* * *
К ночи собралась гроза.
Солнце опустилось в тяжелые свинцовые тучи, и они медленно двинулись на село, закрывая догорающую в небе зарю. Волга затихла и почернела. Травы и деревья стояли не шелохнувшись. Все кругом застыло в какой-то тревоге.
Вот набежал первый, легкий порыв ветра. Словно разведчик, промчался он над полями, взвихривая пыль на дорогах. Следом за ним налетел настоящий вихрь. Как безумный метался он, гнул и трепал деревья, рвал солому с построек, хлопал ставнями и гремел железом на крышах домов. В непрестанном сверкании молнии и грохоте грома хлынул тяжелый проливной дождь.
Алексей Петрович накинул на голову капюшон и плотнее завернулся в плащ. Над ним дождь лил неравномерно. Когда ветер немного стихал, заросли бузины служили защитой, но стоило новому порыву тряхнуть ветви, и Коржу доставалась двойная порция - его окачивало словно из ведра. Правда, толстый и плотный брезент плаща пока что стойко выдерживал все нападки стихии и надежно укрывал хозяина. Хуже обстояло дело с ногами. Алексей Петрович был в ботинках, а место, занятое им, представляло небольшую ложбинку. Ее залило, и ноги оказались по щиколотку в воде.
Быхин с ногами забрался на топчан, прижался к стене и торопливо крестился при каждой вспышке молнии. Мало вероятного, чтобы кто-нибудь пришел в такую непогоду, но фонарь у окна продолжал гореть…
Неожиданно в его луче появился человек. Согнувшись и придерживая рукой фуражку, тяжело шлепая по разбухшей земле сапогами, он бежал к сторожке. Рывком распахнул дверь и нырнул под спасительную крышу. Сторож вздрогнул и вытаращил перепуганные глаза. Но это длилось какую-то секунду. В следующую он узнал вошедшего, и лохматые усы его покривились в скупой улыбке. Корж услышал:
- Лексей!.. Сын!..
- Я, - ответил вошедший. Он сдернул с себя фуражку и хлестнул об косяк. - Ч-черт! Промок до самых пяток!
- Чего ж в такую погоду…
- А я знал, что у господа-бога затычка выпадет?! Дай-ка табачку, мой вымок весь.
Сторож подал сыну кисет, фонарь поставил на стол. Из-под топчана достал бутылку с самогоном.
- На-ка, согрейся.
- Вот это дело! - пришедший налил полный стакан, одним махом выпил его и присел к столу закусить.
…Алексею Петровичу хорошо было видно обоих. Но сейчас сторож интересовал его меньше. Он пытливо разглядывал лицо пришедшего, его насупленные брови, злые, глубоко запавшие глаза и застаревший багровый шрам поперек лба. Где он видел это лицо и когда?.. А видел - это точно. Ему особенно запомнился шрам… Но… ладно, все выяснится после, сейчас нужно действовать. Алексей Петрович осторожно достал из-под плаща лейку. В ней осталось около пятнадцати кадров. Он отснял их все, после каждого кадра меняя экспозицию…
Сторож налил сыну еще стакан. Тот отодвинул его и поднялся.
- Хватит, нужно идти, а то там Антон в лодке ждет.
- Цел он? - встрепенулся сторож.
- А чего ему сделается!
- Да тут болтали, будто поймали одного из порубщиков, вот я и подумал…
- Башку бы вам, идиотам, оторвать за этот сад! - зло проговорил сын.
Старик удивленно поднял брови.
- Ты… Это, то ись, я не понимаю…
- На кой он черт понадобился вам?
- А ты знаешь, как тут накипело?! - Быхин придвинулся к сыну вплотную, рванул ворот рубахи и заколотил себя в грудь. - Я готов зубами их грызть!..
- Не психуй! - легко отстранил его от себя сын и передразнил - Зубами грызть!.. Был конь да изъездился и зубы стер… Кусать нужно не за пятки, а напрочь голову отгрызать!
- Силен ты, как я погляжу!
- Да, не вам чета! И если вы мне будете в большом деле пакостить…
- А я еще хочу конюшню колхозную подпалить, - похвастался старик.
- Нет, не подпалишь!
- Что-о?!
- А то! - Теперь сын придвинулся к отцу вплотную и здоровенной волосатой рукой взял его за грудь. - Я не за тем летел через фронт и прыгал с парашютом, чтобы рубить садики-огородики и палить конюшни. Вовсе не за это платят нам деньги и обещают вернуть все старое. Понял? Или зарубить на носу?..
- Это ты отцу!.. - посинел от злобы Быхин.
