Новый Закон о налогах, который, судя по разъяснениям Минфина, бюджет не улучшит, - то есть не даст возможности государству существенно увеличить пенсии ветеранам и инвалидам, пособия многодетным семьям, заработную плату тем, кто получает менее реального прожиточного минимума, а таких в стране десятки миллионов, - направлен в том числе и против творческой интеллигенции.
Чайковский писал оперы годами, Менделеев готовил свою таблицу всю жизнь, Блок создал "Двенадцать" стремительно, однако шел к этому шедевру многие годы. Извольте платить прогрессивный налог, сочинители!
Увы, ныне у нас нет Пушкиных (Менделеевы, слава богу, есть), поэтому, утвердив Закон о налогах, надо принять еще один закон, запрещающий показывать по телевидению Ясную Поляну, усадьбу Некрасова, ялтинский дом Чехова, музей-квартиру Максима Горького и квартиру Алексея Толстого, чтобы не было аллюзий: "на какие такие доходы понастроены или куплены эти дома и парки?!"
Что ж, будем ждать появления новой волны литературы, живописи и музыки отчаяния, ибо неуверенность в завтрашнем дне (оклады, госдачи, машины с двусменными шоферами и штат секретарей получают лишь чиновники от искусства) не помогает художнику видеть небо в алмазах...
Ладно, бог с ним, с искусством, - ерунда, надстройка, бантик на шляпке общества, но давайте будем готовы к тому - это, пожалуй, самое страшное
- что рабочий высокой квалификации семь раз подумает, выжимать ли ему своим трудом премию, - все равно отымут (даже у рационализатора и изобретателя!), так не лучше ли сделать что по хозяйству соседу или доброму знакомцу, который не донесет? Вот оно, минфиновское, освященное Законом подталкивание квалифицированных тружеников, - которых и так мало осталось, - в теневую экономику... (Воистину, "скопи домок - разори хозяйство!")
Подтягивать "бедных" до уровня "богатых", а не низводить "богатых" до уровня "бедных", - в этом смысл правового государства, в противном случае мы узаконим бытующее: "начальство делает вид, что платит, мы делаем вид, что работаем".
Можно по-разному относиться к Столыпину, но его требование, чтобы законы создавались для трезвых и сильных, а не для пьяных и слабых, дает
- по крайней мере - основание для дискуссии.
Да, Демократию, Гласность и Перестройку надо уметь защищать. Я сейчас не ставлю вопрос, каким образом и как скоро нам следует освободиться от некомпетентных руководителей и сановных недорослей всех уровней, - безграмотные дурни не могут управлять великой страной. Я, однако, задаю сугубо прагматичный вопрос: как правоохранительные органы могут обеспечить спокойствие на улицах страны, когда оклад сыщика равен ста пяти рублям?
Как угрозыск может противостоять хулиганам, когда у него нет достаточного количества автомашин и раций?!
...Этой весной я выступил в маленьком американском городке. Там на каждого полицейского - автомобиль, на отделение - вертолет, не говоря о компьютерах, телексах и факсах. И, конечно, не говоря о зарплате.
До тех пор, пока страж порядка получает меньше рабочего средней квалификации, о реальной борьбе против бандитизма и наркомании речи быть не может, - отчеты будут, рапорты, обещания, но реального дела ждать не надо, самообольщение.
До тех пор, пока милиционер не будет получать надбавку (в размере ста процентов, не меньше!) за умение оказать квалификационную первую медицинскую помощь, принять роды, объясниться на языке с иностранцем, не надо ждать притока в милицию мало-мальски культурных работников, - утопия. Неграмотному лимитчику значительно проще (точнее - сладостней) гнать художников с Арбата, чем ловить вооруженного бандюгу.
До тех пор, пока мы не разрешим тем гражданам, квартиры которых были ограблены, объявить милиционерам премию за поиск воров и возвращение похищенного, раскрываемость преступлений особо расти не будет.
До тех пор, пока мы будем терпеть в рядах милиции "надежно-анкетных" хамов и держиморд, никакая пропаганда престиж стражей порядка не поднимет.
Эти проблемы нельзя считать "закрытыми", они ждут своего решения.
Правовое государство - это отсутствие номенклатуры, подбор кадров не по симпатиям и личным привязанностям, а по деловым качествам, которые определяют те, с кем человек работает, что называется, лицом к лицу.
Правовое государство - не назначение "талантов", министров, иных руководителей, - но выборы истинных талантов снизу.
.Никогда не забуду государственного, то есть гражданского, унижения, которое я испытал в Мадриде задолго до того, как у нас началась Перестройка.
С моим другом, бизнесменом и миллионером Хуаном Гарригесом (именно он, кстати, устроил мне встречу с Отто Скорцени), мы договорились вместе позавтракать; это было у него в офисе, в десять утра. Через несколько минут раздался звонок из Лондона. Выслушав собеседника, Хуан извинился: "Очень интересное дело, сулит хорошую прибыль, давай перенесем наш разговор на ужин, - я к этому времени вернусь".
