А началось все с маленького рассказа. По совету знакомого артиста Теймураз Чкуасели инсценировал свой рассказ. Первое представление состоялось в родной деревне Теймураза. Театральные критики расшумелись - почему столичные театры прозевали, упустили из рук такую великолепную вещь?! В печати появились хвалебные рецензии, а в столице - афиши, оповещавшие о премьере. Для столичного театра Теймураз переработал инсценировку в пьесу и получил гонорар как за новое произведение.
Премьера прошла с исключительным успехом.
На следующий день после премьеры Теймураза Чкуасели посетил кинорежиссер. Они побеседовали, поспорили, поторговались, потрудились, и в результате возник сценарий полнометражного фильма, созданный в соавторстве с кинорежиссером.
А премьера спектакля, которая вспомнилась сейчас Гиорги, состоялась в кутаисском Театре музыкальной комедии. Один из композиторов приспособил свою старую музыку к новым песням, сам написал, слова еще для двух-трех песенок и сочинил несколько танцев.
До появления на экране фильма Теймураз Чкуасели был представлен в журналах и газетах прозаиком, драматургом, сценаристом и либреттистом. Говорят, что музыкальная комедия Теймураза Чкуасели, созданная по тому же рассказу, идет на сценах театров Одессы и Новочеркасска. От Теймураза Чкуасели ждут новых произведений, но ничего нового он не создает. Переутомился. Так, по крайней мере, утверждает сам Теймураз.
Гиорги Картлишвили очень удивился, получив от него письмо: что могло понадобиться от него Теймуразу и зачем было присылать письмо, сам не мог зайти, что ли, к бывшему однокласснику? Вскрыв конверт, Георги обнаружил два билета и письмецо из одного предложения: "Ты не верил в мой талант, приходи сегодня в театр и увидишь, что сумел создать автор этих строк".
Когда спектакль окончился, у Гиорги не было никакой охоты аплодировать, но вокруг сидели знакомые, родственники и соседи Теймураза, и ему стало неловко. Единственное, чем доволен был Гиорги, так это встречей с одноклассниками - на премьере он увидел всех до единого, познакомился с их женами, одним словом, встретился со своей юностью, а это всегда задевает чувствительные струны сердца. Немного поколебавшись, Гиорги зааплодировал вместе со всеми, а после спектакля, на банкете, хорошенько выпил и как мог хвалил и Теймураза, и спектакль…
Выбившийся из сил жонглер подвигался к выходу. Инспектор манежа, разумеется, не отпускал его.
Жонглер стал в стойку на руках и, поддав мяч ногами, начал подбрасывать его задом. Таким манером, виртуозно работая мягкой частью тела, он скрылся за занавесом. Довольные ребята весело хохотали, доволен был и сам жонглер - он ни разу не уронил мяча на ковер.
Место жонглера на арене занял Жора. Клоун тоже хотел показать свое умение и пытался играть в мяч, но инспектор почему-то не позволял ему. Жора упрямился, дескать, умею не хуже жонглера! В конце концов при поддержке зрителей Жора завладел мячом и ареной. Он разбежался, но, не рассчитав, наступил на мяч и, прекувыркнувшись, растянулся на ковре. Что ж, не каждому дано играть в мяч! Как-никак мяч круглый!
Ребята покатывались со смеху.
