- Вполне допускаю, - сказал консул и доверительно улыбнулся начальнику участка. - В нашей стране сейчас происходят такие мощные изменения, что при желании можно купить буквально все! Тем более, на Одесской барахолке. Что же касается конкретно этих господ, то должен официально заявить, что они эмигрируют в Израиль и к Советскому Союзу УЖЕ не имеют никакого отношения. Я не вправе вмешиваться в их дальнейшую судьбу. Рекомендую обратиться в израильский консулат. Всего хорошего, господа!
Советский консул обаятельно улыбнулся всему полицейскому участку и вышел вместе со своим мрачноватым спутником.
- Ну и сука… - ошалело проговорил Арон.
- Ах, так?! - закричал Василий. - Тогда давай израильского консула!..
Израильский консул бегло просмотрел документы Арона и Василия и стал раздраженно разговаривать с начальником полиции Среднего порта по-турецки.
- Переводи, козел!.. - крикнул Арон профессору славистики.
Профессор испуганно залопотал:
- Господин консул Израиля говорит, что вы ЕЩЕ пока не являетесь гражданами его страны, и поэтому он за вас никакой ответственности не несет. Но раз вас подозревают в причастности к пиратской группе Ши Го-сюна, он рекомендует вызвать китайского консула.
- О, бля, попали… - еле вымолвил Арон и без сил опустился на пол.
Василий увидел, что консул уходит и истошно закричал:
- Господин консул! Господин… Мистер!.. Как вас там, ебть!.. Но мы же плывем к вам в Израиль!.. Ай гоу ту Хайфа!!!
- Ай, не морочьте мне голову! - вдруг неожиданно по-русски сказал консул Израиля и захлопнул за собой дверь.
Раздавленный безысходностью ситуации, Василий тихо опустился на пол рядом с Ароном и прошептал:
- Господи… Неужели мы теперь в целом мире никому не нужны?
Арон в бешенстве вскочил на ноги, словно разъяренный орангутанг, затряс прутья решетки и закричал во всю глотку:
- Давай китайского!!! Давай любого!!! Чтобы с головой, а не с жопой на плечах!..
Испуганные полицейские заклацали затворами автоматов…
Китайский консул разложил большой красивый альбом на столе начальника, неторопливо листал его, приговаривая:
- Так… Это у нас Тихоокеанские группировки… Не то, не то. Это пираты Карибского бассейна… Тоже не то. Это - Средиземное море… Два пиратских соединения… Не то. Это у нас Атлантика. А вот и группа Ши Го-сюна! Она контролирует весь юг Черного моря. Новая группировка, но очень, очень боевая и жестокая! Посмотрим.
Со страниц китайского альбома смотрели прекрасно выполненные фотографии Ши Го-сюна, Сташека, Клауса, Петко, Михая, Иржи…
- Очень, очень страшная группа! - с удовольствием сказал китайский консул. - Вся из представителей бывшего социалистического лагеря. Но вот этих людей здесь… - консул показал на Арона и Васю. - Здесь, как видите, нет!.. Ошибка, господин начальник. Ошибка. Вам следовало сразу обратиться в "Интерпол". Мы их снабдили точно таким же альбомом…
- Откуда же все это?! - в полном душевном раздрае закричал полицейским начальник и стал нервно тыкать пальцем в шапочки, ножи и коробки с французским провиантом.
- А что они говорят? - поинтересовался китайский консул.
- Врут, что купили все это на Одесском черном рынке!
Китайский консул внимательно и крайне доброжелательно посмотрел на Арона и Василия, сидевших на полу в клетке, не поверил ни единому слову, но сказал тихо и вежливо:
- Очень, очень может быть. Сейчас у них в стране такие перемены!.. Я очень, очень сожалею, что эти господа не китайцы. Они мне очень, очень понравились…
Вот тут-то и вспыхнул блиц фоторепортера, который навсегда запечатлел физиономии Арона и Васи для мировой прессы.
