Возвращались мы из Владикавказа в седьмом часу. День еще был во власти летнего удушливого зноя. Асфальт на трассе местами поплыл блестящими лужицами, вязко цеплявшимися за колеса. Слева цепь гор, притихших, блаженно подставивших бока прозрачным лучам, - ни дать ни взять громоздкие, бесформенные тюлени нежатся на солнце - становилась рельефнее, громаднее, выше, и, наконец, подперла свод присмиревшего, отливавшего золотом неба. Впереди смутно угадывалось полное таинственности ущелье, ласково маня к себе, суля тишину и навевая неясные мечты.
Я не помню, когда мне было так хорошо… Я готов был обнять горы, небо, трассу, деревья, выстроившиеся на обочине. Казалось, сама природа потворствовала клокотавшему во мне пьянящему чувству.
Воображение понесло меня, точно необузданный мустанг, и я не только увидел Эльзу в своих объятиях, - я ощутил ее гибкое, трепещущее тело, податливые губы… Это было жутко и одновременно мучительно сладко. В сознание ворвались видения, так безжалостно мучившие меня во сне из ночи в ночь… И когда казалось, что еще миг - и я окажусь во власти безумных желаний, - добрым избавителем пришел стыд… Смутившись, я тайком покосился на Эльзу: не догадалась ли она о моих бесстыдных мыслях?
Но она сидела, расслабившись, полузакрыв глаза, то ли еще находясь во власти красочного циркового представления, то ли наслаждаясь скоростью, подставив лицо струе ласкового ветерка. Эльза встретила мой взгляд улыбкой - не дразнящей, не ироничной, а нежной и… ждущей. Или мне показалось?
Мне захотелось сделать для нее что-то необыкновенное, радостное. Но в голову ничего не приходило, и тогда я спросил:
- Хочешь поводить машину?
Она посмотрела на меня, как мне показалось, удивленно. Она не верит, что это возможно, усмехнулся я и возбужденно заверил ее:
- Я научу, и у тебя получится!
Не спуская с меня глаз, она, поколебавшись, нерешительно кивнула, мол, давай попробуем…
Трасса была пустынна, не грозила неприятностями, и я затормозил, подумав: чего откладывать, когда можно прямо сейчас и начать первый урок. Мы поменялись местами. Она внимательно слушала мои разъяснения, повторяя: зажигание, тормоз, газ, коробка скоростей.
- Не бойся, это поначалу страшно, сложного здесь ничего нет.
Она оказалась способной ученицей, быстро освоила, как переключать скорость, и все премудрости того, как сдвинуть машину с места. Наклонившись к ней, я вцепился руками в руль:
- Ну, начинай, как учил, - приказал я. - Сперва что надо сделать?
- Включить зажигание.
- Молодец! Действуй!
Мотор глухо заурчал, отдавшись в салоне мелкой дрожью - Что теперь? - подражая инструктору, строго уточнил я.
И на этот раз Эльза оказалась на высоте.
- Перевести ручку коробки передач на первую скорость…
И ручка верно двинулась в нужном направлении.
- А теперь что? - спросил я требовательно.
- Нажать на газ правой ногой? - озорно посмотрела она на меня.
- Не оглядывайся! - сказал я назидательно, растягивая слова, строго предупредил: - Верный путь к гибели: будучи за рулем смотреть по сторонам. Никогда ни при каких обстоятельствах нельзя отрывать взгляд от дороги. Ясно?
- Слушаюсь, - проворковала Эльза, уставившись на трассу и вцепившись руками в баранку, и робко спросила: - Можно газануть?
Я крепче ухватился за руль и нечаянно коснулся ее руки. Сердце мое бешено забилось, и я поспешно передвинул ладонь.
- Слегка нажимай на газ… Едва-едва…
"Жигули" ожили, еле заметно двинулись с места и вновь замерли.
- Так? - шепотом спросила Эльза, по-прежнему, стоически глядя прямо перед собой.
Я решил, что не мешает ее немного подбодрить:
- Ну, ты уж совсем робко… Смелее! Ничего не случится, я же подстраховываю.
- Да?
