- За могилой присмотрите… - говорил Арон.
- Само собой, - хрипел Леха.
- И памятник… - говорил Вася.
- Ну, сказали же!.. - раздражался Гриня Казанцев.
- С памятником не торопитесь, - предостерегал Арон. - Пусть земля осядет, а уж по весне…
- А то мы не знаем! Вы сами-то как?..
- Нормально.
- В туман - убирайте паруса, становитесь на якорь и дудите в трубочку!.. - советовал Нема. - Я ее куда-то в рундуки засунул…
- Ладно. Прощайте, ребята, - наконец сказал Арон. Пора…
- Нет слов, мужики… - Вася откровенно шмыгнул носом. - Просто нет слов… Нема! До встречи!
Блюфштейн грустно пожал плечами.
Арон завел двигатель. Леха и Гриня сбросили с кнехтов два швартовых конца, а третий, кормовой, не успели…
Яхта стала отходить от причала, но ее еще держал кормовой швартовый, натянувшийся так, что теперь его снять было уже невозможно.
- Стой!!! - крикнул Нема, но было уже поздно…
Арон прибавил обороты двигателю, вода за кормой вспенилась, забурлила, и яхту стало разворачивать носом в море… Плохо закрепленный швартовый конец соскользнул с бортовой утки и мгновенно обмотался вокруг кормового флагштока, на котором лениво полоскался государственный флаг Советского Союза.
Освобожденная яхта рванула вперед, флагшток обломился с громким треском и полетел в воду вместе с красным флагом и золотым серпом и молотом…
Без флага, без флагштока, оставив на Одесском причальном кнехте свой последний швартовый конец, уже не принадлежащий никакому государству, "Опричник" уходил в открытое море…
- Господи… - вздохнул Нема Блюфштейн. - Хоть бы они выгреблись!..
Часть вторая
"Ай гоу ту Хайфа"
Как Боба Бонд протянул руку помощи
И вот уже нет берегов ни спереди, ни с боков, ни сзади. Только вода, вода, вода…
Маленькие волны со вспененными загривками бегут друг за другом на равном расстоянии, с равными промежутками во времени…
А потом силы их иссякают, белые загривки мелкими пузырями рассыпаются в черной воде, и море рождает новые маленькие упорные волны, которые через несколько секунд тоже погибнут, чтобы уступить место вновь рождаемым…
"Опричник" покачивался на воде. Двигатель молчал. Отчетливо слышался плеск до срока умирающих волн, разбивающихся о его драгоценные борта красного дерева.
Наверное, титаническими усилиями был поднят и уже полоскался на слабом ветру стаксель, потому что вид Арона и Васи очень напоминал их вид в шиномонтажной в конце рабочего дня.
Теперь они поднимали грот. Собственно говоря, грот поднимал один Арон. Вася же держал в руках "Справочник яхтсмена" Боба Бонда, подаренный им Марксеном Ивановичем Муравичем еще в Ленинграде, и читал вслух:
- "Матрос делает один оборот фала вокруг лебедки и поднимает…" Арон! Делай же один оборот фала!..
Арон послушно заложил фал вокруг лебедки.
- "…и поднимает большую часть паруса руками…" Давай, Арон!
Арон с усилием стал поднимать огромный парус…
- "…и поднимает большую часть паруса руками, пока это не станет слишком трудно…" Тебе трудно, Арон?
- А ты как думал, едрена вошь?! - прохрипел от натуги Арон.
- Хорошо… Так и должно быть. Читаем дальше! "Заложить еще несколько оборотов фала вокруг лебедки…" Погоди. Я сам заложу… - Вася обернул фалом лебедку и снова уткнулся в книгу:
- "…и прибегнув к помощи другого члена команды…" Вот он я… Тут…
Арон изнемогал под тяжестью паруса, держа его на вытянутых руках:
- Васька! Читай быстрей, сукин кот! У меня уже руки отваливаются!..
- Тяжело в ученьи - легко в бою, - невозмутимо проговорил Вася и снова уткнулся в книжку: - Начинаем вращать лебедку!
Он стал крутить рукоятку и парус действительно пополз наверх, освобождая Арона от огромной тяжести.
