Дородность, сила, звучный голос Берчука приятно поразили генерала армии. С улыбкой пожав ему руку, добродушно упрекнул:
- Как же это вы, при такой мощи, попали в отстающие?
Берчук покраснел, скосил взгляд на Горина. Нет, комдив ни в чем не изменился, значит, не он сказал такое генералу; высокое начальство, видно, привел сюда для того, чтобы ты доказал обратное.
- Надеюсь, у вас будет иное мнение о моем полку!
- Поработал?
- Поработал, - с запинкой ответил Берчук, и Лукин понял, что дело не только в этом, а в чем-то и другом. В чем же? Но расспрашивать не стал - подготовка солдат покажет, кто прав и насколько, ибо солдаты - та нива, которую обработал командир: плохо вспахал, не вовремя посеял - ее забьют сорняки, урожай будет тощий, горький; позаботился, не поспал - солдат будет верить тебе, душу отдаст, чтоб не подвести тебя. За короткий срок бед не поправишь.
Полк сдавал физическую подготовку и стрельбу. Лукин приказал сначала провести его на стадион. Берчук указал дорогу и пошел рядом с Гориным вслед за генералами. Генералы изредка обменивались впечатлениями о стройных, загорелых соснах, полковники шли молча - им было не до красот природы. Остановились у турника - сюда шел очередной взвод. Строй развернулся фронтом к турнику, солдаты по команде повернули головы к генералу армии - старательно поднятые чуть вверх подбородки придавали их лицам уверенность и смелость. Доклад командира взвода тоже был не робкий. Все это отметил про себя генерал Лукин и поставил несколько плюсов в клеточки, которые он заводил в памяти для каждого, с кем приходилось близко встречаться.
Исполнение упражнений было похуже. Но Лукина все же радовало то, что солдаты старались изо всех сил делать все как можно лучше. А он-то хорошо знал по войне, насколько это старание было важным - оно побеждало страх в бою, подводило людей к подвигу, помогало совершить его. Подобрев, генерал подошел к солдатам.
- В общем неплохо. Но… в ваши годы надо быть хотя бы такими, как я… Чему улыбаетесь? Не сейчас, конечно. Сейчас и ног не задеру к перекладине, растолстел. А был… Вертел солнышко нисколько не хуже акробатов. Не верите?
Генерал достал из бумажника пожелтевшую фотографию, которую всегда возил с собой и любил показывать офицерам и солдатам. На ней он был запечатлен в момент соскока через перекладину - широкие плечи, узкая, будто перехваченная ремнем талия, сплетенные из мускулов руки. Солдаты с интересом и удивлением смотрели то на фотографию, то на генерала.
- Наверное, думаете, почему потолстел? Отчитаюсь. Когда началась война, мне было уже к сорока - возраст, в смысле обретения полноты, самый подходящий. Пока оборонялись, не толстел, начали наступать, жизнь пошла полегче, а разные комплексы делать было некогда, да и неловко. Такие, как вы, могли подумать: заботится о здоровье, а здесь жизни не жалеешь. Вот меня и понесло. Убедительно?
Солдаты заулыбались.
- Вот и хорошо. Теперь отчитывайтесь вы. Почему вы, товарищ рядовой, - обратился он к высокому солдату с длинным апатичным лицом, - только на троечку выполнили упражнение?
- Силы не наберу.
- Какой год служите?
- Последний.
- Последний?! - преувеличенно удивился генерал. - Да будь я вашим отцом, получили б вы у меня березовой каши. Вы должны быть как вьюн! Сколько комсомольцев во взводе?
- Все комсомольцы, - ответил лейтенант.
- И вы терпите такое?!
- Обсуждали. Солдат Кусманов отвечал: до конца службы далеко, успею. И не успел.
- А как же во время войны успевали готовиться к боям за два-три месяца?!
Солдаты озадаченно переглянулись.
- Не верите?
- Верим. Наверное, по сокращенной программе готовились.
