- Погоди, Арон!.. Ну что уж так-то!.. Доберемся до Израиля, продадим эту яхту… Ты слышал, все говорят, что она миллионы стоит. Купим себе большой дом! Заведем солидное дело. По всему миру будем путешествовать!..
Арон молчал, смотрел в потолок. Потом вздохнул и тихо сказал:
- Но это будет чужой мир, Вася. Чужое дело… И дом, который мы купим, будет чужим. Вот что страшно, Васенька….
Как был блокирован порт Чанаккале
Под парусами нахально вошли в пролив Дарданеллы и включили двигатель только тогда, когда справа по борту возникли бледно-желтые утесы восточного склона горы Ак Ярлар.
Ветер был слабенький, попутный, и убрать паруса не представляло большой сложности. Тем более, что в действиях Василия и Арона уже зримо проглядывал тот необходимый комплекс навыков, о котором при выходе из Одессы они и мечтать не смели.
Но так как в жизни ничего не дается даром, а, выражаясь научно, все проистекает по строгим законам компенсаторного замещения, то, приобретя кое-какую уверенность в управлении яхтой, Арон и Василий стали быстро утрачивать тот нормальный человеческий облик, в котором они, казалось бы, совсем недавно покидали родные берега.
Одежда их была уже сильно потрепана, количество пуговиц - значительно меньше количества соответствующих им петель. Загорели похудевшие лица - не бриты, из-под черных пиратских шапочек с длинными козырьками и желтыми иероглифами вылезали нестриженные полуседые космы.
Несмотря на жару, в голосах появилась простудная хрипотца. Глаза провалились от постоянного недосыпа и усталости, руки были иссечены шкотами.
- В Гелиболу будем заходить? - спросил Василий, уступая Арону штурвал.
Арон встал к рулю, обстоятельно осмотрел ближний правый берег и сказал:
- Принеси карту.
Вася притащил из каюты карту. Арон заглянул в нее и сказал небрежно:
- Пошла она, эта Гелибола! В гробу я ее видел вместе со всеми Дарданеллами… Дойдем до Чанаккале, там и заночуем. Посчитай расстояние и загляни в лоцию.
Что-то в интонации Арона прозвучало такое, что Василий посмотрел на него с уважительным удивлением и безропотно полез в каюту.
- Да!.. И еще, Вася… - вспомнил Арон. - Я там пошуровал на камбузе - так перловка и пшено малость того… Отсырели. Пока идем под двигателем, да пока солнышко, расстели стаксель на рубке, просуши крупу. А то заплесневеет - совсем по миру пойдем. В порту встанем - кашки наварим, постираемся. А то от меня, как от козла уже… О'кей?
- Ноу проблем! - крикнул Вася из каюты.
В табуне больших и малых судов и суденышек входили в порт Чанаккале…
Только было направились к причальной стенке для яхт и прогулочных лодок, как от пирса сразу же на большой скорости отвалил полицейский катер и, вздымая за собой высоченный водяной бурун, помчался наперерез "Опричнику".
В катере стояли представитель иммиграционной полиции, чиновник службы безопасности, таможенник и два репортера.
- Это они, они… - сказал полицейский и ткнул пальцем в Стамбульскую газету с фотографиями "Опричника" и его владельцев.
- Это их почерк! - обеспокоенно проговорил чиновник службы контроля безопасности. - Не запросить ни лоцмана, ни разрешения захода в порт, не дать о себе никакого радио!..
- А может быть, у них вообще нет радио?! - вступился за "Опричник" один из репортеров.
- На яхте стоимостью в несколько миллионов долларов? Не смешите меня!.. - сказал таможенник.
- Но вы не имеете права запретить им подойти к причалу! - сказал второй репортер.
- Я осуществляю контроль безопасности своего государства и имею право на все!
- А я получил строжайшее указание от своего начальства… - начал было полицейский, но первый репортер перебил его:
- Их связи с пиратами Ши Го-сюна не доказаны! Запрещая им стоянку в Чинаккале, вы нарушаете все международные правила! Это может вылиться в скандал мирового уровня!
- Никакого скандала не будет, - спокойно сказал таможенник. - Сегодня они не принадлежат ни одной стране. За них просто некому заступиться…
- Тем более это отвратительно! - потряс газетой второй репортер, вгляделся в "Опричник" и охнул: - О, Аллах всемогущий!.. Что у них за флаг на корме?!
Полицейский поднес бинокль к глазам и презрительно сказал:
- К тому же они еще и идиоты. Такие тряпки носят почти все портовые проститутки!..
И прокричал в мощный мегафон по-английски:
- Яхта "Опричник"! Прекратить движение, остановить двигатель!..