Вращать лебедку становилось все труднее и труднее, и Вася в отчаянии закричал:
- Арон! Возьми книжку скорей!.. Мне одной рукой не провернуть. Не чухайся!..
- Да брось ты ее на палубу!
- За борт свалится! Бери книжку, читай, что дальше делать-то!..
Арон перехватил у Василия "Справочник яхтсмена". Вася двумя руками стал крутить рукоять лебедки. Арон прочитал вслух:
- "…Работающий на лебедке должен смотреть за передней шкаториной, чтобы она излишне не натягивалась…" Васька! Ты смотришь за "шкаториной"? Чтобы не натягивалась…
- Чтобы что "не натягивалась"?!
- Шкаторина! Неужели не понятно?!
- А что это?..
- А хрен его знает…
- Ладно, не бери в голову. Лопнет, тогда узнаем!..
Как первый раз в жизни делать разворот
Впервые после сорокапятилетнего перерыва, ставший сегодня уникальным, реликтовым явлением в яхтвенном мире, возрожденный "Опричник" неторопливо шел под собственными парусами…
Уже не полоскался беспомощно стаксель, упруго заполнился ветром грот, в меру натянулось все, что должно было натянуться, и Арон, стоявший у штурвала, уже нахально мурлыкал себе под нос:
- Я моря-ак красивый сам собою, мине от ро-ду двадцать лет. Па-алюби меня со всей душо-ою, что ты ска-ажешь мне в ответ…
Василий деловито сидел в каюте за столом над первым листом карты Черноморского бассейна. И казалось, все идет очень толково и, до удивления, успешно, пока Василий не крикнул:
- Арончик! Курс?
Арон глянул на компас, бодро ответил:
- Нормальный!
Вася вздохнул, взял со стола карту и вышел в кокпит. Сказал Арону с мягкой укоризной:
- Ароша, когда я спрашиваю курс, ты должен посмотреть на компас и сказать, каким курсом мы идем, куда…
- Я посмотрел, - пожал плечами Арон. - Правильно идем, по картушке. Куда она показывает - туда и идем…
- Ты в своем уме?! - тихо спросил Вася и даже прикрыл глаза от возмущения. - У нас курс - сто девяносто три градуса! А ты… "По картушке…" Она-то всегда на север показывает! На ноль! Жопа с ручкой!!!
Василий бросил карту и вылез на крышу рубки. Вгляделся в горизонт и саркастически проговорил:
- Матрос-партизан Железняк!.. "Он шел от Одессы, а вышел к Херсону…" Чего было затевать эту волынку с вызовами, с паспортами, с ОВИРом, если мы через два часа окажемся на родной советской земле… "Здравствуй, Леха! Здравствуй, Гриня! Привет, Нема!.."
Обескураженный Арон, придерживая штурвал, поднял карту, посмотрел на курс, проложенный еще Марксеном Ивановичем, и сокрушительно покачал головой:
- А я, дурак старый, по картушке и по картушке… Ну, ничего, Вася! Не боись! Сейчас все поправим!..
Он резко крутнул штурвалом на разворот в обратном направлении. Яхта перевалилась с одного бока на другой, возмущенно захлопали паруса, и гик, несущий на себе сто квадратных метров грота, мгновенно перелетел справа налево, сметая Василия с крышки рубки в открытое море.
- Ар-о-он!! - раздался истошный крик, и Арон увидел, что Василий болтается над водой, судорожно уцепившись руками за гик.
- Держись, Васька!.. Держись!!! - закричал Арон.
Он бросил штурвал, ухватился за гика-шкот и стал руками подтягивать огромный парус к середине яхты, приговаривая:
- Держись, Васечка… Держись, родненький!..
Неуправляемую яхту разбалтывало все сильнее и сильнее. Влажный гика-шкот выскальзывал из могучих рук Арона, прожигал ладони, но Арон не выпускал эту толстую нейлоновую веревку и все тянул ее и тянул на себя, преодолевая ветер, бьющий в огромный парус, утяжеленный болтающимся под ним Василием.
