- Хочешь закурить? - спросил он.
- Пожалуй.
Она взяла одну сигарету из пачки, которую ей протянул Веня, и, закурив, глубоко затянулась.
- Что ты такой грустный? - Злодейка с улыбкой смотрела Вене в глаза.
- Грустный… Может быть, всё может быть, всё можёт быть. Я влюбился, Злодейка. И кто знает, чем всё это кончится, - тихо ответил Веня.
- Всё будет хорошо. Поверь, Родственная душа.
Она пришла и принесла какое-то спокойствие, подумал Веня. Красивые женщины всегда, верно, приносят с собой уверенность и спокойствие. И мужчин тянет к таким женщинам не потому, что они красивы. Совсем нет. Им нужна эта уверенность и спокойствие, которых порой им не хватает.
- Твоя статья идёт в набор сегодня же, - сказала Наташа.
- Это не моя статья. Почему мне повезло сегодня?
У Наташи потухла сигарета. Она посмотрела на Веню каким-то ожидающим взглядом, чего раньше он никогда не замечал или не обращал внимания, и, щёлкнув зажигалкой, прикурила снова. Потом она поправила свой широкий тяжёлый браслет и ответила:
- Не говори глупостей, Родственная душа. Ты сам понимаешь прекрасно, что такой материал интересен редакции. Ты можешь, если хочешь, стать внештатным корреспондентом нашего отдела. У тебя есть нюх на сенсации.
- Сенсации меня интересуют меньше всего.
- Ой ли!
- Обо всём поговорим позже, - сказал Веня. Он надел телогрейку и поднял с пола трубу. - Я позвоню тебе вечером, Злодейка. У тебя тот же телефон?
Наташа уже начала разбираться в хаосе своих бумаг, разбросанных по столу (у неё, наверное, было много работы), но она всё-таки ещё раз улыбнулась ему и кивнула, принимая приглашение на вечер.
В коридорах, по которым шёл Веня, по-прежнему пахло лаком и негашёной известью.
За одной из дверей он услышал раскатистый смех. Там, за дверью, должно быть, смеялись те двое фельетонистов, чьи авторучки были набиты порохом. Веня мысленно проник сквозь каменные стены редакции в комнату и увидел их за столами, на которых стояли пепельницы, набитые окурками.
Но он тут же забыл о них, о Наташе. Он вспомнил Гуревича, так похожего на постаревшего и пополневшего Дон-Жуана, и об уголках, которые нужно было срочно пробивать в управлении. Легко сказать - пробить: в управлении зимой снега не допросишься. Он не стал говорить об этом Гуревичу, не хотел расстраивать начальника колонны. Да ещё и без лимита. Хотя для чего его послали? Могли, допустим, послать горбоносого Филина, который только и может, что на гармошке играть и выставлять напоказ свою дурацкую булавку с цепочкой. И что это Костя с ним возится? Надо будет за починенную трубу оброк с него потребовать - пусть он Филина в люди выводит. А уголки - Веня умрёт, а достанет. Штейнберг ему поможет провернуть это дело.
ПАРИ
По старинной петровской традиции все центральные организации и учреждения находят себе приют в самом центре города, пугая жителей своими названиями. Но ведь Пётр Первый тоже делал ошибки. И было бы гораздо справедливей разбросать их по окраине города. Тогда бы город был как на ладони перед лицом тех, кто должен о нём постоянно заботиться.
И в этом городе тоже повторили ошибку Петра Первого. Повторили и не думали её исправлять.
На площади Восстания (если в Москве одноимённая площадь годится для парадов и её украшает высотное здание, то здесь центральная площадь города была раз в двадцать меньше) пестрели десятки громких названий, начиная от областной прокуратуры и кончая комитетом ДОСААФ.
Веня остановился перед парадным входом управления "Востоксибэлектрострой".
Придумали тоже - двадцать одну букву. Выговорить трудно. Тяжёлое название, как гусеницы от трактора. Но гусеницы почему-то не повесили над парадной дверью, а прилепили двадцать одну букву.