Руль Эльза держала крепко, и "Жигули" не виляли из стороны в сторону, как это случается у новичковг. Умница, - удовлетворенно подумал я и, смилостившись, разрешил:
- Можешь сильнее нажать на газ…
Учеба шла успешно. Через четверть часа Эльза увеличила скорость до двадцати километров, потом до тридцати…
- Нравится? - в который раз допытывался я у нее.
- Очень! - выпалила она и слегка прижалась ко мне.
Тут бы мне рассердиться, пресечь на корню такую вольность за рулем, но инструктор во мне спасовал, безалаберно уступив все права влюбленному. Я закрыл глаза. Голова моя кружилась…
Открыл глаза я в тот момент, когда нас перегоняла "Волга", из салона которой уставились в нашу сторону пять или шесть пар взрослых и детских глаз. Удивленные черепашьим ходом "Жигулей", пассажиры пялились на нас, как на чумных. На их месте и я бы полюбопытствовал… Прошуршав шинами, лимузин проскользнул мимо, обдав нас презрением; мальчуган лет семи скорчил нам рожицу…
- Можно? - с детским азартом в глазах произнесла Эльза.
Я не успел осмыслить, на что она спрашивает разрешения, как почувствовал, что "Жигуленок" плавно набирает скорость. Мне бы остановить Эльзу, но машину не дергало, да и я на всякий случай держал баранку.
Теперь "Волга" и "Жигуленок", точно привязанные, шли одна за другой на расстоянии десяти-двенадцати метров. Будь я сам за рулем, я бы, пожалуй, предпринял попытку перегнать их.
Прошло минуты три, когда показался элегантный, несмотря на громоздкость, "Икарус". Меня это не смутило: автобус шел строго по своей половине дороги, мы - по своей…
Но не зря говорят, что трасса коварна и ни на минуту не позволяет расслабляться. Там, где большая скорость, нельзя терять ни доли секунды, чтоб избежать беды. Оттого-то и необходимы водителю такие качества, как быстрота реакции, находчивость, умение мгновенно выбрать единственно верный спасительный вариант…
Мы беспечно ехали по ничем не грозящей дороге, но вдруг буквально в мгновение ока все преобразилось. Еще секунду назад безоблачное небо радовало глаз, горы манили, обещая прохладу и покой, деревья мягко шелестели листвой. Все кругом дышало безмятежностью и умиротворенностью. Но это был обман, ловушка для простачков и беспечных людей.
Я услышал рычание мощного мотора и краем глаза увидел справа карабкающийся на трассу с проселочной дороги огромный КамАЗ, который перевалил через обочину и устремился вслед за нами. Приближавшийся шум громадины-самосвала немного действовал на нервы, но я на это не обратил внимания. Шум машины уже оглушал, как несущаяся из усилителей пронзительная музыка "металлистов". Меня и это не насторожило. Лишь раздражал нарастающий гул КамАЗа, и я нетерпеливо ждал, когда самосвал, обдав скрежетом железного кузова и шипением гигантских шин, обгонит нас, и адский грохот убежит вдаль…
Паренька-подростка на мопеде, вынырнувшего откуда-то слева с тропинки, я заметил лишь тогда, когда он замаячил перед нами. Мало того, что он выскользнул на трассу, не пропустив нас, он еще и не вырулил, чтоб идти параллельно с нами. Пересекая дорогу, будто она была свободна, он шел наперерез "Жигулям". Казалось, паренек не видит ни "Волгу", ни нас, ни КамАЗ, ни мчащийся навстречу автобус… Вцепившись в руль, неестественно выпрямившись на сиденье, он, обеспокоенный тем, как бы не свалиться, тупо смотрел под переднее колесо мопеда, не видя, что нацелился прямо в бок "Волги"…
- Да куда он… - взревел было я.
