ХОЗЯИН ЖИЗНИ?
Свои невеселые заметки хочется мне начать с одной довольно любопытной истории. Два года назад лучший слесарь Крутояровского ремзавода, как говорится, мастер золотые руки, Иван Сахнев уволился с родного предприятия, где проработал десять лет, и устроился ночным сторожем в детском садике. Может быть, подвело здоровье? Ничуть не бывало. В тридцать шесть лет здоровье и него как у бегуна на марафонские дистанции - так он сам высказался. Причина в другом - Иван Сахнев шьет теперь унты и шапки, благо работой этой можно заниматься и на дежурстве в детском садике.
Мы сидим у него дома, в тесной маленькой пристройке, заваленной шкурками, обрезками, инструментом и наполненной кислым запахом. На мои вопросы Сахнев отвечает откровенно и даже с удовольствием. Если его ответы объединить, получится вот такой монолог:
- Я кто раньше был? Работяга рядовой. Грамоты получал, благодарности, а толку от них? Есть такая поговорка: спасибо - слишком много, а три рубля - как раз. Вот один человек и надоумил, когда узнал, что у меня пошивочный талант. Ты, говорит, на мешке с деньгами сидишь и ничего не знаешь. Поглядел я, и правда - мешок-то лишь развязать надо. Но деньги только половина дела. Я уважаемым человеком стал, все двери для меня открылись, что захочу, то и достану. Птичьего молока не желаешь? А знаешь, кто меня надоумил? Петр Сергеич Козырин! Председатель райпо. Во, голова мужик! Мне до него, как до Киева пешком. Хозяин жизни! - одно слово.
В голосе Сахнева звучало неприкрытое восхищение. Я его спросил, а не боится ли он называть имя своего "добродетеля", ведь обычно это стараются скрывать.
- А чего скрывать? - искренне удивился Сахнев. - Кто его тронет? Я же тебе говорю - хозяин жизни!
Ну что ж, давайте посмотрим на хозяина жизни поближе.
Петр Сергеевич Козырин приехал к нам в район десять с лишним лет назад после окончания торгового института. Выражаясь официальным языком, проявил себя с положительной стороны, и вскоре его назначили директором объединения розничной торговли. Говорят на первых порах был принципиальным и честным. Не допускал никаких знакомств, никаких поблажек. Конечно, это стоило немалых нервов и требовало от человека особой твердости. Но твердости хватило ненадолго. Сначала он только поставлял дефицит отдельным знакомым, которые были нужны ему, как нужен, к примеру, Сахнев, сдающий председателю райпо львиную долю своей продукции. (Кстати сказать, шкурки еще до того, как запретили держать песцов, Козырин скупал у звероводов, расплачиваясь все тем же дефицитом.) Теперь же этот список значительно расширился…
Перед майскими праздниками совершенно случайно я оказался на базе райпо, и в глаза невольно бросилась длинная очередь легковых машин. Их владельцы предъявляли, как пропуска, какие-то бумажки и по одному заходили на базу, откуда возвращались с полными сумками. Как потом удалось выяснить, бумажки были записками председателя райпо Козырина. Чьи же это были машины? Главного врача больницы А. И Сидорова, начальника милиции Б. В. Попова, начальника райсельхозуправления Г. Д. Хрунова, председателя колхоза "Заря" Е. К. Панюшкина… Список, по всей вероятности, можно продолжить, но я говорю только о тех, чьи машины видел сам.
Нужные люди. Возьмем хотя бы одного из них, председателя колхоза "Заря" Е. К. Панюшкина. Он в любое время для и ночи готов встретить гостей, которых привозит к нему Козырин. Недавно из колхозной столовой уволилась работница Алексахина, которая прямо заявила: "Нет больше сил смотреть, как пропивают колхозные деньги!" Неделю назад в хозяйстве закончилась ревизия, и она обнаружила любопытную деталь - за год в колхозе было столько закуплено мыла, что его хватило бы на всю деревню лет на пять. Куда пошли деньги? На приемы. Только за полгода колхоз перечислил крутояровскому ресторану 2800 рублей.
