- А чего же вы говорите, что вам меньше всех корячиться? Наберем! - весело сказала Вера Сергеевна. - Всем наберем помаленьку! А вы думаете, Аристарх будет доказывать, что это он все покупал? Да вы все в рот воды наберете. Вам за покрышки-то, дай бог, поровну разделить на каждого. Пришел тут… на испуг брать. Вы вон сперва за них получите! - Вера Сергеевна показала в сторону коридора, где лежали покрышки. - Там их - пять штук: за каждую - пять лет: пятью пять - двадцать пять. Двадцать пять лет на всех. Что, мало?
Эта "арифметика" явно расстроила Лысого, хоть он изо всех сил не показывал этого.
- Примитивное решение вопроса, гражданочка. Сколько получают ваши папа с мамой?
- Мои папа с мамой всю жизнь работали… а я у них - единственная дочь.
- Неубедительно, - сказал Лысый. Но и у него это вышло тоже неубедительно. Он проиграл "процесс", это было совершенно очевидно. Но он не сдавал тона. - Аристарх, - продолжал он снисходительно, - конечно, не захочет говорить, что все это купил он, да… Но ведь там-то, - показал Лысый пальцем вверх, - тоже не дураки сидят: скажет! Там умеют… И папаша ваш, если он потомственный рабочий, - что он, врать станет? Да он на первом же допросе… гражданскую войну вспомнит, вспомнит, как он с белогвардейцами сражался. Не надо, не надо, гражданка Кузькина, строить иллюзий. Возьмите это… - Лысый встал и положил на валик дивана шубу и костюм. - Поносите пока.
И Лысый вышел.
А в комнате, где "пассажиры", о чем-то оживленно договаривались. На Лысого посмотрели… но тут же и утратили всякую надежду. Не очень-то, видно, и надеялись.
- Чего вы тут?
- Инсценируем счас ее убийство, - сказал Курносый, хихикнув. - Надо такого ей страху нагнать!.. Так ее, дуру, напугать, чтобы она… на диван сделала.
Аристарх что-то быстро писал, склонившись к столу.
- Как это? - не мог понять Лысый.
- Сделаем вид, что мы ее счас укокошим. Изрубим на куски, а вечером - по одному - всю вынесем в хозяйственных сумках.
- А он чего пишет?
- Полное ее отречение: "Ничего не видела, ничего не знаю". А? Я придумал. Или она подписывает это, или секир башка. Надо только все на полном серьезе! - предупредил Курносый. - Лично я зашиб бы ее без всякой инсценировки, - добавил он, помолчав.
- Все, - сказал Аристарх, поднимаясь. - Пошли. Вооружайтесь чем-нибудь пострашней… Все делаем, как на самом деле.
- Все на полном серьезе!
- А заорет? - спросил Лысый.
- Ори. Кругом никого нету, все на сдаче норм ГТО, она это знает, - сказал Аристарх.
Стали вооружаться: Курносый взял большой кухонный нож. Брюхатый выбрал тяжелый подсвечник…
- Я, как Юсупов, - сообщил он в связи с этим. - Они Распутина подсвечником добивали.
Аристарх взял топорик, которым рубят мясо, а Чернявый взял… подушку.
- А это-то зачем? - спросил Брюхатый.
- А я ей вроде рот буду затыкать.
- А-а.
А Лысый не взял ничего. Он пояснил так:
- А я буду бегать вокруг вас и умолять: "Братцы, может, не надо? Братцы, может, она одумается?"
Все это одобрили.
- Это хорошо.
- Правильно… А то все явимся, как в этой… мульти-пульти такой есть…
- Никакой оперетты! - еще раз предупредил Аристарх. - Она ж тоже… не совсем дура.
- Во, комедию отломаем! - воскликнул Курносый и опять хихикнул.
- А ее инфаркт не хватит раньше времени? - вдруг спросил всех Брюхатый.
Все на мгновение замерли…
- А?
- Инфаркт?
- Инфаркт… Нормальный инфаркт миокарда. Или - инсульт.
- Да ну!.. - сказал Лысый. - Она из рабочей семьи, у нее отец на гражданской…
- Как, Аристарх?
- А черт ее!.. Не знаю.
- Ну, а если хватит? Ну и что? - спросил Курносый. И посмотрел на Аристарха. - Ну, допустим, хватит?