Но колесо мопеда уже ткнулось в "Волгу". От толчка мопед резко брыкнулся, подбросив в воздух неопытного всадника, и тело паренька распласталось на асфальте метрах в трех от нас…
Я инстинктивно вытянул ноги, ища тормоз, но… Позже, еще раз прокрутив в голове ситуацию, я убедился, что это было неудачное решение. Тормозить ни в коем случае нельзя было, ибо для этого требовалось семь-восемь метров, а значит, не удалось бы избежать наезда на паренька. И еще сзади нас поджимал КамАЗ, который непременно врезался бы в "Жигуленка", смяв его в лепешку. Свернуть же налево, где мчался встречный "Икарус", значило подставить себя под удар автобуса. В этой ситуации девяносто девять из ста водителей наехали бы на подростка.
В тот момент, когда паренек распластался на асфальте, я почувствовал резкий толчок плеча Эльзы, и от неожиданности отпустил баранку. В тот же миг я с ужасом увидел, как нога Эльзы с силой, до упора нажимает - не на тормоз! - на газ! "Что она делает?! - ахнул я. - Перепутала?!" Взвизгнул мотор, и руки Эльзы решительно повернули руль налево. "Жигули", заскрежетав шинами, рванули в сторону, обходя неподвижное тело подростка.
Я увидел стремительно несущийся на нас "Икарус" и в ужасе закрыл глаза. Удар лоб в лоб был неминуем. Вновь заскрипели шины… Теперь меня бросило налево - "Жигуленок" перед самым носом "Икаруса" нырнул направо, в каких-то двух-трех сантиметрах увильнув от автобуса…
Скрежет шин тормозящих КамАЗа, "Икаруса", "Волги", "Жигулей", испуганные вопли пассажиров слились в один грохочущий и свистящий рев…
Открыв дверце, я выскочил на дорогу. Бледный водитель КамАЗа, застывшего в нескольких сантиметрах от паренька, дрожащими пальцами никак не мог открыть пачку сигарет. Шофер "Икаруса", лежа на земле, в истерике бил кулаками о землю. Взволнованный собственник "Волги", обращаясь к ахающим, охающим, плачущим пассажирам, спускавшимся с салона автобуса, повторял раз за разом одну и ту же фразу:
- Едва успел подставить под удар колесо, а то бы хана и ему, и нам!..
Я пробился сквозь толпу к пареньку. Глаза его были закрыты. Я склонился к нему, расстегнул ворот рубашки, положил ладонь на грудь и облегченно вздохнул: сердце подростка пугливо и лихорадочно билось.
- Живой? - раздался женский голос.
- Без сознания.
Наконец паренек открыл глаза, порывисто привел:
- Мопед цел?
Он с испугом смотрел на нас в ожидании ответа, будто это не он минуту назад был на волоске от смерти. По толпе пробежал нервный смешок.
- Еще о мопеде беспокоится, - возмутился хозяин "Волги".
- Жив остался, вот и радуйся…
- Отец только сегодня купил мопед, - заплакал подросток. - Он сказал, чтоб я не прикасался к нему до его прихода…
- А ты ослушался, - укорила его женщина в шляпе.
- И зачем надо было тебе на трассу выезжать? - спросил паренька я.
- Я остановить не мог, - признался он и сморщился: - Совсем разбился?
- Колеса крутятся, значит, цел, - успокоил я его.
- А сам-то ты цел? - склонился над пареньком седой мужчина. - Нигде не болит? - он стал ощупывать его плечи, спину, руки.
- Ничего…
- А колено-то кровоточит.
- Товарищи, у него шок, - вмешалась женщина в шляпе. - Он боли пока не чувствует, это верный признак. У него наверняка сотрясение мозга. Его надо в больницу. Давайте его в "Волгу".
- Мне нельзя покидать место происшествия, - сказал владелец "Волги". - Ждать придется ГАИ.
- Помогите мне уложить его в "Жигули", - попросил я.
Ко мне подошел шофер КамАЗа.
- Ну, друг, ни за что бы не поверил, что можно так вывернуться. Она, наверное, гонщица.
Я молчал. Скажи я ему, что я давал ей первый урок вождения, точно подумает, что я немного не того. Я вспомнил, как она плечом оттолкнула меня, чтоб я не помешал ей сманеврировать. Ну, конечно же, она давно водит машину. И получше меня. Хорош же я был, самодовольный инструктор! Я поискал глазами в толпе Эльзу, но ее не было. Я поспешил к "Жигулям". Она сидела, уронив голову на руки.