- Бой экзаменовал только по полной. И отцы ваши и даже деды сдавали экзамены как требовалось для победы. Так что вам, чтобы не выглядеть хуже своих "предков", - генерал улыбчивым взглядом обвел солдат, - надо ликвидировать во взводе тройки, как несортные зерна в элитных семенах. Посмотрите на себя, вы же все как на подбор и вдруг рядом терпите худосочного ленивца. Он портит вам строй, всю музыку. Как?
- Кусманов уволится элитным солдатом, - ответил за взвод лейтенант.
- Успехов, - генерал приподнял руку.
Со стадиона инспекторы направились на стрельбище, затем в столовую. Везде Лукин заводил разговор с солдатами, изучал их настроение. После обеда поехал по другим полкам. Теперь его интересовали подготовка, жизнь, раздумья о службе в основном офицеров. Порученец Лукина исписал весь блокнот вопросами, ответами, предложениями, замечаниями. Одно из них, появившееся во время ответа Горина, было неприятно Амбаровскому. Где бы ни был теперь Лукин, он обязательно спрашивал: как солдаты и молодые офицеры представляют себе бой, как готовятся переносить тяготы в нем и самую обыкновенную боязнь, которая живет даже в храбрецах да только на крепком замке.
Черноусый командир роты на вопрос Лукина ответил с едва скрываемой усмешкой:
- Кое-что придумали, как выгонять из души страх да стрелять не как в курортных охотничьих хозяйствах, но нам запретили применять это на занятиях. Пока.
- Кто?
- Не объяснили.
Лукин обвел взглядом Амбаровского и Горина и понял, почему капитан уклонился от прямого ответа.
- Что придумал, можешь показать?
- Я - чуть-чуть, основное полковник Сердич и командир полка.
Лукин повернулся к Сердичу. Тот, поняв молчаливый вопрос, ответил:
- Для подготовки учения мне нужно два дня.
- А завтра?
- Если к утру здесь будет вся аппаратура.
- Обеспечить доставку, - коротко распорядился генерал армии, и Амбаровский понял, что это должен сделать он, виновник.
К полудню небольшая команда солдат, расставила и замаскировала громкоговорители, пиротехнику, различные препятствия и огневые точки "противника", управляемые дистанционно. С ротой черноусого капитана, артиллеристами, танкистами и саперами Сердич дважды проштудировал меры безопасности и все же не был спокоен: слишком многое зависело от слова генерала армии. Понравится ему учение - задуманное и сделанное получит благословение, не понравится, а тем более случись несчастье - все, будут спрягать на всех совещаниях и собраниях до тех пор, пока не подвернется другой провинившийся.
После обеда Амбаровский пригласил Лукина подняться на вышку, откуда лучше видно поле. Генерал армии, будто не расслышав, направился к пункту управления Сердича. Также молча заслушал объяснение замысла ротного учения, его организацию, первые результаты применения системы помех и имитации боя. Судя по сосредоточенно-насупленному выражению лица, генерал не то что с сомнением отнесся к услышанному, а просто не хотел раздавать похвалы раньше времени.
Учение началось бледно. Разрывы раздавались редко, дымки от них были жидкими, хилыми. Имитация огневой подготовки слишком отдаленно напоминала тот шквал огня, который хорошо помнился с времен Отечественной. Умом генерал армии понимал, что к концу учебного года дивизия не могла наскрести побольше средств имитации, но в душу невольно закрадывалось сомнение, ощутят ли солдаты стихию настоящего боя, его опасность и давящий гул массы огня. А без этого всякая морально-психологическая подготовка - болтовня.
Но вот на опушке леса появились бронетранспортеры. Развернувшись в линию, они двинулись к переднему краю. И тут поле загремело гулом разрывов, сплошным, тягучим, в котором лишь изредка ударами огромного барабана бухали разрывы тяжелых снарядов. Иллюзию огневой подготовки усилила стрельба боевыми снарядами орудий и космы дыма, начавшие закрывать поле.
