- Просто у нас в роду все однолюбы.
- Я всегда этому завидовал, - сказал Володин. - Иван, тебе опять шах!
- Вижу, - кивнул Редько. - "Но я не понима-а-ю, зачем ты так серди-и-та..." - проговорил он нараспев. - И все же... Я думаю, если бы можно было иметь сына без жены... Приходишь с моря - а он тебе: "Папа". - Редько прислушался к этому слову и повторил: - "Па-па". А?.. А я ему: "Чего-о?"
- "Чего-о"! - передразнил Володин. - Ведь все равно потом жениться заставит.
- Кто заставит? - Тут Редько что-то не уловил.
- А эта, от которой сын.
- Ну, на матери моего сына... - Редько передвинул короля, уходя от шаха. - На ней можно бы и жениться, пожалуй...
- Вот и женился бы, - сказал Сартания. Он вообще считал, что по-настоящему мужчина только и начинается после женитьбы, а точнее - после рождения сына.
- Ты думаешь, все-таки стоит? - серьезно спросил Редько.
- Что - я?! - возмутился Сартания. - Каждый нормальный человек так думает.
- В медицине, - поучительно сказал Редько, - самое трудное - это определить, что такое норма. И потом... Как же я на ней женюсь? Сына-то у меня от нее нет?!
Розыгрыш шел вовсю, и только Сартания мог его не заметить - так он был возмущен.
- Пустоцветы! Уже каждый из вас мог бы давно по собственному сыну иметь!.. А они тут... в шахматы, понимаешь, играют! - Сартания вскочил и разбросал фигуры.
Реакция была неожиданно спокойной: Володин, пожав плечами, стал молча складывать шахматы, а Редько сказал миролюбиво:
- И чего психовать зря? До дома-то пустяки осталось...
На Сартанию он не обиделся: все-таки три недели в море, может же человека и занести немного.
- Дурацкие, понимаешь, какие-то разговоры! - Сартания уже поостыл, чувствовал неловкость перед ними за свою вспышку, но теперь вроде и неудобно было вот так сразу успокоиться. - Физиономии ваши надоели. Куда ни пойдешь - одни и те же, одни и те же!..
- Иван, ты бы полетел с ним в космос? - спросил Володин у Редько.
Чувствуя себя среди них старшим, Обозин решил вмешаться:
- Ражден, а ведь завтра вечером ты уже сына увидишь... Сколько ему? Лет пять?
Сартания сразу заулыбался - знал механик, на что его взять можно, - заулыбался, тут же забыв о размолвке, и сказал с гордостью:
- Пятый только пошел. Рослый он у меня. Не поверите - запросто холодильник двигает!
- Ну да!.. - Редько позволил себе все-таки усомниться.
- Клянусь тебе! Я ему запрещаю - надорваться еще может. А он - двигает!.. Крепыш... Вот поедем к отцу в отпуск... Мне ведь пора сына на коня сажать!
В дверях появились Букреев и Ковалев, сопровождаемые мичманом Бобриком в поварской куртке. Занятые разговором, офицеры их не заметили, а Букреев и не торопился входить: хотелось услышать, что же дальше.
- Ты только своего сына потом в моряки не отдавай, - посоветовал Володин.
- Это почему? - удивился Сартания.
- Будет месяцами в море болтаться, а о конях на зеленой траве только мечтать сможет. Как его папа.
- Вот это у нас штурман! - не выдержал Букреев, проходя в кают-компанию. - Золото, а не подводник.
Офицеры стали приподниматься со своих мест, но Букреев, не глядя на них, только махнул рукой:
- Сидите уж!.. Моряки...
Заняв свое место во главе стола и подождав, пока Бобрик расставит перед ним посуду, он недовольно спросил:
- Вы, наверно, и лейтенанта Филькина так воспитываете?
Володин с недоумением посмотрел на Букреева:
- В каком смысле, товарищ командир?
- В том смысле, что он у вас до сих пор морского театра не сдал.
- Никак нет, штурманенок сегодня сдал, товарищ командир.