Но вернемся к Петру Сергеевичу Козырину Иногда кажется, что он действительно стал хозяином жизни, этаким новым барином. Посудите сами. Времени ходить в парикмахерскую у него нет, парикмахер ездит к нему на дом, его шофер под хмельком может раскатывать по крутояровским улицам, а работники ГАИ стыдливо отводят глаза, "ничего не видят". Весной, когда лещ шел на нерест, Козырин с компанией приезжих молодцов перегородил сетями Крутояровскую протоку, и рыбнадзор этого тоже "не заметил…".
Иные, прочитав, могут сказать: чего это автор статьи мелочи собирает? Да нет - не мелочи! Это - образ жизни. И он уже кое-кого смутил, кое-кому заронил в душу подленькую мыслишку: если можно другому, почему нельзя мне? Можно. Только требуется тоже стать нужным человеком, и для такого дела могут пригодиться даже швейные способности. Не для одних денег сменил Сахнев рабочую профессию на организацию частной лавочки, но и для того, чтобы стать нужным.
Не так давно в нашу газету обращался с письмом механизатор Полевского совхоза И. И. Самошкин. Суть дела проста - за отличную работу ему вне очереди должны были продать автомобиль. Ждал он почти два года. А вот руководитель "дикой" бригады некий Карпов, проработав в том же Полевском всего одно лето, уехал домой на новых "Жигулях". За красивые глаза? Конечно, нет. Несколько человек из бригады шабашников возвели на окраине нашего поселка особняк для Козырина. Теперь в нем заканчивается отделка. А давайте зададим очень простой вопрос: зачем семье, состоящей всего из двух человек и уже занимающей трехкомнатную квартиру, особняк, да еще двухэтажный? И на какие деньги он строится. И откуда берутся стройматериалы?
Да, был Козырин неплохим руководителем и организатором, при нем было немало построено в районе, но обо всем можно сказать только в прошедшем времени, потому что сейчас он себя полностью скомпрометировал. Но ведь кто-то же мог остановить зарвавшегося администратора? Не остановили. Видимо, внешняя сторона медали ослепила и тех, кто по долгу службы должен был поставить Козырина на место.
А на место его поставить требовалось давно, когда маленькая червоточинка в характере еще не переросла в раковую опухоль. Безнаказанность породила уверенность в том, что ему, хозяину жизни, все можно. Даже пойти на прямое преступление. Буквально несколько дней назад сотрудниками редакции в районном универмаге выявлен случай прямого надувательства. Впрочем, обратимся к объяснительной записке продавца Н. И. Григорьевой. Привожу ее полностью:
"Директор универмага Мартынова и председатель райпо Козырин несколько месяцев назад за наличные деньги купили большую партию золота. После того, как на золото произошла наценка, они вернули свою покупку в магазин и сказали мне, чтобы теперь я продавала по новой цене. Я продавала, и они мне платили часть денег".
К этому документу комментарии не требуются.
Перечитал написанное, и стало на душе скверно. Так неужели же хозяева нашей жизни козырины? Тяжело, конечно, задавать такой вопрос, но раз мы до него дожили, надо отвечать. Нет! Козырины не хозяева жизни, они ее уродливые явления. Хозяева пашут землю и создают машины, настоящие хозяева никогда не потеряют веру в порядочность и честность, они всегда жили и будут жить по совести. По этой же самой совести, я уверен, спросят и с Козырина.
А. Агарин
28
В понедельник Травников посадил перед собой Косихина с Андреем, долго бестолково смотрел на них, не зная, с чего начать. Несколько раз принимался тянуть свое обычное "э-э-э" и замолкал. Наконец с обидой выговорил:
- Я-то здесь при чем? При чем здесь я?
- Не совсем понимаю вас, Владимир Семенович, - прикинулся простаком Косихин.
- Так в первую очередь с меня спросят!
- С вас не спросят. Статья в печать подписана Савватеевым.
- Э-э-э…
Их разговор прервал телефонный звонок. Травников глянул на аппарат и осторожно протянул руку, снял трубку. Слушал и поглядывал то на Косихина, то на Андрея.