Следующий номер, называвшийся балансированием на лестницах, исполняли четыре акробата. Опасный был номер, рискованный: чуть нарушишь баланс - и конец, все четверо ахнуть не успеют, как грохнутся с этакой высоты! Артисты выполняют номер без подстраховки, то есть без лонжи. Почему - объяснить вам не могу. Спросить их, так скажут - по традиции! Да разве любую традицию надо соблюдать! Трясешься на верхушке "вольностоящей" лестницы, хоть и улыбаешься, еле держишься на одной ноге на чьей-то голове! А эта десятиметровая лестница установлена, между прочим, на столе двухметровой высоты, и как вы думаете, останешься живым и целым, если слетишь с двенадцатиметровой высоты?! Традиция! На кой традиция, если из-за нее костей не соберешь! Подстрахуйся поясом и лезь себе под купол хоть на одной ноге, хоть на двух. Четыре человека стоят на двух параллельных лестницах под куполом, и стоит одному потерять равновесие - в цирке это называется иностранным словом "баланс" - конец их номеру, а иногда - не только номеру…
…Звонок Гургена Мцириа поверг Гиорги в изумление. Была суббота, и он собирался ехать на дачу к семье в Кикети, но… Но попробуйте отказать столь высокопоставленному человеку! Гиорги и сейчас слово в слово помнит их диалог.
- Алло, алло, это Гиорги?
- Да, я.
- Ты что, не узнаешь меня, бичо? Хотя откуда, первый раз звоню, не слышал меня по телефону. Гурген я, Мцириа.
- Ну да?!
- Дельце у меня к тебе. Я людей к себе вызвал, вот-вот должны явиться, а тут семья с дачи как снег на голову: младший мой, паршивец, заболел, и жена привезла его к врачу… Ты один дома, мне из окна видно… Да, да, я хорошо тебя вижу, вон трубка в левой руке…
- Ва! - поразился Гиорги.
- Не удивляйся, три года в доме напротив живу, на пятом этаже… В четырехкомнатной квартире.
- Поздравляю.
- Словом, зная твою доброту… не откажешь мне.
- О чем разговор!
- И еще, посиди-ка во дворе, пока я проведу у тебя совещание.
- Хорошо, батоно.
- Спасибо, дорогой.
- Когда вас ждать?
- Ровно через час.
- Хорошо, батоно, - Гиорги повесил трубку и еще раз, изумленный, воскликнул: "Ва!", покачал головой: "Что же это творится - старые друзья объявляются! Подумать только, такой пост занимает человек - и у меня проводит совещание!"
Увидев участников "совещания", Гиорги вконец растерялся. Какое высокое положение у Гургена Мцириа, вы и сами знаете. Второй был Гурам Чечелашвили, руководитель камерного ансамбля имени Нико Сулханишвили, лауреат Государственной премии. Третий - директор объединенного управления промышленными и продовольственными магазинами. Ни имени, ни фамилии его Гиорги не знал, он всем был известен по прозвищу "Шендаука" (в ресторанах и духанах любил кидать зурначам зеленые пятидесятирублевки, крича: "Шен даука!" - "Сыграй-ка"). Четвертого участника Гиорги никогда не видел. Вся компания тепло поздоровалась с радушным хозяином, а шофер служебной машины Гургена, и не подумав спрашивать разрешения у Гиорги, сунул в его холодильник несколько бутылок шампанского.
- Могу идти? - спросил у Гиорги.
- Иди, иди.
Шофер, ни с кем не прощаясь, нырнул в дверь.
- Как думаешь, кто-нибудь заметил нас? - будто бы между прочим шутливо полюбопытствовал Гурген.
- Нет, все на дачах, - заверил его Гиорги.
- Будь другом, прибеги, скажи, если увидишь кого…
- Скоро закончите?
- Часа через четыре… Может, раньше. Через четыре - точно! Ты уж потерпи, будь другом.
- О чем речь! В кои веки обратился, неужто не уважу?
- Я про то, что во дворе прошу побыть, покараулить…
- Брось…
- Потом тебе все объясню.
Тем временем четвертый участник совещания выложил из карманов новенькие колоды карт - около двадцати штук.
- Кто он? - спросил Гиорги Гургена, указывая на четвертого, поскольку все уже было ясно.
- Гучу Твимба. - Гурген рассмеялся. - Мой коллега, только в Сухуми.
- Брось!
- А ты что думал! - и Гурген снова засмеялся, обнажая ряд фарфорово-белых зубов.
