* * *
Довлатов - Ефимову
28 ноября 1979 года
Дорогое мои, здравствуйте!
Утратив чувство собственного достоинства, пишу опять. Мы переехали. Вернее, перешли в ближайший корпус с матрасами на головах. Теперь у нас большая квартира. Можно всем одновременно поссориться.
Тел: 459-78-88. Адрес снаружи [т. е. на конверте].
Меня все беспрерывно обижают.
Перельман не отвечает. И не печатает мой рассказ, который сам же униженно выклянчил.
Горбаневская, подозревающая всех в отсутствии комплексов, тоже меня наобижала. (А заодно и Лену.) Сказала мне: "Лично я не испытываю по отношению к твоим рассказам большого энтузиазма". Мне энтузиазм и не требуется. Просто у меня лежит записка от Максимова:
"Присылайте все, что есть. Мы все тут ваши поклонники". Однако передвинули меня невесть куда.
А Горбаневская, между прочим, еще у нас с Аськой многократно живывала. При этом унижала меня (за интерес к фильму "Девять дней одного года, которые потрясли мир"), Асю (за наличие импортных вещей) и Асину маму, которая этого вполне заслуживала.
Шмаков тоже меня обижает. Он говорит: "Вы копошитесь, а надо действовать!" Он, конечно, человек сложный, и даже гомосексуалист, но что значит действовать - я не понимаю. Как действовать, если Степулковский из Лондона молчит, и даже "Руссика" меня не хочет издавать?
А я, между прочим, заканчиваю книжку. Заглавие - "Наши". Подзаголовок - "Семейный альбом". Это 14 рассказов о моих близких родственниках. Косвенный автопортрет, через родных и близких.
Я прочитал три выдающихся книги: "Избранное" Розанова, "Тропик рака" Миллера, а главное - "Планета м-ра Сэммлера" - Беллоу. Если не читали прочтите.
4-го декабря начинаются занятия на моих курсах. Обещали дать стипендию.
Ваш С.Д.
* * *
Довлатов - Ефимову
Январь 1980 года
Дорогой Игорь!
Сообщал ли я Вам об альманахе, который делают Шмаков с Поляком? (На фирменной бумаге которого из экономии пишу.)
Издание к юбилею Бродского (40 и 25). Называться будет либо "Шум времени" (из Мандельштама), либо "Часть речи". Кстати, что Вам больше нравится?
Они собрали достойный материал. Критериев было два - солидность, а также нрав юбиляра.
В результате собралась такая компания:
Ходасевич, Берберова, Лифшиц [Лев Лосев] (перевод статьи Иосифа), Татьяна Яковлева впервые обнародует письма Маяковского, Шмаков о Барышникове, Еремин, Рейн, двое американцев и т. д. Да, еще неопубликованные стихи Цветаевой и пр.
Направлений тоже два, одно юбилейное, второе ретроспективно-академическое.
Короче, не захочет ли Карл дать отрывок из "Бледного огня" в переводе Цветкова (Вашего соседа)?
Игорь, и Шмаков, и Гр. Поляк - снобы. То есть, ничего рискованного, самодеятельного и позорного не будет. Пусть бы Карл согласился. И Цветков тоже.
Мне нравятся его стихи, и Грише тоже, но Лифшиц сказал, что Бродскому они не очень. Хотя, видимо, дела обстоят несколько сложнее. Иосиф, мне кажется, не любит соизмеримых авторов. В следующем же номере альманаха Поляк охотно поместил бы его стихи. А пока очень заинтересован в "Бледном огне". Сделайте что-нибудь…
Как человек американский коснусь взаимообразия. Газета наша выходит, окончательно и бесповоротно. Деньги есть. Седых дает нашу рекламу, четыре раза по полполосы. Некрасов, Максимов, Турчин, Коржавин и прочие именитые люди надавали материалов.