- Кян ай э терминал?! - надрывался Арон. - Ай гоу ту Хайфа, едрена вошь!!! Васька! Кажется, Яцек был прав. - Теперь они нас будут всю дорогу тормозить, суки…
Спустя полминуты "Опричник" и катер стояли в пятнадцати метрах друг от друга, и это небольшое расстояние было покрыто таким чудовищным русским матом, такими истошными криками иммиграционного полицейского и представителя службы безопасности порта Чанаккале, что казалось, по этому участку воды, разделявшему катер и яхту, можно пройти легкой походкой Иисуса Христа "аки по суху"…
Репортеры щелкали камерами, записывали на магнитофон весь этот гвалт и всячески поддерживали Арона и Василия, пока иммиграционный полицейский и представитель службы безопасности не крикнули хором:
- Ноу!!! - и недвусмысленно показали, дескать, "Вон из бухты!".
Катер взбутетенил за кормой воду, бешено набрал скорость, угрожающе обогнул "Опричник" и ушел, на прощание обдав его почти до середины мачты высоченной веерной волной…
…которая окатила Василия и Арона с головы до ног и мгновенно смыла С КРЫШИ РУБКИ ВСЕ ОСТАТКИ ПЕРЛОВОЙ И ПШЕННОЙ КРУПЫ, в секунду лишив владельцев многомиллионной яхты последнего провианта и предоставив им полную возможность в скором времени умереть тихой и голодной смертью!..
Как поймать большую рыбу
На вторые сутки скандального и трагического захода в Чанаккале, уже в Эгейском море, совершенно обессилевший от голода Василий буквально висел на штурвале.
Руки его были заняты, и он снова нацепил на шею пюпитр, и теперь, без отрыва от судовождения, вслух читал лоцию…
Арон при помощи пассатижей, молотка, трех гвоздей и старой консервной банки, служившей до сего момента пепельницей, изготавливал уродливую, но внушительную блесну.
Лица их еще потемнели, небритая щетина начала превращаться в некое начальное подобие бород.
- "…Плавание в Эгейском море с использованием радиотехнических средств не представляет трудности…". Слышишь, Арон?
- Слышу!
- "…так как обрывистые берега моря и многочисленные острова четко изображаются на экране радиолокатора". Арон!.. Ты смотришь на экран радиолокатора?
- А как же! Не отрываюсь… - пробормотал Арон, расклепывая самодельный крючок на "теле" блесны.
- Думаешь, что-нибудь поймаем?..
- А хрен его знает… - Арон взялся привязывать к блесне конец тонкого капронового шнура, намотанного на большую катушку.
- "К особым явлениям, которые следует учитывать при плавании в Эгейском море, следует отнести сейсмическую и вулканическую деятельность и миражи…" - читал Василий.
- Только этого нам еще не хватало!.. - Арон безуспешно пытался совладать с премудростями морского узла. - Васька! Помоги завязать беседочный узел… Я с голодухи все позабыл.
- Подержи баранку… - Василий передал штурвал Арону и ловко завязал узел на блесне. - Только затяни потуже. У меня сил нет… Откуда такой шнур?
- Нашел среди вещей Марксена Ивановича.
- Он нам даже после смерти ворожит… - тихо сказал Василий.
Арон туго затянул изготовленный Василием узел, раскрутил блесну, словно пращу, над головой, и с криком:
- Помоги, Господи, жрать же хочется!.. - далеко забросил блесну в море.
Сел лицом к корме и уставился на воду. В одну точку. Туда, куда уходит белый капроновый шнур Марксена Ивановича Муравича…
- "…в Греции следующие нерабочие (праздничные) дни"… - снова читал Василий. - "Первого января - Новый год; шестого января - Крещение; двадцать пятого марта - День независимости…" Ну, как там, Арон?..
- Не клюет, стерва. Читай дальше…
- "Двадцать первого мая - День святого Константина; пятнадцатого августа - Успенье…" Ну, и так далее. И во все эти праздничные и выходные во всех портах Греции - полная халява! Представляешь? Вода, электричество, стоянка - все бесплатно! Ай да греки!.. Надо же!
Арона вдруг рвануло к корме, шнур врезался ему в руку и он истошно закричал, наматывая шнур на швартовую утку:
- Есть!.. Есть, Васюся!.. Здоровая, падла!!!
Срывая с шеи пюпитр с лоцией, Василий бросил штурвал и кинулся к Арону.
Но "Опричник" не простил такого предательства! Из стороны в сторону резко качнулся гик, заполоскал, захлопал большой парус, застрелял стаксель, и яхту стало опасно разворачивать носом к ветру.
