- Никак пробить не можем, - упрямо сказал Букреев. - А служит мичман Бобрик отлично, товарищ командующий. И двое детей... - Разнополых, - добавил Букреев, вспомнив, что это, кажется, имеет в квартирном вопросе какое-то значение.
Командующий усмехнулся, с интересом взглянул на Букреева и, понимая всю безвыходность положения, в которое он сейчас поставлен, сказал:
- А тебе, командир, палец в рот не клади. Откусишь.
- Как будет приказано, товарищ командующий, - невозмутимо ответил Букреев.
- Ну, ладно. Передайте там от меня и насчет квартиры... Для разнополых.
- Ясно, - сказал Букреев, довольный своей удачной кавалерийской атакой.
- Как фамилия старпома? - поинтересовался командующий.
- Капитан второго ранга Варламов, - подсказал Мохов.
- И как он?
- В свое время через ступеньку перешагнул, товарищ командующий: из боевой части - сразу в старпомы. Вот... Букреев настоял тогда.
- Сколько он лет в старпомах? - командующий повернулся к Букрееву.
- Третий год, товарищ командующий.
- Недавно, - уточнил Мохов и, вспомнив, что Букреев уже несколько раз поднимал вопрос о продвижении своего старпома, добавил, чтобы уже при командующем покончить с этим: - Нормально служить будет - через год-другой на командирские классы пошлем.
- А чего ждать, если толковый? - спросил Букреев.
- Я ведь уже объяснял вам, - раздраженно сказал Мохов, - слишком ваш старпом молод для командира.
- То не выдвигаем, потому что молод, успеется... - Букреев пожал плечами, не желая видеть, как Мохову неприятен сейчас этот разговор в присутствии командующего. - А потом - и двигать поздно: состарился для подводных лодок.
Командующий молчал, видимо давая возможность Мохову оборвать Букреева.
- Что же, командование меньше вашего разбирается, кого и куда двигать? - строго спросил Мохов.
- В моих офицерах - меньше.
- Да-а... - протянул Мохов, покосившись на командующего. - Я вижу, Букреев, в скромности вас не обвинишь...
- Мы тут недавно одного командира маршалу представляли, - сказал командующий. - Вот, мол, совсем еще молодой, перспективный командир... А маршал усмехнулся: "Я в его годы армией командовал. И никто молодым не считал..."
- Но не всем же армиями командовать, - мягко возразил Мохов. - Это ведь как исключение, товарищ командующий...
- Так и создаем исключения. Сами, Мохов, создаем... А если человек к тридцати трем-четырем годам не стал командиром лодки, может, ему и не следует им становиться?.. - Он взглянул на пирс, потом на часы и проворчал: - Видно, не дождусь вашего мичмана. Пришлите этот растворитель. Я у Мохова буду.
- Есть, товарищ командующий.
- А в море, видимо, послезавтра выходим.
- Ясно....
Командующий стал спускаться с мостика, а Мохов, собираясь вслед, сказал недовольно, чтобы Букреев не думал, что раз командующий похвалил, то уже и отвечать не перед кем.
- Наведите, Букреев, порядок в экипаже. Черт знает что делается, а вы всех повышать спешите... И со штурманенком своим разберитесь. - Он передал Букрееву книгу, отобранную у Филькина. - Командующий на корабле, а он у вас романы почитывает. Безобразие. Посадить на гауптвахту.
- Есть...
Тут командующий ступил на трап, отдал честь флагу, и Букреев скомандовал "смирно".
- Осторожно, старпом, сохнет медленно, - весело предупредил Букреев, когда Варламов по его вызову поднялся на мостик.
- Когда же это Бобрик успел? - удивился Варламов.
- Исполнительный военнослужащий, вот и успел.
- Да-а... Ну как, товарищ командир?
- Нормально. Почти без потерь. Только Бобрик своей краской испачкал рукав командующего, а Филькин застигнут Моховым за чтением вот этого романа.
- Романа? Не может быть!.. - Варламову трудно было поверить.