Как Яцек Штур показал себя с лучшей славянской стороны
Эту фотографию и фотографию своего "Опричника", снятую в порту при помощи фар полицейских машин, прожекторов и фотоблицев, и рассматривали Арон и Вася в утренней газете, которую привез им прямо на причал шипшандер Яцек Штур.
Рядом с "Опричником" стоял автофургон Яцека Штура, расписанный его именем и фамилией владельца, его номерами телефона, факса и телекса.
Задние дверцы фургона были распахнуты, и фургон зиял полутемной пустотой. Зато кокпит, камбуз и проход в каюту были завалены канистрами, коробками, какими-то мешочками… Здесь же в кокпите сидели все трое: Вася, Арон и Яцек. С опухшими разбитыми лицами, с руками в запекшейся крови, измученные бессонной ночью, истратившие все свои силы на портовых проституток и сражение с доблестной турецкой полицией, предательски и беспощадно отвергнутые консульствами двух стран, одна из которых почти пятьдесят лет была Родиной, а вторая должна была стать землей обетованной до конца оставшихся им дней, Арон и Василий тупо разглядывали собственное изображение, искаженное газетным растром.
- Чего там хоть написано, Яцек? - спросил Арон.
- Ну, что может написать бульварная газета? - грустно ответил Штур, проглядывая заметку под фотографией. - Что вы, два идиота, не умея плавать, не умея обращаться с парусами, ничего не понимая в мореплавании, поплыли из России в Израиль… Что по всем правилам вы должны были бы утонуть еще до Босфора, а вы вот живы, и даже подозреваетесь в связях с пиратами Черного моря… Доказать эти связи полиции не удалось, и вас выпустили с обязательством немедленно покинуть пределы Турции. Кстати! Вам все вернули?
- Только ножи и шапочки, - сказал Василий. - Те продукты опечатала и забрала санитарно-карантинная служба.
- О, матка Боска!.. Что же вы кушать будете?!
- Не пропадем, - махнул рукой Арон. - У нас еще ленинградских консервов навалом, пшено, перловка…
- Ладно, Яцек! Не бери в голову, сказал Василий. - Читай! Что там дальше?..
- Ну, что дальше? - Штур снова уткнулся в газету. - Дальше идут политические и экономические обобщения: что вы, как и ваша бывшая страна, обладая несметными богатствами… Тут имеется в виду ваша яхта… Ни хрена не умеете обращаться со своими богатствами.
- Хорошо, что так, а не хуже, - сказал Василий.
- Не знаю, не знаю… Эту штуку могут перепечатать газеты на пути вашего следования, и неизвестно, чем это еще для вас обернется, - засомневался Яцек Штур и протянул Василию счет. - Вот счет на сто семьдесят долларов. Не потеряйте. Мало ли, какая у вас будет еще проверка…
- Погоди, Яцек. Сейчас принесу деньги, - сказал Арон и ушел в каюту.
Через секунду оттуда послышался густой мат, и Арон выскочил в кокпит, держа в одной руке шелковую зеленую шаль, забытую маленькой проституткой, а в другой руке - пустой растерзанный бумажник.
- Гляди, Васенька!.. - Арон чуть не плакал.
Василий посмотрел на пустой бумажник, на зеленую шаль с золотым драконом, взялся за голову и тихо произнес:
- Пиздец…
Яцек Штур тоже все понял и нервно проговорил:
- Я же предупреждал вас, чтобы были поосторожнее с этими курвами!
Какое-то время все трое подавленно молчали, а потом Василий решительно встал и сказал Арону:
- Выгружаем, Арон. Все выгружаем! Не боись, Арончик. Не пропадем… Извини, Яцек. Извини…
И первый стал вытаскивать на причал все, что привез им Штур. Горестно вздохнув, Арон стал ему помогать.
