Лев Аркадьевич Экономов родился в 1925 году. Рос и учился в Ярославле.
В 1942 году ушел добровольцем в Советскую Армию, участвовал в Отечественной войне.
Был сначала авиационным механиком в штурмовом полку, потом воздушным стрелком.
После демобилизации в 1950 году начал работать в областных газетах "Северный рабочий", "Юность", а потом в Москве в газете "Советский спорт".
Писал очерки, корреспонденции, рассказы. В газете "Советская авиация" была опубликована повесть Л. Экономова "Готовность № 1".
В 1952 году окончил литературный факультет Ярославского педагогического института.
Л. Экономов - член КПСС с 1953 года.
С 1954 по 1959 год работал редактором в издательстве ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия".
Л. Экономов не порывает связь с армией и в настоящее время. Военная тема занимает центральное место в его произведениях.
Вышли в свет повесть "Под крылом - Земля" и книги очерков.
Роман Л. Экономова "Перехватчики" правдиво и волнующе рассказывает о жизни и боевой учебе советских летчиков, которым поручена охрана воздушных границ нашей Родины, о мужестве и стойкости, о крепкой дружбе, горячей любви и верности воинскому долгу.
Содержание:
Лев Экономов - ПЕРЕХВАТЧИКИ 1
НА ПОРОГЕ НЕВЕДОМОГО 1
БОЙЦЫ ВСПОМИНАЮТ МИНУВШИЕ ДНИ… 3
СЕРДЦУ НЕ ПРИКАЖЕШЬ 4
ВСТРЕЧА С БУДУЩИМ 6
ПЕРВЫЙ БЛИН КОМОМ 7
УЗЫ ГИМЕНЕЯ 9
ВЫСОТА 11
ТРУДНОЕ РАССТАВАНИЕ 13
СЕНСАЦИОННОЕ ИЗВЕСТИЕ 14
В АВИАЦИИ НЕТ МЕЛОЧЕЙ 15
ЕЕ ПИСЬМА 16
ПОГОДА НАМ УЛЫБАЕТСЯ 17
ЗДРАВСТВУЙ, "ЛЕСНОЙ ГАРНИЗОН"! 19
С МИЛОЙ РАЙ И В ШАЛАШЕ 20
СТОРОЖЕВЫЕ НЕБА 21
С МЕДИЦИНОЙ ШУТИТЬ НЕЛЬЗЯ 23
НОЧНОЙ ГОСТЬ 25
МАТЬ ЕСТЬ МАТЬ 27
ПОЧЕМУ МЫ ССОРИМСЯ 28
СОКОЛА ВИДНО ПО ПОЛЕТУ 30
СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР 31
ЕСЛИ САМОЛЕТЫ НА ЗЕМЛЕ 32
ЗЕЛЕНЫЙ ШУМ 34
ВЕДУЩИЙ ДОЛЖЕН ВЕСТИ 35
ТРАГЕДИЯ МАЙОРА СЛИВКО 37
ДЛЯ НИХ СЛУЖБА КОНЧЕНА 38
ДО КОНЦА ВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ 39
ПРОЩАНИЕ С ДРУГОМ 41
У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ 42
ВОЗВРАЩЕНИЕ 43
РЕЙД СТАРЫХ СОЛДАТОК 44
ВОЖЖИ ЛЕТЧИКА 45
ВО - ШИРИНА! ВЫСОТА - ВО! 48
В НАШЕМ ПОЛКУ ПРИБЫЛО 49
ПО АТОМНОЙ ТРЕВОГЕ 50
ТВОИ НЕДОСТАТКИ - НЕДОСТАТКИ МОИ 51
РЕЖИМ, РЕЖИМ И ЕЩЕ РАЗ РЕЖИМ 53
ДОВЕРИЕ 54
"…НЕ МОЛНИЯ ЛИ ЭТО, СБРОШЕННАЯ С НЕБА?.." 56
ИХ ЖДЕТ ИНТЕРЕСНАЯ ЖИЗНЬ 58
ВАМ ВЗЛЕТ! 60
У НАС СВОЙ КЛУБ 61
ПРЕДДВЕРИЕ КОСМОСА 62
ЗВУКОВОЙ БАРЬЕР 64
СДЕЛАН ЕЩЕ ОДИН ШАГ 67
ЛЕТЯЩИЕ В ОБЛАКАХ 68
КОГДА НАСТУПАЕТ НОЧЬ 70
МЕЧТЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ 73
ТРУДНО НА УЧЕНЬЕ - ЛЕГКО В БОЮ 75
ЭТО ОЖИДАЕТ ВРАГА 76
Примечания 79
Лев Экономов
ПЕРЕХВАТЧИКИ
НА ПОРОГЕ НЕВЕДОМОГО
Поезд пришел поздно вечером. На маленькой засыпанной снегом площади нас ждал автобус.