- С Филькиным - может, - вздохнул Букреев.
- Но, товарищ командир... Сейчас?! Здесь?!.
- А когда же ему читать? - невозмутимо сказал Букреев. - Замордовали человека службой, вот и выбрал время... Велено на гауптвахту сажать. Отдайте-ка Филькину, пусть уж дочитает. Хороший роман.
- Есть... - Варламов спрятал книгу за отворот канадки.
- А механик тоже хорош, - сказал Букреев. - Его бы за эту инициативу с трюмным - наказать надо...
- Есть, товарищ командир...
Чувствовалось, что старпому хотелось бы не согласиться с командиром, может быть, возразить, но все это он мог только в мыслях, в душе, потому что иначе ему не следовало служить на флоте. Хотя... хорошо хоть, что в душе не согласен, подумал Букреев. Он взглянул на своего старпома, и Варламов понял, что это несогласие можно как-то и вслух сейчас выразить.
- Товарищ командир, мне кажется, что механик...
- Ну? - хмуро спросил Букреев.
Варламов замолчал. Не так, видно, понял он командира, что ли...
- Ну? - нетерпеливо повторил Букреев. - Хотите сказать, что, может, механик-то как раз и занимался делом? Так?
- Так точно, товарищ командир, - твердо сказал Варламов. - За что же наказывать?
- Правильно, - одобрил Букреев. - Накажем в другой раз.
- Товарищ командир, приказ на доктора пришел: майора присвоили. Иван Федорович приглашает вечером в кафе, на мальчишник... Если, конечно, будет сход на берег.
- Будет, - сказал Букреев. - Кафе утверждается. Что еще?
- Заместитель в штаб флота собрался. Хочет сегодня же выехать. Может, успеет... Заготовить командировочное предписание?
- Решил нашим трюмным медали пробить за прошлое плавание. Идеалист... Пусть едет.
- Ясно. У меня все, товарищ командир. Разрешите идти?
- Да, старпом.
11
Букреев остался на мостике один. Тихо и медленно опускались на пирс и корабли пушистые хлопья, мороз почти не чувствовался, короткий полярный день подходил к концу, вдали уже заголубели сопки, и теперь, после нескольких часов напряжения, приятно было побыть немного в полном одиночестве.
Напротив, с высокого борта плавбазы, торопливо сбегал по крутому трапу мичман Бобрик с бутылкой в руке. Совсем недавно из-за него пришлось пережить несколько неприятных минут, но, поглядывая сейчас на своего интенданта, Букреев не только не чувствовал никакого раздражения, а наоборот - лихостью своей Бобрик даже развеселил немного: рискуя поскользнуться на трапе, он все-таки ни разу не ухватился за натянутый сбоку леер, лишь бы только выглядеть со стороны настоящим моряком.
Сам Букреев давно уже не заботился о подобных мелочах военно-морского шика, но замечать это стремление у своих подчиненных ему всегда было приятно.
А Бобрик, сбегая по скользкому трапу, все время специально помнил, что не надо хвататься за леер, и усмирял в себе обычный инстинкт самосохранения. Вот командир - тот другое дело, он мог себе это позволить, он вообще, в глазах Бобрика, на многое имел право, на то он и был командиром, и что бы он ни делал, как бы ни поступал, Бобрик и в мыслях не мог допустить, что это можно или нужно было сделать иначе. Более того, все другие командиры оценивались Бобриком тем выше, чем больше они походили на Букреева.
Перебежав пирс, Бобрик уже ступил на лодочный трап, но вдруг как-то весь замедлился, а потом и остановился. Букреев, не понимая, в чем дело, посмотрел в ту же сторону.
По пирсу легко и уверенно шла женщина в светлом пальто, в сапожках и в пуховой шапочке, припорошенной снегом.