- Марш на место, Васька!.. - крикнул Арон. - Держи судно по курсу!
В панике Василий снова ухватился за штурвал, с невероятным трудом вернул яхту в прежнее положение, а сизый от натуги Арон все подтягивал и подтягивал к корме что-то мощное, тяжелое, яростно сопротивляющееся!..
- Ох, здоровая, блядюга! На неделю хватит, не меньше!.. - хрипя, приговаривал Арон. - Ну, иди ко мне, рыбка… Иди, миленькая.
- Держи ее, Арончик!.. - кричал Василий и все время поворачивался к корме, стараясь не упустить ни одного момента борьбы Арона с рыбиной. - Аккуратненько!.. По малу, по малу!.. Не дергай только!.. Тяни, тяни ее!..
- Не каркай под руку! - огрызнулся Арон и сладким до приторности голосом взывал к рыбе: - Ну, иди ко мне, моя лапочка!.. Сладенькая моя… Рыбонька моя любименькая!.. Что же ты дергаешься, сучка?! Мы же двое суток крошки во рту не имели… Совесть у тебя есть?! Рыбочка!.. Ну, пожалуйста…
А рыба была все ближе и ближе к корме, мокрый шнур спутанными петлями ложился на решетку кокпита, Арон хрипел от натуги, Василий с вывернутой к корме головой истерически выплясывал у штурвала и приговаривал с какой-то сумасшедшинкой в голосе:
- Если так долго не везет, то ведь должно повезти?.. Правильно? Мы же никому ничего плохого не сделали?.. Мы себе плывем и плывем. Нам немножечко, хотя бы немножечко покушать, и мы поплывем дальше. А что консулы нас не признали - так это ничего… Их тоже понять можно… И потом, консулы - не народ… А народ… Простые люди нас поймут… Арон!!! Смотри!!! - неожиданно завизжал Василий.
Но Арон и сам видел, как из воды, прямо в синее небо взлетела огромная, метра в полтора, толщенная рыбина, на мгновение зависла в воздухе и шумно шлепнулась обратно в воду!
Последовал страшный рывок, Арон чудом не перелетел через корму и упал на настил кокпита с ослабевшим, вялым шнуром в изрезанных руках…
Еще не веря в произошедшее, он вытащил из воды шнур с оборванным крючком, поднял глаза к небу и тихо спросил:
- Боженька… Что же ты над нами так измываешься, мать твою богородицу в душу так?!
Как выглядит улыбка судьбы
Вблизи какого-то нежилого островка свежий ветер сменился почти полным штилем. Паруса повисли, изредка слабо вспухая под угасающим дуновением теплого, вяло струящегося воздуха.
Яхта двигалась, повинуясь только течению.
С биноклем на груди, забросив ноги на форлюк рубки, головой на жестком якорном ящике, на носу яхты лежал недвижимый Василий. Глаза его из-под козырька черной пиратской шапочки были бессмысленно и отрешенно устремлены в небо…
- Вась!.. А, Вась… - негромко позвал его Арон.
Василий не ответил. Молчал, смотрел в голубое Эгейское небо.
- Ну, очнись, Вась… - мягко сказал Арон. - Сел хотя бы. А то кровь к голове прильет - совсем чокнешься. Вредно лежать так…
Молча Василий снял ноги с форлюка.
- Ну, чего уж так убиваться-то, Вась?.. Ты вспомни, когда в лагере мы блатным пиздюлей накидали, как нас тогда вертухали, в зоне отметелили и в штрафной изолятор запхнули… Что, лучше было, что ли? А мы с тобой им тогда еще назло песни пели! Ты еще стихи читал: "Я волком бы выгрыз бюрократизм…" Как сейчас помню! Неделю жрать не давали… И ничего, оклемались. Помнишь?
Василий прикрыл глаза, качнул головой из стороны в сторону, словно отгоняя от себя эти воспоминания, и надвинул длинный козырек черной шапочки на лицо.
- И ведь не я тебя тогда из изолятора вытаскивал, а ты меня!.. Вспомни. Я, дурак здоровый, на девятые сутки сломался, а ты был еще ого-го!..
Молчал Василий… Над его головой бессильно висел стаксель, под ним в борт яхты тихонько плескала слабенькая волна, поскрипывали снасти.
- А тут ты вдруг малость подраскис… А я без тебя - как без рук. Вот, к примеру, где мы сейчас? Я лично понятия не имею! - искренне сказал Арон.