Взрослые люди, которые придумывают такие названия, совсем лишены фантазии. Они мыслят чётко, прямолинейно и перпендикулярно, чего избегают даже дети. Они и детей наказали, придумав для них такие названия, как ясли, детсад, интернат. Дали бы Вене волю, он придумал бы совсем другие названия: вместо детсада - "Красная шапочка", вместо интерната - "Синяя тетрадь", а над этой дверью повесил бы вывеску - "Белые ночи". "Вы где работаете?" - "В "Белых ночах"". Здорово! И работать стало бы веселее. Те солидные взрослые люди, которые придумывают названия, ответят ему, что всё это несерьёзно. Серьёзно. Гораздо серьёзней, чем им кажется.
Веня с грустным разочарованием посмотрел на двадцать одну букву и открыл тяжёлую дверь. И она, жалобно заскрипев, согласилась с Вениными мыслями. А разве ей не хочется быть распахнутой в "Белые ночи"?
Штейнберга Веня нашёл быстро. Он имел портфель начальника отдела снабжения. А когда-то Штейнберг работал у них в колонне коммерческим директором, замом Гуревича, и проворачивал такие дела, что начальник колонны не мог им нахвалиться.
Маленький и толстый Штейнберг встретил Веню тепло и сразу забросил все свои дела. Он вызвал свою секретаршу, полную седую еврейку, и попросил к нему никого не пускать, ссылаясь на большой серьёзный разговор с товарищем Калашниковым. Штейнберг был в тёмно-синем костюме и яркой оранжевой рубашке.
Они поболтали о прежних делах, о былой славе Штейнберга, когда он мог из-под земли доставать вертолёты и самосвалы, не говоря уже о таких пустяках, как утолки. Склады их колонны при Штейнберге вечно были забиты до отказа и тем, что было нужно, и тем что не нужно. Но то, что было не нужно, долго не занимало места и не задерживалось на складах. Всё ненужное пускалось в оборот, обменивалось, выторговывалось на то, чего не хватало.
Удивительнейший человек был Штейнберг! Он родился на свет, чтобы быть коммерсантом, и он был им до мозга костей. В молодости его много ругали и били за деляческие склонности. За битого двух небитых дают, любил говорить Штейнберг, а за меня и трёх не пожалеют.
Он знал всех снабженцев Сибири, их домашние телефоны, которые записывал в толстую записную книжку в кожаном переплёте, и поддерживал тесные деловые отношения со всеми стройками на востоке. Ему, случалось, звонили с Чукотки, из Игарки, из Байкальска и просили помочь. Он никому не отказывал.
А все в свою очередь помогали ему. Поэтому в колонне всегда был фронт работы и никто никогда не сидел без дела.
Гуревич умел подбирать себе заместителей. Ай да Гуревич. Вот это Гуревич!
Штейнберг был страстным, одержимым болельщиком. Но мало того, что он слушал все радиопередачи, - он мог уйти на эти передачи с любого совещания. Штейнберг был фанатично предан футболу: он вёл свою собственную таблицу класса "А" и "Б", до тонкости знал возможности каждой команды, фамилии всех тренеров, начальников команд и футболистов.
Россия - самая спортивная страна, пылко уверял всех Штейнберг, и её будущее в футболе. Нет такого человека в Советском Союзе, который хотя бы один раз не ударил по футбольному мячу. В этом заключалось спортивное кредо Штейнберга.
Но странное дело - у него не было любимой команды, а самое удивительное было в том, что Штейнберг отлично знал, когда и кто победит на футбольном поле. Ошибался он очень редко. Почему он не работал в федерации футбола? Может быть, тогда наши ребята не проиграли бы испанцам в Мадриде Кубок Европы?
Но Штейнберг работал снабженцем. Он никогда не был жуликом и аферистом, всегда оставаясь чистокровным образцовым коммерсантом. И ни разу за всю свою долголетнюю работу он не был на краю финансовой пропасти.
Другой его страстью была игра на бильярде. На собственные деньги Штейнберг купил во Владивостоке большой бильярд с белыми тяжёлыми шарами и частенько играл в "американку". Но слепые кони фортуны часто подводили его, потому что играл старик плохо, выигрывал очень редко и остро переживал свои поражения. За всю свою жизнь Штейнберг не научился играть на бильярде.