- Все? - спросил шофер, не оборачиваясь, и завел мотор.
Лейтенант Лобанов с темными выразительными глазами и античным профилем (это его собственное определение) достал ножичек и начал соскребать с окошка иней.
- Долго ли ехать-то? - спросил он шофера.
Солдат не ответил, а может, мы не расслышали его слов за натужным ревом двигателя.
Я тоже расчистил иней, который толстым бархатным слоем облепил стекло.
Мы промчались по слабо освещенным улицам с одноэтажными и двухэтажными домиками, пересекли старый парк, застывший в снежномбезмолвии, и выкатились на поле.
Шофер, как видно, спешил, и нас изрядно потряхивало. Встречный морозный ветер свистел за окном.
"Ну теперь, значит, близко", - подумал я, увидев стоявших у обочины дороги офицера в короткой летной куртке и девушку. Девушка стыдливо отвернулась от автобуса и закрыла воротником лицо, а офицер приветственно помахал рукой.
- Попалась птичка в сети, - заметил Лобанов и повернулся к нам. На его белом чистом лице с узкими полубачкамн блуждала неопределенная ухмылка.
- Завидуешь? - оторвался от книги его закадычный приятель Миша Шатунов, лобастый парень с широким плоским носом и светлыми глазами.
Все засмеялись. Несмотря на поздний час, спать никому не хотелось. И настроение у всех было бодрое. Мы считали себя отмеченными судьбой, избранниками, иначе не ехали бы сюда. Другие об этом могли только мечтать.
Неожиданно автобус круто развернулся и встал. С шипением открылись двери.
Мы переглянулись.
- Слезать? - спросил наш адъютант эскадрильи Перекатов.
- Приехали. - Шофер выключил свет. Он явно не разделял нашего настроения. А рейс этот ему, как видно, не доставил большого удовольствия, парень спешил загнать машину в гараж и уйти спать.
Мы веселой гурьбой высыпали на чисто выметенную площадку.
Из стоявшего невдалеке здания с длинными рядами темных, уснувших окон вышел затянутый в ремни офицер с повязкой дежурного по части.
- От Молоткова? Давайте за мной! А вас уже заждались.
Мы прошли за незнакомым капитаном мимо застывшего в сумраке часового, миновали длинный узкий коридор и остановились, пока дежурный открывал дверь.
Над потолком ослепительно вспыхнула огромная лампа, ярко осветив стоявшие вдоль стены койки, накрытые новенькими белоснежными простынями.
- Здесь пока и обоснуетесь. А как освободятся места в гостинице - переберетесь туда.
- Ого! Значит, многие переучиваются? - Лобанов вопросительно посмотрел на дежурного своими выразительными глазами.
- Ничего удивительного. Авиация получает новую технику. - Дежурный проверил, на всех ли кроватях висят полотенца. - Раздевайтесь. И вообще чувствуйте себя как дома.
- Постараемся, - Лобанов изо всех сил старался выглядеть независимым, бывалым человеком и считал, что для этого лучше всего быть немного развязным.
- А где же Кобадзе и остальные наши? - Всю дорогу я мечтал о встрече с другом, который вместе с командиром эскадрильи и еще несколькими старшими офицерами-летчиками уехал переучиваться месяц назад. Они должны были заниматься по программе инструкторов, чтобы потом обучать летный состав нашего полка.
- Уехали на полигон смотреть, как завтра истребители будут крошить наземные цели. Вернутся послезавтра.
- Жалко, - вздохнул Перекатов. - Мне ведь утром дальше. - Он уезжал на курсы штурманов наведения. - Выходит, не увижу их.
Пожелав нам спокойного сна, дежурный удалился.
Под жилье нам выделили один из классов. Его стены были увешаны цветными схемами и плакатами, на которых изображались устройства различных систем и агрегатов новых, еще не виданных нами самолетов.