- Пошли, - сказал Аристарх жестко. - Она всех нас переживет… Какой там инфаркт!
И они вошли в комнату Веры Сергеевны.
Вера Сергеевна вскочила с дивана и попятилась к окну…
- Вера… - дрогнувшим голосом заговорил Аристарх. - У нас положение безвыходное… Ты не догадываешься, зачем мы пришли?
Веру Сергеевну стали потихоньку окружать.
- Другого выхода у нас нет, Вера…
- Братцы, может, не надо? Может, она одумается? - засуетился Лысый.
- Вера… - Аристарх медленно приближался к супруге - в одной руке топорик, в другой - "отречение".
Вера Сергеевна побледнела… И все пятилась к окну.
- Да ничего она не одумается! - воскликнул Курносый. - Давайте кончать.
- У тебя два выбора или подписываешь на наших глазах вот это вот - что ты ничего не видела и не знаешь, не собиралась к прокурору… Или мы тебя…
- Давайте кончать! Чего тут тянуть?
- Я закричу, - еле слышно пролепетала Вера Сергеевна.
- А подушечка-то! - вылетел вперед Чернявый.
- Ты же знаешь, что кругом никого нет… Все на сдаче ГТО.
- А сумки-то заготовили? - спросил Брюхатый. - Разрезать-то мы ее разрежем, а в чем выносить-то?
- Да есть сумки - полно. Помельче только разрезать… и по одному все вынесем.
- Все уже предусмотрели! - сердито обернулся на всех Аристарх. - Вы вынесите по одному, а я останусь - замою тут все. Чего тут базарить-то?
- Главное, внутренности вынести, а остальное-то…
- Внутренности! А руки, ноги?.. Куда ноги, например, денешь? Они ни в какую сумку не полезут.
- Перерубим! Я ж те говорю: помельче изрубить.
- Вы же интеллигентные люди, - негромко сказала Вера Сергеевна. - Все в шляпах… в галстуках…
- Вывеска! - воскликнул Чернявый.
- Интеллигентные!.. - Брюхатый колыхнул животом от смеха. - Я в лагере трех человек задушил… вот этими вот руками.
- Мы, значит, жестокие? - спросил Аристарх. - А ты? Ты не жестокая? - столько людей сразу посадить собралась. Подписывай!
Как-то не заметили, что, пятясь, Вера Сергеевна подошла к самому окну, которое очень легко открывалось… Она вдруг вскочила на подоконник, распахнула окно и сказала заполошно:
- Если кто только двинется, я прыгаю! Тут только два этажа: сломаю ноги, но все расскажу. Только двиньтесь!
Все так и замерли.
Первым пришел в себя Аристарх. Он засмеялся искусственно.
- Мы же шутим, Верунчик!.. Неужели ты поверила?
- Немедленно все убирайтесь отсюда! - Вера Сергеевна обрела уже спокойный и злой голос. - Шутники.
- Нет, вы… Нет, она правда поверит, что мы…
- Убирайтесь!
- Да шутим же мы! - воскликнул в отчаянии Брюхатый. И бросил подсвечник. - Какие мы убийцы! Нас самих счас…
- Убирайтесь!
- Нет, она в самом деле может подумать!..
- Да думай она! - взорвался Курносый. - Что хочет, то и пускай думает! - и тоже бросил нож. И первым пошел к выходу. В дверях остановился, обернулся, как он давеча сделал, точно так же погрозил пальцем всем и сказал остервенело: - Но сидеть я все равно не буду! Ясно?! Сидеть я там не буду! Вот пусть они вот все… они вот, они - пусть сидят, а я не буду!
Никто ему на это ничего не сказал.
Он вышел… И за ним все тоже вышли.
И собрались опять в комнате Аристарха. Долго молчали.
- Интересно, - заговорил Чернявый, обращаясь к Курносому, - как это ты сидеть не будешь? Все будут сидеть, а ты не будешь?
- Не буду! - повторил Курносый.
- А у тя что, сиделки, что ли, нету? - ядовито спросил его Брюхатый. - Она у тебя на месте: будешь сидеть, как все.
- Он там ходить будет, - подал голос Лысый.
Аристарх сидел, обхватив голову руками, и тихо покачивался.