- Знаю, как он сдал...
- Да нет, для начала - неплохо, - сказал Володин.
Все уже за суп принялись, а ему надо было отвечать на вопросы, и ответил он сейчас, кажется, неудачно: Букреев даже ложку ко рту не донес.
- Для начала?! Какое тут может быть "начало"?! - недовольно сказал Букреев. - Он же у вас ходовую вахту нести собирается!
Володин молчал, не понимая толком, чем вызвано такое неудовольствие командира.
- Что-то вы уж больно мягкий начальник, штурман...
Володин и тут промолчал. Это было явно не в его характере, и Букреев, чувствуя, что перехватил, сказал уже спокойнее, почти добродушно:
- Что там у вас с Евдокимовым?
Теперь уже на Букреева с недоумением посмотрел Ковалев: сначала не понял, за что командир отчитал штурмана, а теперь не мог понять, почему Букреев вдруг подобрел.
- Натворил что-нибудь? - спросил Володин о своем подчиненном. Еще секундой назад не позволил бы себе так спросить, но сейчас, уловив, что отпущение грехов состоялось, - правда, не знал, каких именно, - он спросил. Спросил, как о какой-то возможной мелочи, хотя тут могла быть и не мелочь... Володин старался все же заранее угадать, что натворил старший матрос Евдокимов.
- Если бы натворил, я бы тогда с вами не так миролюбиво, - Сказал Букреев. - У него ведь по поощрению десять суток?
- Так точно, товарищ командир, положено...
- Положено - так отдайте, - спокойно проговорил Букреев.
- Но за Евдокимовым перископ закреплен, товарищ командир, - напомнил Володин. - А у нас планово-предупредительный ремонт на носу.
Букреев, соглашаясь, кивнул, а Ковалев не выдержал:
- Вы же воспитатель, Сергей Владимирович!
- Ну?.. - согласился Володин.
- Вот вам и "ну"!.. А у вас в боевой части просто невыгодно быть хорошим специалистом. Невыгодно, понимаете?
Штурман не понимал. Но и никто, кажется, за столом ничего не понимал.
- Если я не справляюсь... - начал Володин.
- Так сумел бы и лейтенант Филькин ответить, - оборвал Ковалев. - А для командира боевой части - это несерьезно. Серьезно другое: подчиненный не может уехать в отпуск, потому что чересчур хорошо знает свою технику!.. Какой же вы, Сергей Владимирович, тогда воспитатель?
"Какой, какой... - Букреев недовольно взглянул на замполита. - Нормальный воспитатель. Побольше бы таких офицеров..."
Хотя... Заместитель в чем-то был, конечно, прав, и надо, пожалуй, отпустить Евдокимова домой - это тоже было понятно Букрееву. А кроме того Ковалев являлся для штурмана все-таки начальником, а значит, прав был в конечном счете замполит. Во всяком случае, должен быть прав.
- Ну, это ладно... - примиряюще сказал Букреев. - А скажите, штурман: если ваш Евдокимов выйдет из строя? Заболел, например?
- У него есть замена, товарищ командир. Но, разумеется, Евдокимов...
- Вот и проверим в деле вашу замену, - решил Букреев. - Сколько нужно для ремонта?
- Трое суток.
- Сделать за двое. Об исполнении доложить.
- Есть доложить, товарищ командир, - сказал Володин, но тут же не утерпел: - Если будет приказано, я хоть сейчас могу доложить об исполнении. Но от этого с перископом ничего ведь не изменится.
Букрееву нравилась эта дерзость в штурмане, он иногда даже себя в нем узнавал, себя тех еще времен, когда был помоложе. И, благожелательно глядя на Володина, он сказал:
- С перископом, конечно, от вашего липового доклада ничего не изменится, но в вашей биографии... Мне бы этого не хотелось, штурман. Ясно?
- Ясно, - кивнул Володин, жалея сейчас, что так мало попросил на ремонт перископа: надо было не трое суток назвать, а хотя бы четверо - тогда бы трое суток уж точно дали.