Когда же ноги Василия показались над яхтой, Арон прокричал:
- Бросай эту палку! Бросай, твою мать, тебе говорят!..
Вася разжал сведенные судорогой пальцы, свалился на крышку рубки и скатился в кокпит к ногам Арона.
В изнеможении Арон рухнул на Васю, помахивая на ветру своими обожженными и кровоточащими ладонями…
К вечеру похолодало.
"Опричник" шел курсом сто девяносто три градуса, и это было видно по компасу, от которого Арон теперь почти не отрывал глаз.
Был он в оранжевом спасательном жилете с надписью на спине: "Одесский военный округ". Руки Арона, лежавшие на штурвале, были забинтованы.
Из камбуза в кокпит вылез Василий - в таком же оранжевом жилете. В руках он держал большую кружку Муравича с горячим чаем.
Протянул чай Арону, а сам встал за штурвал. Арон уселся пить чай тут же - в кокпите, держа кружку двумя забинтованными руками.
- Болит? - спросил Василий.
- Не, нормально. Только бинты присохли. Потом отдирать придется…
- Отмочим, Ароша, не дрейфь, - успокоил его Василий и, продолжая, наверное, давно начатый разговор, сказал: - Даже если мы толкнем нашу яхту не за двенадцать миллионов долларов, а только за десять, тоже будет не кисло! Купим большой дом, заведем солидное дело…
- Ах, жалко Марксена Ивановича… - вздохнул Арон. - Как бы он за нас порадовался!..
При упоминании имени Муравича Василий часто задышал, засопел, заморгал… Из глаз непроизвольно пролились две слезинки, поползли по щекам до уголков рта. Руки Василия были заняты штурвалом, и с одной стороны он вытер слезинку плечом, а вторую просто слизнул языком. Помолчал, отдышался и сказал хрипловато:
- Если бы Марксен доплыл с нами до Израиля, клянусь тебе, я уговорил бы его остаться там с нами!.. Разделили бы эти десять миллионов на троих… Неужели ты не согласился бы?
- Я-то пожалуйста, а вот Марксен… Он бы ни в жисть не согласился! Он был настоящий русский интеллигент. А это - железные ребята… Они не бегали. Они стояли до последнего, - с нескрываемой завистью и печалью тихо возразил Арон.
- Что ты мне говоришь! - загорячился Василий. - Да, начиная с семнадцатого года… Все эти писатели, художники, музыканты!..
- Во-первых, не все они интеллигенты. А настоящих силой выкидывали. А то так обкладывали со всех сторон, что оставалось только два выхода - или в петлю, или за бугор. И то потом все норовили вернуться…
Дважды хлопнул ослабевший парусиновый грот, мелко заполоскал стаксель.
Арон привстал, тревожно посмотрел на паруса, на компас, на горизонт и сказал:
- Следи за курсом, Васька! А то у тебя яхта рыскает, как пьяная курва на танцплощадке…
Первую половину ночи у штурвала стоял Арон. Напряженно вглядывался в непроницаемую черноту, следил за компасом, освещенным слабенькой подсветкой, и веки его время от времени смыкались от усталости и изнеможения. Но Арон пересиливал себя, испуганно открывал глаза, убеждался, что не успел сбиться с курса, и снова таращился в темноту черноморской ночи…
А Василий в это время спал в каюте. Но это был не сон-отдохновение, не успокоительное состояние, и уж совсем не восстановительный процесс. Сон Василия напоминал нервную, тяжелую работу. Он храпел, храп его неожиданно прерывался какими-то вздрагиваниями, Василий чмокал губами, тоненько повизгивал, на мгновение открывал бессмысленные глаза, приподнимал голову, ронял ее, со стоном переворачивался на другой бок и снова начинал храпеть, исторгая такие рулады, такую полифонию храпа, наличие которой нельзя было даже заподозрить в его тщедушном теле…
Как происходят восход и затмение солнца
Под утро Василий уже стоял на руле. Невыспавшийся, с красными опухшими глазами, раздираемый зевотой, он всматривался в слабенький серый утренний туман, вслушивался в мерный скрип такелажа и плеск воды за бортом и ежился от сырости и холода.