- Эльза! - позвал я ее.
Не отрываясь от руля, она косо взглянула на меня.
- Я хочу пожать вам руку, - потянулся к ней водитель "Икаруса". - Это было здорово!
- Товарищи, откройте заднее дверце, - попросил седой пассажир и предупредил: - Осторожнее укладывайте…
- А как же мопед? - захныкал подросток.
- Обещаю доставить его тебе по адресу, который ты мне дашь, - заверил хозяин "Волги". - Как только ГАИ составит протокол, сразу и отвезу.
С момента аварии мы ни слова не перемолвились с Эльзой. Сдав паренька в алагирскую больницу и убедившись, что переломов нет, отправились в аул.
Стемнело. В ущелье ночь особенно густа. Свет фар вырывал из тьмы то скалу, то обрыв, то журчащий родничок… Меня тяготило молчание, но уязвленное самолюбие не позволяло заговорить первым.
- Я не желала обманывать тебя, - наконец, виновато произнесла Эльза.
- Представляю, как тебя забавляло, что я даю урок мастеру спорта!
- Я не мастер спорта, - быстро возразила она. - Я никогда не была в гонках.
Она положила руку мне на плечо. Я никак не реагировал.
- Мне так хотелось принять у тебя урок, - прошептала она.
- Взять урок, - грубовато поправил я ее.
- Взять у тебя урок, - послушно произнесла она. - Это было так… приятно и трогательно!
Она слегка прижалась ко мне. Подумать только! Эльза, от которой я слышал одни колкости и смешки, - она была так ласкова. Отчего вдруг такие перемены? Может, от пережитого страха?
- Ты простил меня?
Нежный ее шепот вызывал во мне почти дрожь. Было, отчего потерять голову. Я только кивнул, - голос мне не повиновался.
- Ты простил меня? - повторила она.
Ее взволнованное дыхание коснулось моей щеки, и я понял, что отвечать не нужно. Она ждет другого… Меня обдало жаром, тело мучительно и сладко заломило, в ушах зазвенело и туманом заволокло глаза… Дальше вести машину я был не в состоянии. Фары высветили отвесную скалу, отыскали в ней впадину, и "Жигули" мягко остановились. Стена отражала свет фар, и в салоне заиграли зловещие тени.
Я повернулся к Эльзе и увидел вблизи ее яркие, подрагивающие губы… Моя рука жадно обхватила ее, губы отыскали ее уста.
Сколько раз мне это снилось! И вот сон сбывался.
Мир перестал существовать. Все исчезло; ночная темень, шум водопада, коварная трасса, и во всей вселенной мы остались одни…
- Знаешь, о чем я думала на трассе? Что я могла погибнуть, и ты бы никогда уже не поцеловал меня, - прошептала она мне в ухо.
Застыдившись своих слов, она ткнулась мне лицом в грудь и прижалась ко мне.
И я понял: она еще чувствует дыхание смерти, она умоляет меня спасти ее, вырвать из рук чудовища…
Глава десятая
Мать что-то заподозрила. Нюх у нее острый. Особенно относительно того, что касается меня. Она поглядывала на меня загадочно и озабоченно, и в ее глазах прочитывалось одно-единственное желание - уберечь сына от всех бед и напастей. Вчера ходила на почту. Какая-то идея ее одолевала. Интересно, какая?
В воскресенье утром мать разбудила меня еще до звонка будильника.
- Вставай, сынок, пора, - сказала она.
- Пришел кто?
- Нет, - глядя в сторону, несмело повела плечом мать. - Я пироги испекла. Один завернула, возьмешь с собой.
Я смотрел на нее непонимающе.
- Угостишь…
- Кого?!
- Свою девушку…
- Узрела-таки?! - ахнул я.
- Я издали… - оправдывалась мать. - Лица не видела. А так девушка стройная!
- Понравилась?
Мать вместо ответа развела руками, мол, твоей девушке, какой бы она ни была, я всегда буду рада. И такой она показалась мне слабенькой и надломленной, что комок подступил к горлу. Мало я ей уделяю внимания, мало…
- Сегодня не задерживайся, - попросила она несмело.
