Трубач проиграл зорю. Лагерные собаки, не выносившие звука трубы, завыли нестройно и разноголосо. Летчики бежали к умывальникам. День шёл своим чередом: в столовой расставляли на столы хлеб, заспанный, но весёлый повар встряхивал на жаровне картошку.
По расчётам Хрусталёва, самолёт должен был вернуться через полтора часа. Он спокойно пошагал к столовой.
Через час к штабу отряда подъехал на автомобиле Мартынов.
- Товарищ Хрусталёв, вы выслали самолёт?
- Уже около часу, товарищ командир части.
- Не знаю, не знаю, - пожал плечами Мартынов, - только что из штаба руководства звонили по телефону, никаких известий. Уже пора атаковать, но они не имеют донесений о расположении дивизиона! Вы кого послали?
- Клинкова и Голубчика.
- Товарищ командир отряда, - Мартынов еле сдерживал свой гнев, - вы берёте на свою ответственность выбор экипажа! Немедленно вылетайте лично по тому же заданию!..
Согнувшись, командир части вскочил в машину и так хлопнул дверцей, что Хрусталёв невольно зажмурил глаза. Приказав Попову готовиться к полету, он тут же отбыл на аэродром.
Андрей целиком полагался на Голубчика: впервые вылетая по такому серьёзному заданию, он побаивался одного - заблудиться. Волк, обучая летчиков технике полетов, совсем выпускал из виду занятия по аэронавигации. "Всё зависит от сноровки, - говаривал он, - хороший летчик всегда найдёт дорогу. Он должен обладать чутьём птицы. А аэронавигация - святое дело летнаба". Основное внимание Андрей вкладывал в мотор, по молодости он ещё не умел так рассредотачиваться, чтобы следить одновременно за приборами, картой, курсом направления и землёй: с этим он кое-как справлялся, но только при неослабном внимании. Ему не хватало ещё боевого опыта.
Голубчик сидел спокойно, судорожно позёвывая от скуки, и изредка посматривал за борт, не считая нужным даже сверяться с картой. На себя он надеялся, как на гору. Под крылом натянутой тетивой прошла в стремительном изгибе железная дорога - отсюда начиналась "неприятельская" территория. Голубчик подобрался, перестал зевать и переключился на полёт. Минут через двадцать он засуетился, вынул из сумки карту, начал выглядывать то за правый, то за левый борт.
- Не туда идём! Заблудились! - услышал Андрей сквозь шлем его истошный, перекрывающий шум мотора тревожный голос.
"Врезались. Осечка". Клинков полуобернулся.
- По компасу идем правильно!
- По компасу-то правильно, а по карте здесь должна быть речка, а её нету!
- Курс-то ты мне давал? - обозлился Андрей. - Куда только ты смотрел?
Голубчик виновато держал рвущуюся из рук карту. Заложив машину в крутой вираж, кружась на одном месте, Андрей рассматривал землю: сплошной массив леса, с редкими пятнами прогалин, на речку никакого намёка!
- Что же теперь делать?.. Ты - командир экипажа, принимай решение!
- Заворачивай назад!
Легли на обратный курс. Оба молчали. Солнце уже совсем выползло на деревья. Уходило дорогое время.
"С первого раза - и заблудился! Какой позор! - хмурился Андрей. - Ждал, пока носом не ткнули! Ну, а сейчас что делать?.."
Рваные облака стремились на юг. Андрей, облизывая языком сухие, обветренные губы, нетерпеливо ожидал появления железной дороги.
Вот и железная дорога. Двинули обратно. Но речки опять не нашли.
- Может, высохла? - соображал Андрей, убавляя обороты мотора.
- Когда ж ей сохнуть, дожди и дожди! - кричал Голубчик. - Она, правда, хоть и узкая, вроде канавы, но глубокая!
Покружившись минут пять, взяли направление на пункт штаба руководства: лететь к месту по своим расчетам Голубчик уже не решался. "Так хоть машину в целости доставим, а то заберёмся в дебри… Куда тут садиться: лес и лес?.."
Штаб руководства еле разыскали… Внизу беспокойно, ожидая донесений, суетилось начальство…
22
Южный, с тёплым дыханием антициклон расчищал небо. Легкие, алюминиевые облачка уходили за чёрную полоску далёкого леса. Умытое солнце взлетало над горизонтом. Добавляя скорости, Хрусталёв нахмуренно следил, как от струи винта высыхало влажное крыло самолёта. Настойчивый голос мотора усыплял. Внизу тянулись черные от дождя дороги и серые холсты неприветных осенних полей. Изредка он поглядывал в зеркало на летнаба: Попов возился с ветрочётом.
Хрусталёв торопился наверстать потерянное время. Но уже было поздно: из леса на дорогу выползали светло-серые жучки танков. Повернув к мосту и обозначив ракетами сброшенные бомбы, самолёт метнулся к пункту расположения штаба руководства. Успеет ли конница атаковать противника или танки прорвут нашу линию?.. Попов торопливо строчил донесение, указывая количество и направление танков. Самолёт шёл на полном газу. Дорога была каждая минута. Ах, как медленно проходит внизу земля! Хотелось выскочить из кабины и, опережая самолёт, улететь самому по воздуху с донесением! Через четверть часа решался исход сражения… Вон вдали, на бугре, показался долгожданный ветряк. Чуть правее и штаб руководства. Скорее, скорее!! Приблизившись к мельнице, Хрусталёв увидел, что над разложенными сигналами полотнища ходит самолёт и принимает донесение, а над ним кружится, судя по белым полосам на крыльях, неприятельский. "Любопытная картина, - улыбнулся Хрусталёв, - Голубчик, по-видимому, принимает донесение и так увлекся, что не видит над собой противника! А ну, держись, сарынь на кичку!" Хрусталёв ринулся на врага, расстреливая его через пропеллер пулемётным огнем.
Заметив атаку, неприятель неуклюже развернулся и угодил прямо под турельный огонь Попова. Противник был "сбит"… Хрусталёв вышел над пунктом: брошенный вымпел с донесением, вибрируя красным тряпочным хвостом, стремительно полетел к палаткам. Самолёт Клинкова (это уже различалось по голубой тройке на хвосте) поплыл домой. На синем квадрате полотнища, разложенном на траве, начали раскрываться цифры, и Попов принял шифрованное приказание: следить и доносить о продвижении танковой колонны.
Мотор взвыл, и самолёт вскарабкался к облакам. От мельницы поскакали два коннонарочных. С высоты в тысячу метров Попов наблюдал за разворачивающейся картиной боя: вот на лесной дороге столкнулись два конных разъезда, неясная минутная суматоха - и красные поскакали вспять, противник недолго их преследовал и, по-видимому обстрелянный пехотой, повернул обратно. Вслед за этим из леса на опушку выползла кавалерия, конники перестраивались. Серые жучки неприятельских танков уже прорвали линию красных и переползали через чёрные зигзаги окопов и ям. Одиночками рассыпалась пехота. Но что оказалось совсем неожиданным, так это моторизованный отряд противника, выскочивший из-под прикрытия и направляющийся во фланг красной конницы. Обстановка складывалась в невыгодную сторону.
- Необходимо предупредить штаб руководства! - крикнул он Хрусталёву.
Танки ползли через ямы и канавы, ломая мелкие деревья.
Хрусталёв и сам следил за разгорающимся сражением. Отряд мотомехчасти остановился, и с автомобилей поползла в кусты пехота с пулемётами. Надо торопиться!.. Попов выпустил по отряду две красные мерцающие ракеты. Уже подлетая к мельнице, он заметил вдалеке звено неприятельских истребителей, высланных, по-видимому, вдогонку за ними. Они сбросили донесение и, чтоб не раскрыть противнику местоположение штаба командования, повернули на юг. Хрусталёв, оглядываясь назад, постепенно набирал высоту, подбираясь к потолку удобной для маскировки облачности. Истребители, обладая большим запасом скорости, уже настигали их. Подняв турельный круг, Попов решил встретить их пулеметным огнем. Три вертких, настойчивых скоростных истребителя наверняка могли сбить один малоповоротливый разведчик, но Хрусталёв решил потягаться. Как только они насели на хвост, разведчик сейчас же сунулся в облачность: лохматый туман дохнул в лицо сыростью. Чтобы обмануть преследователей, Хрусталёв развернулся и пошёл в обратном направлении. Он отлично водил машину по приборам и поэтому спокойно пробивался через дремучесть облаков. Истребители сунулись следом, но тут же, словно задохшись облачным дымом, вырвались на воздух. Пройдя минут пять в тумане, Хрусталёв вывел машину на простор, истребители, высматривая, кружили под самыми облаками. Они совсем не ожидали, что разведчик выскочит у них в тылу. Все трое бросились в атаку.
- Шалишь, брат! - Хрусталёв сверкнул зубами и опять юркнул в облака.
- Пусть теперь поищут! - крикнул Попов.
- Кошка - мышка!
Истребители бросились в облачность. Хрусталёв изменил направление и вынырнул совсем в противоположной стороне. Трое преследователей оголтело метались под облаками, с нетерпеливой, нервной настойчивостью они бросались к разведчику, но тот, издеваясь, подпускал их и прятался опять. С земли увидели воздушный бой и по телефону сообщили в авиационную группу: через пятнадцать минут на выручку Хрусталёву торопилось дежурное сторожевое звено красных истребителей. Неприятель не принял боя и помчался домой.
Усталый, но бодрый от удачи, Хрусталёв снизился на своём аэродроме. На старте его встретил Чикладзе и, пожимая плечами, тревожно и быстро сообщил какую-то новость. Хрусталёв его почти не слышал.
- Плохо слышу, - ответил он, как глухой, крича.
- Начальство требует к себе! Произошло что-то нехорошее!
Не снимая шлема, Хрусталёв на машине отбыл в штаб авиационной группы. В передней штаба стрекотала пишущая машинка, посыльный из маленького чайничка разливал по полу сверкающие ручьи. Из-за двери доносился густой, сердитый бас Мартынова. Хрусталёв взял у посыльного чайник, жадно, прямо из носка, глотнул воды и постучал:
- Да-да!
На оранжево-зеленоватом фоне развешанной во всю стену карты-трёхверстки, исчерченной красными и синими линиями и утыканной разноцветными флажками, стоял командир части. Багровый, как туча на закате, он исподлобья глядел на Клинкова и Голубчика, вытянувшихся у стола в струнку.
- Полюбуйтесь на разведчиков! - язвительно загудел Мартынов. - Заблудились в таком пустяковом полете?! Речку потеряли… Что это вам, перочинный ножичек? Вы знаете, во что обошлась нам эта потерянная речка? Из-за вашего опоздания конница выступила не вовремя, танки прорвались через нашу линию и теперь крошат почём зря пехоту!
Андрей стоял как в столбняке, лиловый от стыда, теребя пальцами штанину. Воображение работало с потрясающей реальностью, - он не видел ни карты, ни сияния дня за окном: ветер набегом шумит в мокром лесу, и Андрей вместе с пехотой лежит в заставе. "Скоро пойдём в наступление! - говорит лежащий рядом красноармеец. - Видишь, наш самолёт полетел в разведку!.." Пехотинец-Андрей поднимает голову и видит в лебяжьих облаках летящий, поющий самолётик, и в нем, он знает, сидит летчик Клинков при летнабе Голубчике. "Сейчас разведает и всё доложит по начальству, - радуется сосед по окопу. - Пустим в море мы тех "синих" интервентов!"
Дробно застучала за дверью пишущая машинка. Но Андрею чудится, что это стучит пулемет. Ему нравится это удивительное раздвоение на Клинкова-пехотинца и Клинкова-лётчика. И вот Клинков-пехотинец ждет от Клинкова-лётчика донесений о разведке, чтоб идти в атаку. Но что это?.. Самолёт виражит на одном месте, разболтанно суетится и нерешительно поворачивает обратно. "Лётчик Клинков заблудился, он не знает аэронавигации!" Клинков-пехотинец видит это с земли, с досадой сплёвывает и хочет выругаться. В это время из далёкого леса выползают неприятельские танки и, сея из пулеметов смерть, покачиваясь и поднимаясь на дыбы, ползут, ползут, жуткие, как во сне. Сосед по окопу, пробитый в голову пулей, валится навзничь, из его виска выкатывается толчками кровь и засыхает, похожая на пучок калины. Клинкова-пехотинца берет досада. Эта сложная раздвоенность длится один миг. Андрей готов провалиться сквозь землю. "Не дай боже, начнёт проверять аэронавигацию!" - с ущемлённым сердцем холодеет он. Ему не так стыдно командира части, как укоряющих светлых глаз Хрусталёва: "Подвели. Зря доверился…"
В комнату, тяжело дыша от бега, влетел связист.
- Товарищ командир части, разрешите обратиться? Срочная с пункта командования!
Мартынов сердито вырвал у связиста бумажку, и по мере того, как пробегал её глазами, лицо его темнело.
- Обскакали всю авиационную группу!.. Танки прорвались, позиция сдана, отрезан и захвачен кавалерийский полк!.. Убирайтесь отсюда! - не своим голосом закричал он. - Товарищ Хрусталёв, сейчас же пришлите ко мне командира штурмовой эскадрильи!
- Слушаю!
Хрусталёв вышел вслед за Клинковым и Голубчиком, и самым обидным было то, что он долго шёл рядом и не проронил ни одного слова. Войдя в барак, Голубчик спокойно, без особенных угрызений совести начал чистить сапоги.
- И на солнце бывают пятна, - заметил он вскользь, сплёвывая на щётку.
- На солнце бывают, а в отряде не должны быть! - неожиданно для самого себя выпалил возмущенно Андрей.
Через десять минут с аэродрома в атаку на танки снялась штурмовая эскадрилья.
23
В последний день манёвров, по заданию штаба руководства, соединённые силы лёгких бомбардировщиков и разведчиков атаковали неприятельский порт, где сосредоточился морской флот. Перед вылетом Андрей сам, уже не надеясь на летнаба, рассчитал курс, поднял карту и весь путь сверял карту с землёй, благо идти пришлось в строю, по ведущему. Первое время было очень трудно: практики хождения строем он почти не имел, и как только голова высовывалась за борт, машину сейчас же подсасывало к командирскому самолёту: ощущение несколько походило на то, как человек, закрыв глаза, хотел бы пройти по ровной дорожке: идёт, идёт, растопырив руки, и сознает - идёт правильно, но инстинктивно открывает глаза и видит, что уже свернул в сторону. Требуется тренировка и большая уверенность. Так и Андрей - не успеет свериться с землёй, как ему начинает казаться, что машину, словно магнитом, тянет к ведущему.
Атака намечалась в обход, с моря. Сверкнул белый на солнце сахарный пляж с тёмными крапинками загорающих дачников. Бескрайнее васильковое море развернулось в таком величественном размахе, что дух захватывало. С полутора тысяч метров Андрею отлично видно сквозь прозрачную воду морское дно: крупные, бутылочного цвета скалы, целые леса водорослей, похожих на ржавчину, ядовито-синие провалы лощин и ущелий, а вот ясно различимое тело подводной лодки, оставляющей за собой лёгкие царапины белой пены. Вдали показался порт. С берега водопадом катились к морю утопающие в голубой дымке испарений разноцветные крыши городка. В порту дымят чёрные игрушечные пароходики, по тихой голубой заводи порта суетливо ползают, как козявки, крохотные катера. Вниз - это особенно заметно на тёмно-синей глади моря - стремительно сорвались красные, зелёные, светло-солнечные ракеты с дрожащими хвостами голубоватых дымков. Эскадра гибнет в этом переплетённом дожде огней, несколько ракет попадает прямо на палубы. Сброшены зажигательные бомбы. Пользуясь удобной облачностью, ведущий поворачивает влево и уводит за собой всю стаю, спасаясь от обстрела зенитной артиллерии.
Андрей спрятал карту: дорога домой была знакома.
24
Последнюю ночь перед отлетом Голубчик пропадал на селе и чуть не опоздал к вылету: усталый и осунувшийся, он примчался прямо на аэродром; его комбинезон был мокр. На счастье, отряд задержался, и командир не заметил опоздания, отбыв по срочному вызову в штаб.
- Откуда это ты сорвался? - полюбопытствовал Андрей, брезгливо оттягивая двумя пальцами прилипший к его спине, почерневший, насквозь пропитанный потом комбинезон.
- Был в одном месте. Ну, и…
Голубчик хотел что-то сказать, но в это время за спиной рявкнул мотор и заглушил его слова; оглянувшись с досадой на самолёты и увидев в кабине инженера, проверявшего мотор, он хвастливо подмигнул Андрею.
Хрусталёв получил добавочное задание. Выстроив лётный состав в полукруг, он сообщил:
- Отряд участвует в общем параде. Строй остается тот же: угольником. Идём в правом крыле авиационной группы. Изменяется высота: вместо полутора тысяч - четыре. С четырёх тысяч бомбим строем свой полигон. Сейчас же на все самолёты подвесить бомбы! Отбомбив, делаем над городом круг и строем выходим на аэродром. Предупреждаю, парад принимает начальник воздушных сил округа лично. Лётчикам особенное внимание приложить на правильную дистанцию и сохранение строя. Не суетиться, не отставать, не напирать на соседей. Товарищ Краунис, как известно, большое значение придает хождению части строем. Летнабам внимательно следить за воздухом и не терять из виду ведущего, сигналы выполнять точно и быстро. После того позора, что выпал на наш отряд во время манёвров, у нас остался последний козырь - пройти строем образцово. Можете разойтись покурить, через четверть часа выруливаем на старт и взлетаем!..
Оружейники заметались с подвеской бомб. Андрей, как и все, надел кожаное пальто.
- А ты что ж, в одном комбинезоне?.. - остановил он Голубчика.
- Забыл кожанку в бараке. Авось и так не пропаду. Гляди, какой тёплый день.
- Ну-ну! - покачал недоверчиво головой Клинков. - Смотри, чтоб не прошиб тебя цыганский пот…
Через полчаса отряд оставил землю и, выстроившись в воздухе косым угольником, журавлиной станицей потянулся на север. Аэродром опустел и как-то сразу утерял свой смысл и значение: сиротливо стояли теперь ненужные стремянки, лёгкий ветер гнал по степи брошенные бумажки, пожарный тащил к палаткам тачку с огнетушителями. И лишь длинные пропашки неглубоких борозд в рыжей траве, оставленные самолётными костылями, навевали грусть и тихое ощущение заброшенности. Невесело стоял под деревом Савчук; казалось, что существование без самолётов не имело смысла: привычка ожидать машину из полета вошла в кровь. Длинная искусственная аллея врытых в землю деревьев, маскировавших стоянку самолётов, высохла и пожелтела. Ломкие листики звенели, как на похоронных венках. Мотористы складывали на машины чехлы от самолётов, пустые пулемётные магазины, верёвки, стремянки. Солнце вяло выползало на синюю скатерть осеннего неба. На земле ещё было тепло, но в воздухе текли холодные струи: тяжелей по весу, они срывались к земле нервными, изломанными воздухопадами, а тёплый, более лёгкий воздух, вытесняемый холодом, стремился вверх. В атмосфере происходил невидимый бой извечных врагов - холода и зноя - за обладание землёй. Только птицы да лётчики остро ощущают это жестокое сражение, скатываясь по хрустальным горам холодных течений, называемых в просторечье "воздушными ямами", и подбрасываемые вверх гейзерами восходящих тёплых потоков. Но сильный мотор вгрызается в пространство, и лётчик твёрдо держит рули, инстинктивными движениями предупреждая жестокие удары ветра.
Вера упаковывала в ящики метеорологические приборы. Она тоже провожала отряд в последний рейс. С каким наслаждением взлетела бы и она со всей стаей самолётов!
В последнюю встречу Хрусталёв проговорился:
- Я узнал от доктора ваши физические данные. Они отличны.
"И какое ему дело до моего здоровья?.." - стараясь рассердиться и не умея, притворно хмурилась Вера, сворачивая в рулоны старые карты.