Увидеть здесь женщину было само по себе достаточной редкостью, и, разглядывая ее, Букреев, объективности ради, отметил, что она, пожалуй, мила, даже вроде бы очень мила; впрочем, он все-таки не особенно доверял сейчас этому впечатлению: если двадцать суток был в море и вообще не видел никакой женщины, любая из них может показаться не то что милой, а даже красавицей. Букреев давно уже не обманывался на этот счет, но вот Бобрик - радостно кивающий Бобрик, у которого она о чем-то спросила, поравнявшись, - с такой готовностью и обстоятельностью, явно излишней, стал отвечать ей, что, хотя между Букреевым и его интендатом разницы было всего пять лет, не больше, Букреев подумал именно о нем, а не о себе: о том подумал, до какого же, интересно, возраста мужчина разговаривает с женщинами не как со всеми, а как-то особенно - так, что даже и голос вроде бы меняется, и улыбка, и жест...
Бобрик почему-то указал на мостик, хотя она могла идти, конечно, только на плавбазу, к ним она не имела никакого отношения.
Женщина несколько секунд спокойно разглядывала Букреева; его задела такая бесцеремонность: "Проходи, проходи", - мысленно поторопил он ее, но она почему-то направилась именно к их трапу.
Дорогу ей решительно преградил вахтенный с автоматом и в длинной шубе.
- Старпом, на мостик, - негромко сказал Букреев в переговорную трубу.
Женщина что-то объясняла вахтенному, показывая на Букреева, вахтенный вопросительно взглянул на мостик, но Букреев никак не реагировал. Тогда вахтенный, нажав кнопку звонка, вызвал дежурного по кораблю.
Пока старпом и дежурный поднимались наверх, женщина переминалась у трапа, поглядывая на Букреева не столь уже независимо, как раньше. Букреева это вполне удовлетворило, но все же надо было узнать, зачем она вообще здесь.
- Слушаю, товарищ командир, - сказал за его спиной Варламов.
- Полюбуйтесь, старпом, - Букреев озадаченно кивнул в сторону трапа, ожидая, что Варламов предложит хоть какое-нибудь объяснение - старпом всегда должен быть готов к этому, - но тот, с интересом поглядывая на пирс, только протянул:
- Да... Красивая женщина...
- Я не об этом, старпом, - с досадой сказал Букреев. - Возьмите себя в руки. И узнайте, что этой гражданке могло понадобиться от нашей лодки. И Бобрика заберите оттуда. Уже полчаса топчется вокруг...
- Есть, - с готовностью сказал Варламов и покинул мостик с такой быстротой, как при команде "срочное погружение".
Букреев отпустил дежурного и снова посмотрел вниз. Отсюда, с мостика, было видно, что старпом представился этой женщине, а она спокойно и приветливо заговорила с ним и вообще вела себя так, как будто не она, а Варламов пришел на чужой пирс и сейчас в чем-то зависим от нее.
Услыхав шаги на мостике, Букреев обернулся и увидел лейтенанта Филькина, который, поднявшись из центрального, с любопытством свешивался через бортик надстройки, кажется и не заметив командира.
- Филькин, свалитесь еще! - раздраженно сказал Букреев. - Нечего вам делать на мостике. - И, вспомнив недавнее, добавил с иронией: - Романист...
- Есть. - Филькин виновато спрыгнул на палубу и нырнул в рубочный люк.
"Раззвонит по всей лодке, - подумал Букреев. - И в первую очередь - штурману доложит. Только его здесь и не хватало..."
Варламов и Бобрик в чем-то напоследок заверили эту женщину и поднялись на мостик.
- Товарищ командир, из НИИ она, - сказал Варламов. - Начальник лаборатории, или как там у них...
- Заведующая, - поправил Бобрик. - Приехала испытывать акустическую аппаратуру.
Снова кто-то поднимался из центрального - теперь это можно было: тянули кабель, подключались к питанию с берега. Букреев, занятый разговором, заметил своего штурмана на мостике лишь в тот момент, когда Володин приветливо махал рукой. Женщина с недоумением оглянулась, но за спиной у нее никого не было, и тогда, чуть пожав плечами и улыбнувшись, она помахала в ответ.
- Знакомая, что ли? - с удивлением спросил Букреев.
