- На ваш? Может быть, - Андрей зло рассмеялся. - Как говорится: бабий век - сорок лет. Тебе чуть больше двадцати? Значит, осталось еще двадцать.
Наташа выдернула руку, изумленно уставилась на Шахова.
- Ну и юмор у тебя! - покачала головой. - Ты стал какой-то грубый, хамовитый… С чего бесишься? Рудник хорошеет, строится. Город рядом. Сделают из нашего Катерининска город-спутник, понастроят фабрик, заводов. - Она с искренним недоумением смотрела на угрюмого Шахова. - По всему Уралу старые рудники и демидовские заводишки дышат на ладан. Читать больше надо, вот что. А то как кулик в своем болоте. Закроют рудник, не закроют - тебе что за печаль? - Она дернула плечом. - Не пойму.
- А та печаль, что здесь, - Шахов затопал, постучал каблуком по пешеходной дорожке, - здесь богатейшее месторождение, которое некоторые умники не хотят признавать. Не по учебнику, видите ли, оно обнаружено. Ты же геолог, должна понимать, что такое месторождение!
- Хорошо, хорошо, - Наташа испуганно схватила его под руку. - Я понимаю. Большое месторождение, богатое. Успокойся.
- Фу, черт, сорвался! - Андрей покрутил головой, скривился от досады. - Не обижайся… Здесь многие смотрят на меня как на шизофреника, хихикают за спиной. Надоело все это. - Он исподлобья глянул на девушку и, чтобы скрыть смущение, спросил насмешливо: - Если тебе все равно, закроют рудник или нет, зачем же сюда приехала? Ностальгия?
- И это тоже, - помолчав, так же насмешливо ответила Наташа.
Они приблизились к высокому дощатому забору, похожему на средневековый тын. За ним белел черепицей почерневший от дождей, солнца и времени копер. Свернули на иссеченную тропинками лужайку, к краю которой, отгородившись от дороги рядком акаций, приткнулся веселый, в розовой штукатурке, двухэтажный дом.
- Вот и пришли, - Андрей показал на подъезд. - Здесь я и живу.
- Как здесь? - Наташа растерялась. - Это ведь общежитие.
- Оно самое, - весело подтвердил Шахов. - Зайдешь?
- Подожди, - девушка заморгала. - А ваша квартира?
Андрей опустил глаза, провел ладонью по крыше вишневого "Москвича", который стоял рядом.
- Квартиру я сдал… - Поглядел на руку. - Не следит хозяин за машиной. Грязи-то. - Ободрал с акации листья, вытер пальцы. Не поднимая головы, пояснил глухо: - Не мог я в той квартире оставаться, когда мать умерла.
- Так и будешь по общежитиям скитаться? - Наташа провела мизинцем по лобовому стеклу машины. - Не надоело?
- Какая разница, - Андрей пожал плечами, равнодушно наблюдая, как девушка, достав из сумки платок, вытирала руки. - Вообще-то мне обещали квартиру, когда защищу диплом и должность приму… А, мелочи это!
- А куда тебя хотят назначить? - Наташа швырнула платок в сумку, поправила волосы. - Ну, идем, если приглашать не передумал…
- Ты, наверно, знаешь, что я на первой пробщиком работаю, - Андрей придержал дверь, пропуская девушку. - У нас свободно место геолога. Его-то мне и пророчат.
Наташа задержалась на секунду, склонила голову, словно прислушиваясь, слегка выпятила в удивлении нижнюю губу. По тут же, решительно отбросив за спину волосы, вошла в общежитие.
Когда Шахов открыл дверь в свою комнату, Наташа, уже сделав шаг внутрь, качнулась назад, попятилась, чтобы выскочить. Оказывается, Андрей жил не один.
За столом, заваленным книгами, сидел в майке красный от жары белобрысый крепыш. Его курносое и широкое лицо, мягкие даже на вид волосы, вздыбившиеся точно грива, делали голову похожей на львиную. Около кровати топтался другой парень - смуглый и гибкий, как вьюн. И еще один - огромный, с добродушным и несколько сонным лицом - прислонился плечом к шкафу, крутил лениво на пальце цепочку с ключами.
Крепыш за столом, увидев Наташу, вскочил, схватил с подоконника рубаху, принялся суетливо натягивать ее на себя. Верзила с ключами медленно повернул голову к двери, и у него, словно тая, исчезло сонное выражение, а глаза по-кошачьи широко раскрылись и снова сузились, превратившись в добродушные щелки.