- Какие белые зубы! Не куришь? - спросил Гиорги.
- Нет.
- Ну ладно, я пошел во двор… Не волнуйся, никуда не уйду.
Игра закончилась ровно через четыре часа. За это время во двор заходили три милиционера и два подозрительных типа. Это, конечно, было случайностью, которая не могла лишить их покоя. Из подъезда первым вышел Гурген, вторым - лауреат, третьим - Шендаука и последним - Твимба. Лицо у Твимбы было белым, как у покойника, но, пока он шел к воротам, полысевшая голова его несколько раз принимала цвет зрелых помидоров. Участники "совещания" разошлись, словно знать не знали друг друга. Гиорги взбежал к себе и поспешил распахнуть окна - от табачного дыма в квартире было сумеречно, мебель не проглядывалась. Вечерело. Гиорги включил свет. Холодильник оказался раскрытым, но бутылки все были на месте. Видимо, собирались достать шампанское, но тут случилось что-то такое, что им стало не до шампанского. Круглый стол был завален картами, на пианино валялись деньги. Гиорги сосчитал: семьсот рублей… Он выглянул в окно, хотя понимал, что там никого уже нет. Потом заметил на полу у педали бумажку, исписанную шестизначными цифрами. Под ними значилось: "А это тебе, Гиорги! Гурген". Гиорги сунул деньги в карман и пошел к Гургену. Поднялся к нему на пятый этаж, однако дома его не оказалось. Жена сказала, что он на совещании. Гиорги взял у нее номер телефона, оставил свой, попросив передать, чтобы супруг позвонил ему. Всю ночь ждал звонка. Утром позвонил сам.
- А, ты, Гиорги! - узнал его Гурген. - Я сейчас в командировку уезжаю… В Абхазию к Гучу Твимбе. Вернусь - позвоню. Премию, наверно, получил? Молодчина, мой Гиорги. Отлично справился с работой. Жена стоит над головой, торопит, опаздываешь, говорит, а то поговорили бы еще. Ну пока. Позвоню тебе.
Гиорги опустил трубку. Когда он выглянул в окно, Гурген усаживался в свою черную "Волгу".
С Гургеном Гиорги Картлишвили встретился ровно через четыре месяца, и то на улице, когда тот опять садился в свою черную "Волгу".
- Как поживаешь? - спросил Гурген равнодушно, будто ничего и не было.
- Ничего! - в тон ему ответил Гиорги.
- Смотри, кто скончался! - Гурген раскрыл газету на четвертой странице. "Гучу Твимба" - напечатано было над некрологом в траурной рамке. На снимке Гучу Твимба был точно таким, каким вышел тогда из подъезда, - без кровинки в лице.
- Бедняга! - сочувственно качал головой Гурген.
- Отчего он умер?
- От инфаркта. Инфаркт миокарда.
- Бедный… Такой молодой…
- Да, да… Я поехал, Гиорги, спешу, дорогой… - и поспешил. К своей черной "Волге", разумеется.
Шофер издали приветствовал Гиорги, подняв руку, а потом по-военному отдал ему честь, Гиорги тоже выпятил грудь и поднес руку к виску. Оба рассмеялись…
Проговорился Шендаука.
Гиорги повстречал его в ресторане. Шендаука был уже под градусом.
- Не будь мы в ресторане и не будь тут этих женщин, разорвал бы тебя, твою душу… - пригрозил Шендаука, схватив Гиорги за грудки и встряхнув его.
- Ты чего?!
- Ты выдал нас Твимбе? Говори!
- Думай, что говоришь! Я-то при чем?
- А кто же ему донес? Нас ведь четверо было?!
- Почем я знаю.