- Я не виноват, - сказал упавшим голосом. - Я эту статью в печать не подписывал… Да-да, хорошо, после обеда будем…
Положил трубку, попросил Андрея:
- Принеси оригинал из типографии. Воронихин вызывает…
Андрей быстро вернулся со статьей. Травников глянул на первый листок и облегченно вздохнул…
Хозяин большого, просторного и светлого кабинета подписывал бумаги и, торопясь закончить, не поднялся навстречу вошедшим, как это всегда делал, а только кивнул и предложил садиться. Расселись на стульях, стоявших вдоль стен: Травников, Андрей, Косихин. Напротив них, сбоку большого стола, сел Рубанов. Он с любопытством разглядывал Андрея и даже не скрывал своего любопытства.
Наконец бумаги отложены в сторону. Воронихин поднял глаза:
- Ну что, товарищи?
В это время открылась дверь и вошел Савватеев. Видно, он спешил, запыхался, едва переводил дыхание. Присел рядом с Косихиным, даже забыл поздороваться. Воронихин недовольно глянул на него, однако ничего не сказал, только еще раз повторил:
- Ну что, товарищи?
И замолчал. Он ясно понял, что все эти люди, исключая, пожалуй, только Травникова, пришли с ним драться. Вдруг, совершенно внезапно, вспомнилось бюро, на котором запальчиво обсуждали Савватеевскую статью в его, Воронихина, защиту. Когда это было? Да недавно, кажется, вчера. И он вместе с Савватеевым отчаянно пер напролом, не оглядываясь, не собираясь ни перед кем виниться, твердо зная, что за ним правда. И сейчас он тоже за правду, о ней говорит с трибуны, но иногда обстоятельства складываются так, что он для пользы дела должен обходить ее, должен отстаивать и защищать неправду. Для пользы дела, а не для себя лично! Только не слишком ли большой стала она, неправда, с которой пришли драться эти люди, засомневался вдруг Воронихин. Может быть, им надо сказать спасибо? Но как поезд, набрав ход, не может сразу остановиться, так и Воронихин, заранее все решив по статье, не мог и не хотел что-то переиначивать. Отбросил некстати возникшее сомнение и сказал:
- Вроде все собрались, даже с излишком. Давайте разбираться. Итак, что мы имеем? Мы имеем статью под заголовком… - Воронихин подвинул к себе свежий номер крутояровской районки и по слогам прочитал: - "Хо-зя-ин жиз-ни?". Первый вопрос у меня такой - почему статью опубликовали, не поставив в известность райком?
Андрей догадывался, что разговор в райкоме будет не из приятных, но даже предположить не мог, что начнется он с такого пристрастного вопроса Воронихина, тон которого не обещал ничего хорошего. Дернулся и хотел уже было выпалить, что статью в таком случае не напечатали бы… Но его опередил Савватеев.
- Александр Григорьевич, а о чем, собственно, речь? Речь идет о зарвавшемся администраторе. Вы что, считаете, что Козырин прав?
Воронихин сердито, не скрывая этой сердитости, посмотрел на Савватеева, потом зачем-то еще раз глянул в газету, лежащую перед ним. Он заметил, как дернулся было Андрей и как редактор опередил его. "Прикрывает, грудью прикрывает. Ну, Паша, Паша… Запоздал я с твоей пенсией…"
- Павел Павлович, насколько мне известно, вы в больнице. Каким образом вы подписали статью в печать?
Савватеев недоуменно развел руками, спокойно ответил своим глухим, сиповатым голосом:
- Пока я еще редактор. И не имеет значения, где нахожусь - в больнице или в другом месте. Статья готовилась по моему заданию, я ее прочитал, я же ее и подписал в печать.
Много сил стоила Савватееву такая выдержка - спокойно говорить и спокойно рассуждать, когда хочется вскочить и закричать во весь голос: "Саня, одумайся! Одумайся, пока не поздно!" Но встать и закричать нельзя. Надо спокойно и твердо отстаивать свою линию. Иного выхода нет и не будет. А сердце сжималось от боли и обиды: ведь уходил, уходил все дальше и теперь уже навсегда бывший друг Саня Воронихин, лопались с треском последние нити, которые еще соединяли их…
- Хорошо, давайте по существу. Краски сгущены до обыкновенной грязи.
Вам что, Агарин, белый свет Козырин затмил?