- Молчи! Сейчас я командую парадом, и ты будешь делать, что прикажу. Отец, сын… Залез, как крот в нору, и ничего не видит. А меня каждый день шеф лает за проволочку… Даю тебе три дня сроку. Если за это время не переберешься в город - пеняй на себя.
- Лексей…
- Я сказал!.. Смоешься отсюда тихо, чтобы ни одна мышь не слышала и не знала, куда ушел.
- А в городе где мне приткнуться? - помолчав, спросил Быхин.
- Нищему везде дорога и везде дом родной.
- Тогда как же я тебя найду?
- И не ищи. Когда понадобишься - сам найду или дам знать.
- Этак можно долго ждать.
- А тебе и не к спеху. День прошел - и ладно.
- Да ты что, в сам деле!..
- Опять!..
Сторож зло сплюнул и умолк.
Дождь немного утих. Теперь громыхало где-то далеко за Волгой, - гроза передвинулась туда.
Пришедший достал из-за голенища пистолет, осмотрел. Сдернул с топчана какую-то тряпку, протер его и положил на место.
- Ну, я пошел. Меня еще в одном месте ждут. А ты, батя, помни, что я тебе сказал. И не вздумай улизнуть - под землей найдем.
- Ладно…
- Дошло?
- Нечего нам лаяться, не чужие. Езжай, - через три дня буду в городе. Пусть на старости лет яйца учат курицу…
- Дошло! Тогда бывай здоров. И осторожней действуй, осторожней.
- Учи-учи!..
После ухода сына Быхин разом допил самогонку, погасил фонарь и грохнулся на топчан.
Алексей Петрович выбрался из своей засады и, не обращая внимания на лужи, пошел в Степаново. Застывшие ноги начали на ходу отогреваться, а папироса, с таким удовольствием закуренная после долгого перерыва, казалось, согрела и его самого. Он прошел прямо в правление и по телефону вызвал Стрельцова.
- Все остается как было, - сообщил он ему на условном языке.
Это значило, что сторожа арестовывать не нужно. "Наоборот, теперь придется беречь старика", - подумал Корж.
Часть вторая
Дела минувшие
Вспоминалось Коржу:
…Старый, видавший виды "форд", дребезжа и окутываясь едким дымом, мчит его на вокзал. Рядом подпрыгивает на сиденье начальник Уголовного розыска и дает последние наставления, которые не успел сделать в кабинете. На коленях у Коржа портфель. В нем лежат письменные инструкции, фотография разыскиваемого человека и ордер на его арест. Все это было вручено Алексею Петровичу в последнюю минуту, он не успел даже взглянуть на фотографию и пока что совсем не представляет, кого именно нужно будет найти в таком большом городе, как Харьков. Он просмотрит документы в вагоне. Сейчас самое главное - не опоздать на поезд. До его отхода осталось только три минуты. Скорей, скорей!.. Шофер выжимает из машины последние силы, и наконец она, дрожа как загнанная лошадь, останавливается у вокзала. Корж бежит на перрон и на ходу вскакивает в поезд… Заняв свое место, открывает портфель.
…Шумный и пыльный Харьков. В садах и парках, на улицах и в магазинах, в кино и ресторанах - всюду полно народу. Тысячи, десятки тысяч людей. И где-то среди них - тот, которого нужно найти… И вот - "он" найден! Сегодня ночью - арест…
…"Он" ушел. И снова Корж мчится в погоню. На этот раз к Черному морю. На каждой станции и полустанке он зорко следит за сходящими пассажирами. Нужного ему человека нет. Поезд трогается. Алексей Петрович возвращается в свое купе…
…Дальше поезд не идет, и здесь волей-неволей "подопечный" Коржа покидает вагон. А через несколько дней Алексей Петрович впервые встречается с человеком со шрамом на лбу…
* * *
Летом 1926 года был ограблен городской коммунальный банк.
Обычную охрану его составлял наряд из трех милиционеров. В этот день, как и всегда, один из них находился у входа в банк, второй - в операционном зале и третий, старший караула, сидел у телефона в дежурном помещении - небольшой комнате с единственным окном, забранным прочной железной решеткой, и с тяжелой дубовой дверью.
В обеденный перерыв в банк явилось четверо прилично одетых молодых людей. Милиционеру у входа они отрекомендовались агентами МУРа и спросили, как пройти к начальнику караула. Милиционер показал. Вскоре один из пришедших вернулся к нему и сказал:
- Сейчас перерыв, посетителей нет. Заприте дверь и идите к начальнику. Есть срочное и важное дело.
Ничего не подозревавший милиционер выполнил приказание.