- Никак нет, товарищ командир... Еще нет, - тут же добавил Володин с улыбкой, придя в хорошее настроение оттого, что ему уже удалось наладить с этой милой женщиной хоть какой-то контакт.
- "Еще нет"! - передразнил Букреев. - Человек по делу пришел, а вы тут глазки строите. Как на танцульках.
Собственно, к штурману он особых претензий не имел - чего уж там?.. - но вот она... она бы могла себя и сдержаннее вести, если действительно по делу пришла.
Народу на мостике все прибывало...
- Век бабу не видели?! - возмутился Букреев.
- Так ведь целых три недели, товарищ командир, - напомнил Володин.
Все промолчали, а штурман решился ответить, и Букреев усмотрел в этом сейчас даже некоторую развязность.
- Ну-ка, всем вниз! - сказал он.
Привычная команда тут же сработала, мостик опустел, рядом остались только Варламов и Бобрик: один - потому, что сейчас эта команда не могла касаться старпома, а другой - Бобрик - стоял с таким озабоченным лицом, как будто решал, как принять на корабле гостью.
- Что за экипаж?! - в сердцах проговорил Букреев.
Бобрик сочувственно закивал и развел руками, соглашаясь, что экипаж действительно немного разболтался.
- Так она к нам все-таки? - спросил у старпома Букреев. Очень уж не хотелось, чтобы именно к ним: столько лишних хлопот, столько неудобства...
- К нам, товарищ командир. В базе уже две недели. Работала на лодке Пономарева, еще у кого-то, а теперь к нам.
- Надолго?
- Говорит, дней на десять.
- А почему именно к нам?
- Так у кого же еще такая аппаратура?! - вмешался Бобрик.
- Мичман, вас уже давно командующий ждет с этим растворителем, а вы тут... - Букреев тяжело посмотрел на Бобрика.
Бобрик засуетился, ринулся к выходу, но, вспомнив, что не знает толком, куда же доставить растворитель, спросил:
- А... а где сейчас командующий, товарищ командир?
- У моего друга Мохова, - не оборачиваясь, бросил Букреев, заметил понимающую улыбку старпома и тут же поправил себя: - Командующий у начальника штаба.
Каким бы ни было его отношение к Мохову, начальник штаба был им всем начальником - и Букрееву, и его подчиненным. И не следовало позволять себе на этот счет никаких вольностей в их присутствии - ни в словах, ни в иронической интонации.
Когда они остались на мостике вдвоем со старпомом, Букреев вздохнул:
- Час от часу не легче. Только командующего проводили, так теперь вот... - Он мрачно покосился на пирс. - Будет мне по кораблю в юбке расхаживать. Перед экипажем - с голыми ногами.
Варламов обратил внимание на ее ноги и про себя согласился, что они действительно могут отвлекать от выполнения служебных обязанностей.
Мимо вахтенного у трапа и мимо женщины пробежал трусцой Бобрик, остановился, вернулся обратно, сказал что-то явно успокаивающее, женщина поблагодарила, а Букреев, с возмущением пробормотав: "Что за цирк!", показал с мостика кулак.
Бобрик правильно это принял на свой счет и устремился дальше, к дороге. Женщина тоже поняла, чуть улыбнулась, но потом взглянула на часы и, нахмурившись, укоризненно покачала головой: дескать, долго ждать заставляете, товарищ командир.
А и в самом деле, кажется, достаточно...
- Ладно, старпом, идемте. Все равно, видно, не миновать.
Букреев все тянул, внимательно рассматривал ее фотографию, а на нее толком и не посмотрел, разве что вскользь, тут же, однако, отметив, что она кажется симпатичной не только с мостика, хотя ничего, конечно, в ней особенного не было, лицо как лицо, женщина как женщина, вслед таким не смотрят, и вообще она, кажется, чуть косила на один глаз. Или показалось?
