теперь понимал его родственников и знакомых.
В дверь постучали. Он с досадой сказал:
- Ну вот, я же знал…
Я пошел открывать.
- Умерьте телевизор, - сказала соседка.
- Умерю, - сказал я.
- Водопроводчик к вам не приходил? - спросила соседка.
- Он у меня, - сказал я.
- Непременно его потом ко мне пошлите.
- У нее не споешь, - понял он, - да я к ней сегодня не пойду.
- Между прочим, я тоже песен больше слушать не могу, - сказал я откровенно.
- Я-то знаю, - сказал он, - слушать меня никому неохота с утра до вечера. Вот окончу я музыкальное училище, и будут меня слушать все как миленькие за купленные билеты.
- И я приду слушать, - сказал я, чтобы от него отвязаться.
- А сейчас больше не хотите? - спросил он.
- Соседка не позволит, - сказал я.
- Ах да, я и забыл… А как вы думаете, поступлю я в музыкальное училище?
- Отчего же, поступишь, возьмешь и поступишь.
- Возьму и поступлю, - повторил он твердо.
- Возьмись-ка ты пока за краны, - сказал я.
- А как вы думаете, - спросил он неожиданно, - нужно ли мне постричься?
- Нет, вроде…
- А все говорят…
- Ну зачем же, ведь ты артист!
- Во-во! - обрадовался он. - Совершенно верно! Буду продолжать развивать свой голос с утра до вечера и не стричься, пока не поступлю в музыкальное училище! Спою вам еще одну песню и пойду.
Настоящий современный парень, певец по совместительству, поющий водопроводчик со своей мечтой поступить в музыкальное училище, ушел по сантехническим нарядам, забыв исправить краны и оставив меня совершенно разбитым.
В кухне он оставил свой слесарный инструмент.
Зазвонил телефон.
- Я тут недалеко, - узнал я его голос, - в вашем доме! Целая семья меня слушает, чертовски повезло, не хотите ли прийти?
- Нет, нет, я не могу…
- Эх, жаль… здесь все с гриппом лежат… на работу не пошли.
- Ну хватит, разные там глупости… - разозлился я.
- Я у вас инструмент оставил, - орал он, - закончу здесь и к вам зайду.
- Ради бога… - взмолился я, - ничего вы не оставляли…
- Как не оставлял?!
Ведь если он вернется, начнет петь…
- Все равно я зайду… Посмотрите. Не может быть…
- Я уезжаю, - сказал я в отчаянии.
- Когда? - спросил он.
- Сейчас.
- И надолго?
- Боюсь, насовсем.
- Но мне здесь краны не открутить…
- Ну хорошо, я оставлю ваш инструмент у соседей.
- Нашли, значит? Я же знал!
- Да. Нашел. Но я очень спешу.
- А им можно спеть?
- Кому?
- Тем соседям, которым вы оставите?
- Ах, откуда я знаю!
- За то, что вы нашли мой инструмент, - сказал он, - я вам спою сейчас по телефону.
Я бросил трубку.
Я больше не мог. Он пугал меня. Доканывал. В его репертуаре были песни всех стран, всех народов.
Я от души желаю ему поступить в музыкальное училище, чтобы он оставил в покое родных, товарищей, соседей.
Чтобы он оставил в покое всех тех, у кого не в порядке краны.
Чтобы он навсегда оставил меня в покое.
Чтобы он нашел себе широкую народную аудиторию, достойную его таланта и энергии!
Любовь моя
Я влюбилась в него, ой как, ой! Голова его на длинной шее изящно покачивалась в толпе, возвышалась над всеми головами на целую голову. Он двигался мелкими изящными шажками не спеша, и это ему придавало солидность. Руки он держал в карманах, а не размахивал ими разгильдяйски, как это делают некоторые. Он увидел меня, а я его, и кроме друг друга мы никого уж не хотели видеть. Он меня поразил. У него оказались выбиты все передние зубы. И это придавало ему мужественность. Он врезался в оконное стекло, играя в пинг-понг. Он поранил себе все лицо. И я решила, что мне нужен именно такой человек. Когда он смеялся своим беззубым ртом, все женщины пропадали из виду. Ой как, ой, я люблю, когда от моего мужчины шарахаются другие женщины. Да и какая же не мечтает, чтобы любимый принадлежал только ей! Я просила его побольше смеяться, и он поминутно хохотал, разгоняя всех вокруг. Он не жевал, а глотал еду, и я не успевала ему готовить. Да и какая женщина не мечтает беспрерывно готовить для своего любимого! Он был правнук кого-то из друзей Пушкина, ему рассказывала об этом мать, которая слышала это от своей бабушки, а та, в свою очередь, от загадочного друга друзей Пушкина. Он любил повторять: "Культуры этой у меня давно воз, и теперь мне просто приходится ограничивать себя в культуре". - "Но почему же ограничиваться?" - спросила я однажды. "Чтобы всех вокруг не обескуражить", - ответил он.
Мы были в Эрмитаже, и он ходил в толпе, а голова его покачивалась, как всегда, в такт, возвышалась над всеми. К нам вдруг подошел смотритель зала и говорит:
- Выведите отсюда вашего приятеля, он совершенно пьян.
- Вы не правы, - сказала я, - так ходить - его манера.
- Тогда мы выведем его сами, - ответили мне, - у вашего друга голова совершенно не держится на плечах.