- Неясно только, когда Евдокимов в отпуск едет, - сказал Ковалев.
Володин удивился:
- Как же неясно? Через... через трое суток.
- Мне показалось, - улыбнулся Ковалев, - одни сутки вы набавили.
- Разве?.. А!.. Так это для того, чтобы избежать липового доклада насчет перископа.
Букреев взглянул на Ковалева и как бы сказал: "Вот видишь, а ты говоришь... Толковый он офицер".
- Добро, - согласился Букреев, усмехаясь. - Пусть едет через трое суток... Но я никогда не думал, штурман, что вы такой упрямый, - укоризненно сказал Букреев.
Впрочем, в последней его фразе Володину почудилось больше одобрения, чем укоризны.
Вопрос наконец был решен, штурману удалось избежать мели, не посадить себя на камни. И вообще - после деловой части можно было поговорить о чем-то постороннем.
- Прочитал сегодня, - сказал Обозин, допивая компот. - У пчел, оказывается, есть свои диалекты. Например, итальянские пчелы плохо понимают югославских...
- Чего уж там пчелы! - отозвался Букреев. - Тут без диалектов - а, бывает, собственную жену не всегда понимаешь...
- Точно! - Обозин заулыбался. То, что свою жену не всегда понимаешь, с этим он давно уже свыкся, но приятно было, что не он один, что, выходит, еще кто-то не понимает. Тем более - командир. - Жена вот мне как-то жалуется... - Сейчас, вдалеке от своей базы, можно было вспоминать об этом с улыбкой, как о каком-то забавном пустяке, и Обозин удивился, что еще какой-нибудь месяц назад его это раздражало. - Никак, говорит, дочку утром не поднять. Спит до одиннадцати... Укладывай, говорю, раньше. А как же, говорит, раньше, если она поздно встает?.. Так вот и укладывай пораньше!.. А она мне...
- А как же ее рано укладывать, - подсказал Володин, - если она поздно встает?
- Верно, - с удивлением посмотрел на него Обозин. - А ты-то откуда знаешь?
- Потому, может, и не женюсь, что знаю, - сказал Володин.
В дверях появился радист, вхож он был и к командиру, и в кают-компанию в любое время, хорошо усвоил это свое право, и, сказав обычное "Прошу разрешения" только для формы, подошел к Букрееву.
- Получено радио, товарищ командир...
Букреев взял радиограмму.
Никаких особенных неожиданностей ждать не приходилось - они полным ходом шли домой. Но военная служба все-таки давно приучила, что неожиданности случаются не так уж редко, и, выжидательно глядя на Букреева, они все уже поняли, что это как раз та самая неожиданность...
- Только этого не хватало, - хмуро сказал Букреев, отдавая радиограмму. - Штурман, можете снимать свои концертные туфли...
- Танцы в субботу отменяются, товарищ командир? - спросил Володин.
- Хуже. Состоятся... Но без моего штурмана, - Букреев встал из-за стола, подошел к трансляции и включил центральный пост: - Старпом!
- Есть старпом! - ответил динамик.
- В кают-компанию.
- Есть, товарищ командир.
Динамик щелкнул, отключился, и в наступившей тягостной тишине совсем как-то неуместно прозвучали слова появившегося из буфетной мичмана Бобрика:
- Кому еще компот? Жена так не сварит...
- Бобрик, а к нам командующий прибывает, - мрачно поделился командир своей новостью.
- Сам... сам командующий?! - растерянно спросил Бобрик, забыв про компот.
- Сам, - подтвердил Букреев. - Без жены. Что делать думаете?
- Доставать надо, товарищ командир! - возбужденно сказал Бобрик.
- Что доставать?
- Все, что можно! Редкий случай, товарищ командир. Нам сервиз нужен, ковры обновить... Потом ни за что не дадут, товарищ командир, - убеждал Бобрик. - И еще нам надо...
- Остановитесь, Бобрик, - перебил командир и повернулся к вошедшему Варламову: - Старпом, мы готовы принять командующего?