Шендаука внезапно опомнился…
- Извиняюсь… - Он заложил правую руку за левую, а правую приложил к сердцу. - Очень извиняемся, наше вам извинение…
Потом они отдельно посидели, выпили. Расплатился Шендаука, он же на машине отвез Гиорги домой. По пути рассказал:
- Одним совом (Шендаука почему-то опускал звук "л" в слове "слово"), в ту пору в Тбилиси не достать было игральных карт. У меня же на базе всегда имелись для наших ребят. Пошла такая паласа (это слово Шендаука сказал по-русски), что мы - я, Гурген и Чечелашвили - выиграли по полмиллиона. Не думай, что старыми - новыми полмиллиона, - пояснил Шендаука. - А Твимба, наверное, года три уже не проигрывал в покер. Вот и вообрази, сколько нагреб он денег! Одним совом, узнал он про наши выигрыши и позвонил нам - не хотим ли мы трое повстречаться с ним? Мы назначили ему свидание. Одним совом, междугородная встреча состоялась на твоей территории. А здорово разыграл тебя Гурген, будто у него дома нельзя было устроить "совещание"! В гостинице играть мы побоялись и… А знаешь, какую штуку мы подстроили этому Твимбе! Вечная ему память! Я говорил тебе, что в те дни в городе не было игральных карт, но у меня хранилось на базе десятка два колод. Я накрапал все карты, снова сложил в колоды и отвез в один магазин, дал продавцу полсотни и сказал, чтобы выложил их на прилавок, когда еще раз приеду, - как только стану выходить из машины. Одним совом, мы вчетвером объехали весь город - купить карты. Твимба потешался, издевался: знал бы, говорит, что здесь карт нет, с собой привез, если бы доверили, конечно, вот вам и столица! Мы тоже смеялись - какой сумасшедший станет бороться с противником его же оружием?! Одним совом, ездили-ездили, приехали в тот самый магазин. Как только я вышел из машины, Гурген сказал: если и тут не окажется карт, все - провалилась встреча. Твимба первым вбежал в магазин, почему-то не сомневался, что обыграет нас. Выскочил из магазина, кричит: "Есть!" - "Чего же не купил?" - сказал ему маэстро Чечелашвили. Твимба вернулся в магазин и скупил все колоды; одним словом, сам сунул голову в петлю. Как играет Гурген, знаешь? А с краплеными картами - представляешь? Один Гурген выиграл. Твимба на другой же день повез его с собой, расплатиться. Твимба денег с собой не носил, это все знали. Гурген вылетел утром на "Як-40". Отличный самолет, верно? Как считаешь? Утром полетел, а к ужину мы уже на Красном мосту были, делили чемодан денег. Одним словом, каждому досталось семьсот пятьдесят тысяч. Хорошо прошла операция! А недели две назад кто-то донес Твимбе. Он позвонил Гургену: "Хороши же вы, сволочи!" - и бросил трубку. Потом слег. Сердце подало сигнал. Сказали ему - инфаркт, а он встал через несколько дней. И снова свалился. Одним совом, в газете видел?
- Видел?
- Давай останавливай, - велел Шендаука шоферу. - Приехали.
Машина остановилась.
- Все рассчитали… Верное было дело! Ну, всего, мой Гиорги, - улыбался Шендаука. Очень добрая была улыбка у Шендауки. Казалось, небо сияло, когда он улыбался. - Пока.
Гиорги вышел из машины и так зло хлопнул дверцей, что стекла задребезжали.
- Тише, тише, братец! - прикрикнул на него шофер.
- Какой я тебе братец? - накинулся Гиорги на Шендауку. - Убийца! Ноги чтоб вашей не было в моем доме! Передай это твоему маэстро Чечелашвили и твоему Гургену! Убийцы вы - вот кто!
- Денежки-то ты хорошо взял, Гиорги-джан! - опять заулыбался Шендаука. - Ну хватит, а то вздую как следует, по старинке.
- Выходи! Давай выходи, каннибал! Выходи!
Шендаука промолчал, так как не знал, что значит слово "каннибал", и передернул плечами. Из окон выглянули соседи, спустились вниз, подняли на руки Гиорги и понесли наверх, в его квартиру. Открыв дверь и увидев жену и детей, Гиорги не выдержал и разревелся как ребенок… "Одним совом", понял!..