Мы, не сбрасывая шинелей, молча ходили вдоль стен и читали подписи под плакатами.
Внимание привлекла большая, до половины задерну-" тая шторкой картина-схема, на которой был изображен самолет, очень напоминавший какую-то хищную морскую рыбу. Его прижатые к бокам плавники-крылья стремительно рассекали воздух, который отлетал назад тонкими белыми жгутами и уже где-то далеко за хвостом снова голубел.
Картина ошеломила всех: каждый в ту минуту попытался представить себя в этом самолете и не мог - слишком маленькими и беспомощными казались мы себе.
- Постойте, братцы, к нам на аэродром вроде бы не такая штука прилетала, - Лобанов нервно проглотил слюну. - Смотрите, какой у нее нос!
- А плоскости немногим больше стабилизатора. Какую же скорость надо, чтобы держаться на таких ножичках?
- А какой чудесный обзор из кабины! Крылья где-то далеко позади. Ничего не мешает.
Теперь уже говорили все разом:
- Вот бы на какую пересесть!
- И пересядем. На такой штуке, наверно, и в небе тесно.
На грешную землю нас спустил Миша Шатунов, никогда, ни при каких обстоятельствах, не терявший рассудка и самообладания.
- А ведь машинка-то сверхзвуковая.
И все затихли. Этих магических слов достаточно было, чтобы усмирить разбушевавшиеся страсти.
- А по-вашему, товарищ капитан? - почти шепотом спросил Лобанов.
Теперь все смотрели на Перекатова - старого авиационного волка, повидавшего на своем веку немало всяких самолетов.
- Завтра узнаете, - капитан ничего не мог нам сказать. - А сейчас - быстро раздеваться и спать!
Укладывались молча. Каждый думал о своем. Трудно будет. Я, пожалуй, впервые осознал, что ждет меня впереди. Где-то в другом конце темного здания дежурный по части заказывал по телефону завтрак - это для нас. Через несколько часов мы должны были начать совершенно новую жизнь. Впрочем, мы уже начали ее, переступив порог класса. Она глядела на нас со схем, манила, звала и пугала…
Моим соседом по койке оказался лейтенант Шатунов.
- Ты знаешь, Миша, я не могу себя представить в реактивной машине. Делается не по себе. Может быть, я боюсь ее?
Шатунов повернулся и долго смотрел на потолок своим мечтательно-невозмутимым взглядом. Там на тонких проволочках висели макеты стреловидных самолетов.
- Страшно, - наконец проговорил он раздумчиво. - А может, и нет. Не пробовал. Только знаю одно: врагу будет тошно.
Я хотел еще что-то сказать Шатунову, но он уже захрапел вовсю. И как он только мог оставаться спокойным?
Я проснулся, когда в конце коридора дневальный подал команду "Смирно" и позвал на выход дежурного по части. Потом послышался уже знакомый голос капитана. Он кому-то что-то докладывал.
- А ну, быстро подъем! - тихо скомандовал Перекатов. - Толкните там Шатунова.
Летчики вскочили с кроватей. Оказывается, никто уже не спал и все были рады скорее начать новый день. Одевались как по тревоге.
Прежде чем незнакомый седой полковник в каракулевой папахе и длинной шинели переступил порог нашего класса, каждый успел оправить постель и привести себя в порядок. Было видно, что все хотели своим внешним видом произвести впечатление.
- Как спалось на новом месте? - спросил он, поздоровавшись. У полковника были светлые, почти прозрачные глаза и высокий тягучий голос.
- Чудесно спали, товарищ полковник! - ответил за всех Лобанов. - Ждем, когда повезут на аэродром.
- Сначала в столовую, - улыбнулся полковник, сверкнув золотыми коронками. - А потом в классы. Прежде надо познакомиться с общими вопросами. И хочу сразу же заметить: их будет больше, чем вы представляете.
- А когда на аэродром? - не унимался Лобанов.
- Всему свое время.
Если бы кому-нибудь вздумалось после завтрака спросить, что я ел, то мне, пожалуй, трудно было бы ответить. И другим в то утро было не до еды.
Заслышав в небе быстро нарастающий шум, мы оставляли все и бросались к окнам. А шум уже переходил в пронзительный свист, точно на столовую падала бомба, потом раздавался раскатистый грохот. И все это в течение двух - трех секунд, а затем все смолкало. Самолеты, стремительно рассекавшие воздух острыми крыльями, пролетали раньше, чем мы успевали добежать до окон.
