В. А. Сутугиной
1
2 августа 1945. Ленинград
Дорогая Вера Александровна,
Ваша открытка с нашим домом пристыдила меня. Поверьте, что Ваша память обо мне и любезность Крачковского, который сам завез мне письмо, безмерно тронула меня. В Ташкенте я довольно часто встречала Ал. Н. Тихонова, который стал писать необычайно интересные мемуары. Я живу совсем одна и все в той же комнате. За окном сад и нежное ленинградское небо.
Целую Вас.
Ваша Ахматова
2
29 августа 1945. Комарово
Дорогая Вива!
Конечно, очень грустно, что мы так редко видимся. Но это происходит главным образом оттого, что мы обе часто плохо себя чувствуем.
Когда буду в городе, непременно позвоню Вам. И Вы звоните. Клянусь, что больше не буду требовать от Вас мемуаров.
На днях выйдет моя книга "Бег времени", сберегу экземпляр для Вас.
Целую Вас.
Ваша Ахматова
Б. Л. Пастернаку
1
20 июля <1943>
Дорогой Борис Леонидович,
письмо Ваше было для меня неожиданной радостью.
Как странно, что мы не переписывались все время – правда?
Поздравляю Вас с успехом Вашей книги – вот бы мне на нее посмотреть. Наталия Александровна Вишневская расскажет Вам обо мне.
Она прекрасно читает Ваши стихи и какой голос! До свидания.
Ваша Ахматова
2
29 ноября 1952
Дорогой Борис Леонидович, когда я приехала в Москву и Нина сказала мне, что Вы в больнице, мне показалось, что закрылся самый озаренный предел моего московского существования. Кроме того, все: улицы, встречи, люди стали менее интересны и подернулись туманом. Уж это ль не волшебство!
Мой дорогой друг, летом 51 года я проделала тот же долгий, больничный путь и знаю, как он скучен и труден. Но верно говорит Лозинский: в больнице есть своя прелесть. Надеюсь, что с 52 годом кончится и Ваше больничное заключение, и снова будет все как раньше: снежное Замоскворечье, и музыка, и творчество, и друзья.
Все спрашивают о Вас, ждут Вас. Немчинова восхищается Вашим Шекспиром, которого, как Вы, конечно, знаете, Гослитиздат будет переиздавать. А я слышу со всех сторон: Пастернак читает Чехова.
Берегите себя, Борис Леонидович, – надеюсь скоро увидеть Вас. Вот каким коротким оно стало, это письмо, которое я мысленно пишу Вам с первого дня моего приезда в Москву. Вы – мастер эпистолярного стиля – не осуждайте меня, ведь я же не пишу никому и никогда.
Ваша Анна Ахматова
Письмо написано на машинке, чтобы не затруднять Вас разбором моих каракуль.
Н. Я. Мандельштам
1
2 авг. <1945>
Надюша!
Чувствую себя до такой степени виноватой перед Вами, Эдиком и Ниной, что не знаю с чего начать. Я получала письма и телеграфные поздравления, я бывала утешена Вашей памятью обо мне, я отвечала невпопад, уверена, что не все дошло. Представляю себе, как вам жарко сейчас. А у нас шумные предосенние бури с крупным дождем и облаками.
От Софьи Аркадьевны, которой я иногда пишу, – никогда ни слова.
Целую Вас, Ервана, Нину. Не забывайте.
Ваша Анна
2
<1952>
Дорогая Надюша,
как приятно было получить от Вас весточку.
Сегодня у меня бурный день: завтра сдаю Марьону. Она до ужаса надоела мне – и предвижу еще много возни и сложностей. Если все пойдет гладко – надо бы опять поехать в санаторию. Здоровьем своим я вообще довольна. Когда и что узнаю о Вас? В Ленинграде – пустыня. Не вижу почти никого. К новому дому словно привыкла, но как-то все еще живу на Фонтанке.
Я даже не знаю Вашего адреса. По радио говорят, что в Ташкенте – лето. Вспоминаю 1944. Ах Надя, Надя!
Ваша Анна
3
12 июля 1957
Дорогая Надюша,
очень хочу жить с Вами в Москве, лишь бы сохранился мой дом в Ленинграде.