Ужин в Испании начинается в десять; Хуан вернулся из Лондона в половине двенадцатого, - с выгодным контрактом в кармане.
А сколько времени советский бизнесмен должен ждать оформления на выезд? Какой бумажной и прочей волокитой он сопровождается! В Болгарии принят закон о "двойном гражданстве" - теперь каждый может выезжать за границу в тот час, когда ему это нужно. А у нас?
Улетая из Голливуда к никарагуанским друзьям, я долго ходил по аэропорту Лос-Анджелеса в поисках паспортного контроля; на меня таращили глаза: "Вы улетаете? Какой же тогда, к черту, контроль?! Мы контролируем только въезжающих".
Вот оно - истинное, а не лозунговое уважение к своей стране и ее гражданам!
Почему мы до сих пор являемся единственной (кроме Албании) страной, которая не разрешает звонки за границу по автоматической связи? Почему заводы и кооперативы заказывают разговор с партнерами и ждут его долгие часы?!
Ленин был пророком ХХ века. А ежели так, то следует немедленно, массовым тиражом переиздать все его последние работы, ибо они определяют суть и смысл Перестройки, начинавшейся в 21 году, предательски прерванной Сталиным в 29-м и провозглашенной вновь в апреле 85-го.
Мы получили шанс. И этот шанс - последний.
Если история повторяется трагедией или фарсом, то наша может повториться лишь трагедией, масштабы которой невозможно себе представить. Забвение этого постулата - преступно.
"Секретность" угодна бюрократии, это ее надежная защита. Гласность необходима обществу, основанному на праве и законе. Мы назвали наш Бюллетень "Совершенно секретно" еще и потому, чтобы убрать "грифы" с того, что должно быть известно каждому гражданину.
"СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО" (июль 1989 г.)
КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
"ИНФОРМАЦИЯ КРАЗМЫШЛЕНИЮ"
То, что наша экономика начиная с коллективизации строилась по законам кодлы, очевидно: любой хозяйственник не мог - да и сейчас не может еще - продуктивно работать, не нарушая нормативных актов, они пеленают его, как дитя, или, точнее, заковывают в кандалы, словно разбойника. В стране родился качественно новый синдром страха, неведомый ранее цивилизации: страх перед благим поступком во имя Отчизны. Лучше всего ничего не делать - сие не наказуемо. Была создана атмосфера, при которой нам было нельзя надеяться на появление собственных Фордов, Путиловых, Эдисонов, Сикорских, Морозовых... Либо нарушай закон и приноси благо стране, за что непременно поплатишься головой, либо "сиди и не высовывайся", пусть все идет, как идет, лишь бы дотянуть до пенсии - желательно персональной.
То, что мы об этом заговорили, и не где-нибудь, а в Кремле, на Съезде народных депутатов, - фактор громадного значения. Однако тьма-тьмущая запретительных нормативных актов до сих пор продолжает сковывать инициативу советских бизнесменов.
То, что мы открыто сказали о трагическом состоянии нашей экономики, о том, что мы на грани хаоса и кризиса, - свидетельство мужества, а не рабьей робости, свидетельство потенциальной силы общества.
Но какие реальные предложения утверждены Съездом народных депутатов (кроме создания авторитетных комиссий и комитетов)?
До тех пор, пока бумага - пусть с самым смелым и конкретным предложением хозяйственного или агропромышленного руководителя или же полубесправного и третируемого кооператора - будет месяцами ходить по инстанциям, мы перестройку не выиграем - потеряем в коридорах власти.
"Загнивающий Запад" строит свое предпринимательство, основываясь на двух основополагающих китах бизнеса: Банке и Законе.
Если Банк видит выгоду, реальность проекта, если бизнесмен имеет гарантии от серьезных держателей акций, он - Банк - немедленно дает ссуду под Дело, адвокаты незамедлительно оформляют этот акт в мэрии (муниципалитете, городском парламенте), и начинается работа. Время-деньги. Никаких проволочек, иначе начинаются инфляция, забастовки, экономический крах системы.
Так почему бы нам, не откладывая дело в долгий ящик дискуссий и прений, не взять за образец все лучшее из той экономической модели, которая себя оправдала? При подлинной народной власти это не есть отказ от социалистических идеалов, наоборот - приближение к ним, ибо ленинский принцип неизменен - все для народа!
Не на словах - на деле!
"СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО" (сентябрь 1989 г.)