У генерала Лукина невольно появилось опасение: не зацепят ли осколки и пули солдат, которые, соскочив с бронетранспортеров, побежали в дым, ведя огонь на ходу. Но, всмотревшись в схему, по которой велся огонь, успокоился. Орудия били с флангов, и трассы снарядов проносились сравнительно далеко от цепи. Бронетранспортеры открывали огонь, только выдвинувшись вперед.
Прошло минут пять, когда застрекотали, и довольно похоже на настоящие, ожившие огневые точки противника. Справа, слева, из глубины. И тут же начали спотыкаться и неподдельно падать солдаты. И у генерала опять возникла тревога - не скосила ли шальная очередь солдат. Нет, цепь не замешкалась, пошла дальше, уверенно перенося огонь с цели на цель. Выходит, командиры управляют огнем, а не делают дырки в непораженных целях.
Учение закончилось отражением контратаки. Пока посредники и рота возвращались, генерал заговорил с Сердичем, Гориным и Амбаровский.
- Интересно мое мнение?
- Безусловно, товарищ генерал, - сознался Сердич, довольный, что учение, кажется, закончилось сносно.
- Шуму наделали много. Кое-когда даже меня зацепляло за душу. Чем?
- На магнитофонную ленту записали канонаду из хроникальных фильмов и пустили через громкоговорители.
- Что ж… просто и дешево. А чем заставили падать солдат? Их будто пулями сбивало.
- Натянутой проволокой в траве.
- Выбивать солдат из цепи, считаете, важно? Они же не участвуют во всем учении.
- Правдоподобие - важное условие правильного восприятия боя. Потом… в бою цепь редеет, а на учении - нет, отчего результат оказывается, по сути, завышенным.
- За роту уверены? - Лукин неожиданно повернулся к комдиву.
Горин, чуть вздрогнув, ответил:
- Да.
- Какой даст результат?
- Предполагаю хороший.
- А вы, генерал Амбаровский?
- Предпочитаю не гадать, а знать.
- Что ж… сейчас подойдут мои помощники и узнаем. Только командиру надо и наперед знать, на что способны его войска.
Помощники подтвердили довольно высокий результат, и генерал Лукин, собираясь в дорогу, сказал:
- Вот что. Подробно опишите мне всю вашу систему имитации и помех. К концу инспекции успеете?
- Да, - ответил Сердич.
- Сам почитаю и кое-кому покажу. А пока… кумекайте дальше. Все.
Первые результаты проверки дивизии оказались хорошими. В других дивизиях они были тоже сносными, и это обрадовало Амбаровского, только ненадолго. Командующий округом, заслушав его доклад, упрекнул: как же так, по вашей оценке дивизия Горина чуть ли не худшая, а инспекция признала ее лучшей. Ответить было нечего. Лукин тоже не то спросил, не то упрекнул Амбаровского:
- Говорят, недавно ударил по дивизии Горина так, что чуть крылья не перебил?
- За недостатки по головке не гладил, но перебивать крылья не собирался: они и мои.
Ответ вроде понравился Лукину, поскольку он почти добродушно проговорил:
- Как смотришь, если Горина потом тебе в заместители?
- Не против, но он больше подходит к штабной работе.
- В каком смысле? Не умеет грозно басить?
- Нет, в самом хорошем понимании роли начальника штаба в службе войск.
- Ладно, присмотрюсь. Пока все. - И даже пожелал: - Успехов на учении. Без умения управлять войсками рекомендовать на повышение будет трудно.
Но уже на второй день учения с полного лица генерала сошло даже добродушие. Маленький рот его почему-то начало скашивать к левой округлой щеке, в отрывистых жестах коротких рук прорывалось нетерпение. А утром третьего дня он уже казался Амбаровскому борцом-тяжеловесом, которому наскучило возиться с противником, и он решил придавить его к ковру, как только прозвучит гонг, возвещающий о начале последнего раунда.
