ВЫСТУПЛЕНИЕ НА СЪЕЗДЕ СОЮЗА МОЛОДЫХ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ В 1990 ГОДУ
На трибуне предприниматель Артем Тарасов предлагает пригласить в Правление Союза "человека слева" - Б.Ельцина. Юлиан Семенов встает со своего места в Президиуме и говорит:
- Не кажется ли вам, что ставя так вопрос, мы все возвращаемся к началу царствования Романовых: "Дай нам царя!"
А. Тарасов (растерянно):
- При чем здесь царь?
Ю. Семенов:
-При всем прекрасном, что происходит, единственное, что меня тревожит, - это наше рабство: "кто нас защитит?!" Никто нас не защитит! Сами должны защищаться! (Аплодисменты.)
Ю. Семенов с трибуны:
Ельцин, Сталин. Хватит! Давайте пригласим Ельцина, - мне, как писателю, будет очень интересно его послушать, - но не надо царя-батюшку искать! Самим надо действовать. В России есть две традиции - Радищева и Хомякова, так вот хомяковская традиция: немедленно все царя ищут. "Давайте Михаилу Сергеевичу позвоним, давайте Ельцина позовем". Не в этом дело. Здесь в зале сидит цвет не Агропрома, который распускать надо, а цвет агропромышленного комплекса страны, потенциал, из которого должны произрастать будущие руководители - несмотря на все наши трагедии, ужасы Сталина и брежневский застой. Тарасов затеял демократическую бузу - это хорошо. Но сейчас говорят: "Вся власть Советам!", а я против! Мы не можем сейчас давать всю власть Советам, потому что в Советах народных депутатов сидят люди, получающие 110 -140 рублей в месяц. Они - нищие! Когда они видят заработки кооператоров, они хотят купить у рекетеров пистолет... (Смех в зале.)
И я их понимаю. Я сейчас читаю Ленина 21-22 гг. У него разрывалось сердце - он подошел к великой проблеме, к ответу на нее, а мы ее все время обходим. Его письмо ко Льву Борисовичу Каменеву по поводу Наркомвнешторга: "Тов. Каменев, мы нашу советскую сволочную бюрократию не поломаем до тех пор, пока не начнем платить чиновнику тандему" (процент). Провел миллион золотых рублей в Госбанк - получи через год сто рублей золотом премию.
Представьте, сказать об этом Гостеву - министру финансов - у него раз - и инфаркт! (Смех в зале.) "Как это, давать процент? Мы что, с ума сошли?!" Буржуи умеют платить, а тут все скопидомствуют: "Только бы не уплатить!", "Только бы не дать!"
Кооператор может выплатить премию, а у вас, у директоров, руки развязаны, чтобы рабочему или инженерии платить? Да вы в кандалах живете! Я тут разговаривал с товарищем - директором одного предприятия, он говорит: "Мы, директора, не предприниматели, мы - функционеры". Опять алаверды к Ленину: "Если мы станем обществом цивилизованных кооператоров, мы построим социализм".
У нас 350 тысяч нормативных актов! В нормативе 28 года сказано: "Поднимите правую руку", в нормативе 33 года сказано: "Опустите левую руку". Так человек работать не может! Давайте ставить вопрос не о Ельцине, а о том, чтобы Рыжков вошел в Президиум Верховного Совета с предложением об отмене этого ужаса, который загоняет всех нас и меня, как президента совместного советско-французского предприятия, в камеру, в бур?! Бур знаете? Тут все молодые больше, никто через лагеря не проходил. Пока... (Смех в зале, аплодисменты.) Спаси Господи, если придется. Тогда, значит, мы свой единственный шанс, - который мы благодаря Перестройке и XIX партийной конференции получили, - упустили и этого нам наши дети и внуки не простят! Это последний шанс. Второго не будет. Вернее, третьего. Первый нам дал Ленин, которого мы предали. Я говорю это серьезно. Случись все это десять лет назад - нас бы погрузили в трясину, посажали бы, "Семенова - к стенке, Орджоникидзе - тоже". (Смех в зале.)
