- Почему только иностранную?
- Это звучит эффектнее, - засмеялась Кудеярова.
Тут только Максим решился взглянуть на нее более внимательно, Он давно не видел ее и удивился, как она повзрослела и похорошела. Синие глаза ее с черными устремленными вверх стрелами густо накрашенных ресниц смотрели на него бесцеремонно, насмешливо.
Теперь еще ярче бросалась в глаза кукольная красота Эльки. В ее точно фарфоровой стройной фигуре с подчеркнуто выпяченной под нейлоновой блузкой грудью, в томно блуждающей на лиловых губах улыбке, в чуть матовой коже ее малоподвижного, словно застывшего лица было что-то поддельное, неживое.
И все-таки искусственный, как у манекенши, витринный вид ее вызвал в Максиме какие-то заглохшие, но все еще острые воспоминания. Он невольно улыбнулся ей.
- А ты, Макс, совсем стал мужчиной, - сказала Эля, одобрительно оглядывая, его с головы до ног. - Этого нельзя было сказать о тебе два года назад. Помнишь? - И она прищурилась, как бы желая напомнить ему о прошлом.
Максим покраснел, отвернулся. Он подумал: если бы теперь повторилось то, что было когда-то, он, может быть, вел себя совсем иначе.
- Как твои успехи, Эля? Скоро ли будем смотреть тебя в спектаклях? - спросил он.
Она кокетливо поиграла ресницами:
- Остался последний год. Мне уже дают роли. Разве ты не видел меня в "Мечтах Кинолы"? Я там играла Пакиту.
- Извини, не видел.
- Сходи обязательно! Я тебе скажу, когда меня снова выпустят.
- Обязательно схожу, - механически пообещал Максим.
Бражинский недружелюбно косился на него.
- Леди и джентльмены! - громко и развязно сказал он и обернулся к Максиму с такой располагающей улыбкой, что тот удивился его внезапной перемене. - Почему мы торчим на улице? Не зайти ли в честь встречи с нашим старым другом в ресторан? Макс, ведь ты нынче именинник. Не откажи во внимании нашей грешной компании… Забудем все неприятное. Мне хочется тебя от души поздравить с окончанием института. Поздравляю…
И, к всеобщему удивлению, Бражинский тут же, на улице, обнял Максима и поцеловал.
- Браво, браво! - весело захлопала в ладоши Элька. - Вот так-то лучше.
- Максуэлл, - дай и я тебя поцелую, - растрогался Юрка. Он, по-видимому, во многом следовал примеру своего компаньона. - Братцы, виконт де Бражелон внес правильное предложение. Отметим вхождение в жизнь нового советского инженера… - лебезил Юрка, цепляясь тонкими нервными пальцами за рукав Максима. - С-се-годня у меня очередная в-выдача долларов, хотя mon pére становится все скупее и сбавил ежемесячную с-субсидию. Этакий с-скопидом… Максуэлл, тебе сколько дает пахан на мелкие расходы, а?
Элька фыркнула:
- Юра вообразил себя представителем старого великосветского общества и разыгрывает роль. Не обращайте на него внимания. Пойдем, Макс.
Максим замялся.
- Идем, идем, - потянул его Бражинский.
"В самом деле, зачем мне изображать ханжу и труса? Да еще перед Бражинским", - подумал Максим и сказал небрежно:
- Ладно. Пошли.
Бражинский настойчиво взял его под руку.
11
В вестибюле ресторана Бражинский незаметно шепнул Кудеяровой:
- Задержись на минутку. Мне надо тебе что-то сказать. Юрка, ты иди с Максом, - сказал он громко. - Займите столик, а мы сейчас. Эле нужно позвонить домой по автомату.
Леопольд озабоченно рылся в карманах, ища монету. Эля удивленно смотрела на него.
Дурашливо болтая, Юрий увлек Максима в зал. В вестибюле стоял прохладный, пропахший табачным дымом сумрак. В глубине раздевалок рядами выстроились пустые вешалки. Швейцар сидел у двери и читал газету. Бражинский потянул Кудеярову в угол, где стояла будка телефона.