С годами ему стало трудно колесить по тайге с колонной, и он перешёл работать в управление, оставив в колонне бильярд с белыми тяжёлыми слепыми шарами, за который выложил из собственного кармана сбережения многих лет.
И теперь Веня сидел за его столом, положив на колени Сёмкину кепку, и слушал его. Когда они наговорились, пресыщенные воспоминаниями, Веня сказал:
- Выручайте нас, горим. Уголки все разбазарили. Ящиков двести нужно обязательно.
Каково же было удивление Вени, он даже не мог поверить своим ушам, когда услышал от Штейнберга отказ.
- У нас теперь строгий учёт, - оправдался он, пряча от Вени глаза. - Новый начальник управления. А новая метла известно как метёт. Двести ящиков! Он голову мне оторвёт и сделает из неё футбольный мяч. Я могу позвонить в Усть-Илим. Может, у Володи что-нибудь есть?
- Может быть! - с обидой ответил Веня. - У нас нет времени ждать. Бригада Баянова сидит без работы. А трассу мы обязались сдать на два месяца раньше срока.
Он хмуро смотрел на Штейнберга. Начальник отдела снабжения молчал. Как он изменился за год. Он никогда не молчал раньше. Постарел. Угомонился. Опал с лица. Может, и обюрократился? Если бы он работал в "Белых ночах", стал бы он таким?
- Я пойду к нему! - твёрдо сказал Веня и поднялся из-за стола.
- К Ганке? - удивился Штейнберг. Он встал из-за стола и снял пиджак. В оранжевой рубашке он стал похожим на апельсин, выставленный для продажи. - Пустая затея. Это идеальный руководитель, к которому ни с какого бока не подберёшься. Он Асуанскую плотину строил.
- Я ему скандал закачу, - грозно сказал Веня.
- Плевать он хотел на твои скандалы. Он не такие скандалы видел. - Штейнберг задумался и добавил: - Если лимит кончился, сверх него вы не получите ни одного уголка.
Веня хорошо знал, что Штейнберг редко ошибался, давая людям характеристику. Он был единственным у них в колонне, кто разгадал фамильную тайну Кадыра Ошен-оглы и не позволил снять с себя часы. Это он предложил Гуревичу три года назад взять Веню Калашникова учеником верхолаза-высотника, и, кажется, из Вени получился не такой уж плохой верхолаз. Кто знает, вдруг ошибся Штейнберг на этот раз. И Пётр Первый ошибался.
- Я достану уголки, - упрямо повторил Веня в лицо Штейнбергу. Ему захотелось почему-то взять маленького толстого старика Штейнберга за шиворот и как следует потрясти. Но он ведь ничего не сделал для Вени плохого. Зачем же его трясти?
- Нет, - спокойно покачал головой Штейнберг и стал вдруг совсем таким, каким он был раньше, совсем прежним, упрямым и твёрдым коммерсантом, который видит сквозь землю и воду, что сделка не состоится. - До конца квартала у вас не будет уголков. Даже я не достал бы их у Ганки. И трассу вы будете сдавать по обычному графику. Это так же точно, как и ничья сегодня у "Спартака".
- Я могу поспорить, - предложил Веня. Он разозлился.
Штейнберг знал, что Калашников не проиграл ни одного спора за три года, и он приходил смотреть, когда Веня кушал солому, сам пробовал её на вкус и всё качал головой. Он ответил:
- Я тоже могу.
- Будут уголки, вы сами доставите их в колонну.
- Не будет уголков, ты ведёшь меня в ресторан, потом отвозишь домой и укладываешь спать.
Дуэль без секундантов началась, и каждый был уверен в успехе.
- Хорошо, - сказал Веня.
- Помни, ресторан и кровать. Я могу написать тебе на память.
Веня совсем разозлился и ничего не ответил.
- Ты можешь отказаться от пари, - сказал Штейнберг.
- Зачем? Я достану уголки.
- Что ты, Веня! Ты любишь шашлык по-карски? И к нему много вина?