- Не буду сидеть! - опять тупо повторил Курносый. - Вы все как хотите, а я - не буду!
- Все будем сидеть, - сказал Аристарх, не поднимая головы.
Опять некоторое время молчали.
- Конечно, - заговорил опять Курносый, - если бы ты был человек как человек, мы, может быть, и не сидели бы.
Аристарх поднял голову.
- А кто же я?
- Бабник! Шлюха в штанах!.. Да хоть бы умел, господи! А то… не выходит же ничего, нет, туда же, куда добрые люди: давай любовницу! Даже Соньку, и ту… тьфу! Рогоносец. С этой Сонькой…
- А ты подхалим, - сказал Аристарх первое, что выскочило из его оскорбленной души. - Ты перед начальством на полусогнутых ходишь.
- У меня пятеро на шее! - Курносый крепко хлопнул ладонью себя по загривку. - Пятеро!.. Ты вон с одной телкой справиться не можешь, а у меня их - пятеро. Мне не до любовниц!
- Зато тебе - до коньяка, - вставил Брюхатый.
- А ты вообще заткнись! - развернулся к нему Курносый. - Тебе-то даже полезно посидеть: может, похудеешь маленько. В институт питания собрался!.. Вот тебе и будет институт питания, - и Курносый нервно засмеялся.
Брюхатый навел на него строгий взгляд.
- Шавка, - сказал он. Помолчал и еще сказал: - Моська.
- А ты слон, да? - вступился за Курносого Чернявый. - Это не тебя по улицам водили?
- Меня, - сказал Брюхатый. - А это не тебе я нечаянно на туфель наступил… двадцать седьмого июня тыща девятьсот семьдесят третьего года: на профсоюзном собрании? Что-то ты тогда был… зеленоватый, а сейчас, гляди-ка, кукарекает. Выговор-то кому тогда всучили?
- А кто всучил-то? Кто?
- Я, в том числе.
- Да ты сам первый лодырь! Прохиндей. Выговор он всучил!.. У меня первый раз недосмотр случился.
- Минуточку минуточку, - прервал Брюхатый, - как это ты выразился - "прохиндей"? Я одиннадцать лет после суда без единого взыскания проработал! А ты мне, обезьяна, будешь еще вякать тут! Сам в выговорах весь, как… Ни одного же собрания не обходится, чтобы тебя…
- Хватит! - взревел Аристарх. - У меня вон, - показал он на стол, - семь почетных грамот лежат!.. Я и то молчу.
- А чего ты можешь сказать? - спросил его Лысый. - Там - семь почетных грамот, а там, - в сторону коридора, - пять покрышек. Я думаю, покрышки - потяжельше, перевесят. Если уж кто самый чистый среди вас, так это я.
- Ой! - изумились.
- Глядите на этого ангела!
- Прямо невеста… в свадебной марле.
- Шариков только не хватает.
- И ленточек разноцветных:
- Да! - гордо сказал Лысый. - У меня две общественные нагрузки, а у вас… У кого хоть одна общественная нагрузка?
Все промолчали.
- А-а, нечего говорить-то. Вы думаете, это на суде не учтется? Все учтется.
- Да, я думаю, все учтется, - сказал Аристарх. - Я думаю, что тот грузовичок с пиломатериалом - тоже учтется.
Лысый подрожал в гневе и обиде губами.
- Ворюга, - сказал он. - Плюс идейный ворюга: с экономической базой. Ты знаешь, сколько тебе за эту базу накинут? Вот сколько нам всем дадут, столько тебе - отдельно - за базу.
- База - для дураков, - струсил Аристарх. - Я - нормальный спекулянт, чего вы тут?
- А-а!.. Очко-то не железное?
- Но ты тоже - не ерепенься тут, кудрявый!..
В это время в дверь позвонили.
Все оторопели на миг… Брюхатый даже за сердце взялся.
Еще резко, длинно позвонили.
- По одному… с вещами, - тихо сказал Чернявый.
- Иди, - кивнул Брюхатый Аристарху.
- Может, это макулатуру собирают… пионеры, - тихо сказал бледный Аристарх. - Подождем.
Опять звонок.
- А я нож-то там бросил! - вскричал Курносый. - Подождите, я нож-то хоть уберу, а то же!..
- Топорик мой…
- А?