Напоминаю, это еженедельник, 24 полосы. Мое положение в газете неожиданно стало очень выигрышным. От займа я уклонился, как неимущий. Функции же сохранил. И зарплату, если таковая возникнет, начну получать раньше всех. (Вообще, здесь хорошо живется либо очень богатым, либо совершенно нищим. Кажется, это пошлость.) Газета появится в феврале. На этот раз уже точно - увидите.
Планы я составил, условные макеты сделал. В первом же номере, если начальство мое не перенесет) будет громадное рекламное клише "Ардиса", плюс фото (где Вы перечисляете сотрудников справа налево, начинаете с себя и кончаете Проффером), а также страничка об "Ардисе" по газетным вырезкам и моим личным чувствам.
Далее. В одном из первых трех номеров будет нечто в присущем мне легкомысленном духе о "Метаполитике" и "Буржуе". Два абзаца о книгах и кое-что про Вас. Обещаю, ничего постыдного. Ибо Вы не Халиф и не Глезер (слава Богу!).
Пожалуйста, сообщите данные, как заказать книги, адреса я могу узнать, и даже знаю, а вот стоимость - нет. И вообще, нужен стандартный канцелярский текст. Я это дело присобачу в конце рецензии.
Карлу за огромное клише пришлем ничтожный счет. Пусть имеет в виду, газета будет распространена. У нас есть больше 2000 адресов. Хоть и бесплатно, а дойдет к живым людям. Есть у нас агент в Израиле, еврейские орг-ции заверили, что помогут и т. д.
Игорь, все будет именно так, как я пишу.
Я вообще стал необычайно благоразумным. Не бросаю курсы, и языка, и дизайна, с увлечением пилю, строгаю и шлифую всякое говно. И еще, повесть заканчиваю. И газету делаю. Мне верится, что второй год в Америке принесет что-то хорошее.
Приезжайте. Живите у нас. Мы прошли испытание семейством Алешковского и выдержали его с честью.
Гриша Поляк - единственный приличный и даже замечательный человек в Нью-Йорке. Он живет рядом с нами и не велит мне пить.
Итак. Узнайте что-нибудь о Набокове. И сообщите, пожалуйста, данные Ваших книжек. Через месяц получите первый номер газеты.
Всех обнимаю
Ваш С.Д.
Поручите Леночке ответить, если так уж заняты. С.
* * *
Ефимов - Довлатову
Январь 1980 года
Дорогой Сережа!
В тот же день, когда пришло Ваше письмо, позвонил Поляк, так что я знаю об альманахе почти все. Приветствую и поздравляю. Что же касается деловой помощи, то о "Бледном огне" лучше пока забыть. Миссис Набокова имеет такой твердый нрав и строгий вкус (не всегда безупречный: настаивает, например, чтобы имя одного из персонажей было переведено как можно ближе к английскому звучанию, то есть, чтобы было не Харли, а Херли), что мы до сих пор не можем получить ее добро на публикацию даже отрывка Цветковского перевода в "Глаголе". Но даже если бы с ней все уладилось, мы вряд ли бы согласились - жалко разбазаривать готовую к печати книгу на журнальные публикации. (По этому поводу - с Алешковским - заработал уже несколько проклятий от Марамзина, теперь, наверное, получу и от "Серебряного века").
Сережа, я люблю Ваши письма и храню их для потомства, поэтому будьте, ради Бога, осторожнее - не пишите, что Бродский и Цветков соизмеримые поэты.
С выходом газеты буду поздравлять, когда увижу первый номер, не раньше. На фото сотрудники "Ардиса" перечислены слева направо, вы, очевидно, перевернули негатив при печати. В крайнем случае, список можно перевернуть, это не проблема. А вот в присланном Вами снимке (он уже увеличен и висит в Ардисе), где вы - в позе народного обвинителя, а Иосиф в позе подсудимого тунеядца, уже ничего изменить не удастся, так и останется.