КОЛОНКА ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА. "СОВЕРШЕННО ОТКРЫТО-2"
"Надо не бояться гласности... Мы не умеем гласно судить за поганую волокиту: за это всех нас и Наркомюст надо вешать на вонючих веревках. И я еще не потерял надежды, что нас когда-нибудь за это поделом повесят... Почему же невозможен приговор типа п р и м е р н о, такого:
Придавая исключительное значение гласному суду по делам о волоките, выносим на этот раз мягчайший приговор ввиду исключительно едкой добросовестности обвиняемых, предупреждая при сем, что... впредь будем сажать за это профсоюзную и коммунистическую сволочь (суд, пожалуй, помягче выскажется) в тюрьму беспощадно".
1. Я привел эту цитату Ильича не для того, чтобы эпатировать читателя яростной резкостью ленинских формулировок: просто-напросто вопрос о волоките не только не снят с повестки дня, но, наоборот, сделался раковой опухолью нашего общества, ибо с нею, с волокитою, смирились, как с явлением постоянным, начиная с думных еще дьяков, с XVI века.
Стоит спросить любого директора завода, сколько подписей ему нужно собрать, чтобы помочь выходу из кризиса нашей экономики, - то есть, например, реконструировать старую линию; сколько требуется виз для головастого руководителя совхоза, чтобы работать по-новому, каково со сбором разрешающих закорючек директору СМУ, председателю правления совместного предприятия, кои болеют сердцем за разруху в нашем общем деле, - ответ будет однозначным: в лучшем случае двадцать, в худшем - пятьдесят, да еще неизвестно, каким будет окончательное решение.
.Американская фирма "Рэд Эппл" ворочает миллиардными оборотами, располагая сетью гигантских супермаркетов, где можно купить все: от колбасы и сыра до обоев, гвоздей, клея, мыла.
Руководство фирмы обратилось с предложением: в течение десяти месяцев "Рэд Эппл" строит в Москве супермаркет, где восемьдесят процентов продуктов за рубли, двадцать - за "твердую" валюту. Большинство товаров привозится из США, часть закупается - по договорным ценам - у колхозников, арендаторов, совхозов, "архангельских мужиков".
Я позвонил в соответствующие ведомства и получил объяснение: по ныне действующему порядку иностранная фирма не имеет права на сделку, превышающую 100 000 наших полновесных, бумажных, неконвертируемых рублей.
Забастовки свидетельствуют, что терпению трудящихся приходит конец, дефицит всего лихорадит страну, но существует ее величество инструкция: "не более ста тысяч". Точка!
В кризисные времена любому государству архинеобходимы интеллектуальные силы "быстрого реагирования", а наши госмечтатели более всего заняты тем, чтобы смоделировать избежание негативных вероятий в будущем.
Время, однако, такое, что думать надо о настоящем.
Сто (ладно, тридцать для начала!) супермаркетов такого рода хоть в какой-то мере снимут напряженность, которая ныне подобна натянутой тетиве; последствия трескучего разрыва такого рода тетивы - непредсказуемы...
. Почему созданные совместные предприятия работают не в полную нагрузку, а часто и попросту распадаются?
Потому что Система, противостоящая им, работает навыками прошлого, все наши призывы покончить с административным командованием остаются словесами, и будет это до тех пор, пока процедура создания и деятельности совместных предприятий не будет упрощена до пределов разумных.
Снова обращаюсь к Ленину: "Собрать все сколько-нибудь ценное, особенно по части нормализации работы бюрократической. По-моему, нам теперь поучиться у Европы и Америки самое нужное".
Или: "Как подойти к социализму? Не иначе, как через НЭП. Смешанные общества: учеба".
"Система смешанных обществ есть единственная система, которая в состоянии действительно улучшить плохой аппарат... ибо при этой системе работают рядом и заграничный и русский купец. Если мы не сумеем даже при таких условиях подучиться и научиться и вполне выучиться, тогда наш народ совершенно безнадежно народ дураков..."
И еще: "Пользоваться смешанными обществами, чтобы серьезно и длительно учиться, - таков единственный путь к восстановлению нашей промышленности".
Что это, рок? Как не вспомнить слова Николая Первого: "Не я управляю Империей, но тридцать тысяч столоначальников..."
Я - противник мистики и роковой неизбежности. Александр Довженко как-то сказал: "Смотрите и в лужи, в них тоже можно увидеть звезды". В малом сокрыто большое, в частности - общее. Я вижу трагизм нынешней ситуации и в такой, казалось бы, "мелочи", как оформлен советский конверт: в отличие от конвертов всего мира, где сначала пишется фамилия, потом номер квартиры и дома, название улицы, а уж затем идет город и государство, у нас на первом месте государство, затем город и улица, и лишь на самом последнем месте - личность. Отсутствие гарантий для личной инициативы, пресс государства (а им руководит аппарат) заставляет людей прилипать к учреждениям, где можно сидеть за столом и не работать, - так или иначе зарплата, хоть и мизерная, - гарантирована. Инициатива - рискованна, лишена правовых гарантий, чревата. Выдающийся русский промышленник Морозов потратил три года на пробивание проекта строительства одного из своих заводов, а уж сколько взяток всучил сотням комиссий - не сочтешь . Многое ли изменилось с тех пор?