- Эля, мы должны сегодня напоить Максима до бесчувствия, слышишь? - не выпуская ее руки, вполголоса проговорил Бражинский.
Она молча вопросительно смотрела на него.
- Ты что - не понимаешь? Мы должны испытать, какой он на самом деле твердый. Ясно? Чтобы он не задирал носа… Диплом… Советский инженер… - передразнил Бражинский. - Хвастает, что получил путевку на работу… Вот мы и должны хорошенько мазнуть его, понятно?
- Послушай, а я-то тут при чем? - спросила Элька, и Бражинский заметил в ее глазах несогласие и давнюю ожившую симпатию к Максиму.
- Но ты помоги, помоги, завлеки его. Ты это можешь!
- Зачем я должна это делать? Ты говоришь глупости, Леопольд.
- Эля, ты же наш друг, - надоедливо упрашивал Бражинский. - Ты обязана…
- Ничего я не обязана. Максим мне нравился и нравится. И делать подлость ему я не стану, - вызывающе заявила. Элька.
- Ах да… у тебя же с ним, кажется, был роман. Помнишь, на даче прошлым летом, когда мы там кутили… Ну так тем более. Он должен быть в твоих руках.
- Не твое дело. Что тебе еще нужно?
Они говорили быстро, полушепотом, перебивая друг друга. Швейцар, прикрываясь газетой, издали поглядывал на них.
- Ты льсти ему. Поднимай тосты. Накачивай, понимаешь? - уговаривал Бражинский.
Элька о чем-то подумала, откинула голову назад и вдруг захохотала. В голове ее родился свой план: после обеда в ресторане она намеревалась затащить Максима к себе домой.
Вслух сказала:
- Ой, умора. Целый заговор!
- Терпеть не могу этих порядочных. Надо подмочить ему карьеру, - злобно прошипел Бражинский.
- Ладно, не шуми, - опасливо оглядываясь, предостерегла Элька. - Идем. Они нас ждут. Да заткни ты рот этому болвану Юрке. Что ты с ним возишься?
Они уселись за столик в прохладном зале с огромной люстрой под лепным потолком. Посредине зала чуть слышно плескался маленький, словно игрушечный, фонтан.
В дневные часы в ресторане было малолюдно. На эстраде в полумраке, как вздувшееся, ожиревшее чудовище, стоял огромный барабан.
Бражинский и Юрий потребовали коньяка и водки, Элька - коктейль.
- Мой любимый, - пояснила она и заговорщицки переглянулась с Максимом.
Юрий выпил водки, потом коньяка и быстро захмелел. Элька неторопливо тянула через соломинку зеленоватую жидкость. Бражинский пил только коньяк маленькими рюмками, длинный нос его залоснился, глаза заблестели.
Он украдкой следил за каждым движением и словом Максима и все время подливал ему то коньяка, то водки. Он надел на себя личину этакого доброго, выдержанного в своем поведении парня, позабывшего все старые обиды и ссоры.
Элька, потягивая через соломинку коктейль, все время улыбалась Максиму и уже не раз под столом пожала ему руку.
Но вот она наклонилась, коснувшись щекой его разгоряченного лица. Максиму почудилось: глаза ее в темной подкрашенной щетинке ресниц завертелись перед самым его носом, как два синих лучистых кружочка.
- Так что же случилось с моим мальчиком? - вкрадчиво зашептала она. - Неужели он совсем забыл свою Элечку? А? Неужели эта неуклюжая мещаночка Лидия так завладела его сердцем?
Максим вздрогнул, как от щелчка:
- Откуда ты знаешь… Лидию?
- Эля Кудеярова все знает. Не удивляйся, миленький. Когда девушка ревнует, она все знает о своей сопернице.
Она захихикала, и Максим не мог понять, шутит она или говорит серьезно.