Знаете ли Вы, что Довлатов - до сих пор единственный автор, который сумел напечатать рецензию на "Метаполитику"? Мне известны две другие рецензии, которые вот уже больше года не могут нигде пробиться. (Заговор!!!) Поэтому любую публикацию о себе - приветствую. В конце надо написать, чтобы заказы слали на адрес "Ардиса" (надеюсь, помните), что "Метаполитика" (250 стр.) стоит 5 долларов, а "Без буржуев" (350 стр.) стыдно за франкфуртских буржуев - 14.25. Еще можете добавить в свою информацию, что в 1980 Ефимов намеревается издать роман "Как одна плоть" (в "Ардисе", 150 стр.) и философский труд "Практическая метафизика" (сам набираю и сам оплачу печать, но где - еще не знаю).
Наконец, Сережа, мне бы очень хотелось, чтобы вы (газета) привлекли к участию сестру Володи Максимова, Екатерину Брейтбарт […] Она обычно печатается в "Посевовских" изданиях, и я всегда ее читал с интересом, а последнюю статью в "Гранях" № 111/112 (про земство в России) так просто с увлечением. Рецензии ей тоже удаются неплохо, но она очень мнительная, немножко заторможенная чрезмерными требованиями к себе, поэтому ей лучше написать и заказать что-нибудь (можно сослаться на меня). Я знаю, что она посылала в "Грани" рецензию на "Метаполитику", но то ли они отказались печатать, то ли она сама забрала, - выяснить не смог. Спросите ее и об этом - мне просто любопытно.
Кажется, ничего не забыл. Сердечные приветы всем вашим от меня и Марины, всегда
Ваш И.
О Бродском для "Серебряного века" напишу и вышлю на днях.
* * *
Довлатов - Ефимову
17 января 1980 года
Дорогой Игорь! Спасибо за текст, безупречный, как все, что Вы пишете. Поляк кланяется и благодарит.
Жизнь завертелась - чистое кино.
На курсах у меня обнаружили могучее прикладное дарование. Перевели из ремесленной в творческую группу. Воспитывают сурово, как юного Паганини. Шеф Милтон (дед его работал у Фаберже) произнес такую загадочную фразу:
- Ты обязан лепить даже во сне.
Все это меня несколько тяготит. Поскольку газета уже в наборе. И я не способен полностью отдаться моделированию клипсов.
Газету набираем. В первый же номер засажена громадная реклама "Ардиса". О вас и о Карле скоро напишу.
"Буржуя" я перечитал. С увлечением читает мама.
Теперь, что касается адресатов. У Гриши их мало. В основном, библиотеки и университеты. У Меттера (газета) - тысячи четыре. Но вроде бы не в руках, а через кого-то. Может, через Кухарца. В общем, если пришлете свою рекламу, я обещаю, что мы ее сунем в каждую бандероль первого номера.
Идея торговать книжками "Ардиса" не заглохла. Как только газета стабилизируется, я Вам напишу и все устроим.
Понимаете, очень мало времени. Радио "Либерти", наконец, после года унижений заказало мне цикл передач. Не смейтесь - о рабочем классе. Тема хорошая, поскольку бесконечная. Также я участвую в рубрике "Писатель у микрофона". (Параллельно с безумцем Аркашей Львовым.) В моей заявке есть "Ардис" и конкретно - Вы.
Шлю Вам копию моего ответа Перельману. (У него чистая ебанашь по сексуальной линии.) Шлю не как худ. произведение, а как свидетельство моей уравновешенности. И Марине покажите.
Когда Вы (вы) приедете? У нас огр. комната пустует. Не пугайтесь, что сравнительно далеко от центра. У соседей - автомобили. Подвезут.
Обнимаю вас всех и люблю.
* * *
ПИСЬМО ДОВЛАТОВА ПЕРЕЛЬМАНУ от 14 января 1980 года
Дорогой Виктор!
Юля Тролль передала мне Ваше "Печатать его не будем". Я ужасно расстроился. Объясняю, в чем дело.
Откровенно говоря, в русских публикациях я сейчас не заинтересован. Не именно у Вас, а где бы то ни было. Да и печатать мне, в общем, нечего. Надо дописывать роман. Надо что-то зарабатывать. Надо делать газету. Реставрировать личную жизнь. И т. д.