- Что ж, все верно оформили, - с сожалением сказал Букреев, возвращая ей допуск на лодку. Нет, глаза были нормальные, не то зеленоватые, не то серые с рыжим, и они чуть улыбались сейчас, мягко и доверчиво, как будто заранее прощали тебя, как будто уже было что прощать. К таким вот мужчины всегда и пристают, подумал Букреев. Слишком доверчивые глаза...
Пряча документы, она уронила варежку, Варламов быстро наклонился и поднял ее.
- Спасибо, - с улыбкой поблагодарила она. - Вы очень любезны.
- Очень, - кивнул Букреев, искоса взглянув на Варламова. Показалось, что она не столько старпома поблагодарила, сколько его, Букреева, упрекнула, что вот, мол, он - не такой внимательный. - Свободны, старпом. Займитесь-ка лучше вахтой.
- Есть, - коротко ответил Варламов, козырнул - получилось даже, что это скорее ей, чем Букрееву, - и поднялся на лодку.
- Началось... - пробормотал Букреев.
- Что началось? - вежливо спросила она.
"Прикидывается, - решил Букреев. - Все прекрасно видит... Они же это всегда чувствуют..."
- Видите ли... - начал Букреев, подыскивая слова, и уже одно это раздражало его сейчас, потому что не привык он на своем корабле подыскивать какие-то слова.
- Мария Викторовна, - подсказала она свое имя.
Он это и так запомнил, но кивнул, давая понять, что подсказала она своевременно, что потому он и затруднился продолжить.
- Видите ли, Мария Викторовна... У нас тут, на корабле, одни мужчины, и... и... как бы это сказать?..
Она смотрела на него как-то снизу вверх, хотя была только чуть пониже Букреева. Глаза ее приветливо улыбались, но было в них, как показалось Букрееву, какое-то обидное поощрение: с таким терпением и участливостью выслушивают разве что детей и заик. Взбесила его и усмешка, с которой она, так и не дождавшись остальных его слов, сказала:
- Я так и представляла себе, что только мужчины.
- Тем более, - сказал он невпопад и разозлился уже и на себя, на свое неумение коротко и точно, одним щелчком, все поставить на свои места. - Вы и в море собираетесь?
Марии Викторовне было смешно наблюдать, как Букреев долго и неуклюже подбирался к тому, чтобы объяснить, как ей надо осмотрительно вести себя на корабле, - она давно уже поняла, что именно это его и беспокоит прежде всего.
Ее вообще иногда удивляло, до чего сложно идут мужчины к своей цели, не чувствуя, что их намерение давно уже понято...
- Там видно будет, - улыбнулась она. - Может быть, в море мой помощник пойдет.
"Вот и надо было им вместо тебя помощника прислать, - подумал Букреев. - Неужели во всем институте не смогли хоть одного толкового мужчину найти?"
- Конечно, - сказал он, - мужской ум... И потом - все-таки, знаете, море, теснота, у всех на виду...
Ей это топтание вокруг одного и того же порядком уже надоело: время шло, они так ни до чего еще и не договорились по существу, а ведь только в командировках она и могла как следует поработать.
Мария Викторовна согнала с лица приветливость и сухо сказала:
- А можно понятнее?
- Хорошо... - Теперь уже никакой вины его не было, сама напросилась. Вон как колюче смотрит... - На корабле, Мария Викторовна, в море, нашему брату любая юбка... - Она чуть сузила глаза, и он поправился: - ну, любая женщина кажется красивой...
- Вы думаете, я тоже?
Если бы это кокетство было - бог с ним, это бы он как-то еще мог понять в ней, но Букрееву показалось, что смотрит она на него с каким-то деловым интересом, как будто прикидывает, что же из этого, какую пользу для ее дела можно будет извлечь, если окажется, что и она - тоже. Это неприятно задело его: выходило, что мягкость, доверчивость, женственность (или как там?) - все это ему только показалось в ней, было его выдумкой. Видно, ошибся... Деловая женщина. Ни черта готовить не умеет, ест в столовой, машину водит, в науке не дура, курит, конечно... А муж к другой ушел, которая обеды вкусно готовит, за его рубашками смотрит и детей рожает...