- Топорик, топорик, - невнятно повторил Аристарх. И показывал пальцем на комнату Веры Сергеевны. - Топорик…
- Чего топорик?
- Топорик мой тоже возьми, а то нам попытку к изнасило… ой, это… к убийству, к убийству…
- Тьфу!.. - заругался Курносый. И побежал за ножом и за топориком.
- Мама, роди меня обратно: рубля государственного не возьму, - сказал Брюхатый.
- Не будет она тебя больше рожать, - зло и тихо сказал Чернявый. - Она и за этот-то раз раскаивается, наверно.
Курносый принес нож и топорик… И засуетился с ними. И зачем-то их оглядел еще.
- Ты что? - одними губами спросил Аристарх.
- Где они лежали-то?
- Вон…
Опять звонок, на этот раз вовсе длинный, никакой не "пионерский".
- Какая макулатура! - тихо воскликнул Лысый. - Иди.
Аристарх поднялся: И медленно, тяжело - как если бы он шел уже по этапу - пошел к двери.
- Кто? - спросил он тихо, обреченно.
Из-за двери что-то ответили…
Аристарх смело распахнул дверь и налетел на вошедшего:
- Какого черта ходишь тут?! Звони-ит!..
Вошедшим был Простой человек. Он держал ящик с коньяком и улыбался.
- А я думал, нет никого! - он не обратил никакого внимания на ругань Аристарха, он держал в руках ящик с коньяком и улыбался. - Куда, думаю, они подевались? Договаривались же вчера. Вот он!
И Простой человек пошел с тяжелым ящиком к столу.
- Ну, ребятки, седня нам… до Владивостока хватит.
На него молча смотрели.
Только Брюхатый сказал:
- Идиот… Василий Блаженный. На полатях вырос.
- А чего вы такие? - только теперь заметил Простой человек. - А? Что вы сидите-то, как вроде вас золотарь облил?
- Хочешь в свою Сибирь? В деревню? - спросил Брюхатый.
- Хочу, - сказал Простой человек. - Нынче поеду: у меня в сентябре отпуск…
- А в долгосрочный отпуск поедешь?
- Стоп! - воскликнул Чернявый. - Идея! Вот идея так идея, - и он вскочил, и обнадеживающе посмотрел на всех: - Кажется, мы спасены!
- Как? - спросили все в один голос.
- Ждите меня! - велел Чернявый и куда-то убежал - вовсе, из квартиры.
Вечер, который не успел превратиться в ночь
"Пассажиры" ждали. Сидели молча и ждали. Стоял коньяк на столе, но никто к нему не притрагивался… Нет, одна бутылка была распочата; похоже, это Простой человек пригубил. Но и он тоже сидел и ждал. Тикали часы, слабо слышалась какая-то значительная кинематографическая музыка: Вера Сергеевна опять смотрела телевизор.
Долго-долго сидели и ждали.
Наконец Простой человек не выдержал и встал:
- Пойду еще раз, - сказал он. - Хлопну для смелости - и пойду.
Он выпил коньяку… Все - от нечего делать - внимательно глядели, как он наливал, как подержал рюмку в руке, тоже глядя на нее, и как выпил. Простой человек выпил и пошел к Вере Сергеевне.
- Я еще раз, - сказал он, входя. - Сергеевна, голубушка… ведь все это - опишут, - сказал он, показывая рукой гарнитур, диван, ковры… - Все-все. Одни обои останутся.
- Пусть, - сказала Вера Сергеевна. - Зато преступники будут наказаны.
- Преступников не надо наказывать…
- А что же их надо - награждать?
- И награждать не надо. На них не надо обращать внимания. В крайнем случае, надо с имя находить общий язык.
- Спасибо за науку. А они будут продолжать воровать?
- Они так и так будут продолжать! Потом: ну какие же они преступники? Вот эти-то?.. Господи!.. Это сморчки! Они вон уже перепугались сидят… с них капает. Ведь на них глядеть жалко. Вы зайдите, гляньте - ведь это готовое Ваганьково. Там только надписи осталось сделать: был такой-то, грел руки возле гарнитуров. Пожалейте вы их, ей-богу! Ну, припугнули - и хватит. Хоть Аристарха свово пожалейте… ведь он со страху: мужиком года полтора не будет.
- Ну, что вы - он любовниц заводит! - воскликнула Вера Сергеевна с дрожью в голосе. - У него есть Соня.