Работы у меня много (переводной) и все московская.
Жду вестей, крепко Вас целую. В воскресенье еду к себе на дачу в Комарово.
Ваша А. Ахматова
Красная Конница
4, кв. 3
4
8 окт. 1963
Надюша,
очень скучно так долго ничего не знать о Вас. Почему опять Псков? Как здоровье?? Кто вокруг Вас? Напишите.
Целую
Ваша Ануш
5
27 дек. 1963. Москва
Надя,
посылаю Вам три странички – это в "Листки из Блокнота", которыми я продолжаю постоянно заниматься. Вероятно, кончится небольшой книгой.
Думали ли мы с Вами, что доживем до сегодняшнего Дня – Дня слез и Славы. Нам надо побыть вместе – давно пора.
У Вас, то есть у Осипа Эмильевича, все хорошо. Сейчас позвоню Вашему Жене.
Спасибо за письмо.
Ваша Ахматова
Л. Н. Гумилеву
1
1 июля. <1953>
Дорогой мой сынок Левушка, опять давно не писала тебе и даже не имею обычного извинения – работы.
Я отдыхаю теперь после санатории, где было очень хорошо и прохладно и отдельная комната и общее доброе отношение.
Но я одичала, и мне трудновато приходится в таком обширном обществе. Мне приходит в голову, что тебе нужно посылать не папиросы, а сигареты – какой смысл пересылать папиросные мундштуки. Я, так же как и ты, плохо представляю себе мой ленинградский быт с тех пор, как кончился Фонтанный Дом. Однако Нева течет, Эрмитаж стоит на месте, белые ночи ходят по улицам и заглядывают в окна. Так по крайней мере мне кажется из Москвы, кот. сейчас тоже по-своему красотка: фонтаны бьют, липовый дух пробивается даже в автобусы, цветут маки и надо всем нежное среднерусское небо.
29 июня я была на похоронах А. А. Осмеркина. Он умер на этюде с кистью в руке, как настоящий художник. Пишу с почты – это, кажется, единственное место, где меня посещает эпистолярная муза.
Из Ленинграда, мой дорогой Левушка-осминогушка, напишу тебе настоящее письмо. Я пробуду там недолго, потому что меня зовут на дачу под Коломну, где я отдыхала в прошлом году. Береги себя – не пей слишком крепкий чай. Ну, дождь, кажется, кончается, кончается и письмо. Можно идти домой. В июле пошлю тебе почтой двести рублей и, конечно, посылку.
Крепко тебя обнимаю.
Мама
2
20 сентября 54
Только сегодня, дорогой мой Левушка, я отправила тебе две открытки. Сама ходила за пенсией на Гороховую – помнишь? День светлый – небо как летом. Поздравительная посылка тебе еще не отправлена, но все продукты уже куплены.
В китайской антологии, которую я продолжаю читать, опять наткнулась на гуннов. Теперь это 1-й век нашей эры. Два китайца (Генералы S и W и Li Ling взяты гуннами в плен, где пребывают 19 лет. Затем один (Sa Wu) возвращается на родину, а другой поет песню, кот. переведена по-английски и без рифм. Писала ли я тебе, что видела Пекинское издание Цуй Юаня 1954 по-английски. Переводил китаец.
Целую. Мама
Я прошел 10 тыс. ли
Сквозь пески пустынь,
Служа моему государю,
Чтобы разбить гуннские орды
и т. д. Доходят ли до тебя мои выписки из антологии и подстрочников? М. б. они тебе вовсе не интересны?
8
<1956>
Милый Лев,
мой редактор позвонил мне на другой день и извинился, что не может со мной повидаться, т. к. у него собрание в Союзе.
Книгу он уже отправил в Из-во. Заводить по телефону сложные разговоры не сочла удобным. Он был все так же приветлив и участлив и, конечно, не откажется со мной повидаться, когда я его об этом попрошу. Жду заключения договора. После этого сразу поеду домой. Очень устала и соскучилась. Целую тебя и Таню. Ире, Ане, Р. А. приветы.
Мама
В. С. Срезневской
Валя!