- Вы не выиграли ещё пари, - ответил Веня. Он обиделся на великого коммерсанта.
Веня направился к Ганке, начальнику управления "Востоксибэлектрострой". Его кабинет находился через две двери.
Конечно, было бы гораздо лучше, если бы он был начальником управления "Белых ночей". Тогда бы у Вени не было никаких сомнений, что Штейнбергу придётся самому отвезти уголки в колонну, А пока сомнения оставались, и они не обманули Калашникова.
ЖМОТ ГАНКА
У человека были страшные глаза. Они готовы были выскочить из орбит и оставить слепым человека. На груди у него была лёгкая порванная рубаха, а на лице глубокие морщины, как складки на одежде. Человеку было лет тридцать. Но почему же у него такие морщины? И этот могучий человек был рыбаком, который стоял в лодке и смотрел на солнце. Сколько раз он смотрел на солнце с такой надеждой? Сегодня, верно, эта надежда кончилась. А солнце уходило за море.
Веня с интересом разглядывал картину на стене в кабинете Ганки, ожидая, когда тот окончит свой длинный и бестолковый разговор по телефону. Разговор не заканчивался. Рыбак по-прежнему смотрел на уходящее солнце.
Ганка откровенно сказал Вене, что из этой затеи с уголками ничего не выйдет. Зря он так сказал. Уголки ведь нужны для дела. И хотя в управлении их мало, но они всё-таки есть. А раз есть, их рано или поздно кому-нибудь отдадут. Почему бы их не отдать сорок первой колонне?
А солнце, словно пришитое, висело над морем. В глазах у могучего рыбака было несчастье, и он, может быть, хотел протянуть руки к солнцу, но у него не было надежды.
Наконец Ганка положил трубку. Он не бросил её, как когда-то делал его отец, а положил аккуратно на рычаг. Вене понравилась эта привычка.
- Мне кажется, что мы с вами всё уже выяснили, - сказал со вздохом Ганка.
- Только начали выяснять, - мягко поправил Веня. И тут же он решил держаться немного понахальней и независимей. Он помнил, что скромностью часто его подводила. - Мы остановились с вами на том, что из-за нехватки уголков наша колонна простаивает уже третий день.
Веня, ясное дело, преувеличивал. Но Ганка, должно быть, догадывался об этом.
- Вот видите график, - Ганка сдвинул на переносице лохматые брови и уже во второй раз показал Вене лист ватмана, расчерченный и расписанный вдоль и поперёк. - У вас впереди ещё целый квартал, и вам спешить некуда.
В другой бы обстановке Веня не постеснялся и закричал бы: "Бюрократов на мыло!", а вот здесь не мог. Конечно, он бюрократ, подумал Веня. Его нужно поставить к стенке и немножко попугать винтовкой. Неужели он такой колоссальный жмот? Сроду таких не встречал.
- Мы взяли обязательство сдать трассу на два месяца раньше, - тихо сказал Веня. Он обязан был соблюдать правила вежливого обращения со старшим по возрасту и положению.
- Я этого обязательства не читал. Узнал только сегодня утром из "Комсомольской правды", - сухо ответил Ганка. Это был тонкий намёк, что подобных вещей он не прощает.
Яша Риловский, выходит, уже получил мою телеграмму, подумал Веня. Отличный парень этот очкарик Яша!
Это воспоминание придало ему силы, и он с улыбкой ответил:
- Если говорить о газетах, то сегодня вечером в набор идёт очень интересная статья о бюрократах.
Ганка засопел. Если ему сейчас сбрить его лохматые брови, подумал Веня, он будет похож на бегемота. Интересно, что делают из кожи бегемота?
- Вы мальчишки! - загремел Ганка. Он решил отчитать по первое число этого молокососа, который приставал к нему с ножом к горлу, требуя уголков. Хитёр Гуревич: он должен был сейчас сидеть на его месте. - И я вам уже сказал, молодой человек, что вы всё получили, что вам причитается по лимиту, и запускать руку в государственный карман вам никто не позволит! Для кого, спрашивается, существует лимит? Для кого составляются графики? Ваша колонна не исключение! И не стоило вам ехать сюда, чтобы выслушивать прописные истины.