Так что, ощущение странное. Как будто от незнакомого человека получил записку: "Прошу на мой юбилей не являться!"
Что же меня так расстроило (расТроило)?
Вы меня печатали неоднократно. Рассказы мои при оценке журнала неоднократно упоминались в положительном смысле. И вдруг "печатать не будем".
Чтобы написать такое, редактор должен быть лично и глубоко уязвлен.
Что значит - "печатать не будем". А если я напишу "Белые ночи"?
Значит, дело в личной обиде.
Эмигрантский круг тесен. Сплетников полно. Уже и Седыху что-то шептали, но он пренебрег. И Марку Поповскому. Ладно…
Я признаю за собой некоторую устную беспечность. Однако решительно не припомню, чтобы где-то, когда-либо допускал в Ваш адрес унизительные или враждебные акции. Разрешите Вас в этом торжественно заверить.
Я знаю, в каких условиях делается ежемесячный несубсидируемый журнал. Допускаю, что у Вас есть недоброжелатели. Догадываюсь о каких-то личных и творческих комплексах - удел всякого нормального человека.
И все-таки. Вы оттолкнули талантливейших Каганскую и Рубинштейн, Люду Штерн, знаменитую как раз тем, что за всю жизнь она не испортила отношений ни с одним человеком…
А приобрели, сами знаете что…
Подумайте. Вы же редактор, а не бубновый валет…
Журнал мне по-прежнему нравится. Ваш энтузиазм и мастерство по-прежнему вызывают во мне глубокое и дружеское уважение.
От души, поверьте, желаю Вам и Вашему журналу успеха и процветания.
Ваш С. Довлатов.
* * *
Довлатов - Ефимову
17 января 1980 года
Дорогой Игорь!
Сегодня утром отправил Вам письмо. (В котором благодарил за отрывок, полученный накануне.) Вечером читаю новую записку. С обещанием прислать что-нибудь о Бродском… "Сплошная мистика", как говаривал один беллетрист, заметив в транспорте доступную женщину.
"Бледный огонь" - черт с ним. Это Гришины дела. Проклятий не дождетесь.
А вот от Марамзина я получил довольно бестактную записку. (Может, уже жаловался, не помню.) Он пишет:
"Прозы у "Эха" на три года вперед. Нужны статьи…"
Я ему ответил: "Прозы и у меня на три года вперед. Статью же рекомендую заказать Абраму Терцу".
За аналогию "Бродский - Цветков" извините. Даже не знаю, как это вырвалось. Фотография же моя с Иосифом послана как отчасти юмористическая.
Госпоже Брейтбарт напишу сегодня же. Сошлюсь на Вас. Попрошу у нее рецензию на Вас. Но если больше 4-х страниц, то худо. Тогда надо делать целую полосу. А это не по-газетному. (Рецензия на целую полосу.) У нас всего две полосы - чисто литературных. Посмотрим…
Про Вас я обязательно напишу. И про Карла. Как вы думаете, не обидится, если это будет не вполне серьезно?
Когда Вы приедете? За всю жизнь я только с двумя людьми мог беседовать, не выпивая. С Вами и Лешей. И оба далеко.
Команда у нас в газете довольна яркая. Схема - из "Золотого теленка".
Боря Метгер - типичный Остап. Женя Рубин - Пониковский. Я - Шура Балаганов. Леша Орлов - Козлевич.
Помните Лешу Орлова? Это приятель Марамзина из "Строительного рабочего". Метгер его удачно назвал "Толпа из одного человека". Мы без конца ругаемся. А Метгер с Рубиным даже подрались, шумно и неумело. После чего у обоих распухли щеки.
Денег у нас (вернее - у них) - тридцать тысяч, как я уже писал. Есть надежда получить еще.
Газету сразу же вышлю.
Всех обнимаю
С.Д.
* * *
Довлатов - Ефимову
Январь 1980 года
Дорогой Игорь!
Пишу отрывисто, в спешке и даже - безумии. Газета появится 8-го февраля. 24 полосы, 5-го будет наше объявление у Седыха. А затем - в среду, четверг и пятницу. В пятницу же и выйдет первый номер.