Андрей слегка подтолкнул девушку вперед.
- Знакомься. Алексей Бахтин, - показал в сторону стола. Повернулся в сторону здоровяка с ключами. - Ну, этого-то типа ты знаешь. Николай Бахтин. Помнишь?
- Здравствуй, - Бахтин вытер ладонь о брюки, протянул ее. Заулыбался.
- Здравствуй, - Наташа помедлила миг, но все же руку подала. Почувствовала шершавые и твердые бугорки мозолей, словно полено сжала. - А ты, - она проползла взглядом по довольному лицу Бахтина, по его широкой, квадратной какой-то груди, поискала слово. - А ты… поправился, - и отвернулась.
Ее с откровенным любопытством разглядывал третий - тот, чернявый. Он стоял около открытого чемодана, разговаривал с Андреем, но смотрел на Наташу. Когда взгляды их встретились, чернявый улыбнулся - незаметно, уголками губ, и от этой улыбки Наташе стало неприятно: такое впечатление, будто парень этот знает о ней что-то нехорошее, постыдное.
- Максим, - представил его Андрей. - Наш новый жилец.
- Может, ты скажешь, как девушку зовут, - Максим медленно перевел взгляд на Андрея, потом опять на Наташу. Говорил он растягивая слова, чуть в нос, и в голосе его, как и в глазах, опять почудилось Наташе то ли усмешка, то ли знание какой-то неприличной тайны.
- Да, конечно, - Андрей засмеялся. - Это Наталья Васильевна Сокольская. Моя бывшая одноклассница и однокурсница. Прошу любить и жаловать.
Алексей Самарин, застегивая рубашку, дернулся в полупоклоне - поздоровался. Пододвинул стул девушке, предложил сесть.
- Спасибо, - она изобразила губами улыбку. - Я сейчас пойду. У вас тут… - развела руками. - Не вовремя я, - и выжидательно поглядела на Шахова.
Тот деловито перебирал книги на столе. Выпрямился, оглядел невидящими глазами комнату, покусал в задумчивости ноготь.
- Шахов, я пошла, - без выражения сказала девушка. - До свидания.
- До свидания, до свидания, - повторил Шахов, но тут же до него дошел смысл слов. - Стой, куда пошла? Подожди немного, я провожу… Леха, ты зеленую папку не видел?
Самарин вытащил из-под вороха бумаг папку, протянул и опять просительно предложил Наташе:
- Сядьте. Чего же вы стоите-то?
Она села - прямая, гордая. Положила на колени сумку, огляделась.
Полки с книгами. Стол, тоже заваленный книгами. Книги и на подоконнике. Над столом, на широкой доске, образцы пород, минералов. Три кровати. Над одной - лакированные, слащавые портреты Есенина, Маяковского, Хемингуэя - белобородого, белоголового, в грубом свитере. Над второй кроватью - геологическая карта Урала. Над третьей нет ничего. Рядом с ней Максим. Невозмутимый, сосредоточенный, он не спеша и аккуратно выкладывал на постель вещи из чемодана. Увидел краем глаза, что Наташа смотрит на него, подмигнул быстро и дерзко. Девушка вспыхнула, перевела торопливо взгляд на Шахова. Тот, насупившись, ворошил в папке какие-то пожелтевшие вырезки.
- Слышь, Шахов, - лениво окликнул Бахтин. - У меня сын родился.
- Ну, - Андрей удивленно вскинул голову. - Поздравляю.
- Приходи сегодня к семи. Отметим. И ты приходи, - Бахтин повернулся к Наташе.
- Обязательно придем, - пробормотал Андрей, опять уткнувшись в папку.
Наташа под вопросительным взглядом Бахтина повела еле заметно плечами, словно ей стало холодно, посмотрела и раздумье на Шахова.
- Хорошо, - она постаралась улыбнуться Бахтину. - Если это удобно.
- Чего ж неудобно, - заморгал тот. - Сын ведь родился. - Развернулся к Алексею Самарину: - Ну, Леха, в последний раз спрашиваю: придешь?
Белобрысый крепыш сморщился как от боли, замотал головой:
- Не могу я, пойми, не могу. В третью смену мне.