На шее у него, словно у музыканта военного оркестра, висел скрученный из проволоки пюпитр, на котором вместо нот лежал раскрытый "Справочник яхтсмена" Боба Бонда. Изредка Василий отрывал руку от штурвала, слюнил палец, перелистывал книгу, вчитывался в ее строки и производил какие-то манипуляции, соответствующие указаниям мудрого Боба…
Теперь в каюте спал Арон. Спал спокойно, глубоко и размеренно дышал. Одна толщенная и волосатая рука была закинута за голову, вторая, с синей корявой надписью "Не забуду мать родную", свисала с узенькой койки на пол каюты. Арон спал так же, как всегда спал дома, будто под ним не толща соленой воды в тысячу метров, а любимый продавленный диван на втором этаже ленинградской блочной "хрущобы"…
Туман оседал, ложился на спокойную, гладкую воду. Слева по курсу небо все розовело и розовело, вдруг…
…на горизонте появилась тоненькая сверкающая полоска!..
С востока по воде помчался первый огненно-желтый солнечный луч, ударился о левый борт "Опричника", вызолотил верхушку мачты и залил паруса утренним радостным светом!..
Пораженный невиданным зрелищем, Василий не смог один наслаждаться восходом солнца и негромко прокричал:
- Арон!.. Арончик! Проснись!.. Посмотри, что это?!
Вылез из каюты заспанный Арон. Увидел восход и обомлел!..
И сказал хриплым ото сна голосом:
- Умереть…
- Что?.. - не понял Василий.
Арон помотал головой, проглотил комок:
- Я говорю, что мы с тобой могли состариться, умереть и никогда этого не увидеть…
Солнце торжественно выползало из-за горизонта. Потрясенный Арон растроганно сказал:
- Спасибо тебе, Васька…
Василий рванулся к нему, захотел обнять, но мешал пюпитр со справочником.
- Подержи штурвал, - попросил он.
Одной рукой Арон придержал штурвал. Василий сорвал с груди пюпитр со спасительным Бондом и бросился в объятия к Арону:
- А тебе-то какое спасибо, Арончик!..
Подставив лица восходящему солнцу, они стояли в обнимку и были не в силах оторвать глаз от этого живительного, сверкающего диска, который теперь уже наполовину показался над водой!..
Когда же их восторг достиг мистического предела, из воды, на фоне солнечного диска неожиданно стало всплывать что-то огромное и черное. Оно перекрыло большую часть солнца и "Опричник" оказался в тени этого неведомого чудовища.
- Батюшки!.. Это еще что за хреновина?! - воскликнул Арон.
- Подводная лодка… - почему-то шепотом сказал Василий. - Я точно такую же по телевизору видел!..
И в ту же секунду с подводной лодки раздалась длинная английская фраза, усиленная мощными динамиками.
- Чего он сказал? - спросил Василий у Арона.
- А я откуда знаю?.. - огрызнулся Арон.
- Но ты же учил английский!..
- А он это по-английски?
- Ну, не по-еврейски же! В море говорят только по-английски…
С лодки вновь раздалась та же фраза, но уже с угрожающими интонациями.
И тогда Арон заорал, что было мочи:
- Ай гоу ту Хайфа!!! Ай гоу ту Хайфа, еб твою мать!..
В рубке подводной лодки человек в штатском сказал командиру лодки капитану второго ранга:
- Я же говорил вам, что это они!
- Мне это дело вот как не нравится! - капитан второго ранга провел себе ребром ладони по горлу. - Военный корабль может остановить и досмотреть любое другое судно, если он подозревает его в торговле людьми, наркотиками или в пиратстве. Если же это не будет доказано, мне грозят такие неприятности!.. Тем более, что мы уже давно находимся в нейтральных водах!..
- Вам грозят гораздо большие неприятности, если вы не выполните моего указания! - рявкнул на командира лодки человек в штатском. - Я осуществляю безопасность нашей страны и…
- Хорошо, хорошо… - брезгливо оборвал его командир лодки…
…и тогда Василий и Арон услышали из динамиков привычную русскую речь в привычном повелительном наклонении:
- Предлагаю замедлить ход, лечь в дрейф, убрать паруса и подготовить документы и судно к досмотру!