- Нужен буду?
- Мария приезжает, - сообщила она радостно.
Догадка молнией пронзила меня. Я вскочил с кровати, бросился к матери, повернул ее лицом к себе, заглянул в глаза, в которых притаились и боль, и хитринка, та, что заставляет матерей ускорять события, устраивая судьбу любимого чада.
- Погоди, погоди… Ты, случайно, не смотрины хочешь устроить? Впутываешь и тетю Машу! Но зачем?
Она не смутилась, не стала вилять, только нервно повела худеньким плечом, раздражаясь от моей непонятливости:
- Не терпится, сынок, увидеть невестку в доме.
- Может, сегодня же тетя Маша и сосватает ее?
- Ты не дерзи, сынок. Все сделаем, как положено по обычаю: пошлем сватов к ее родителям, договоримся обо всем, - мать торопливо вытерла руки о передник, точно сейчас же собираясь пуститься в дорогу.
- Далеко же им придется ехать, - усмехнулся я. - В Ригу.
- Ну что ж. В Ригу, так в Ригу, - ничуть не удивилась мать.
Я укоризненно покачал головой:
- Уже женила меня…
- Приведи ее, сынок. Приведи сюда!
Я оторопел от такого предложения.
- В осетинский дом привести невесту до свадьбы?! А что скажут твои соседи? Или этот, с длинным языком, Савкудз? Он целый короб небылиц наплетет…
- Да пусть его! - беззаботно махнула она рукой. - Наболтал о тебе, - а тебя все равно все уважают. - Она прижалась горячим лбом к моей груди, умоляюще прошептала: - Приведи ее сегодня! Я так мечтала об этом! И Марию порадуй…
Она еще никогда меня ни о чем так не просила. Большие, умоляющие глаза смотрели в упор. Я заколебался.
- Не придет она…
- Придет! - ухватилась обеими руками за меня мать. - Она смелая. Со скалы прыгает в воду. В купальнике ходит, не стыдясь солнца! Она…
- Э-э, да ты ее уже изучила. Не один раз, небось, выслеживала?
- Не один, - не стала отнекиваться мать.
- Может, еще что-то приметила? - покраснел я.
- Не-ет… - отвела она глаза. - Вы только из воды - я тут же убегала. Боялась, увидишь меня и рассердишься…
Я поддался ее уговорам, взял сверток с еще горячим пирогом. Щурясь от яркого солнца, мать долго смотрела мне вслед, заранее радуясь приходу желанной невестки…
День зачат был как на заказ, - прекрасный летний день. О таком выходном только мечтать. Сверкающие блики в ледниковых храмах на скалистых вершинах. По ночам так пугающе грозный рев Ардона сейчас перешел в мелодичный, вполне дружелюбный напев. Гибкими изваяниями застыли на крутых склонах деревья. Легкий ветерок нежно касался волос, щек, обещая близкое счастье. Наверно, в такой день сбываются все мечты.
… Часа через полтора я возвратился домой. Хлопнув дверью, вбежал в комнату возбужденный, довольный тем, как складывается все задуманное. Еще с порога закричал:
- Мам, ты готова? Через час она будет здесь…
И тут в глазах у меня потемнело, - на полу выстроились наполненные водой тазы, баллоны, кастрюли, банки, кружки, стаканы, тарелки… В углу, прижимая к груди вазу, облив блузку, сиротливо и беспомощно приютилась мать с остекленевшими глазами… Рядом на полу валялись выплеснутые второпях цветы.
Опять?! - задохнулся я от горя. В такой день! А я, чудак, размечтался… Да разве может у меня быть нормально? Я открыл глаза. Мать смотрела на меня кротко и извиняюще, коря себя, проклиная судьбу. Я обнял ее за сухонькие плечи, безутешно простонал:
- Мама, мама, ну зачем ты так? Ничего этого уже нет! Ничего! Прошлое ушло! Сгинуло…
- Понимаю, сыночек, понимаю, - сквозь слезы прошептала она. - Да не совладать с собой… - она зашлась в плаче.