Отреклись бы мы еще до того, как петух второй раз пропел. Но сейчас возник Китай - великая держава. Я там был в 1968 году, когда возвращался от партизан Южного Вьетнама и освобожденных районов Лаоса. Меня потрясли их "газики". На старых машинах было написано "Автозавод имени Молотова". А на новых, где надпись изменилась на "Горьковский автозавод", соседствовала надпись по-китайски: "Из этой машины выжит ее ревизионистский дух". Это был разгар культурной революции - казарменный коммунизм, ужас! 37-й год, только на 800 миллионов людей больше. Потом я приехал в Китай в 1985 году, перед Женевской встречей, и это было поразительно! У них свобода предпринимательства, и страна идет вверх. А мы все батек себе выбираем!
Вот сейчас говорят, в стране нет валюты. Это ложь. Ее миллиарды! Туризм. Для тех, кто не живет в закрытых городах (закрытые города - это позор страны, их надо открывать), нам надо открыть наши дома, квартиры. В Болгарию приезжает 6 миллионов туристов. Да, у нас с едой плохо, да, у нас колбасы нету - в Москве есть пара сортов, а в других городах мы знаем, какая трудная ситуация с магазинами. Давайте организовывать местный туризм и расселять американцев, англичан, французов у местного населения - инженеров, рабочих, кооператоров и угощать их едой на кухне. Дайте им свободу передвигаться! Если мы получим с вами 10 миллионов туристов, то каждый оставит 1000 долларов, это за миллиард, а он нам с вами так нужен...
Возьмите, посмотрите, кто занимает первые этажи в ваших городах: "Вторбумснабгумгермермудмудглавначпупс"! (Смех в зале.) Но это же дикость! Петр отправлял своих недорослей в Европу - ему было легче - не нужно было решение, характеристика, не нужно было ждать райкома и обкома. Сразу ехали. Мы же миллиарды золотом отдаем под бюрократов. Нет, даже не под бюрократов, а под думных и приказных дьяков! Надо забирать первые этажи. А вы знаете, каково нежилое помещение забрать? Практически невозможно. Сколько стоит в Москве один метр сейчас?
Теперь по повестке. Наши филиалы мы должны сделать и в братских республиках, мы не должны так вольно с ними обращаться.
В заключение мне хочется сказать, что в наше трудное время, когда сопротивление Перестройке активно растет, когда в стране идет саботаж Перестройки, давайте называть вещи своими именами. Здесь собрались молодые руководители Советского Союза - заводов, институтов, научных центров, и это грандиозное дело, и давайте не будем коленопреклоненно просить: "защитите нас". Наступать надо, товарищи. А для этого мы не будем думать о батьке и махать над головой знаменем с его портретом, а будем утверждать наш устав с поправками. Не знаю, почему здесь выступили против Гавриила Попова. Потому что он не был директором? Ленин тоже не был премьер-министром, когда 25-го входил в Смольный! (Смех в зале.) А теоретики нам нужны, а Гавриил Попов прекрасный теоретик! (Аплодисменты.) Мне очень обидно, что он теперь из-за требования: "Ельцина подавай", ушел. А такого ученого с мировым именем не надо терять.
Товарищи, я счастлив, что я вас встретил. И я готов работать. В вице-президенты себя не выставляю. (Смех в зале, аплодисменты.) Но прошу располагать моим опытом. Я не могу, к сожалению, быть молодым предпринимателем. Я старый писатель. Но я с вами. Спасибо вам!
(Аплодисменты. )
ПОВЕСТИ
КОММЕНТАРИЙ К СКОРЦЕНИ
...Несколько лет назад радио "Свобода" передала комментарии Анатолия Гладилина, в котором он, - в очередной раз, - обрушился на меня: мол, Юлиан Семенов встречался в Мадриде с освободителем Муссолини штандартенфюрером СС Отто Скорцени по заданию КГБ; "два аса разведок обменивались информацией, мне это известно доподлинно", - и все в таком роде.
Можно не любить человека, бороться против него - это по правилам, я приемлю это; не принимал и не приму стиль "коммунальной кухни" - темную злобу, бездоказательность, стукаческую подметность.