- А я-то, дурак, хотел еще сына в твою честь Алексеем назвать! - Бахтин хлопнул себя ладонью по бедру. - Да я лучше его назову… - Наткнулся взглядом на Максима. - Во! Лучше Максимом назову. Максим Николаевич! Звучит?
- Звучит, - подтвердил, выпрямившись, Максим. - Жить будет максимально. На полную катушку.
- Во! Вот именно - максимально! - обрадовался Бахтин и, сделав свирепое лицо, спросил: - А ты придешь? Или тоже некогда да неудобно?
- Приду, - спокойно ответил Максим. - Только куда?
- Поехали. Сразу и поехали, нечего тянуть! - Бахтин откачнулся от шкафа, взялся за ручку двери. - Сокольская, поехали? Довезу.
- Шахов, я пошла! - Девушка резко встала, отодвинула стул.
Андрей поднял от папки непонимающие глаза, глянул вопросительно.
- Уходишь?.. Николай, - он заискивающе улыбнулся Бахтину, - это твой "москвичок" на дворе? Будь другом, подбрось Наташу. - И опять к ней: - Извини, мне надо зайти в одно место. Очень надо, - помахал вырезкой.
- До свидания, - холодно сказала девушка всем сразу и вышла.
Она отошла уже далеко от общежития, когда ее окликнул Бахтин:
- Э, Сокольская, куда ты? Брезгуешь, что ли, со мной ехать?
Она оглянулась, постояла секунду, опустив голову и сбивая сумкой пыль с будыльев лебеды, потом развернулась, подошла к "Москвичу".
- Давно купил? - спросила равнодушно.
- He-а, в этом году, - Бахтин открыл дверцу, положил на нее локоть. Смотрел на девушку весело и добродушно. - Замуж еще не вышла?
- Нет, еще не вышла, - Наташа поджала губы, хмыкнула.
- Чего так? - насмешливо поинтересовался Бахтин. - Достойных не нашла?
- Не нашла, - подтвердила она и резко спросила: - Поедем или нет?
- Сейчас этот новенький выйдет, - Бахтин повернулся к общежитию. - Переодевается… - Помолчал. Полюбопытствовал, посмеиваясь: - А помнишь, как я за тобой бегал? По-своему, правда.
- Очень уж по-своему, - жестко отрезала девушка. Она тоже смотрела на дверь общежития, но сейчас увидела другое: того, давнего, Николая Бахтина - ленивого огромного парня, вечного двоечника, который, безмятежно развалясь на задней парте, снисходительно посматривал и на соучеников, и на учителей. В глазах его появлялся интерес - Наташа видела, знала это - только тогда, когда появлялась она, но интерес этот проявлялся странно: в младших классах Николай дергал Наташу за волосы, в старших мог с размаху хлопнуть широченной и тяжеленной ладонью по спине или, подкараулив на улице, неожиданно сбить ее плечом в сугроб и убежать с громким хохотом.
- Дурак был! - уверенно заявил Бахтин. Вздохнул. - Я тебе, может, спасибо должен сказать.
- За что это? - удивилась Наташа.
- Ну как же, - Бахтин говорил таким тоном, словно вспоминал о чем-то забавном и не очень умном. - Я мог после восьмого в ПТУ пойти, а из-за тебя вот десятилетку закончил.
- А зачем она тебе? - равнодушно отозвалась девушка. - В шахте и с одним классом работать можно.
Николай искоса поглядел на нее, словно прицениваясь, и лицо его из виновато-смущенного сделалось снисходительно-ироничным.
- Где это ты, интересно, такую шахту видела? - Он влез в машину, открыл изнутри дверцу Наташе. - Садись… Гляди, как рассудила насчет образования: только для белых, значит, и только для черных?
Наташа устыдилась и слов своих, и тона. Спросила с фальшивой заинтересованностью:
- А кто у тебя жена? Я знаю ее?
- Знаешь, конечно. - Бахтин нажал на кнопку сигнала. - Чего там этот новичок копается?.. Маша Брагина. Она в "Б" училась. Помнишь?
- Помню, - подтвердила девушка, хотя никакой Брагиной не помнила, та была, наверно, в школе незаметной, серенькой: не отличницей, не активисткой… Пока Наташа придумывала, о чем бы еще спросить, Бахтин кулаком забарабанил по кнопке - сигнал рявкал пронзительно и гневно.
Из дверей общежития выскочил Максим - элегантный, в сером костюме, при галстуке. Сверкали туфли, блестели смоченные, с пробором, волосы. Но лицо было возмущенным и злым.
- Эй, шеф, кончай! - крикнул он с крыльца. - Аккумулятор посадишь!
- Разбираешься… - пренебрежительно отмахнулся Бахтин.
- Разбираюсь, есть маленько. - Максим, подойдя, заулыбался: - Заждались? - Он сел рядом с Наташей. - Прошу пардону, марафет наводил.
Пока ехали кружным путем, выбираясь на бетонку, а потом на улицу Ленина, и катили по ней, асфальтированной, с мелькающими по сторонам щитами, на которых пестрели какие-то огромные цифры, диаграммы, нарисованные широкоплечие работяги, все молчали. Николай ссутулился над баранкой, намертво вцепившись в нее; Наташа, выпрямившись, строго смотрела перед собой; Максим с любопытством крутил головой, следя за белыми пирамидами отвалов, разворачивающихся вдали за крышами.
- Тебя на какую шахту определили? - спросил вдруг Бахтин.
- На первую, - Максим поскучнел.
- Просись ко мне в бригаду.
- А я и так, наверно, к тебе попал. Ты один Бахтин на шахте?
- Ну, к нам? - Николай, не то удивленный, не то обрадованный, повернул к нему голову. Машина вильнула. Наташа взвизгнула.
- Осторожней, шеф, - Максим поморщился. - Жить-то еще хочется.
Бахтин опять вцепился в руль, напрягся.
- Откуда? - строго спросил он. - К нам, спрашиваю, откуда?
- Так, оттуда, - Максим пошевелил неопределенно пальцами в воздухе, но, увидев в зеркальце требовательные глаза будущего бригадира, уточнил: - Из города.
- И чего же к нам, под землю? - теперь уже непритворно серьезно поинтересовался Бахтин. - Из города - и на рудник, в деревню?
- Деньги нужны, - спокойно ответил Максим, посматривая на улицу.
- И только? - с ехидцей полюбопытствовал Бахтин.
- И только, - без улыбки, деловито подтвердил Максим.
"Москвич" проскочил мост, проехал мимо замершего желтого катка.
- Ладно, деньги я тебе обещаю, - Бахтин уверенно кивнул. - Не такие, конечно, большие, как ты ждешь, но все же. Только вкалывать надо ведь.
- Было бы за что, - Максим зевнул.
- Останови здесь, - вдруг попросила Наташа, тронув Бахтина за плечо.
Машина, взвизгнув, резко затормозила, и Максим ткнулся головой в спину водителя, успев, однако, обхватить и прижать к себе Наташу. Она резко вывернулась из его рук.
- Надеюсь, вы не ушиблись? - заулыбался Максим и укоризненно покачал головой. - Осторожней надо, шеф. Не дрова везешь.
- Переживешь, - буркнул смущенный Бахтин. Повернулся к Наташе: - Ты чего же, не пойдешь ко мне, что ли?
- Я знаю, где ты живешь, - Наташа выбралась из машины, хлопнула с силой дверцей.
Максим, пригнувшись к стеклу, наблюдал, как она, помахивая сумкой, шла к рудоуправлению, и его смеющиеся глаза заблестели.
- Ты смотри, какой кадр, - задумчиво протянул он. - Славная девочка. Ножки, фигурка, волосы… Этакая независимая зверушка. Ишь ты, газель!
Бахтин засопел, заворочался, и Максим, увидев в зеркальце его недовольное лицо, дружелюбно подмигнул:
- Полный вперед, шеф!.. Давай газу до отказу!
А Наташа стремительно прошла коридором рудоуправления, открыла дверь в кабинет отца и остановилась на пороге.
Главный геолог был не один. Перед столом застыла в пою добросовестного, внимательно слушающего подчиненного пожилая женщина в строгом - черный жакет, белая блузка - костюме.
Сокольский повернул к двери лицо, вопросительно поглядел на дочь.
- Я по делу, - сухо сказала она. Прислонилась к косяку двери.
- Хорошо. Подожди минутку, - Василий Ефимович недовольно поджал губы. Повернулся к сотруднице. - Я прошу нас, - он говорил тихо, но слова выделял четко, и просьба звучала как приказ: - Я вас очень прошу, Тамара Александровна, чтобы все материалы, понимаете - все! - к концу рабочего дня были у меня здесь, - похлопал по столу.