- Но ведь это смешно, - сказала я, - вы нас смешите.
И мой любимый рассмеялся. Смотритель шарахнулся в сторону, другие люди тоже, и мы остались одни, окруженные со всех сторон шедеврами старых мастеров эпохи Возрождения.
Он был неотразим. Однажды мы сидели в компании, и он хохотал до упаду, близко к сердцу принимая анекдоты. Давно уже не было гостей за столом и рассказчика, а он все не унимался, и я вдруг почувствовала, что мне надо тоже уйти…
И я ушла. Навсегда.
Ну почему, почему… Потому что:
1. Он мог вставить зубы.
2. Не семенить, а ходить.
3. Не глотать еду, а есть, как все люди, и мне не приходилось бы непрерывно торчать у плиты.
4. Он мог не держать в карманах руки и в то же время не размахивать ими по-разгильдяйски.
5. Он мог не врезаться в стекло, оно само никогда ни в кого не врежется.
И вовсе не нужно человеку ограничиваться в культуре.
И что это за смех… и вообще?!
А Пушкин здесь при чем?
Короче говоря, любила я его три года, ой как, ой, а потом разочаровалась, ой как, ой!
Аврелика (Доктор филологических наук)
- За свою жизнь я сделал выдающееся открытие, - улыбнулся он устало, - пустил по свету слово АВРЕЛИКА. Докторскую диссертацию защитил на это слово. Сотни страниц исписал бисерным мелким почерком. Старался больше есть, чтобы курить поменьше, поменьше спать, чтобы больше написать. С тяжелыми свинцовыми веками и отяжелевшим желудком бил в одну точку… - Он откинулся в кресло и закрыл глаза, давая понять, что бить в одну точку с тяжелыми веками и отяжелевшим желудком далеко не легкое занятие. - Труд кропотливый, повседневный, повсеместный, постоянный, неисчерпаемый… - продолжал он, но я перебил:
- Аврелика?
- Ударение на первой букве, - поправил он, - вы неправильно произносите. Ударение на "А". Аврелика - вот как следует произносить. Некоторые на ваш манер предпочитают ударение на "ли", будто так красивей, но ведь не в одной красоте дело. Не все красивое имеет чисто практический смысл. И еще: не путайте со словом "Эвридика". Между этими словами нет ничего общего. Эвридика - женщина, мифологическая героиня, надеюсь, вам известно. В то время как аврелика - собственное мое детище, смею вас уверить…
- Так что же эвридика… ах, да - аврелика…
Он радостно воскликнул:
- Я так и знал, что вы начнете путать, это со многими происходит! Но я все учел, - он подмигнул мне, - все оговорил в моей докторской диссертации. Путайте себе на здоровье и пеняйте на себя во всех случаях.
Я сделал вид, что понял. Он сказал:
- Когда человек все понимает, он находится на высоте необозримой и недосягаемой.
Оказавшись на "неимоверной высоте", я все-таки спросил:
- Каким же образом вы пустили по свету это свое слово?
Он глубоко вздохнул. Не так-то, мол, все просто было.
- Постараюсь объяснить. Слушайте меня внимательно и не перебивайте. Итак: в любом разговоре вы вставляете постоянно слово АВРЕЛИКА, к примеру: "Здравствуйте, аврелика; до свидания, аврелика; передайте привет, аврелика; примите мои соболезнования, аврелика". Вы все время вставляете это слово в разговоре. Вы меня хорошо поняли?
- Досконально. - сказал я. - Но смысл какой?
- Не опешите, не спешите. Итак, вы нарочно вставляете это слово при любом разговоре, с любым собеседником, так?
- Ну, так, а дальше что?
- Вы проделываете это с серьезным лицом, - выставил он указательный палец перед своим носом, - иначе…
- Что?
- Провал. Воспримут несерьезно.
- Ах, вот что!
- То-то и оно.
- Не вижу здесь вообще ничего серьезного, - сказал я серьезно.
- Вы серьезный человек? - спросил он серьезно.
- Аврелика - это имя? - спросил я на всякий случай.
- Не в этом суть.
- Каким же образом это слово пошло по свету?
Лицо его стало настолько серьезным, что я усомнился в несерьезности.
- Послушайте внимательно: тот, кому вы вдалбливаете аврелику…
- Зачем мне ее… эту вашу аврелику, кому-то вдалбливать!
- Да не спешите вы! Если вы будете спешить, я не стану… не стану объяснять… и… в конце концов… молчите. Можете вы помолчать? Вы у меня спросили, я вам согласился отвечать… а вы молчите, и все тут.
- Слова вам сказать нельзя?
- Можно! Можно!!! Но не сейчас. Так вот… Итак, тот, кому вдалбливаете аврелику, сам в конце концов начинает произносить это слово, то есть ваш собеседник в свою очередь пересыпает свою речь авреликой, и таким образом, аврелика передается друг другу.
- Для чего?
- Мое учение АВРЕЛИКИЗМ, погодите улыбаться, необходимо человеку как вода. Как воздух. Как стройматериалы, в конце концов, бетонные перекрытия, блочные дома, музыкальные инструменты, автобусы, троллейбусы, балконы, авиационная промышленность, еда, питье, самовары и одежда!
- И вы еще считаете меня нетерпеливым, - сказал я.