Как важно понять, что это "наши люди"
Солнце уже давно стояло в зените, а "Опричник" со спущенными кое-как парусами все еще покачивался на воде.
В кокпите яхты у наглухо закрытого входа в каюту стояли два матроса с автоматами. На баке расположился третий вооруженный матрос.
На подводной лодке раздраженный капитан второго ранга нервно посматривал на часы и говорил своим двум помощникам - капитану третьего ранга и капитану-лейтенанту:
- Почему именно нас выбрали для этих гнусностей?! Да еще и в нейтральных водах!..
В душной каюте "Опричника" с задраенными иллюминаторами и дверью за столом по-хозяйски сидел человек в штатском. Перед ним лежали документы Арона и Васи.
По другую сторону стола, измученные трехчасовым допросом, стояли мрачные Василий Рабинович и Арон Иванов. Дышать было нечем. Хотелось пить, и Арон и Вася все время облизывали пересохшие губы.
- Теряем время!.. - сокрушенно сказал человек в штатском. - А нужны мне от вас, Арон Моисеевич и Василий Петрович, сущие пустяки: сколько и в какой валюте вы заплатили подполковнику Ничипоруку, полковнику Казанцеву и бывшему майору Блюфштейну за транспортировку яхты из Ленинграда в Одессу?
И в ожидании ответа человек в штатском протянул в сторону Арона и Васи диктофон.
- Ничего мы никому не платили, - просипел Арон, с ненавистью глядя на человека в штатском.
- Таких ответов у меня уже целая кассета, - сказал человек в штатском. - Тогда, что вы им такого пообещали, что заставило Ничипорука погрузить вашу яхту в транспортный самолет Военно-воздушных сил, а Казанцева поднять в воздух боевой тяжелый вертолет и доставить вас вместе с яхтой на спортбазу военного округа к Блюфштейну? За что они пошли на такой риск?
- Да ни за что! Просто так, по дружбе… - вздохнул Вася.
- Может быть, они вас о чем-то просили? Что-то кому-то передать? Сообщить?.. А, Василий Петрович? Арон Моисеевич?..
- Нет, - сказал Арон.
- Я даже допускаю, что вы тут совершенно ни при чем. Но я хотел бы понять действия Ничипорука, Казанцева и Блюфштейна. Тем более, что у Блюфштейна родственники в Америке…
- Гражданин начальник, а просто в нормальные человеческие отношения вы верите? - устало спросил Вася.
- Нет! - широко улыбнулся человек в штатском. - Не верю, Василий Петрович. Мой долг и моя профессия не позволяют мне таких роскошеств. Хотя ничто человеческое мне не чуждо. Вы хотите пить… И я хочу пить!.. Вот видите, у нас даже желания совпадают!
Он взял со стола чайник, взболтнул его, убедился, что там есть вода, и добавил:
- Но я попью сейчас, а вы только после того, как ответите на все мои вопросы.
Он обернулся к посудной полке и взял большую старую кружку Марксена Ивановича Муравича.
- Положь кружку на место!.. - вдруг негромко просипел Арон.
Человек в штатском замер на секунду, но решил не накалять обстановку:
- Что же это вы, Арон Моисеевич? Я к вам на "вы", а вы мне - на "ты"… Неинтеллигентно.
Осмотрел кружку со всех сторон, не нашел в ней ничего подозрительного и поставил на место. Налил воды в стакан и, смачно прихлебывая, в упор посмотрел на Арона и Василия:
- А может быть, вы, Арон Моисеевич, и вы, Василий Петрович, получили какое-нибудь задание от Блюфштейна, Казанцева и Ничипорука?
- Что-о-о?.. - удивленно переспросил Вася, и Арону стало понятно - в голове у Василия родилась какая-то идея.
- Я спрашиваю, было ли у вас какое-нибудь задание от… - но человек в штатском так и не успел договорить фразу.
Василий облегченно вздохнул и без разрешения рискованно и свободно уселся на противоположный диванчик. Легко сказал Арону:
- Садись, Арончик. В ногах правды нет.