Старший помощник ничем не выдал своего удивления - Букрееву это понравилось, - только спросил деловито:
- Когда, товарищ командир?
Как будто они принимали у себя командующего каждый день...
- Почти сразу, как вернемся, - сказал Букреев. - Послезавтра.
- Послезавтра же выходной, - вспомнил Бобрик.
- Кто это вам ересь такую сказал? - покосился на него Букреев.
- По календарю так...
- Иногда и календари врут. Столько лет служите, - проворчал Букреев, - а до сих пор не усвоили.
- Нам бы в базе подкраситься успеть, - сказал Варламов. - Краску надо доставать...
- А если высохнуть не успеет? Потом хлопот не оберешься... - Букреев задумался. - В запасе у нас будет целый день и ночь?
- Ночью склады не работают, - напомнил Бобрик, понимая, что ведь краску доставать ему придется.
- Для кого не работают, а для мичмана Бобрика - должны работать, - отрезал Букреев.
- Ясно, - вздохнул Бобрик. - Будут работать, товарищ командир.
- Вот это уже мужской разговор, - смягчился Букреев. - И учтите: не сервиз главное, не ковры, а краска. Надстройка черт знает в какой цвет выкрашена...
- Будет сделано, товарищ командир, - заверил Бобрик, все же больше думая о коврах и сервизе: упустить такую возможность, не воспользоваться приездом командующего он не мог, никогда бы не простил себе этого.
- Учения отменить? - спросил Варламов. - Надо хорошую приборку сделать, и вообще...
"И вообще, - понял его Букреев, - какие тут могут быть учения, когда командующий приезжает".
- Зачем же отменять? Жизнь продолжается, старпом. Все - по прежнему плану.
- Кроме выходных дней, - вздохнул Володин.
- Штурман, - строго взглянул на него Букреев, - приказ можно обсуждать, но только в одном смысле: как лучше его выполнить... Начинайте, старпом, учения.
- Есть...
Варламов вышел, офицеры торопливо допивали компот и, спросив разрешения у командира, стали выходить из-за стола. Надо было успеть переодеться в спецовки, пока не раздался долгий, несмолкающий вой ревуна...
4
Вводные следовали одна за другой: тушили пожар, заделывали пробоины, боролись с поступлением воды в отсеки, имитировали радиационную опасность.
Потерян был счет времени, тревогам...
Букреев молча ходил по отсекам, ни во что не вмешивался, никому не сделал ни одного замечания, и по лицу его невозможно было понять, доволен ли он действиями экипажа.
Наконец, спустя несколько часов, когда все уже порядком устали и начинало казаться, что учения эти вообще никогда не кончатся, Букреев дал отбой.
По дороге в командирскую каюту Варламов, вытирая пот со лба, с облегчением сказал Ковалеву:
- Ну, кажется, все. Отстрелялись... Как считаете, Максим Петрович?
- Мне понравилось. Хорошо отработано...
Сам Варламов тоже остался доволен подготовкой экипажа и теперь, стоя уже в командирской каюте, ожидал нескольких приятных слов - большего не дождешься - по своему адресу.
- У меня к вам, старпом, всего один вопрос, - проговорил Букреев, снимая спецовку.
- Слушаю, товарищ командир... - Сказать по правде, Варламов меньше всего ожидал сейчас какого-нибудь вопроса.
- Вы сами-то собираетесь быть командиром?
Вопрос был достаточно странным, неожиданным, и Варламов с удивлением взглянул на Букреева.
- Я не совсем понимаю, товарищ командир...
- Просматриваете иногда корабельный устав?
- Неоднократно, товарищ командир. - Варламова задел вопрос, потому что, с тех пор, как его, минера лодки, назначили по настоянию Букреева сразу старпомом, он, кажется, и не читал ничего, что не называлось бы уставом, инструкцией или наставлением. - Я уж и забыл, когда что-нибудь другое читал.
- Нашли чем хвалиться... - Букреев надел рубашку с погончиками и сел в кресло. - Обязанности командира корабля помните?