- Знаешь что? Я однажды видела с тобой эту дурнушку, - приглушая голос, продолжала Элька. - Типичная провинциалка, хотя и москвичка. Пресмешно одевается. Все время поджимает губы. И тебе не скучно с ней?
Максим смущенно отвел глаза, но тут же нахмурился:
- Лида - хорошая девушка. Через год она заканчивает институт и получает диплом инженера, как и я.
- Прибавь - она спортсменка.
- Да… и хорошая…
- Оно и заметно. Знаешь, все спортсменки топорно некрасивы. - Элька презрительно оттопырила губы, добавила: - Очень груба и угловата твоя Лидия. Глаза как тарелки, нос как белая слива.
Максим усмехнулся, но в душе уже начинал злиться.
- Знаешь что? Давай оставим Лидию в покое. Ты не имеешь права о ней судить.
В нем боролись две души - та, что принадлежала Лидии, новым друзьям, институту, будущей работе, и другая - прежняя, отравленная былым общением с Бражинским и его компанией. Он чувствовал, что еще был связан с ними какими-то узами, может быть, надеждой на то, что благодаря заботам матери его оставят в Москве, и он будет продолжать прежнюю праздную жизнь.
Ему была гадка эта надежда и эти ставшие чужими и все-таки чем-то близкие ему в недавнем прошлом люди. Максим хотел спорить с ними, высмеивать их, он не верил ни единому слову Кудеяровой. Ему были противны кривляние Юрки, вежливое нахальство Бражинского. Он сознавал, что после вручения ему диплома у него не было с ними ничего общего. И все-таки он продолжал сидеть с ними, пить и разговаривать.
Его удерживало возле них прежде ребячье, а теперь мужское самолюбие. Ему не хотелось быть в глазах Эльки излишне благонравным. Что ж? Они хотели испытать его, затащили сюда, и он пошел. Они хотят, чтобы он пил… Ладно, он и пить будет.
Бражинский все подливал в его бокал, чокался и казался любезным, как никогда. Максим чувствовал, что пьянеет.
Внезапно Бражинский изменил свое поведение. На его лице появилось уже знакомое наглое и насмешливое выражение.
- Эй ты!. - грубо заговорил он, приближая к Максиму замаслившееся лицо. - Так ты, оказывается, уезжаешь работать на периферию?
- Да, уезжаю, - вызывающе ответил Максим. - Поеду на Ангару, на Сахалин… Куда захочу…
- Куда же все-таки? Неужели так далеко? - Бражинский захохотал прямо Максиму в лицо. - Ты идиот! Осел! Кто же сейчас уезжает из Москвы? Эля, слышишь? Этот ортодокс-комсомолец едет на работу. Жить в бараках, валяться на грязных нарах, кормить клопов… Он хочет быть героем труда… Ха-ха-ха!
- Бедненький. Остается только посочувствовать ему, - вздохнула Элька и снова взяла Максима за руку. - Неужели ты поедешь, родненький? Разве твой отец не может похлопотать, чтобы тебя оставили в Москве?
Максим хвастливо ответил:
- Может. Но я не хочу!
- Он желает остаться до конца непогрешимым комсомольцем, - издевался Бражинский, - как твой Бесхлебнов, - Эля. Тот тоже уехал на целину и вернулся героем.
- Кто такой Бесхлебнов? - спросил Максим и отодвинул наполненный Бражинским бокал.
- А тут один утюг… Элин ухажер… Жених… Избрала себе слесаря не то тракториста… Был на целине два года… Теперь приехал получать орден… Элечка, - захохотал Бражинский, - Мишка, как ни говори, орденоносец, слава, почет, а сам рукавом нос вытирает.
Элька вспылила:
- Заткнись Леопольд. Мишка - славный парень, мой школьный товарищ… друг детства… Макс, я тебя с ним познакомлю. А насчет всего прочего не верь. Леопольд просто завидует…
- Знаешь что, Леопольд, ты все-таки комсомол не тронь, - предупредил Максим. - Не смей трогать, слышишь? Для нас с Элей комсомол был, есть и будет. Правда, Эля?