Учение подходило к решающему этапу, когда в ход разыгрываемого сражения должны были подключиться выведенные на учение войска. По тому, как они будут действовать, намечалось определить общую сколоченность соединения, умение командира и штаба управлять войсками в условиях, приближенных к боевым.
Начальник штаба Амбаровского генерал Герасимов, от усталости ставший, казалось, еще меньше и незаметнее, собрал последние данные об обстановке и направился к командиру на доклад. Тот вместе с генералом армии заканчивал ужин и при виде своего заместителя недовольно поморщился - можно было бы минут пять - десять подождать. Когда официантка убрала посуду и вышла, Герасимов, стараясь не шуметь, расстелил на столе карту и стал докладывать. Но Амбаровский прервал его, как только тот начал делать выводы и предложения о боевых действиях ночью.
- Дайте мне подумать самому.
Склонившись над картой, он зашагал по ней циркулем, потом принялся за расчеты.
Лукин встал, отошел в угол палатки. Ему неприятна была несколько показная деловитость Амбаровского. На войне он знал его смелым командиром полка. Встречал и после - дивизия Амбаровского отмечалась в приказе министра за примерный порядок и хорошую выучку подчиненных. Немало лет ходит в заместителях. Так что послужной список Амбаровского позволял перед кем угодно отстаивать мнение, которое Лукин и высказал при обсуждении кандидатур на освобождающуюся должность командира крупного соединения. Но отстаивать его теперь почему-то не хотелось. Больше того, Лукин уже ругал себя за слишком поспешные похвалы, высказанные им в свое время об Амбаровском, - он понял, что тот оказался не таким, каким помнился по прошлым встречам и каким представляли его многочисленные характеристики. Умение организовать учебу войск - еще не означает способность управлять ими на учении и тем более на войне, где есть противная сторона, действиями которой руководят неглупые военачальники, где надо управлять уверенно, твердо, но в то же время гибко, не связывая умную инициативу подчиненных. Только так командир сможет по-настоящему подчинить своей воле и разуму усилия своих войск и сопротивление противника. Об этом еще до войны писал Тухачевский. Да, Амбаровский - волевой начальник, но своих помощников и подчиненных командиров держит на слишком коротких вожжах, и потому с противником ничего поделать не может, ускользает он из его рук и порой чувствительно бьет по ним.
Так и не заслушав мнение начальника штаба, Амбаровский начал подчеркнуто четко отдавать распоряжения. Отдавал долго и все посматривал на генерала армии, который, к его досаде, стоял в раздумье и, казалось, не слушал его. Кончив, Амбаровский кинул на стол лист бумаги со своими заметками и небрежно, будто сметая мусор, махнул рукой, давая таким образом разрешение начальнику штаба удалиться.
Когда тот вышел, Амбаровский с располагающей улыбкой обратился к генералу армии:
- Если вы не поможете моему противнику, к утру я прижму его окончательно.
- При ваших силах пора бы уж… Ну ладно, спасибо за ужин. Поеду в штаб руководства.
Лукин уехал, оставив Амбаровского в расстройстве. Из головы не выходило его "пора бы уж…" и последний взгляд, который бросил на него генерал армии. "Неужели переменил мнение?.." - холодея, подумал Амбаровский. Снова вспомнил все, что делал, как вел себя Илья Захарович сегодня. Итог был неутешительный: не удастся показать ему что-то особенное - уедет в Москву, скажет в верхах одно слово или в разговоре махнет рукой, и на веки вечные прилипнет несмываемое - лишен таланта, взамен Дениса Гавриловича надо поискать другого.
Амбаровский долго ходил по палатке, придумывая, что сделать, как доказать способность командовать большим соединением ничуть не хуже своего предшественника.