Кажется, я не писала тебе пятьдесят лет (с Евпатории – Севастополя 1907 г.). Дело вот в чем: я лежу третий месяц и встану ли – неизвестно.
Прошу тебя сообщить Ире все твои обстоятельства, и пусть она мне позвонит.
Целую тебя, твоих детей и внучек.
Твоя Аня
Посылаю тебе 100 рб. и палку.
9 дек. 1957
Москва
Э. Г. Бабаеву
<10 янв. 1960. Комарово>
Ваше письмо замечательно тем, что, когда я открываю его, чтобы перечитать, там всякий раз написано что-то другое…
Я первый раз встречаюсь с таким явлением – как вы этого достигли?
Вчера, например, я вычитала там вещи уж совсем невероятные.
Жду следующего раза, чтобы узнать что-то мне необходимое. А про стихи свои узнала, что в них главное подтекст. Чем его больше и чем он глубже, тем они лучше и ближе людям. Как было бы чудесно, если бы меня кто-нибудь расколдовал и я могла бы написать Вам письмо.
В. Я. Виленкину
4 февраля 1962. Комарово
Милый Виталий Яковлевич, дайте мое "Слово о Пушкине" Галине Петровне Корниловой для "Лит. газеты". Это очень спешно. Еще раз спасибо за все.
Ахматова
Алексису Ранниту
1
Многоуважаемый господин Раннит!
Благодарю Вас за стихи (жаль, что Вы прислали только перевод) и милое письмо.
Трудно понять, зачем кому-то понадобилось тревожить мой прах и сообщать бредовые легенды о моем пребывании в Париже в 1938 году. На Западе после 1912 года я не была, а в 1938 году дальше Москвы не ездила.
Я совершенно уверена, что Ваша работа будет интересной и нужной, но меня несколько беспокоит ее биографическая часть. Во всяком случае, я предупреждаю Вас, что писаниями Георгия Иванова и А. Страховского пользоваться нельзя. В них нет ни одного слова правды.
Простите, что не сразу отвечаю Вам – я все еще очень слабая после болезни и сейчас живу за городом.
Анна Ахматова
18 февраля 1962 Комарово
2
Многоуважаемый господин Раннит!
Пишу Вам сегодня только для того, чтобы Вы знали, что Ваше письмо от 8 марта мной получено.
Позвольте мне в свою очередь задать Вам несколько вопросов: отчего мои стихи кажутся Вам синими, когда они уже полвека всем кажутся белыми? Почему Вы не прислали мне оригинала своего стихотворения? – Я свободно читаю по-английски.
Видели ли Вы мое "Слово о Пушкине" в "Литературной газете" в юбилейные дни?
Мне было приятно узнать, что Вы держитесь того же мнения, что и я, относительно Георгия Иванова и Страховского. И следовательно, мне не придется, прочтя Вашу работу, еще раз испытывать ощущение, описанное в последней главе "Процесса" Кафки, когда героя ведут по ярко освещенной и вполне благоустроенной Праге, чтобы зарезать в темном сарае.
Все, что Вы пишете о моих стихах, очень любезно. Но мне раз навсегда не дано верить похвалам. Зато всякой брани я верю слепо.
Посылаю Вам список стихотворений, напечатанных после книги 1961 г. в разных изданиях, и несколько ответов на Вашу анкету.
Желаю Вам успеха.
Анна Ахматова
24 мая 1962 Москва
<Приложение, к письму А. Ранниту
24 мая 1962>
Чтобы не задерживать Вас, посылаю Вам несколько ответов на Ваши вопросы:
2. Первое стихотворение написала 11 лет. Печатаюсь с весны 1911 года. Например: "Аполлон" № 4, 1911 г.
3. Дома никто не поощрял мои первые попытки, а все скорее недоумевали, зачем мне это нужно.
4. Пушкин (и то, и другое).
5. Учитель – Анненский.
8. Никакими учебниками никогда не пользовалась – слушала обсуждение стихов в "Цехе Поэтов" 1911–1914.
Из перечисленных Вами лиц покойный Борис Викторович Томашевский был моим учителем по линии пушкиноведения, а Георгий Аркадьевич Шенгели, с которым я часто встречалась и дружила, иногда для своих изысканий просил меня произнести какую-нибудь мою строку.