Элька утвердительно кивнула.
- Я не трогаю… Я только говорю, - осклабился Бражинский.
Хмель, видно, по-настоящему разобрал Леопольда, с него разом смыло наигранно вежливые манеры.
Максим встал:
- Я ухожу…
- Ты куда, Максуэлл? - всполошился Юрий. - А кто же будет расплачиваться?.. У меня же н-нет долларов.
Максим порылся в карманах, бросил на стол две бумажки:
- Сегодня я угощал вас.
Он держался довольно крепко.
За спиной Бражинского уже стоял пожилой официант, укоризненно покачивая головой:
- Не хватит ли, молодые люди?..
- Н-не ваше дело! Получайте свои луидоры и… убирайтесь, - промямлил Юрий.
- Ая-яй, - вздохнул официант, ставя на поднос пустые тарелки. - Молодежь-то, молодежь… Как не стыдно! - И в сторону: - Вот сопляки-то!
Бражинский схватил Максима за рукав:
- Ты не уходи! Слышишь? Ты должен с нами еще выпить.
- Пусти, - вырвал руку Максим.
- Не пущу, - повторил Бражинский и крепче вцепился в его рукав. - Ты в милиции еще не был? В вытрезвителе? Эх, ты… Чистоплюйчик… - Бражинский захохотал.
- Оставь! - с силой вырвал руку Максим и резким движением опрокинул бутылку с вином. Тоненько, пугливо зазвенели бокалы.
- Мальчики, мальчики… перестаньте, - встала между Бражинским и Максимом не на шутку перепуганная Элька.
Неизвестно, чем кончилась бы эта вспышка, может быть крупной ссорой. Могло случиться, вся подвыпившая компания действительно попала бы в милицию, но в эту минуту Элька радостно захлопала в ладоши:
- Вон Аркадий! И Миша. Они нас ищут. Браво, браво! Миша! Мишка! Аркадий! Мы здесь…
Максим взглянул в ту сторону, куда показывала Элька. От двери к их столику направлялись двое мужчин. Бражинский выпустил руку Максима и сразу как-то весь подобрался. Юрка ликующе взвизгнул "Ур-ра", но Леопольд поспешил утихомирить его:
- 3-замолчи, младенец!
Казалось, он приготовился встречать большого начальника. Об Аркадии (Максим заметил это раньше) Леопольд говорил с подобострастием, как о непререкаемом авторитете.
- Макс, как удачно, - сказала Элька. - Вот мы и познакомим тебя с Аркадием Семеновичем и Мишей Беехлебновым. Не уходи, прошу тебя.
Тем временем к столику подошли двое. Один - широкоплечий толстяк с копной черных курчавых волос - Аркадий, другой - в сером, с иголочки костюме, плотный крепыш, загорелый, голубоглазый, с широким лицом и большими, рабочими руками. Он добродушно и застенчиво улыбался.
Максим догадался - это и есть тот целинник, не то тракторист, не то слесарь, о котором так глумливо отзывался Бражинский.
Аркадий держался важно, с достоинством. Он словно нарочно, для большей солидности, выпячивал толстый, обтянутый зеленым свитером живот, держал руки в карманах. Голова у него была круглая, как футбольный мяч, губы толстые, нос с горбинкой, с малиновым бликом на кончике, а веки сильно припухшие, воспаленные, как после многих бессонных ночей; острыми угольками беспокойно и недобро светились черные, чуть навыкате глаза.
На восторженное, почти подобострастное приветствие Бражинского, на радостное, с кокетливым хихиканьем восклицание Эльки "Аркаша! Дядечка, милый!" Аркадий ответил снисходительным поклоном и легким кивком Максиму. Над пухленькой, с алыми ноготками рукой Эли он склонил всклокоченную голову, жадно присосался к ней толстыми масляными губами. На Юрку он покосился брезгливо и даже не ответил на его пьяное бормотание.