И только сейчас, в эту минуту, после этого вопроса, окончательно уверился Андрей: фамилии Козырина и Воронихина не случайно стоят в его блокноте рядом, совсем не случайно. Было такое чувство, что его крупно в чем-то обманули.
- Да, Александр Григорьевич, затмил. Он мне мешает жить.
- Интересно. Очень даже. Потолковей можно?
- Да стоит ли? Боюсь, что не поймете. Рубанов не вмешивался, чертил в своей записной книжке закорючки и с интересом следил за разговором. Статья, которую он прочитал еще утром, понравилась ему. И он сразу же набросал план, предполагая обсудить ее с людьми, чтобы сделали верные выводы. Он отнесся к ней как к ценному подспорью в работе и теперь сидел и не понимал, куда клонит и чего хочет Воронихин. Неужели устроить разнос? Ну уж нет. Он, Рубанов, молчать не будет. Грош ему цена, если он промолчит.
За свой не такой уж долгий срок партийной работы Рубанов вынес для себя главное правило - если ты хоть в одной душе оставил неверие, значит, ты своего главного дела не сделал. А Воронихин, понимал он, полной пригоршней разбрасывает сейчас семена неверия. Не вмешиваясь пока в разговор, но внимательно прислушиваясь к нему, Рубанов делал свой нелегкий выбор - сегодня они столкнутся с Воронихиным лбами. Иного выхода нет.
- Я понятливый, Агарин, - нахмурился первый. - Отвечайте.
- Для Козырина нет никаких законов. Он делает то, что ему захочется, и находится под вашей личной опекой, даже не скрывает этого!
Давно уже не слышал Воронихин в своем кабинете таких ответов. И он, давно не слышавший их, не был готов к ним, растерялся, а потом не удержался и сорвался, как мальчишка. Закричал, оглушая самого себя своим голосом:
- Вы забыли, где находитесь?! Забыли, кто перед вами?! Я напомню! Свободны!
Травников, Косихин и Андрей вышли. Савватеев и Рубанов остались. В кабинете стояла тишина.
- Александр Григорьевич, можно мне пару слов? - Не поднимая головы, Рубанов захлопнул свою записную книжку и твердо накрыл ее ладонью. - Вы очень крупно ошибаетесь. Вам кажется, что кашу заварили Косихин с Агариным да вот Павел Павлович. Нет, не они. Поймите, Александр Григорьевич, это сама жизнь. Она идет вперед, она не хочет мириться с козыриными. Просто, как дважды два. А вы никак не хотите понять.
- Без политграмоты! Завтра всех на бюро!
Савватеев встал, вплотную приблизился к Воронихину, внимательно посмотрел на него и сморщился, как от боли:
- Стыдно, Александр Григорьевич, стыдно…
Воронихин остался один.
Долго и тупо глядел на свой стол, на листок, где были расписаны многие сегодняшние дела.
Несколько раз в дверь просовывалась аккуратная белокурая головка секретарши, но он даже не отзывался на голос. Медленно протянул руку, набрал номер:
- Козырин, зайди ко мне.
Тот появился быстро. Как всегда, подтянутый, со строгий, непроницаемым лицом, на котором ничего не отражалось. Воронихин заметил его спокойствие, позавидовал и поморщился, вспоминая, как он только что сорвался.
- Читал?
- А как же.
- Ну и что скажешь?
- Через край ребята хватили. Во-первых, о золоте. Никакой объяснительной в природе не существует. Ни у Агарина, ни у кого.
Отказывается и продавщица.
- Это точно?
- Совершенно точно.
- Смотри. А все-таки слишком далеко ты, брат, залез. Я тебя предупреждал.
- Что вы, Александр Григорьевич, хотите от меня отказаться? Так надо понимать?
- Опять торговаться начинаешь?
- Зачем торговаться? Кое-что вспомнить не мешает. Я ведь могу кое-что вспомнить…
Воронихин хорошо знал, что может вспомнить сидящий перед ним человек, которого он уже не раз спасал, когда, казалось, не было никакой надежды. И придется спасать снова.
- Слушай меня внимательно. В последний раз. Больше палец о палец не ударю. Всякому терпению приходит конец. В последний раз.
Козырин криво улыбнулся, встал и так, с кривой улыбкой под аккуратно подстриженными усами, ушел.