Таким же образом был снят с поста и третий. При входе в караулку его тут же обезоружили, связали, заткнули кляпом рот и уложили на пол рядом с товарищами, тоже обезоруженными и связанными. Вслед за тем дверь закрылась за пришедшими, щелкнул внутренний замок, и все стихло.
Один из налетчиков остался у входа, чтобы никого не пускать в банк. Остальные согнали перепуганных служащих, не ушедших в столовую, в одну комнату и приказали лечь на пол. Еще один из бандитов остался наблюдать за ними, а двое вскрыли в это время сейф и начали перекладывать его содержимое в принесенный с собой чемодан. Мешочки с разменной монетой, подвернувшиеся под руку, бандиты вышвырнули. Пятаки, гривенники и двугривенные со звоном рассыпались по полу, раскатились, словно убегая, в разные стороны.
Через двадцать минут все было кончено, и налетчики покинули банк.
Первым поднялся с пола казначей - маленький сухонький старичок, всю свою жизнь проработавший около денег. Увидев опустошенный сейф, он схватился за голову и заплакал тоненьким, тихим голосом. Потом опустился на колени и начал сгребать медяки и серебро. Он ползал все быстрее, торопился, словно боялся возвращения бандитов, которые могут забрать и эти последние деньги.
Видя, что опасность миновала, встали с пола и другие сотрудники. Они растерянно озирались кругом, не зная, что делать. Кто-то догадался:
- Нужно позвонить в милицию…
Сразу несколько человек кинулось к телефонам, но… телефоны не работали. Бандиты предусмотрительно обрезали провода. В отделение побежали двое сотрудников.
В банк заходили посетители. Узнав о случившемся, одни собирались кучками, судачили, охали и ахали, подавали советы, другие - чтобы не попасть, чего доброго, в свидетели - тут же торопились обратно. Весть об ограблении банка с поразительной быстротой начала распространяться по городу.
Вскоре прибыли работники уголовного розыска. Они с трудом выломали косяк двери в караулку и освободили милиционеров. Переписали посторонних посетителей и приказали им удалиться. Сотрудников собрали в зале. Те могли рассказать очень немного: сколько было налетчиков, как одеты, когда пришли и ушли. Но можно было подметить одну довольно важную деталь. Все единодушно показывали, что руководил налетом и вскрывал сейф высокий белокурый парень крепкого телосложения с широкими, сильными плечами. На нем был светло-серый костюм, ворот сорочки заколот галстуком-бабочкой, на ногах - коричневые туфли. Все время он нагло улыбался и грубо шутил.
Новость Герасимовны
За бывшим монастырем, на волжском берегу, стоял большой двухэтажный дом. Неизвестно, какой вид имели его стены после окраски, теперь они были грязно-серого цвета, штукатурка во многих местах осыпалась, обнажив кирпичную кладку и серую спайку цемента. Закопченные окна равнодушно смотрели на набережную, с выбитой булыжной мостовой, которая никогда не просыхала летом от грязи, а зимой до самой реки бывала завалена горами снега, свозимого с других улиц.
В доме когда-то была гостиница, выстроенная купцом Сыроегиным в расчете на многочисленных монастырских гостей. Она стояла на выгодном месте, совсем под боком у святой обители - только спуститься от монастыря под горку. Монастырь был окружен громадным, сейчас запущенным липовым парком, а гора за домом вся заросла кустами бузины, молодой рябиной, сиренью и невесть откуда взявшимся орешником.
Теперь в комнатах, расположенных по обеим сторонам длинных, полутемных коридоров бывшей гостиницы, жили грузчики, матросы с барж и пароходов, слесари и кочегары из соседнего депо, кустари "по всем ремеслам" - от пайки и полуды до подшиванья валенок и вставки стекол - и прочий, неизвестно чем занимавшийся люд. В доме, населенном как муравейник, не в редкость были ссоры и пьяные драки, а каждая новость или сплетня обязательно обходила все комнаты обоих этажей.
В этот день одна из жительниц, которую здесь запросто называла Герасимовной, с утра занималась стиркой. Муж ее, грузчик Степан, отработав ночную смену, спал.
Герасимовне не хватило воды на полосканье, и она отправилась к колонке.
Около нее, поставив на землю ведра и забыв про них, о чем-то громко и возбужденно судачили женщины.
- Подумать только: пятьдесят тысяч!.. - всплеснула руками толстая, в засаленном платье старуха, обводя соседок круглыми от удивления и жадности глазами. - Сундук, прямо цельный сундук!..
- О-ох!..
- А может, и больше… Я говорю, может, тут не этим пахнет…
- Все может быть. В таких случаях всегда меньше говорят, - дескать, ничего особенного не стряслось…
- Господи, что делается!..