Лобанов устроил на подоконнике засаду. Но эта хитрость мало помогла ему. Серебристые сигары с откинутыми назад плоскостями проносились над головами с такой скоростью, что он ничего толком так и не смог разглядеть.
- Это какие-то молнии среди ясного неба, - сказал он растерянно, - Надо же!
- Значит, надо! - с гордостью за своих людей ответила полненькая официантка, подавая Лобанову прямо на подоконник очередное блюдо.
- Не иначе как ваш суженый там, - Лобанов подмигнул подавальщице. Он хотел сказать ей какой-то комплимент, на которые был горазд, но в это мгновение раздался сильный взрыв. Мы увидели Лобанова уже сидящим на полу с вилкой и ножом в руках. На безукоризненно отутюженных его брюках и на полу лежали ломтики жареной картошки и осколки от тарелки.
Все повскакали с мест и бросились на улицу. Было непонятно, как там раньше других очутился Лобанов, только что сброшенный на пол взрывной волной. Длинный и худой как жердь, он нескладно метался по снегу и что-то кричал. По-женски красивое лицо Николая стало совсем белым, будто лейтенанта только что загримировали для цирковой трагикомической роли. В темных, всегда насмешливых глазах горела какая-то дикая решимость. От лоска, который он наводил утром, не осталось ничего.
Да и все, наверно, хороши были в эту минуту. Мы искали место, куда угодила бомба, думали, что сможем оказать помощь пострадавшим.
- Заходите в столовую. Простудитесь, - наша подавальщица зябко ежилась у дверей и поправляла кружевную наколку. - Какао я принесла вам в другой зал.
Что же произошло? Почему спокойна эта девушка, - так сказать, слабый пол человечества? Почему не видно тревоги на лицах у солдат, расчищавших от снега дорогу? Тогда мы ничего не понимали. И первое объяснение получили от дежурного по столовой.
- Звуковая волна от самолета, - сказал он. - Кто-то из вашего брата нарушил дисциплину: пробил звуковой барьер ниже положенной высоты.
Звуковая волна! Как же можно было забыть об этом! Ведь читали.
Понемногу мы отошли. Стали подсмеиваться друг над другом.
- Ну что, Лобанов, посмотрел, как сверхзвуковые летают? То-то, брат!
Николай не любил, когда его поддевали, насупился, допивал какао молча. Мы не злорадствовали. Неизвестно, что бы взбрело в голову каждому, кто оказался бы на подоконнике в ту минуту.
Первое занятие с нами провел тот самый полковник, с которым мы познакомились утром. Его, оказывается, "прикомандировали" к нам на все то время, которое летчикам и техникам нужно было затратить на переподготовку. Он должен был следить, как мы учимся, и отвечал перед начальником за нашу успеваемость.
- Ну, вы, я вижу, уже кое с чем познакомились, - полковник улыбнулся. Но тотчас же улыбка сошла с крупного усталого лица. - Сегодня проводилось очередное испытание одного из новых самолетов, которые в недалеком будущем поступят на вооружение наших войск. Самолет испытывал молодой летчик. Он развил сверхзвуковую скорость значительно быстрее, чем это предусматривалось заданием. Возникшая при этом ударная волна задела своим краешком и нашу столовую.
Если бы Яшкин шел выше, то, может, вы бы и не почувствовали волны, но конструкторы хотели, чтобы летчик преодолел звуковую преграду ближе к земле. А это сделать труднее, чем на высоте, где воздух сильно разрежен. Конструкторам требовалось узнать, как быстро нагревается обшивка самолета на сравнительно небольшой высоте.
Случайно оброненная полковником фамилия летчика-испытателя стала для нас предметом размышлений. Я видел, как Шатунов записал ее в тетрадь. Он хотел если не познакомиться с человеком, которому доверили экспериментальную технику, то хотя бы просто посмотреть на него. "Должно быть, это какой-то необычный пилот", - подумал я.
- И большая скоростенка у самолета? - спросил как бы между прочим Лобанов.
Полковник улыбнулся и покачал головой. Ему была понятна хитрость летчика. Мы засмеялись.
- Надеюсь, вы знаете о методе измерения скорости полета по сравнению со скоростью распространения звука? - спросил полковник, вычерчивая на доске формулу: