- Еще один инженер двигает, - проговорил Филипп, глядя на рыжую голову Жени Маркелова.
Женя поднимался медленно, словно вчера отпраздновали пятидесятилетний юбилей его трудовой деятельности. На нем была полосатая куртка, новенькая и блестящая. В этой куртке Женя напоминал одновременно зебру и тюленя. Рыжего тюленя. По его круглому веснушчатому лицу нельзя было понять, видит он Филиппа или нет.
Поднявшись на площадку, Женя молча положил локти на перила. Так они стояли в полном молчании, разглядывая лестничные ступеньки…
- Что ты ходишь с этим? - скосив глаза на штангенциркуль и деталь, прервал молчание Филипп.
- Политический капитал наживает, - процедил Женя.
- Дурак, - сказал Левка.
- Кончайте беседу, - отрезал Филипп. И рассказал все, что произошло в кабинете директора завода.
Парни внимательно выслушали. Первым высказал свое мнение Женя.
- Рви! - коротко резюмировал он свою точку зрения. - Тебе повезло. Здесь страшная дыра. А с дипломом ты сам себе хозяин.
Левка пока молчал. Филиппу не терпелось услышать Левкино мнение. Были вопросы, в которых Левка мог ему дать сто очков вперед. И притом он был искренен, несмотря на склонность к трепу.
- Говорил тебе, что нечего болтаться в Сестрорецке, - сорвался Левка и замолчал. - Понимаешь, старик, я, конечно, пока слабак в производстве. Но мне кажется, что ОТК не фонтан. Для творческого человека…
Женя присвистнул и с притворным изумлением уставился на Левку. Тот демонстративно не замечал Женькиного взгляда.
- Однако я слыхал, что директор - человек слова. Если он тебе обещал место конструктора - выполнит.
- Жди, когда уйдут на пенсию, - проговорил Филипп.
- Не дождешься, - сказал Женя. - Не знаю, кто второй, но Костина ждать придется долго. Вчера сам видел, он за обедом литр пива выдул. Самостоятельно.
- Это ничего не значит, - вмешался Левка. - Возраст есть возраст.
Перескакивая через ступеньки, на этаж взбежал главный конструктор. Остановился на площадке и обратился к Жене:
- Евгений Степанович, вы спустили в цех чертежи ко второй сборке?
- Только что отнес, Александр Михайлович.
- Наконец-то. Они ничего не сказали?
Маленькие блестящие глаза конструктора строго смотрели на Женю. Тот смутился и ответил невнятно:
- Заделали двадцать деталей.
- Видите?! Значит, двадцать бракованных деталей. Из-за того, что вы позавчера не откорректировали чертежи. Зайдите ко мне.
Главный конструктор вошел в отдел.
- Видел пижона? - проговорил Женя.
- А он прав, - сказал Левка. - Ты еще вчера мог…
- Заткнись! - оборвал Женя и обратился к Филиппу: - Сколько тебе предложил директор?..
- Сто десять.
- А мне сейчас будет головомойка за девяносто восемь, - сказал Женя. - Рви, Филя! Не завод, а дыра…
На площадку поднялся парень в комбинезоне. Рябчиков. Он протянул Маркелову несколько тетрадных листков с эскизами.
- Порядочек… Пустяковая работенка. Только чтобы все было в ажуре. Фирма издержек не терпит. Сам понимаешь! А за остальное не бойся. Не обидим. И не тяни - через несколько дней все должно быть готово. Хотя бы в кальке.
Женя кивнул и сунул листочки в карман. Рябчиков ушел.
- Зачем ты ввязываешься в эту аферу? - спросил Левка. - Этот тип уже приставал ко мне. Я отказался.
- Ну и напрасно. - Женя повернулся к Филиппу. - Рябчиков разнюхал, что в какой-то инвалидной артели решили выпускать пластмассовые выключатели. Плоские, модерн. Только у них нет пресс-формы. Почему же не помочь несчастным инвалидам?!
- Не бесплатно, - вставил Левка.
- Послушай, пионер. У тебя папа профессор?! А мне самому надо подрабатывать на пиво-воды.
В дверях появилась блондинка, та, что проводила Филиппа в бюро.
- Маркелов, тебя ведь ждет шеф!
Женя ушел.
Левка наклонился к Филиппу:
- Ну как?
- Ничего.
- Ниночка. Окончила индустриальный институт.
- Смотри, Левка.
Левка замахал руками.
- Что ты?! Со старым - конец! Я солидный человек. "Наживаю политический капитал…"
3
Ключ висел на гвозде за зеркалом. Рядом еще один. На третьем гвозде ключа не было. "Новер дома, а Жизневых нет", - подумал Филипп и снял с гвоздя ключ от своей комнаты.
Оттащив в сторону велосипед, Филипп всадил ключ в скважину. Велосипед должен был висеть на стене. Для этого надо вновь вбить крюк. Он выпал на прошлой неделе. Если бы мама была дома, ему бы влетело. Мама отдыхает в Латвии, в деревне с ласковым названием Покулянка. Скоро должна вернуться.
Скрипнула дверь соседней комнаты, в щель просунулась сухонькая голова.
- Я опять чуть не споткнулся о ваш велосипед. С молоком.
- "Чуть" не считается.
Сегодня Новер его раздражал. Ему так хотелось, чтобы дома никого не было.
- Вам звонила дама. Если уберете велосипед, я расскажу, что она вам передавала.
- Можете не рассказывать.
Новер огорченно вздохнул.
Филипп распахнул дверь и приподнял велосипед на дыбы, задев эмалированный таз. Таз с грохотом упал на пол.
- Какое счастье, - проговорил Новер. - Я чувствовал, что не надо выходить из комнаты.
Пнув ногой таз, Филипп опустил велосипед, вкатил его в комнату и бросил на тахту. Видела бы Александра Федоровна! Верный сердечный припадок. Она не терпела таких дикостей в сыне. Велосипед на тахте! Впрочем, он колоритно дополнял общий "ансамбль": давно незастилавшуюся кровать, бутылки в углу, помидоры, папиросные окурки, гвозди и журналы, разбросанные на столе и на полу.
За время отъезда Александры Федоровны Филипп ночевал дома раза два или три, не больше. Он снял дырявый сарай в Сестрорецке. За двадцать рублей. В сарае помещались раскладушка, табурет и кубометр дров. В дровах жили мыши и какие-то зеленоватые твари. Мыши и твари ему не мешали. Дрова мешали. Засыпал, правда, ничего не замечая. Но под утро просыпался, бегал вокруг сарая, клялся привезти из дома одеяло, но забывал…
В дверь деликатно постучали. Филипп бросился к зеркалу и стал рассматривать свое лицо, хоть ему вовсе не хотелось сейчас этого делать.
- Можно?
Филипп делал вид, что не слышит. Он видел в зеркале, как Новер уже просунул в комнату сухонькую голову. Уловка не помогла. Дальше не было смысла рассматривать свою физиономию с видом глухонемого.
Новер вошел в комнату и бережно прикрыл дверь. Оглядевшись, он подошел к "своему" креслу, снял с него пепельницу и, шумно вздохнув, сел.
"Сидит, - зло подумал Филипп. - И будет сидеть, пока у него не пригорит молоко. А потом будет стонать, что из-за меня. А может быть, крикнуть, что горит? Пусть сидит. Принципиально буду молчать. Не могут оставить человека в покое…"
- Ну?!
- Что "ну", что "ну?" - раздраженно думал Филипп.
- Как вас встретили на заводе?
Больше Филипп выдержать не мог. И дернуло его утром рассказать старику о заводе.
- Объятиями! Еле вырвался!
Новер испытующе взглянул на Филиппа и скорбно вздохнул. Что-что, а вздыхать он был мастер. Вздохи его носили тончайшие оттенки и содержали разнообразнейшую палитру чувств. Филиппу стало жалко Новера. Старик его любил. Впрочем, так же к нему относилась и Нина Павловна, жена Новера, и другие соседи - Жизневы, одинокие пожилые люди.
Филипп подошел к тахте и сел на валик. Затем резким взмахом руки закрутил колесо велосипеда. Спицы слились в прозрачный мерцающий круг.
- Вы знаете, я вчера видел… Сатурн.
- Это который кинотеатр?
- Нет. Это которая планета.
Новер промолчал. Он, вероятно, собирался вздохнуть, но передумал.
- Где ж вы его видели?
- Представьте себе, в небе. Точнее, в космосе… Вот так, как сейчас вижу вас.
Новер недоверчиво вздохнул:
- Ну и что?
- А то, что в мире существует Сатурн. В мире существуют люди, которые о нем знают больше, чем я о вас, хотя вижу вас уже двадцать три года. Существуют совершеннейшие приборы, электронные счетные машины, космические корабли, гидростанции, батисферы, турбореактивные самолеты и еще великое множество изумительных вещей, о которых вы и понятия не имеете. Все это придумали люди…
Филипп поднес руку к мерцающему кругу. Больно полоснув пальцы, прозрачный круг мгновенно превратился в спицы велосипедного колеса. Пыльного и грязного.
- И наряду с ними живут люди, которые работают в отделе техконтроля. Они занимаются тем, что ничего не придумывают. Есть заводы, где это поняли и отказались от услуг таких людей. Об этом даже писали в газетах. И потом я - конструктор! Понимаете?! С какой стати я должен заниматься не своим делом? Не для этого я учился.
Новер выслушал Филиппа с величайшим вниманием. Так обычно слушают старики пенсионеры. Им некуда спешить. Он вытащил из бокового кармана вельветовой куртки серый платок и протяжно высморкался.
- Слушайте, Филипп… У меня есть нужный человек…
Новер сделал паузу, чтоб посмотреть, какой эффект произведет его заявление. Эффекта не было. Новер вздохнул и продолжал:
- Я чувствовал, что он нужный человек, и проиграл ему подряд три партии в шашки в Михайловском саду. Надо ж его было расположить к себе. Так вот он служит при каком-то заводе. Он вас устроит.
Филипп в недоумении посмотрел на Новера. Но в следующую секунду он откинулся спиной к стене и расхохотался. Он представил того, кто "служит при заводе", с клочком ваты в огромных, как раковины умывальника, ушах.
Филипп хохотал.
- А вы действительно ему проиграли в шашки из-за меня или просто проиграли?!
- Говоря по совести, - добродушно, не видя подвоха, пояснил Новер (предварительно вздохнув), - первые две партии он выиграл, но когда мы играли третью, у меня появилась мысль…
Филипп хохотал. Ему показались нелепостью все его переживания, сомнения. Он не знал, чем объяснить, но им овладело странное чувство легкости. Так он себя чувствовал, когда стоял на пулковском холме. Какая великая трагедия, если даже Новер может ему помочь! Добрый старый Новер, терпеливо простаивающий в очередях в ожидании "Вечерки" с неизменным молочным бидончиком, отставной артист императорских театров, добряк и интеллигент.
Филипп продолжал хохотать.
- Хорошенькое дело - он смеется, - улыбнулся Новер, заражаясь смехом Филиппа.
Старик был рад, что Филипп повеселел, хотя и несколько оскорбился таким пренебрежением к своей идее.
Хрипло проворчал дверной колокольчик.
- Это Додэ, - старик засуетился, вылез из "своего" кресла. - Интересно, она заплатила за квартиру или приехала в такси?
Он направился открывать.
Через минуту Новер вошел в комнату без стука (просто невероятно). По его лицу Филипп понял, что случилось что-то чрезвычайное.
- К вам… дама.
Старик был взволнован. Судорожным жестом он оправил замусоленные края вельветки и пригладил реденький седой ежик, делая при этом страшные глаза. Филипп понял, что нужно привести себя в порядок. Но не успел.
В комнату ворвалась Кира. Она впервые была у Филиппа дома. Старик учтиво и гордо повернулся к ней, галантно шаркнув ножкой.
- Я знала, что звоню не в твой звонок. Но мне так захотелось подергать тот ржавый допотопный колокольчик. Я ничего не могла с собой поделать, - громко объявила Кира.
- Ничего, ничего. Все в порядке, - бормотал Новер.
- Познакомьтесь. Это наш сосед, Феликс Орестович.
Новер вытянулся. Казалось, еще секунда - и он свалится как подкошенный. Его сухонькая голова гордо откинулась назад.
- Ковальский!
Кира ответила.
Филипп шумно втянул в себя воздух.
- Феликс Орестович! У вас ничего не стоит на плите?! Пахнет гарью. Или мне показалось?
Извинившись перед Кирой, Новер медленно и величаво пошел к двери. Дверь за ним захлопнулась, и послышалась частая дробь шагов. Новер бежал спасать молоко.
- Забавный старикан, - улыбнулась Кира. - Девятнадцатый век.
- Сосед. Их двое - муж и жена. Вместе им лет сто сорок. Бывшие артисты. Ее фамилия - Дуда, она белоруска. Подпольная кличка - Додэ. А он поляк. Подпольная кличка - Новер.
- Подпольная кличка?
- Ну, псевдоним. "Додэ и Новер". Звучит! Оркестр, туш! Любимцы Парижа, Лондона и Конотопа… У нас, и только у нас! Ангажемент на весь сезон в театре "Аквариум".
Кира прошла в глубь комнаты и остановилась. Она оценивала увиденную картину:
- Центральное место вернисажа занимала картина наиабстрактнейшего Филиппа Круглого под названием "Лето одинокого мужчины, или Мама в отпуске". В подъезде я видела ящик с известью. Может быть, поставить его на сервант? Как символ "негашеного" духа художника-бунтаря?!
Филипп снял с тахты велосипед, распахнул дверь, выкатил велосипед в коридор и прислонил его к стене.
В дверях кухни показался Новер. В его вытянутых руках тускнела кастрюля.
- Почти половина убежала, - доверительно произнес Новер и вздохнул. - Додэ скажет, что я бесполезный мужчина. Что ж, она права. Кстати, дама передала по телефону, что она собирается зайти к вам. Мне надо было сказать раньше, но вы были не в настроении…
Новер, стараясь не задеть велосипед, прошел в свою комнату.
Филипп вернулся.
Кира приводила в порядок стол. Она развернула старую газету и складывала в нее помидоры.
- Во-первых, принеси мне мамин халат или старое платье, - обратилась она к Филиппу. - Во-вторых, сядь куда-нибудь и расскажи о заводе. В-третьих, на восемь у меня билеты в кино. После кино я уеду в Сестрорецк. Все! Действуй!
- Брось ты! Ни к чему.
- Филипп!
- Ну, если это тебе доставит удовольствие…
Он раскрыл шкаф.
- Повторяю: я согласна на старое платье.
Платье нашлось.
Попросив Филиппа выйти, Кира переоделась и прошла на кухню. Бегло осмотрела хозяйственные возможности Круглых, отобрала какие-то тряпки, сполоснула под краном половую щетку, поставила на газ ведро воды, бросив предварительно туда горсть соды.
- Теперь приступим! Ты должен выполнять мои указания.
Филипп кивнул. Они вернулись в комнату.
- Поначалу достань все из серванта. Протирай сухой тряпочкой и ставь на место. Старайся расставлять посуду в таком порядке, как расставляла мама. Не забудь обтереть сервант. И не разгрохай что-нибудь.
Филипп посмотрел на сервант. Работы на час или два. Собственно, кто ее просил соваться в эти дела? Лично он хотел поесть и завалиться спать.
- Слушай, Кира, может, бросим? - сдерживаясь, произнес он.
- Ну как там на заводе?
- Здесь на весь вечер работы.
- А как коллектив? Ничего?!
Коллектив! Завод! Отдел! Откуда он знает, как коллектив?! Ничего, наверно. Известно, что коллектив бывает отличный или здоровый. Плохие и больные бывают индивидуумы.
Филипп подошел к серванту. Рюмки и фужеры стояли пыльные и заброшенные. Он взял одну. На ее месте остался ровный круглый след.
- Так вот. С завтрашнего дня я работаю в отделе техконтроля.
- Как интересно.
- Что интересного?
- Все. А тебе не интересно?
Филипп не ответил. Он взял в руки сразу несколько фужеров, поставил их пирамидой и понес к тахте. Это было рискованно и требовало соблюдения тишины…
Появился Новер и пригласил их пить кофе. Кира обрадовалась. Филипп пошел за ней в ванную мыть руки.
Новер вел себя как на дипломатическом приеме. "Кофепитие" сопровождалось изысканной беседой.
- После спектакля я заходил к Елисееву или к Соловьеву. Брал четверть фунта кофе. И какого кофе! "Мечта папуаса". От одного запаха голова кружилась. Тонкость заключалась в помоле…
Кира рассматривала афиши. Они висели в простенках, и вначале их можно было принять за выцветшие обои. На одних афишах изображен усатый мужчина в котелке и женщина в фижмах. На других - тот же мужчина в трико, а женщина в фижмах. Надписи на французском языке. На третьих…
По комнате поплыли глухие звуки часового боя.
- Шесть… Семь… - досчитала Кира и вскочила. - Простите, дядя Новер. У нас билеты в кино.
Феликс Орестович суетливо привстал.
- Не смею задерживать, не смею задерживать, - огорченно бормотал он.
Но, вернувшись в комнату, Кира передумала идти в кино. Филипп ее поддержал.
- Черт с ними, с билетами, - решила Кира. - А если я не приеду на дачу, там все посходят с ума. Ты ведь знаешь мою маму! Мигом отлей в таз полведра воды. Теплой. Я начну мыть пол.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
"А снег идет, а снег идет…" - оглушительно констатировал женский голос мощностью в три ватта.
Динамик стоял отдельно от магнитофона. Парень в ядовито-апельсиновой рубахе придерживал одной рукой трясущийся от натуги динамик, а другой перебирал в ящике инструменты. В углу комнаты, возле небольшого аквариума с рыбками, сидели двое мужчин. Они играли в шахматы.
Филипп несколько минут находился в комнате. Однако сумасшедший динамик заглушал все попытки оповестить о себе. Со стороны это было смешно. Как на экране телевизора, когда убирали звук. Отчаявшись, Филипп что было сил хлопнул дверью. Люди, занятые шахматами, в недоумении посмотрели на него. Но объяснить что-либо пока не представлялось возможным.
- К чертям собачьим! - заорал один из игроков, крупноголовый лысеющий мужчина. - Твою фисгармонию надо ремонтировать на площади!
Парень поднял голову. Секунду он непонимающе смотрел на разъяренного мужчину, потом повернул тумблер и усмирил динамик. "И все вокруг чего-то ждет…" - добросовестно дошептывал женский голос.
- Диффузор полетел, - оправдывался парень. - На предельной громкости дребезжит, как старая телега. - Заметив Филиппа, он смолк.
- Скажите, где найти Терновского?
- Людей, которые в обеденный перерыв ищут на заводе шефа, я б лишал прогрессивки. За наивность! - заявил парень и склонился к динамику.
- Подождите. Он сейчас придет, - проговорил второй игрок, человек в черной рубашке с засученными рукавами.
- Шах! - произнес лысеющий мужчина.
- Липовое дело, - ответил второй игрок, окидывая взглядом доску.
- Не быть тебе гроссмейстером, Кудинов, - сказал парень и отодвинул динамик. - Двух гроссмейстерских баллов тебе у нас не вырвать. Садись, - парень кивнул Филиппу.
Филипп сел и огляделся. Вдоль стены на стеллажах стояли осциллографы, звуковые генераторы, вольтметры, амперметры всех типов и десятки других приборов. На небольшом столике серый аппарат с красно-желтой табличкой: "Внимание! Радиоактивность!" Под столиком зеленела решетка выпрямителя. Даже аквариум с рыбками казался причудливым электронным прибором: в воду были опущены лампы, радионаушники, какие-то тросики, проводки.
"Спасибо, снег, тебе…" - оглушительно рванулось из динамика.
Филипп вздрогнул. Парень навалился на динамик, оглянувшись на игроков. В его глазах, серых и круглых, запрыгали развеселые шутихи.
- Стас! Не буди во мне зверя, - добродушно проворчал лысеющий мужчина. - Твое счастье, что этот корифей играет в шахматы так же, как я на рояле.
"Корифей" молчал, брезгливо глядя на доску.
Филипп подошел к Стасу. Тот искоса взглянул на Филиппа, улыбнулся и подмигнул, в сторону игроков.
- Может быть, помочь? - спросил Филипп.