Штур сидел в кокпите, смотрел на воду остановившимися глазами. Потом почесал в затылке, откашлялся и от волнения сказал на чудовищной смеси польского языка с русским:
- Чекайте, панове!.. Чекайте, кому говорят!!! Зоставь жечи на мейсте, холера! Арон, цо те мувилэм?! Зоставь, е… твою мать!..
Он вытащил из кармана визитную карточку, протянул ее Василию и сказал:
- Будут пенензы - пришлете… Не будут - я ваши сто семь долларов разбросаю по трем кораблям так, что ни один капитан не заметит! Так что я все равно при своих останусь! Не денервуйте…
- Яцек… - только и смог сказать растроганный Арон.
Вася схватил руку Яцека Штура, стиснул, затряс, что было силы.
- Слухайте, хлопаки! - горячо заговорил Штур и от собственного благородства у него даже слезы блеснули в глазах.
- А цо я не вем як ченько выезжать зо властнегу краю?! Вшистко поментам!.. На то мы и славяне…
- Я не славянин. Я - еврей, - застенчиво уточнил Арон.
- Ты - еврей?! - рассмеялся Штур. - Ты посмотри на себя в зеркало! Ты хоть раз в жизни был в синагоге?!
- Нет, - признался Арон.
- Ну, так заткнись!.. - закричал Штур. - До видзенья, хлопаки. И дай вам Бог сченьстя!..
Как не следует открывать консервы
Многострадальный "Опричник" с не менее многострадальным экипажем покидал неприветливые воды Стамбула и, сильно накренившись, под всеми парусами входил в открытое Мраморное море.
Справа, в утренней дымке еще проглядывали берега Турции, но слева и впереди уже была видна только вода, вода, вода…
На флагштоке, сооруженном из старой швабры для мытья палубы, трепетал на ветру и нахально сверкал на солнце новый флаг "Опричника" - зеленая шелковая шаль с золотым драконом, впопыхах забытая маленькой портовой проституткой в ночь любви и сражения!
Василий стоял за штурвалом, посматривал на компас и выглядел уверенно, что и подумать было нельзя, что еще две недели тому назад он впервые увидел море.
Обложившись картами и лоциями, в каюте сидел Арон и что-то писал в большую бухгалтерскую книгу. Над его головой, рядом с фотографией Марксена Ивановича Муравича, была прикноплена вырезка из турецкой газеты.
- Вась, а Вась!.. Как правильно писать - "паД-шие женщины" или "паТ-шие женщины"? "Дэ" или "Тэ" в середине?
- Пиши просто - "бляди", не мучайся!
- Не, Вась… Писать надо культурно. Еще Марксен говорил: "Вахтенный журнал - лицо судна". Так "Дэ" или "Тэ", Вася?..
- Если культурно, то "Дэ", Арончик, "Дэ"! "ПаД-шие".
Василий посмотрел направо, увидел высокий скалистый берег и крикнул Арону:
- Эй, писатель! Справа по борту, кажись, этот мыс… Как его? "Ельшикей"! Язык сломаешь, мать их за ногу… Что там у нас дальше?
- Джастер момент! - крикнул Арон, отложил вахтенный журнал и взялся за карту: Ельшикей… Ельшикей… Есть Ельшикей! Курс?
- Двести сорок!..
- Плюс пятнадцать и держи двести пятьдесят пять! Все! Мы в Мраморном море! И пошла она, эта Турция, знаешь куда!..
Василий довернул штурвал, сверился с компасом, но тут при изменении курса заполоскали паруса и он крикнул:
- Арон! В темпе - на гика-шкот! И подбери стаксель!
Арон проворно выскочил из каюты и так ловко управился с парусами, что Василий не удержался и спросил:
- Извините, Арон Моисеевич, ваша девичья фамилия не адмирал Нельсон?
К полудню Василий от усталости почти висел на штурвале. Нагрузка на его обессиленной организм была столь велика, что он и не пытался этого скрывать:
- Спать хочу!.. Жрать хочу!.. Руки отваливаются, ноги не держат. Арон! Посмотри на часы!.. Сколько мне еще стоять?