И никакие не инструкторы ЦРУ писали эти и подобные комментарии бедному Гладилину, - просто-напросто он уехал от нас таким: несчастное дитя доносительства и желания утвердить себя, танцуя на безответном противнике; разве мало подобного рода полемической "стилистики" в том же "Нашем современнике" и по сей день?
Я не стал унижать себя объяснением с Гладилиным, но сейчас решил написать эту главу из "ненаписанных романов" потому, что слишком часто получаю записки на читательских встречах с просьбой рассказать о ночной беседе с председателем "Антибольшевистского блока народов" Скорцени, - с одной стороны, и с другой, оттого, что обязан рассказать о трагической судьбе моего покойного испанского друга Хуана Гарригеса-Волкера, которому я обязан встречей с любимцем фюрера.
Нет нужды объяснять, как мне было интересно встретиться со Скорцени, который ни разу не принял ни одного журналиста, - даже из самых правых изданий: свидетель гитлеризма, патриот идеи. Тем более, дело происходило в Испании, во времена франкизма, традиционно дружеского к Гитлеру, - впрочем, франкизм той поры (1974 г.) уже был припудрен туризмом, правом на выезд из страны и возможностью аккуратно критиковать определенные недостатки Системы, не поднимаясь, понятно, выше уровня заместителей министров; если речь шла о члене кабинета, дело решалось не в цензуре даже, а в идеологическом отделе "Министерства Партии", так стало называться ЦК Фаланги.
(Горько: в кабинетике редактора по отделу литературы Мэри Озеровой, в старой катаевской "Юности" на улице Боровского, на стене был барельеф, - наподобие казненных декабристов, - "создатели" прозы журнала: первый - Гладилин, он раньше всех нас опубликовал свою "Хронику времен", затем Толя Кузнецов, погибший в Лондоне, его "Продолжение легенды" было настоящей прозой; следом шел Вася Аксенов - "Коллеги", потом я - "При исполнении служебных обязанностей" - с тех пор не переиздавалась ни разу - Булат Окуджава и Борис Балтер... Иных уж нет, а те далече: Булат и я - в Москве, Аксенов в Вашингтоне, Гладилин в Париже; Кузнецова и Балтера нет в живых.)
...Именно Хуан Гарригес познакомил меня с Сиснейросом, - молодым человеком, в прошлом рабочим, - "ответственным секретарем ЦК Фаланги", подчеркнуто скромным, молчаливым, с огромными, вдумчивыми глазами; слушая, он, казалось, вбирал в себя каждое слово, как бы обсматривая его перед тем, как заложить, - раз и навсегда, - в потаенные сейфы памяти.
Встречались мы пару раз в "Клубе финансистов", принадлежавшем клану Гарригесов. (Отец, Дон Антонио, был послом Франко в США, потом его перевели в Ватикан, а затем уволили в отставку - слишком либерален; был женат на американке, миссис Волкер, заражен духом линкольновского вольнодумства; старший сын женат на дочери графа де Мотрико, - тоже стоял в оппозиции к Франко; средний - связан с бизнесом США, представляет интересы ИТТ и ряда других концернов.)
Несмотря на то что Сиснейрос знал, кому принадлежит "Клуб финансистов", - чужих сюда не пускают, - тем не менее разговаривать остерегался, видимо, имел информацию о том, что столики здесь каким-то образом, - несмотря на "собственную" охрану, - прослушиваются людьми из Пуэрта Дель Соль, небольшого средневекового здания в центре Мадрида, где помещалась тайная полиция Франко.
Лишь однажды Сиснейрос приоткрылся: когда мы вышли из клуба, он коротко бросил:
- Сейчас наша задача состоит в том, чтобы привнести социализм в ряды фалангистов. Да, очень рискованно, однако в этом я вижу единственный выход, в противном случае нас ждет новая гражданская война...
(Сейчас я все более и более задумываюсь над словами тех, которые во время дискуссии о нашем трагическом прошлом утверждали, что, несмотря на ужас сталинского террора, в нашей стране тем не менее построили социализм.)