- Так точно.
- И после этого все же хотите стать командиром?
- Юрий Дмитриевич, - улыбнулся Ковалев, - говорят, плох тот солдат...
- Понятно, - кивнул Букреев. - А вы знаете, старпом, что у командира одних только общих обязанностей - это не считая обязанностей в бою, в плавании, при авариях, постройке и ремонте корабля, - одних только общих обязанностей... Сколько, как вы думаете?
- У старшего помощника, согласно корабельному уставу, их четырнадцать, - уклончиво ответил Варламов. Командирских обязанностей он пока не подсчитывал. - От пункта "А" до "О".
- В свое время, - усмехнулся Букреев, - когда вы служили у меня еще командиром боевой части, надо вас было все-таки двигать в дипломаты, а не в старпомы.
В его глазах это означало, видимо, не столь удачную карьеру, как старпомовская, да и в глазах Варламова, пожалуй, тоже...
- Сколько таких пунктов у командира - я не знаю, - чистосердечно признался Варламов, желая показать все же, что его продвижение по командной, а не по дипломатической линии было более правильным.
- Так вот, старпом: по самым скромным подсчетам, этих общих обязанностей у командира корабля что-то около трех десятков. То есть, исходя из вашей номенклатуры, алфавита еле хватает.
Варламов хотел поинтересоваться наконец, что из этого следует, но не мог же он так прямо спросить об этом, раз командир не находил пока нужным что-нибудь пояснить.
- Вас радуют результаты учений? - спросил Букреев.
До этой минуты Варламов был учениями доволен, вот и замполиту понравилось... Но теперь выходило, по характеру самого вопроса, по тону, каким это было сказано, что он, Варламов, не мог ответить совершенно уж положительно. Да и было кое-что, как не быть - живое все-таки дело, и люди - не автоматы.
- Были, товарищ командир, некоторые упущения, - вынужденно признался Варламов, но он так сказал это, что упущения все-таки как бы терялись в ряду крупных успехов.
- "Некоторые упущения"... - повторил Букреев. - То есть мелочи разные, так?
Варламов понял, что уже не приходится ждать похвалы - теперь в пору было, кажется, подумать о том, что завтра придется переигрывать эти учения заново.
- А за сколько времени трюмные надевают спасательные аппараты, вы знаете? - спросил Букреев.
- Я был в центральном, товарищ командир, - напомнил Варламов.
- И значит, не можете знать?
Букреев сказал это со столь не свойственной ему участливостью, что Варламов подумал: "Как будто с больным разговаривает".
- А старпом все должен знать, - проговорил Букреев. - Потому и записано в корабельном уставе, что частое оставление корабля старшим помощником несовместимо с должным исполнением им своих ответственных обязанностей.
Варламов обиженно молчал. Он ведь и так последнее время возвращался домой не раньше девяти вечера, и вот - благодарность...
- По-моему, у нас на корабле этот пункт устава вполне соблюдается, - сказал Ковалев. - Даже с лихвой.
- Так точно, - подтвердил Варламов, чувствуя поддержку замполита. - К жене, как... к любовнице ходишь - только на ночь.
- Как, как? - с интересом спросил Букреев. Выпад замполита он решил оставить попросту без внимания: не Ковалева это дело, в котором часу старший помощник с корабля сходит.
- Как к любовнице - только на ночь, - повторил Варламов.
- Ну, значит, вам повезло, - рассмеялся Букреев. - Еще и не всякая любовница согласится... Это поискать надо.
- Конечно, - улыбнулся Ковалев. - Такое может только жена терпеть.
- Иногда и жене надоедает, - сухо сказал Варламов.
Букреев взглянул на него и подумал, что старпом, пожалуй, прав.
- А вы можете уходить домой сразу после ужина, - сказал он Варламову. - И по воскресеньям вообще дома сидеть... Меня ведь не интересует, сколько времени вы тратите на службу. Мне только одно нужно, старпом: чтобы порядок на корабле и в казарме был образцовым.