Арон шустрил на камбузе, помешивая в кастрюльке перловку.
- Потерпи минут двадцать!.. Сейчас перловка доварится, я все приготовлю и сменю тебя… Тебе что к перловке подать - частик или тушенку?
Вася из последних сил удерживал штурвальное колесо.
- Все равно!.. Лишь бы быстрее…
- Тогда я лучше частик открою. Он в томате, такой остренький. Сразу тебя взбодрит! А тушенка - один жир…
Арон наклонился к двум большим коробкам, забитым консервными банками, вытащил пару банок из одной коробки, положил их на столик у газовой плиты и, желая отвлечь Василия от бедственного состояния духа, сказал с наигранным оптимизмом:
- Не боись, Васенька! Прорвемся! Солярки у нас теперь - хоть на край света!.. Газа для плиты - трех быков можно зажарить, консервов навалом, пресной воды - пей, не хочу!.. Крупа, хлеб… Еще четыре луковки осталось!.. Да ты что, Васенька? Живем!.. А что бляди у нас доллары смылили, так и их понять можно… Тебе с твоей хорошо было?
- Хорошо… - через силу улыбнулся Василий.
- И мне с моей было хорошо! Так о чем жалеем?!.. Зато какой мы теперь имеем флаг?!! Ни у кого в мире такого флага нет!
Василий невольно повернулся, посмотрел на зеленую шаль с золотым драконом на флагштоке из швабры и рассмеялся.
Одной рукой Арон приставил свой пиратский нож острием к краю банки, а вторую занес для удара по рукоятке, приговаривая:
- Сейчас все приготовлю, стану за руль, а ты пожрешь и завалишься отдыхать… О'кей?
И Арон сильно ударил сверху по рукоятке ножа…
Тугая вонючая струя томатно-коричневого цвета со свистом и шипением фонтаном хлестнула ему в физиономию, залила с головы до ног и обгадила потолок и переборки камбуза…
Потом Василий сидел в кокпите по колени в сотне вздутых консервных банок, доскребывал из алюминиевой миски перловку, закусывал ее луковкой с хлебом и одновременно, меланхолически, одну за другой выбрасывал банки через плечо за борт…
Переодетый и умытый Арон стоял у штурвала. Перед ним стояла на крыше рубки миска с перловой кашей и горячий чай в кружке Марксена Ивановича. Без отрыва от ответственного процесса судовождения Арон обедал, придерживая тяжелый, напряженный штурвал одной рукой.
- Все вспухли? - спросил Арон, глядя на горизонт.
- Все.
- И тушенка?
- И тушенка.
- Интересно, сколько же они лет на складах валялись? - задумчиво спросил Арон.
- А что мы жрать будем - тебе не интересно?! - Василий злобно пнул ногой кучу банок с протухшими консервами. Ни продуктов, ни денег!
- Ты кончай ногами дрыгать! - опасливо оглянулся Арон. - Они вот-вот взрываться начнут. Пол-яхты разнесут и нас поубивают!
- А я уж и не знаю, что лучше… - в отчаянии проговорил Василий. - Мгновенная гибель или медленное голодное умирание… Я что-то в этом роде в одном кино по телевизору видел. Жуткая картина!..
Арон тяжело вздохнул, покачал головой и спросил:
- Вась… А ты не можешь сейчас припомнить какое-нибудь другое кино? Где все хорошо кончается.
Василий отложил пустую миску в сторону, подумал и ответил:
- Нет. Сейчас - не могу.
И снова принялся методично выбрасывать за борт одну банку за другой…
Как маленькие острова рождают большие сомнения
Вечером, почти в темноте, подошли к маленькому скалистому островку с крутыми берегами, лишенному всякой растительности, со смешным и непривычным для русского уха названием.