Ой ли? Если Сталин уничтожил коммунистов в шесть раз больше, чем Гитлер, Муссолини, Франко, Пиночет, Салазар, Чан-кайши и Стресснер, вместе взятые, то о каком социализме может идти речь? Социализм без коммунистов-ленинцев? Социализм, который определяли горлопаны, пришедшие на смену убитым партийцам? Рабочим, интеллектуалам, справным мужикам?
Мы же не посмеем повторять следом за Пиночетом, что, несмотря на путч, учиненный бывшим начальником генерального штаба Сальвадором Альенде, несмотря на казни коммунистов, социалистов и "миристов", в Чили продолжало существовать "Народное Единство"?!
Почему же мы ничтоже сумняшеся выписываем себе индульгенцию на праведность: "Да, Сталин перестрелял всех ленинцев, надругался над ленинским кооперативным планом и нэпом, превратил крестьян в крепостных, замучил лучших ученых, погубил всех героев Гражданской войны, построил концлагерей в сорок раз больше, чем Гитлер, превратил народ в безмолвное и безликое сообщество следящих друг за другом особей, но при этом мы построили социализм!"
1937 год и "социализм" - явления друг друга взаимоисключающие. Пока мы не скажем это открыто и честно, идти дальше будет трудно.
Заслуга Горбачева в том и состоит, что он работал в условиях подполья, ибо если мы будем и брежневское безвременье определять "социализмом", то снова останемся мелкими лгунами, - людьми, не способными на реальную борьбу за обновление.
Беда в том, что мы до сих пор не отменили антисоциалистических (по сути и форме) сталинских и брежневских законов, постановлений, уложений, разъяснений, которые были привнесены еще в тридцатых годах, и оказались угодными тем, кого Сталин привел с собой к властвованию, а привел он людей с рабской психологией.
Квасные патриоты, которые никак не хотят связывать трагедию сталинизма с отсутствием в дореволюционной России демократических традиций, оказывают медвежью услугу, призывая народ искать корень зла вовне, а не внутри.
Если мы снова начнем кричать, что "Россия - родина слонов", слоны у нас все равно не появятся, климат не тот, а вот тень на плетень наведем. Стоит ли? Если не на словах, а на деле думать о будущем (не своем, мы - проигранное поколение, мы в свое время дали раздавить себя катком), о тех, кто идет следом, кому сейчас двадцать, надо говорить Правду.
Если мы привычно начнем винить прибалтов в "национализме", исключив из поля видения такие проблемы, как попытку насильственного превращения Таллинна в русский город, как московские приказы, вынудившие цветущие республики решать "продовольственную проблему", которой у них не было, мы национальный вопрос не решим: опыты Сталина с насильственным выселением целых народов являются плохой копией с гитлеровского "окончательного решения еврейского вопроса" или "уничтожения сорока процентов славянских недочеловеков"; мир теперь стал слишком маленьким; цивилизованное человечество, наученное опытами Гитлера и Сталина, не позволит повторения государственного зверства, хватит, люди уж стояли на грани тотального уничтожения от рук маньяков и послушных им орд...
...Я не смею снимать с себя вину за то, какой ужас творился в стране в конце сороковых, начале пятидесятых. Я тогда учился в Институте востоковедения и вплоть до ареста отца работал лектором МГК ВЛКСМ.
Помню, как однажды меня отправили выступать в рабочие общежития Орехова-Зуева. Тема моей лекции была в ту пору типическая: о том, как капиталисты Запада угнетают трудящихся.
Материалы об этом были обширные, классифицированы и подобраны вполне искусно, оперировать ими было одно удовольствие. Поскольку на Западе никто из нас не был, на лекциях мы заливались соловьями.
Там, в Орехове, после того как я кончил просвещать стариков и детишек, поклонился аплодисментам и предложил задавать вопросы, поднялся беззубый старик в ватнике и, комкая шапку в огромных с синими жилами на измученных работой руках, прокричал:
-Спасибо товарищу Сталину за нашу свободную и счастливую жизнь! Ни в одной стране мира рабочий человек не живет так хорошо, как на Родине победившего социализма!