Вася с трудом разомкнул пересохшие губы - хотел ответить. Но голоса не было. Он проглотил комок, откашлялся, отперхался и глухо сказал:
- Я тоже…
Арон обрадовался, что Василий хоть разомкнул уста, заговорил ласково, с фальшиво-бодрыми интонациями, как с маленьким капризным ребенком:
- Вот и хорошо! Вот и возьми лоцию, карту… Посчитай время, примерную скорость… Определись, дай мне точный курс!.. А то, не дай бог, погодка переменится - нам с тобой некогда будет на карту глянуть…
Василий снова замкнулся, лежал, не шевелясь, на носу яхты.
Арон совсем было пришел в отчаяние:
- Хоть бы вокруг огляделся!.. Что же тебе Марксен зря бинокль подарил?! Приставил бы ты его к своим глазкам - вон островишко какой-то рядом… А вдруг мы там чего-нибудь прожрать бы нашли?
При слове "пожрать" Василий тяжело и судорожно вздохнул, медленно приподнялся, сел и сдвинул козырек пиратской шапочки набок. Увидел неподалеку островок и нехотя поднял бинокль к глазам…
В окулярах бинокля остров резко приблизился, все на нем сильно увеличилось, и первое, что заполнило поле зрения Василия, была большая белая коза с огромным тяжелым выменем!..
Упругие струйки козьего молока с веселым звоном били в дно большой эмалированной кастрюли.
Обливаясь потом и задыхаясь от непривычной работы, Василий сидел на корточках и доил козу. Теперь его черная шапочка была повернута козырьком назад.
Чтобы коза не дергалась, а еще чего хуже не вздумала бы убежать, ноги ее были крепко привязаны к четырем колышкам, вбитым в землю, на рога накинута веревочная петля и конец веревки закреплен на низкорослом инжирном деревце с бесчисленным множеством спелых фиолетовых плодов.
Перед мордой козы на коленях стоял счастливый Арон, кормил инжиром козу и Василия, у которого руки были заняты добычей молока из нехудеющего козьего вымени, и ел инжир сам…
На прибрежной песчаной отмели валялся дар Немы Блюфштейна - резиновый тузик с двумя короткими веслами и белой надписью по толстенькому бортику "Я-К. Од.В.О.", что должно было означать "Яхт-клуб Одесского военного округа".
Метрах в тридцати от берега на якоре покачивался "Опричник" со спущенными и впопыхах брошенными на рубку и палубу парусами.
И коза, и Василий жрали инжир так быстро, что Арон просто не успевал совать им в рот сладкие и спелые плоды.
- Вы куда так торопитесь, ребята? - тревожился Арон. - Ну, козе простительно. Коза, она и есть "коза"!.. Ты-то, Васька, поберегись. Столько дней не евши… Кишки же в брамштоковый узел завяжутся!
- Ни хрена!.. Я бы вообще отсюда уже никуда дальше не плыл, а попросил бы на этом острове гастрономического убежища… Давай еще!.. - задыхаясь от непрерывного доения и безостановочной еды, прохрипел Василий и широко открыл рот…
Поздним вечером, в одних трусах сидели в каюте за столом друг против друга со стаканами козьего молока в руках.
Тут же стояла пустая эмалированная кастрюля и алюминиевая миска с одной-единственной инжириной.
Сидели точно так же, как когда-то сидели в Ленинграде на кухне Арона и приканчивали вторую бутылку водки. И выглядели точно так же, как после литра водки - пьяными, со слипающимися глазами, с заторможенной, неуверенной речью и не очень четким произношением.
Наверное, сказалось все - и изнурительная бессонница, и дикая усталость, издерганность последними событиями, внезапно навалившаяся сытость после долгого голодания. А может быть, такой замечательный эффект был достигнут при помощи активного сочетания козьего молока со свежим греческим инжиром.
- Все!.. По последней, и на боковую… - решительно произнес Арон заплетающимся языком и поднял свой стакан с молоком. - За тебя, Васюся!
Василий тоже поднял стакан, сыто икнул и возразил:
- Ни в коем случае!.. Сегодня за тебя! По разгонной - на ход ноги!.. Я тебя, знаешь, как уважаю?!
- Протестую!!! Несправедливо!.. - сказал Арон. - Ты меня уважаешь, и я тебя жутко уважаю! А козу мы, значит, не уважаем?!
- Очень уважаем!..
- Тогда пьем за козу! - Арон тяжело встал из-за стола.
- За козу пьем стоя!..
Вася поднялся на ноги только со второй попытки и закричал:
- За козу!!!
Они одновременно залпом опрокинули в себя остатки козьего молока, по привычке сморщились - будто от водки, и понюхали одну инжиринку на двоих.
И, словно в благодарность за произнесенный тост, с берега раздалось нежное блеяние…