Подошел к карте. Ему показалось, что дороги, по которым выдвигалась дивизия Горина, вот-вот будут изменены, повернуты к окружному полигону, и там разыграется решающее сражение. Оно выявит победителя и решит его, Амбаровского, судьбу. От догадки он весь замер, долго не смел шелохнуться, будто от малейшего движения так долго ожидаемое признание его возможностей и заслуг может исчезнуть, стать небылью.
Полигон Амбаровский давно знал, как свои ладони, знал на нем каждую лощину, бугорок, вышку. И он стал прикидывать, как на нем могут сложиться боевые действия, откуда и куда пойдут войска. Из дюжины вариантов наиболее вероятным, по его предположениям, мог быть тот, по которому одна из дивизий, вероятно Горина, должна пройти с северо-востока на юго-запад, чтобы ее главные силы могли увидеть инспектирующие, командование округа и гости.
Амбаровский уже было принялся обдумывать, как и когда вывести дивизию в предполагаемый район действия, чтобы она могла получше подготовиться к наступлению через полигон, как вдруг усомнился, сумеет и захочет ли Горин показать дивизию как надо. На всякий случай решил позвонить.
- Михаил Сергеевич? Не узнал тебя…
Горина удивил полный расположения и доброты голос Амбаровского, и он ответил с настороженной предупредительностью:
- Слушаю вас, товарищ генерал.
- Тебя можно поздравить!
- С чем?
- Тобой заинтересовался Илья Захарович.
- Если опять насчет службы в Генеральном штабе, скажите, не пойду.
- Почему?
- Люблю возиться с людьми.
- Он не из тех, кто портит службу заключением в канцеляриях. Илья Захарович высказал мысль, что из тебя будет перспективный заместитель командира, равного мне.
Горин ничего не ответил, и Амбаровский, отметив это про себя, продолжил:
- Чтобы возможность превратилась в действительность, надо хорошо сыграть последнее действие. На полигоне, на виду у всех. Старики любят быть гостеприимными, а гостей немало.
- В какой мере это будет зависеть от меня?
В слишком долгом молчании и вопросе комдива Амбаровский уловил нежелание Горина пройти через полигон с эффектом и не решился до конца раскрыть свой план. Сказал в трубку строго, как приказ:
- Аркадьева поставьте на правый фланг. Самого пришлите ко мне.
- Товарищ десятый, он у меня слева…
- Я не люблю повторять!
У уха Горина раздался щелчок - это Амбаровский положил трубку.
Хмурый, с опущенной головой, Лукин вошел в кабинет начальника штаба руководства. По четыре пальца каждой его руки вставлено в карманы кителя, большие рожками торчат вперед, будто собираясь кого-то боднуть. Начальник штаба - генерал-майор Казаков, широколицый, с большими, внимательно слушающими ушами, спокойно доложил обстановку и предполагаемое развитие дальнейших событий.
Лукин подошел к столу, вытащил из кармана левую руку и оперся о стол. Острые его глаза долго скользили по обозначенным на карте дорогам и полям, что-то прикидывая и примеряя. Потом он освободил из кармана и правую руку, четвертью измерил различные направления и, когда выбрал нужные, стал бороздить но ним кюрвиметром. Наконец, решив что-то окончательно, положил кюрвиметр и еще раз с удовлетворением посмотрел на карту.
- Вот что, Валерьян Владимирович, я, кажется, ошибся в оценке Амбаровского, перехвалил его. А он… машет грозно, да рубит мелко. Но, мабуть, как говорил мой отец, я переусердствовал в своей оценке. Так вот, надо проверить и мой вывод о нем и его самого. Крупное соединение - комбинат государственного значения. Им должен управлять не только грамотный и волевой человек, но еще и искусный. Вот и давайте закрутим ему обстановочку. Победит - командуй, потерпит поражение - пенять будет не на кого. Слушайте, что я задумал…
Генерал взял карандаш и начал объяснять свой замысел. Кончив, бросил карандаш и спросил:
- Какие будут возражения?
- При таком развитии событий, - заметил генерал-майор Казаков, - несколько усложнится розыгрыш эпизода на полигоне…