- Я не за этим сюда приехал, - тихо отозвался Веня. Он сидел у Ганки целый час и уже устал спорить и почти смирился со своим поражением. Почти, но не совсем. - У меня дела в городе.
- Вот идите и занимайтесь своими делами. Пусть приезжает Гуревич, и мы с ним во всём разберёмся.
Ганка был ещё относительно молод, ему не было и сорока пяти. Но у него была седая голова. У него были большие руки и белые ровные зубы, которые Веня от злости хотел бы выбить. Но зачем выбивать ему зубы? В сущности, Ганка милый человек. Он отлично с ним поболтал. И может, это не беда, а достоинство, что он такой жмот?
Ганка открыл пачку папирос и закурил, всем видом показывая, что аудиенция была бесполезной и повестка её исчерпана полностью и окончательно.
Сказочного конца не получилось. Ничего не получилось. На папиросной пачке, которую положил Ганка на стол, были одинокие горы, покрытые снегом, и мимо них скакал всадник верхом на лошади. Он куда-то спешил. Вене тоже надо было торопиться. Но он сделал ещё одну попытку, зная, что и она окажется бесполезной. Всё-таки совесть будет спокойней, когда ты сделаешь всё, что в твоих силах.
- Это особый случай, - сказал Веня.
Ганка словно оглох. Он больше не хотел замечать Веню и спрятал в стол свои голубенькие и зелёненькие палки, словно отнял у Калашникова цветные детские игрушки. Подчёркнутым, официальным тоном, будто прокурор, лишая Веню последнего слова, он обратился к нему:
- У меня всё. Больше ничего не могу сообщить вам.
Голубенькие папки, исчезнувшие со стола, и отточенные простые карандаши, смотрящие в потолок острыми грифелями, как копья в руках музейных рыцарей, и официально обиженный тон Ганки натолкнули Веню на неожиданную мысль. С отчаянием и упрямством он ответил:
- А у меня не всё! Я не уйду отсюда, пока вы не дадите нам уголки.
Ганка сдвинул свои лохматые брови и грозно посмотрел на Веню. Сейчас он похож на стервятника, который был готов броситься на цыплёнка. Но Ганка не бросился и даже не закричал. Он почему-то устало улыбнулся, обнажая свои белые зубу. Веня не знал, почему он улыбался. Откуда он мог знать?
Начальник управления посмотрел на часы и кивнул головой.
- Хорошо. Оставайтесь. Диван у меня удобный. Мне приходилось ночевать на нём. Я попрошу, чтобы вас не выпроваживали отсюда.
Ганка взял со стола чёрную блестящую кожаную папку и пошёл к дверям. Остановился и сказал на прощанье:
- Не забудьте, засыпая, загадать желание. Новое место - сон сбудется.
И он ушёл из кабинета. Веня остался один.
При чём тут сон? Рыбак всё смотрел на уходящее солнце. Его глубокие складки на лице, наверное, были пропитаны морской солью. И рыбак ненавидел эту морскую соль, и море, у которого не было конца и края, и солнце, потому что у него не было никакой надежды.
Веня понял, что проиграл спор. Если Пётр Первый и ошибался, то Штейнберг и на этот раз оказался прав. После матча, который они прослушают по радио, и "Спартак" сыграет вничью, Веня отвезёт Штейнберга в ресторан. Они погорюют там вместе за шашлыками по-карски, и потом он отправит старого коммерсанта спать, а сам позвонит Наташе.
А поздно ночью, когда он уляжется в постель, приняв на ночь душ и тёплую ванну, он обо всём расскажет Наденьте боты. Он что-нибудь посоветует. Нельзя ему возвращаться с пустыми руками в колонну. Не за этим его посылал Гуревич. И чёрт возьми, зачем люди придумали эти лимиты, графики и правила? Развей можно всегда жить по правилу - без стука не входить? Может, и жизнь отпускает свои дни строго по лимиту? Можно ли заставить сердце биться по графику? Плевать он хотел на такие графики!