Старики и дети снова зааплодировали; вопросов не задали, стали быстро расходиться...
Я попросил деда показать его квартиру.
Он с радостью согласился, повел меня по тюремному коридору общежития, остановился возле покосившейся двери, отпер ее (замков было три), пропустил первым:
-Заходи, товарищ лектор, гостем будешь...
Комната была узенькая, как пенал, одна стена - фанерная, оконце под потолком, маленький кухонный стол, покрытый клеенкой, четыре табуретки, две раскладушки у стены, койка с металлическим шарами, возле двери - керосинка и умывальник. Холодильников тогда не было - роскошь, телевизоров тоже. Над койкой висел портрет Вождя, вырезанный из журнала.
- Вы тут давно живете? - спросил я.
- Так ведь уж давно, - живо откликнулся дедок. - С тридцать второго... Раньше-то в деревне жил, - ни водопровода тебе, ни электричества с радиом, - он кивнул на картонную лепешку репродуктора (приемники тогда тоже были в редкость, все больше трофейные, но слушать их боялись, тех, кто нарывался на "Голоса", сажали по статье 58-10 - до десяти лет лагерей, "антисоветская пропаганда"), - ни, обратно, бакалейной лавки, - бабка сама хлебы пекла, спину гнула от зари до зари, а теперь счастье настало, никаких забот рабочему человеку, только трудись на благо Родины!
- А сколько получаете?
-И-и-и, милый, хватает! Семьсот двадцать чистыми, - хоть и на заем отдаю две зарплаты со всей моей добровольной радостью!
(Бутылка водки с "черной головкой" стоила тогда девятнадцать сорок, туфли - двести тридцать, пальто - тысячу пятьсот, "шифоньеров" в продаже не было, хотя машину "ЗИМ" выбросили в продажу - всего, кстати, за сорок тысяч, следовательно, дедок мог набрать на авто за пятьдесят месяцев, четыре года, но при условии, что ни пить, ни есть не будет и обувку новую не приобретет... Знал товарищ Сталин, чем ублажить усталость рабочего человека: чекушку можно было хоть каждый день принять, а как ее засосешь - так небо в алмазах показывают... )
От деда я вышел с ощущением потаенного ужаса: шесть человек в семиметровой комнатенке, одна уборная на этаж (не менее как на двести человек), строили барак еще при царе, а при Сталине квадратные комнаты перегородили в узкие пеналы, и при этом старик искренне говорил о счастье...
Когда тебя, студента второго курса, принимают за твои лекции в члены-соревнователи общества "Знание", платят за час молотьбы языком пятьдесят рублей (по-нонешнему пять, а тогда - две бутылки с закуской), недопустимо-крамольная мысль про то, как ужасно живут трудящиеся в "стране победившего счастья" уступает место иной, отъединяющей тебя от людей, ставящей в положение верховенства, приобщенности к элите, - притча о тридцати сребрениках никогда не умрет из-за людского несовершенства, рожденного честолюбивой корыстью.
Нас тогда, видимо, не столько обманывали, сколько покупали - умело и расчетливо. Такова правда, и надобно ее сказать себе открыто и честно, хоть и мучительно это.
Куда как легче защищать себя, оправдывая во всем Сталина; нет, увы, - все мы одним миром мазаны.
...Словом, испанская эпопея, - я попал в Мадрид сразу после джунглей военного Вьетнама, в семидесятом, попал благодаря друзьям незабвенного Романа Кармена, - была попросту необходима мне, ибо я обязан был, не мог, не имел права не увидеть живой функционирующий фашизм испанского генералиссимуса, "лучшего друга детей каудильо Франко", давшего приют нацистскому преступнику Отто Скорцени...
Начал я к нему подкрадываться во время моей первой поездки в Мадрид: покойный ныне режиссер Антонио Альварес, ученик Кармена, свел меня с генерал-полковником Молина, последним военным атташе Франко в Берлине, при ставке фюрера.
Встречу генерал-полковник назначил в самом фешенебельном отеле; Антонио посмеялся - там чашка кофе дороже бутылки вина в лавке; приехали мы загодя, чтобы осмотреться.