- Кто-то поживет теперь!..
- Их, сказывают, не один был…
- Ну и что! Такой кучи всем хватит, милая моя… Нам бы хоть чуть от нее…
Женщины о чем-то вздыхали и охали, чему-то удивлялись и, кажется, даже завидовали. Герасимовна протиснулась в середину круга.
- О чем это вы, бабы?
На нее посмотрели удивленно.
- Вот те на!..
- Ты разве не слышала?..
- Что?
- Банк ограбили! - гаркнула старуха в лицо Герасимовне.
- А батюшки! - Герасимовна охнула и схватилась за грудь. Она словно онемела и только дико смотрела на перебивавших друг друга соседок.
- Многие тыщи денег унесли!..
- Вошли, говорят, наганы наставили и давай шуровать!..
- Ох, господи, страсти какие!..
- Страсти! Они, вот, хапнули, а теперь их ищи-свищи! С деньгами везде дорога…
Новость была потрясающей… Герасимовна выспросила подробности и, расплескивая воду, побежала обратно.
Она, запыхавшись, поднялась на второй этаж, поставила ведра и снова выбежала в коридор. Новость распирала ее, Герасимовне просто необходимо было поделиться ею хоть с кем-нибудь. Она торкнулась к своей приятельнице Марковне. Заперто, - видно, ушла на рынок. В квартире напротив тоже никого не было, если не считать восьмилетней девчонки Таньки, мирно игравшей на полу в куклы, да кошки, с ласковым мурлыканьем бродившей около нее. Уж не им же рассказывать!
Герасимовна решила заглянуть в соседнюю комнату. Там жило четверо молодых парней. Все в доме почему-то называли их студентами, но Герасимовна ни одного из них никогда не видела с книжками или тетрадками и, чем они занимаются на самом деле, сказать не могла. Да ее это и мало интересовало. Изредка они заходили к ней по-соседски перезанять денег. Их можно было считать знакомыми и как знакомым следовало рассказать новость.
Дверь у соседей была притворена не плотно. Из-за нее слышались приглушенные голоса, временами смех и чей-то густой голос, покрывавший всех. Герасимовна на минуту остановилась, подыскивая предлог для посещения, взялась за ручку, еще чуть приоткрыла дверь, и вдруг застыла…
Минуты три стояла она, ошеломленная своей догадкой, вся превратилась в слух, боялась дышать. Еле оторвалась от двери и на цыпочках проскользнула к себе…
- Степан! Степан, встань-ка!.. - кинулась Герасимовна будить мужа
Тот с трудом открыл глаза и тут же закрыл снова. Сердито спросил, повернувшись на другой бок:
- Чего тебе?
- Банк ограбили! - громким шепотом выпалила Герасимовна и еще яростней принялась трясти мужа.
- Ну что ты пристала! Какой банк?..
- Тише ори! Банк, банк городской! Сказывают, начисто все выгребли. Да вставай ты, нечистая сила!.. Протри зенки-то!..
Степан понял, что жена не даст ему больше спать. Он сел на кровати. Почесывая сильную волосатую грудь, поднял всклокоченную голову:
- Тебя что, дурная муха укусила?..
- Да ведь банк…
- А мне какое дело? Мне-то что, дура ты набитая! Что я - сыщик, искать побегу?.. - Степан оттолкнул жену и хотел снова завалиться на кровать.
Герасимовна насильно удержала его за рукав.
- Постой, постой! Слышь-ка! - Герасимовна села рядом, горячо зашептала, то и дело заглядывая Степану в лицо. - Может, и искать нигде не надо… Я уж думаю, не соседи ли, что рядом живут…
- Чего?
- Да банк-то, мол…
Степан хотел что-то сказать, но Герасимовна не дала ему вымолвить слова.
- Да, да, да! - махнула она рукой. - Ты пойди, послушай у ихней двери…
- Ну и ну! Совсем рехнулась баба!
- Ах, та-ак!.. - Герасимовна подперла руки в боки и решительно шагнула к двери. - Я сейчас схожу к ним, узнаю…
Степан метнулся за ней.
- Стой, дура! К-куда!
Степан не стал спорить дальше. Он натянул штаны и босиком, в одной рубашке прошел в коридор. Притихшая Герасимовна внимательно следила за ним, высунув голову за дверь. Глаза ее горели…
Да, и впрямь что-то тут было неладно. У соседей шел какой-то спор, и в нем то и дело упоминались деньги, облигации, банк…
Грузчик мигом оделся и, наказав жене держать язык за зубами, побежал в милицию.