- Можно и сейчас, - обиженно повела плечами Тамара Александровна. - У нас в фондах идеальный порядок…
- Вы меня не поняли, - мягко перебил Сокольский и с укоризной посмотрел на нее. - Я сказал: все материалы! - Он выделил слово "все". - Мне нужны печатные, архивные и просто упоминания. Свяжитесь с геологоуправлением. Если они не смогут достать, пусть составят библиографию. Я приеду в город, сам все отыщу и ознакомлюсь на месте.
- Хорошо, - в голосе Тамары Александровны все еще звучала обида. - Можно идти?
Главный геолог кивнул. Когда она приблизилась к Наташе, лицо Тамары Александровны, слегка брюзгливое и чуть-чуть, чтобы это чувствовалось, но не бросалось в глаза, оскорбленное, разгладилось в полульстивой-полудружеской улыбке. Наташа на улыбку не откликнулась, потому что она предназначалась не молодому специалисту, а дочери главного геолога рудника. Серьезно и почти сердито сдвинув брови, смотрела дочь на отца.
- Я просил тебя не приходить по пустякам и не афишировать, что ты моя дочь, - раздраженно сказал Василий Ефимович, когда остался один на один с Наташей. Он отыскал среди бумаг какой-то листок и читал его.
- Я не афиширую. Я действительно по делу. - Наташа резко оттолкнулась от косяка, подошла к столу. - Меня хотят назначить геологом на первую шахту?
- Да, - Сокольский дочитал бумагу, бережно отложил ее, прижал ладонью. Приготовился слушать. - Так что же?
- И там всего одно место? - Наташа говорила беззаботным голосом, но смотрела требовательно.
- А ты что, хочешь получать две ставки? - шутливо удивился Василий Ефимович. Достал портсигар, открыл его, но, не вынув папиросу, опять взял прочитанный уже листок, прищурился, вглядываясь в него.
- Ты неуклюже шутишь, - поморщилась Наташа. - Я не хочу на первую.
- Почему? Отличное место, - Василий Ефимович, перечитывая бумагу, говорил машинально. На дочь не смотрел.
- Да, но оно уже занято… Шаховым.
Сокольский поднял глаза, с недоумением посмотрел на нее.
- Насколько я знаю, Шахов пробщик, - сказал медленно. - А место геолога предназначено для инженера. С дипломом.
- Но он же на днях защищается, - Наташа насторожилась.
- Когда защитится, тогда пусть обратится в отдел кадров, - Сокольский встал, собрал бумаги в стопку, постучал ею по столу, подравнивая. - Пока что диплом есть у тебя, а не у него.
- Куда же его направят после защиты? В кадрах мне сказали, что есть только одно вакантное место - на первой шахте, - голос девушки дрогнул, и Василий Ефимович, уловив это, мельком взглянул на нее. Увидев напряженное, с вымученной улыбкой лицо дочери, выпрямился.
- Возможно, - сказал твердо. - Им видней.
- Нет, - Наташа пробежала пальцами по волосам. - Я откажусь от места.
Василий Ефимович насмешливо смотрел на нее.
- Ты сама выпросила сюда направление, - твердо отчеканил он. - Я тебя отговаривал. Ты упрямилась. Настояла. Направление есть направление. Ты обязана отработать два года? Обязана. И поступила в распоряжение отдела кадров. Все? Все!
Он видел, что с каждым его словом глаза дочери расширяются и лицо ее становится испуганным. Рот Наташи приоткрылся, она стала похожа на ребенка, которого обманули.
Как же я людям в глаза глядеть буду? - растерянно спросила она. - Ведь это подло, непорядочно…
- Что подло? Что непорядочно? - Сокольский еле сдерживал раздражение. Обошел стол, хотел обнять дочь, но она уклонилась. - Я не пойму тебя. Ты приехала по направлению, получила назначение. Так?
- Ох как некрасиво получилось, - Наташа застонала, зажмурилась, покачала головой. - Нет, нет. Я поговорю в кадрах, докажу, что мне нельзя на первую шахту.
- Это твое дело, - голос Василия Ефимовича стал деловит. Он развернул на столе большой лист геологического плана. - У тебя все ко мне?