- Сонька?! - удивился Простой человек. И хлопнул себя руками по штанам. - Господи, боже мой. Ну нашла же ты к кому приревновать. Да с Сонькой вся база… Я! Я!.. - постучал себя в грудь Простой человек. - Я один, можеть, только и не вошкался: потому что я тоже больше коньяк уважаю. Не коньяк даже, а простую водку. Сонька!..
- Тем более! - мстительно воскликнула Вера Сергеевна. И встала от телевизора и нервно прошлась по комнате. - Тем более!.. Скотина он такая. Мне его нисколько не жалко! Из всей этой бригады, - показала она на комнату Аристарха, - мне ни-ко-го не жалко. Вас только жалко.
- Да меня-то!.. - махнул рукой Простой человек. - Я и там грузчиком буду. Это им переквалификацию надо проходить, а мне-то… Коньячка вот только не будет, вот жалко. Ну, отдохну от него, наберусь сил - тоже полезно. Да мне много и не дадут - от силы два года: за компанию. Мне их жалко, Сергеевна: у их, у всех, почесть, детишки. Вот этого толстого!.. - почему-то вдруг обозлился Простой человек, - вот этого бы я посадил, не моргнув глазом. Ох, эт-то журавь, скажу тебе! Это самый главный воротила. Но его же отдельно не посадишь. Сажать, так уж всех.
- Вот все и будут сидеть.
- Оно, конечно… так. Знамо, что… А куда денешься? - будем сидеть.
И Простой человек вышел.
Когда он вошел в комнату, где сидели "пассажиры", на него посмотрели без всякой надежды, обреченно.
Простой человек присел к столу… И засмотрелся на бутылки с коньяком. И вдруг всплакнул.
На него удивленно посмотрели.
- Прощайте… драгоценные мои, - говорил Простой человек, глядя на бутылки. - Красавицы мои. Как я буду без вас?.. Одно страдание будет, тоска зеленая: Любимые мои. Тяжело мне с вами расставаться, ох, тяжело…
- Поплачь, поплачь, говорят легче становится, - сказал Брюхатый.
- А я и плачу. Плачу и стонаю. Сердце кровью плачет, когда на них смотрю. Но канавы рыть с тобой в одной бригаде я не буду! - Простой человек сердито посмотрел на Брюхатого. - Я твою норму там не буду выполнять. Я за тебя… Недоедать из-за тебя не буду!
- Чего это ты решил, что я там канавы рыть буду? - спросил Брюхатый.
- А что же ты там будешь делать?
- Библиотекарем пойду… Или санитаром.
Все засмеялись: это был нехороший смех, нездоровый смех, болезненный смех, если можно так сказать про смех.
- Налей-ка и мне, - подошел к столу Курносый.
Простой человек налил две рюмочки… Одну пододвинул Курносому. Они чокнулись.
- За счастливую дорогу, - сказал Простой человек.
И тут вдруг сорвался "с гвоздя" Аристарх. Он вскочил, затопал ногами и закричал:
- Хватит паясничать! Хватит паясничать!.. Комеди франсез развели тут! Вон все отсюда! Вон! Скоты!.. Говядина!
Курносый поставил свою рюмку на стол и внимательно посмотрел на Аристарха. - Слушай, - сказал он, - я умею останавливать истерики: я перворазрядник по боксу. Я хоть давно не в форме, но все равно… такую-то экономическую гниду я сделаю.
Аристархушка сел так же резко, как вскочил, обхватил опять руками голову и тихо стал покачиваться.
Простой человек промокнул губы уголком дорогой скатерти и опять пошел к Вере Сергеевне. Ему, похоже, пришла какая-то дельная мысль в голову.
- Сергеевна, - сказал он, - а на кого квартира записана?
- Как?.. - не то что не поняла, а скорей растерялась Вера Сергеевна. - Как "на кого"?
- Кто ответственный квартиросъемщик?
- Он…
- Он, - Простой человек выразительно смотрел на Веру Сергеевну.
- А что? - спросила та.
- А ты куда? - спросил в свою очередь Простой человек.
- Как куда? Никуда.
- Она кооперативная?
- Да.
- С конфискацией имущества! Он же не к Марье Иванне в карман залез, он государству в карман залез…
- Ну? И что?