- Хай-ир-сы-зада!.. Хайирсызада… - удивленно повторял Василий и убирал спущенный стаксель в мешок на носу яхты. - Надо же было так сложно назвать эту груду камней! Тоже мне - остров…
Изнемогающий от усталости и бессонницы, Арон тяжело укладывал большой парус на гик. Посмотрел воспаленными глазами на берег, сказал Василию:
- Гляди, Васька… Ни одной живой души!..
- А может, он необитаемый? Давай, Ароша, останемся здесь навсегда! Я - Робинзон, ты - Пятница…
- Почему это именно я - "Пятница"? - обиделся Арон.
- Ну, ты - Робинзон, я - Пятница… Какая разница? Я и не думал, что ты так тщеславен, Арон! У тебя прямо-таки восточная тяга к власти!.. - воскликнул Василий.
Но Арон ему не ответил. Он тревожно вглядывался в скалистый берег, до которого было всего метров пятьдесят.
- Эй, Васька! Тебе не кажется, что нас сносит на камни?!
Василий поднял голову, увидел надвигающийся берег.
- Точно!.. Мамочка милая… - прошептал он. - Сейчас нас об этот остров как…
- А хрен ему в грызло!!! - рявкнул Арон. - Держись крепче!..
Он молниеносно спрыгнул в кокпит и лихорадочно стал нажимать на приборном щитке кнопку стартера двигателя.
Но двигатель чихал, кашлял, покрехтывал, из выхлопной трубы вырывались синие клубочки дыма, но не заводился…
Яхта была уже совсем близко от гибельных камней, и течение неудержимо влекло "Опричник" к трагической развязке.
- Что же ты, Арон?! - панически закричал Василий, мертвой хваткой вцепившись в носовой релинг.
- Выручай, родимый… - шептал Арон и все нажимал и нажимал кнопку стартера. - Выручай, дружочек…
В момент, когда яхта уже должна была неминуемо шарахнуться о торчащие из-под воды прибрежные скалы и закончить свое существование на этом свете возле маленького островка с длинным, нелепым названием, двигатель услышал мольбы Арона и взревел средними оборотами!..
Не веря до конца в привалившее счастье, Арон пару секунд слушал постукивание двигателя, а потом уверенно толкнул сектор газа вперед, довел обороты до максимума и круто переложил штурвал вправо.
Медленно, словно нехотя, "Опричник" уходил от собственной смерти…
Когда же на Мраморное море и на коварный островок Хайирсызада опустилась ночь, яхта уже стояла на якоре в защищенной от ветра крохотной бухточке и впечатывалась черным неподвижным силуэтом в чужое фиолетовое небо.
Измученные Арон и Василий лежали по своим койкам в каюте.
Над головой Василия теплилась маленькая лампочка. Он читал "Справочник яхтсмена" Боба Бонда и что-то подчеркивал в нем карандашом.
- Кончай, Васька… - сонным голосом проговорил Арон. - Побереги аккумуляторы. Не дай бог опять что-нибудь… и труба.
- Сейчас, Арончик. Только дочитаю раздел "Выбор якорной стоянки и постановка на якорь".
- Так стоим же уже на якоре… Чего читать?
- Я хочу понять, что мы делали неправильно.
Арон открыл глаза, уставился в деревянный потолок каюты, помолчал и негромко сказал:
- А мы, Вась, все делаем неправильно…
Что-то в интонации Арона заставило Василия насторожиться:
- О чем ты, Арон?
- Да обо всем на свете…
- А конкретно?
Арон тягостно молчал. Наконец глухо сказал:
- Может, мы поторопились, Вася?.. Может, надо было подождать? Посмотреть, чем там у нас кончится… Может, помочь кому-нибудь. А так ведь все потеряли - страну, город, дом… Ривку с Клавкой… Марксена… Какого мужика с места сорвали! И не уберегли. А теперь - вокруг все чужое. И мы на старости лет - как слепые котята.
Василий разволновался, отложил Боба Бонда, сел.