- А, эпикурейское племя! Вы, я вижу, принялись за дневное возлияние, не дождавшись меня, - усаживаясь на придвинутый Бражинским стул, проговорил Аркадий. - В такой обильной мере не одобряю… Я за чистые нравы… Это все вы, Леопольд.
- Аркадий Семенович, мы совсем немножко, - стал всерьез оправдываться Бражинский. - Так сказать, в честь нашего друга… Максима… У него сегодня большой день. Он получил диплом инженера.
- М-м… Это действительно событие… Repeticio est mater studiorum, не так ли? Похвально, очень похвально, - протянул Аркадий, все время ероша пальцами и без того вздыбленные, свалявшиеся, как баранья шерсть, волосы.
- Познакомьтесь, Аркадий Семенович. - Бражинский вновь обрел джентльменские манеры. - Это Максим Страхов - сын того Страхова, знаете… что ведает всеми промтоварными точками…
- А в тех многоточиях tutti frutti - самые приятные вещички, разъедающие невинные души людей, - захихикал Аркадий.
Он так и сыпал залежалой латынью, итальянскими и французскими присловьями. За намек на будто бы доходную должность отца Максиму захотелось схватить Бражинского за шиворот и ударить. Но появление незнакомых людей немного отрезвило его, и он сел на свое место.
Аркадий скользнул по нему косым насмешливым взглядом:
- Узнаю. Святая доверчивость… Открытые глаза, вера в то, что везде рассыпаны алмазы и медовые пряники… Выходите, значит, на широкую дорогу? Благословляю, молодой человек! Шагайте смелее и обязательно делайтесь положительным героем… - Голос у Аркадия был скрипучий и какой-то нудный. Аркадий тут же отвернулся от Максима, не удостаивая его больше своим вниманием, и продолжал: - Элен, я зашел к вам домой, чтобы узнать о вашем новом выступлении, и вот застаю у вас эту мать-природу… Михаила Михайловича Бесхлебнова, - Аркадий кивнул на белобрысого румянощекого парня. - Это воистину tabula rasa. М-м… нетронутая целина! Так вот… Мы вместе стали разыскивать вас.
Эля притворно-стыдливо опустила глаза, но тут же придвинула еще один стул, сказала добродушно улыбнувшемуся Бесхлебнову:
- Присаживайся, Миша.
Она все время и когда знакомила Максима с Беехлебновым, и теперь, когда Миша неуклюже опустился на испуганно скрипнувший стул, поглядывала на него так, словно боялась, что он заденет, опрокинет что-нибудь или скажет, по ее мнению, что-нибудь неразумное, глупое…
- Миша очень славный, - как бы извиняясь перед Аркадием, все время расхваливала Бесхлебнова Элька. - Он только вчера приехал из Казахстана… Его вызвали в Кремль… Будет получать орден.
- Орден? Какой же? - кривя рот, иронически спросил Аркадий.
- Трудового Красного Знамени, - пояснила Элька и снова с беспокойством взглянула на Бесхлебнова.
- Орден получить - не дрова рубить, - нагло фыркнул Бражинский.
Румянец на загорелых щеках Бесхлебнова вдруг вспыхнул ярче, но прославленный целинник сумел сдержать себя и лишь метнул на Леопольда уничтожающий взгляд.
- Орден зарабатывается, гражданин хороший, честным трудом, а не тем, чтобы считать в ресторанах рюмки, - веско проговорил он и добавил, обращаясь к Кудеяровой: - Эля, уйдем отсюда! Здесь нам делать нечего.
- Брависсимо! - подскочил от удовольствия Аркадий. - Люблю прямоту..
Негодующе поджав губы, Элька быстро наклонилась к Бесхлебнову, что-то прошептала на ухо…
Бесхлебнов удивленно поднял выцветшие от степного солнца брови, окинув всех добродушно-смущенным взглядом.
- Да я что… Я ничего… Я могу составить компанию, ежели по-честному… - сказал он и почему-то особенно внимательно взглянул на Максима.