Когда все четыре акробата оказались на верхних перекладинах лестниц, на манеже появился Жора. Он на цыпочках подкрался к столу и сделал вид, что хочет сбросить лестницы, но на его шутку никто не засмеялся. Наоборот, ребята встревожились, а инспектор манежа на части разорвал бы его за такую глупую импровизацию, если бы не выручили его сами акробаты. Они были молоды и уверены в себе. А Жора сам изумлялся - как это с ним случилось, что это взбрело ему в голову! Инспектор манежа негодовал: еще одно такое "озорство", оштрафую на пятьдесят рублей! Жора и не оправдывался, осознал свою вину. Акробаты простили клоуна. Им нужен был преданный шут, они сразу его простили.
Погас свет. Когда в цирке гаснет свет, перестаешь верить, что он вообще существует. Невидимый в темноте инспектор манежа объявил в микрофон:
- Вольтиж на лошадях!
В центре арены вспыхнул маленький, но яркий овал света. В нем стояла очаровательная, почти обнаженная девушка. Папы, приведшие детей, заерзали на своих местах. Девушка держала в руках хлыст. Она дала зрителям время прийти в себя, потом вытянулась, точно распружинилась, и щелкнула хлыстом. Ребята зажали уши руками, а арену залил свет, и на нее рысцой выбежали белые лошади, за ними две артистки.
- Гоп! - вскричала красавица, и две акробатки-вольтижеры начали работать.
Каких только трюков они не выделывали! С разбегу вскакивали на лошадь, делали сальто, прыгали с одной лошади на другую сначала на одной ноге, потом, кувыркаясь, через голову… Номер был очень сложный, и исполнение каждого трюка требовало огромных усилий, исключительной воли и внимания. Бедняжки изошли потом, даже лошади выбились из сил. А лошади, сами знаете, как выносливы. Но очаровательная девица все щелкала хлыстом, потом перестала щелкать, просто выкрикивала "Гоп!". И "Гоп!" перестала восклицать, только руку лениво откидывала; наконец и рукой перестала двигать. Лошади с головокружительной быстротой бежали по кругу и так же стремительно исполняли трюки артистки, именуемые акробатами-вольтижерами…
С Гиорги творилось что-то странное. Он уже не мог остановить наплыва воспоминаний. Неудержимо подступали, рвались наружу накопившиеся, наболевшие, уже подернутые пеплом, но все еще трепетавшие в ожидании выхода мысли и раздумья.
Лиана, Циру и Магдо Камикадзе…
Лиана - старшая сестра, ткачиха, член комитета комсомола фабрики, образец для всей молодежи, желанный гость в редакциях газет, радио и телевидения. Месячный план выполняет на 150-200 процентов. Да, ей тридцать три года, не замужем. С несколько грубоватыми движениями. Незнакомые думают, что она носит парик - такие красивые волосы ниспадают на ее плечи.
Циру, голубоглазая Циру, типографский корректор, безнадежно влюбленная в литературу, умная, добрая Циру. Если кто заболеет - заменяет Циру; если срочное дело - поручают Циру; если ответственное - кто сумеет, кроме Циру? Циру все делает безупречно, умелая она, энергичная. Сколько лет работает корректором - и никаких ошибок не пропускала. Просто поразительно. Циру уже двадцать девять лет. Полюбила одного парня и сейчас его любит, никого больше не замечает. Поэтому она часто говорит: "Если вас интересует старая дева Циру, то это я!" Шутит, но в этой шутке такая примесь грусти, что сердце сжимается, когда ее слышишь.
Магдо, прекраснейшая Магдо, красавица двадцати двух лет. И все. Ничего больше добавить не могу. У Магдо черные блестящие волосы Лианы, красивые миндалевидные голубые глаза Циру и тонкий, стройный стан.