Повторяю: Личность - гарантии Банка и специалистов высочайшей квалификации - создание Дела, - будь то совместное предприятие, кооператив или ассоциация нескольких заводов. Чем скорее из нашего лексикона уйдет понятие "поставщик" (который всегда чего-то недодает), чем скорее он вольется в Ассоциацию или Концерн, тем скорее мы сможем сдвинуться с места - не на словах, а на деле.
И давайте, кстати, спросим себя: кто и каким образом смог вывести из перестроечного лексикона понятие "силы торможения"? Кто убрал "ускорение"? Кто положил табу на горбачевское: "что не запрещено, то разрешено"? Вопросы эти отнюдь не риторические.
И снова я нахожу ответ у Ленина:
"Все у нас потонули в бюрократическом "болоте" ведомств. Большой авторитет, ум, рука нужны для повседневной борьбы с этим. Ведомства - говно; декреты - говно. Искать людей, проверять работу - в этом все".
2. Сколько прекрасных особняков - шедевры русской архитектуры - стоят полуразваленные, с облупленной штукатуркой.
А после этого давайте заглянем в ведомства, которые регистрируют иностранные фирмы, готовые начать с нами бизнес. Гостиниц в Москве куда меньше, чем в любом провинциальном городе США. Строим медленно, разгильдяйски. Следовательно, разворачивать работу "смешанных обществ", у которых - по Ленину - нам надо учиться, - негде: в двух комнатах с одним телефоном бизнес не развернешь! Ну а если восстановить все полуразрушенные особняки Москвы, западные партнеры готовы это сделать на свои средства - за право аренды части помещения с ежемесячной выплатой валюты за каждый метр. Тогда и работа закипит, да и столица наша обретет цивилизованный вид. А пока что у нас можно ездить, не страшась сломать автобус или такси, лишь по тем трассам, где ездит правительство. Было бы интересно узнать, как часто московское руководство посещает рабочие районы Москвы, где дороги подобны фронтовым, а магазины - с веселыми витринами, измалеванными показушным изобилием, - напоминают продуктовые морги? Нашим выпускам "Детектив и политика", Бюллетеню "Совершенно секретно" и другим творческим подразделениям Московской штаб-квартиры Международной Ассоциации литераторов, пишущих детективные и политические романы (МАДПР), выделен дом - прекрасный особняк конца восемнадцатого века, который уже многие годы гнил, - безхозный. Иностранные партнеры предлагают: "Мы готовы восстановить особняк, платить вам арендную плату в валюте за тот метраж, который вы выделите под наши нужды, строительные работы закончим за год". (Наши кооператоры вряд ли восстановят особняк и за три года.)
- Субаренда? - грозно вопрошает безликий начальственный дядя. - Не дам, не пущу, не позволю!
- Что ж, пусть особняк, памятник архитектуры, совсем развалится?
- А это нас не касается, закон есть закон.
Какое кощунственное единство двух взаимоисключающих положений в одной фразе!
Как тут не вспомнить Владимира Даля: "Не было б закона, не было б преступника". Впрочем, если исходить из его же, Даля, основополагающего разъяснения, что есть "закон", то мы сразу же заметим противоречие: с одной стороны, это - "предел, поставленный свободе воли или действий", а с другой - "неминучее начало, основание".
Историю править невозможно, в ней и только в ней выражен характер народа, его подвиг и трагедия; коррективы же - наподобие "дополнений" к Конституции США - вносить нужно и должно. Что важнее, "предел" или "неминучее начало?" По-моему, ответ для всех однозначен.
Гниют и рушатся архитектурные памятники Москвы, а "предел, постановленный свободе", мешает сделать Первопрестольную красивейшим городом мира, вернуть человечеству ее прекрасные дома и улицы, - до каких пор будем терпеть ужас бюрократического гнета, когда отменим "предел свободной воле"?!
3. Во время визита Горбачева в Бонн я встретился с моим давним приятелем Питером Бенешем, в прошлом директором крупнейшей газеты "Ди Вельт", заместителем Шпрингера (разошелся с ним круто), статс-секретарем информации в кабинете Коля. Обсуждали мы на этот раз только одну идею: восстановление в Москве Немецкой слободы.
В последний день визита две крупнейшие газеты ФРГ опубликовали развернутые информации об этом нашем проекте. Во время пресс-конференции мне не удалось задать вопрос советскому лидеру об этом уникальном проекте: у ведущего не нашлось для меня времени, а может, какие другие причины помешали тому, чтобы эту сенсацию - с помощью ТВ - сделать общеевропейской.