Я сделал полосу об "Ардисе". То есть - фото, рекламное клише и байка про Карла. Из-за нее Вас и беспокою. Прочтите. Если Вам покажется, что Карл может обидеться - сообщите. Идет полоса в 3-м или 4-м номере. Так что успеем предотвратить. Если же Вам покажется, что нормально, то Карлу давать не стоит. Пусть увидит всю полосу. Скелет ее такой: [начерчен макет полосы].
Игорь! Про Вас я обязательно напишу. И рекламку дадим на "Метаполитику" и "Буржуя". Это не долг, а потребность. Просто нет времени. Про Карла оказалось легче. Мы бегаем с 8 утра до часу ночи. Доставка (будущая), материалы деловые, вся терминология набора и печати - чужая. Вся техника газеты - незнакомая. И еще надо править. Все пишут очень плохо. Или длинно. Иди вообще не пишут, как Шарымова, а только звонят и мучают. Сегодня Женя Рубин упал в обморок в наборном цехе. У него язва, а он целый день не ест, мы все гоняемся за рекламой и т. д. Боря Меттер дважды побил машину, он плохо водит, а наши читатели аж в Бруклине, надо договариваться с распространителями…
Приехали Серманы. В пятницу вечером я к ним заеду. Т. е. - завтра.
Я вас обнимаю.
С.
P.S. Как только выйдет 1-й номер, Гриша Поляк займется организацией книжного магазина.
ВОСПОМИНАНИЕ С ЛЕГКИМ АКЦЕНТОМ
В жизни я перенес немало горьких разочарований. Расскажу о самом мучительном.
Зимой 78 года я узнал, что в Ленинграде находится Карл Проффер. Знаменитый Карл Проффер. Глава крупнейшего издательства русской литературы на Западе.
Выяснилось, что я могу его повидать.
Я не просто волновался. Я вибрировал. Я перестал есть. И более того пить… Я ждал.
Ведь это был мой первый издатель. После шестнадцати лет ожидания.
Я готовился. Я репетировал. Я просто-таки слышал его низкий доброжелательный голос:
- Ах, вот ты какой! Ну прямо вылитый Хемингуэй!.. Встреча состоялась. Он ждал меня. И я вошел… На диване сидел вялый мужчина в "приличном" костюме. Он дремал.
- Здравствуйте, - сказал я.
Мужчина с заметным усилием приподнял веки. Затем опустил их.
- Вы издаете мою книгу? - спросил я. Проффер кивнул. Точнее, слегка качнулся в мою сторону. И снова замер, обессилев полностью.
- Когда она выйдет? - спросил я.
- Не знаю, - сказал он.
- От чего это зависит?
Ответ прозвучал туманно, но компетентно:
- В России так много неопубликованных книг…
Наступила тягостная пауза.
Внезапно Проффер чуть напрягся и спросил:
- Вы - Ерофеев?
- К сожалению - нет, - ответил я.
- А кто? - слегка удивился Проффер. Я назвал себя. Я сказал:
- Моя фамилия - такая-то. Я узнал, что вы хотите издать мою книгу. Меня интересуют сроки. Тогда он наклонился и еле слышно произнес:
- Я очень много пью. В России меня без конца заставляют пить. Где я ни окажусь, все кричат: "Пей!". Я пил ужасное вино. Она называется: "Семь, семь, семь". Я не могу больше говорить. Еще три фразы, и я упаду на пол…
"Боже мой! - твердил я, уходя. - Это мой единственный издатель! Этот вялый тюфяк - мой первый и единственный издатель!"
Прошел год. И я узнал, кто такой Проффер. Я вам хочу сообщить:
Блестящий профессор русского языка и литературы. Автор двух книг и бесчисленных научных статей.
Издатель-энтузиаст, спасший от гибели сотни произведений многострадальной русской литературы.
Процветающий книготорговец, наделенный вкусом, отлично знающий рынок и способный им управлять.