9. Сколько длится процесс создания стихотворения не знаю, и все об этом см. в моем стихотворении (стр. 287) "Одно, словно кем-то разбуженный гром".
10. Внесла ли что-нибудь в русскую поэзию – не мне судить.
Ахм.
3
Многоуважаемый господин Раннит, письмо Ваше уже давно догнало меня в Москве.
Вероятно, я не очень точно выразилась, и Вы меня не поняли. Я слепо верю всему дурному, что говорили о моих стихах, не оттого, что их много бранили, а оттого, что мне это вообще свойственно – такой я была и в самом начале, когда меня еще никто не бранил. И тогда я похвалам совершенно не верила.
Благодарю Вас за Ваши стихи. Они сейчас не при мне, но у меня осталось впечатление высокого строя души и необычайно бережного отношения к слову.
Сборник "В пути" я получила. Он не всем одинаково нравится, но меня пленяет каким-то своим, очень необычным и трогательным видением природы.
В следующем письме пришлю фотографию, которую Вы просите.
Как подвигается Ваша работа, про которую Вы писали мне в Вашем первом письме?
С Новым Годом!
Анна Ахматова
2 декабря 1962
Москва
Многоуважаемый господин Раннит!
Никак мне не добраться до Ленинграда, я все еще в Москве и не знаю, не лежит ли у меня дома письмо от Вас. Сейчас отвечаю на Ваше последнее письмо от 2-го января.
Когда я прочла Ваши вопросы, то подумала, перефразируя чеховскую старушку: "Давно я, грешница, анкет не заполняла". Отвечу коротко.
Из художников больше всего любила испанцев, в частности, Эль-Греко. Вообще, в юности любила воду и архитектуру, а теперь – землю и музыку.
В 21-м году написала балетное либретто "Снежная маска" по Блоку. Своими портретами не была довольна (пожалуй, кроме Тышлера). Другой раз, может быть, напишу больше.
Желаю Вам успехов.
Ахматова
20 февраля 1963
К. И. Чуковскому
Дорогой Корней Иванович!
С каждым днем у меня растет потребность написать Вам (писем я не писала уже лет 30), чтобы сказать, какое огромное и прекрасное дело Вы сделали, создав то, что Вам угодно было назвать "Читая Ахматову". Вы очень легкой рукой, изящно просто и неопровержимо написали о моем творческом пути и о моем Триптихе, который Вы помните еще по Ташкенту.
Вашу работу читали самые разные люди, и я давно не видела, чтобы какая-нибудь статья так нравилась, чтобы вызывала такое волнение и сочувствие, а мне остается только удивляться тому, как много Вами безошибочно угадано.
Вы сказали о поэме самое нужное, самое главное.
Благодарю Вас.
Анна Ахматова
6 ноября 1962
Москва
М. В. Латманизову
Многоуважаемый Михаил Владимирович,
конечно, мое согласие на встречу с Вами остается в полной силе. От всего сердца сочувствую Вам, оттого что сама три раза перенесла инфаркт, и еще в прошлом году пролежала в Гаваньской больнице после приступа три месяца. Отвечаю Вам не сразу, потому что Ваше письмо догнало меня в Москве, где я живу уже два месяца. Желаю Вам как можно скорее вернуться домой.
Анна Ахматова
11 ноября 1962
Москва
С. Г. Вейнбергу
1
Многоуважаемый господин Вейнберг!
Все, кому я показывала Ваши переводы, находят их превосходными. Я сама занимаюсь этим делом и знаю, что это такое.
Вам удалось сохранить все вплоть до моего дыхания, отношение к слову бережное, смысл передан до конца. Мои стихи еще никогда не звучали так ни на одном языке. Если у Вас есть еще переводы моих стихов, пожалуйста, пришлите их мне. Благодарю Вас.
Анна Ахматова
22 дек. 1962
Москва.
2
Простите меня, милый доктор, за мое бесконечное молчание. Причин у меня слишком много, чтобы их перечислять.
Была рада получить Ваши переводы – они мне понравились.
Всего Вам хорошего.