Повесть В. Щербаковой "Девушки"- глубоко правдивая книга о жизни комсомольской организации на заводе.
В центре внимания писательницы образ главной героини Вари Ждановой, молодой работницы, решившей стать инженером. Эго цельная благородная натура, умеющая организовать и сплотить вокруг себя девушек.
Все основные действующие лица повести молодые работницы и рабочие. О их жизни, любви, о их стремлениях рассказывает автор увлекательно и романтично.
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 2
Глава 3 4
Глава 4 6
Глава 5 9
Глава 6 11
Глава 7 12
Глава 8 14
Глава 9 15
Глава 10 17
Глава 11 20
Глава 17 22
Глава 13 23
Глава 14 25
Глава 15 26
Глава 16 27
Глава 17 29
Глава 18 31
Глава 19 32
Глава 20 34
Глава 21 36
Глава 22 39
Глава 23 40
Глава 24 41
Глава 25 45
Глава 26 47
Глава 27 50
Глава 1
Портрет Ленина, вышитый цветными нитками, - подарок отцу от ивановских рабочих - Варя Жданова помнила с раннего детства. Ленин был изображен говорящим, с поднятой рукой, в простенькой черной кепке и с красным бантом на лацкане пиджака. Кончики ленты развевались по ветру. Этот портрет и сейчас висел в их доме в Подмосковье, где жила мать и откуда отец ушел на фронт в свой последний путь.
Проснувшись ровно в семь, как загадала с вечера, Варя под впечатлением сна, в котором успела погостить у матери, поискала глазами портрет Ленина, но, увидев на стене ходики с подвешенным к гире амбарным замком, сразу поняла, что она в общежитии. К этому пора бы уже привыкнуть, не первый год живет здесь. В комнате, как всегда, был беспорядок. На лампочку с ночи вместо абажура натянут черный Симин чулок, сохранявший в ступне форму её ноги: стол, сдвинутый в угол, с неубранной грязной посудой (как поели вчера, так и оставили), расшатанные стулья, заваленные одеждой, а на стенах - картинки с русалками и длинноволосыми девами. Сейчас, при свете утреннего, все еще по-летнему яркого солнца было особенно неприглядно и убого в н. ч комнате.
"А мы живем и не замечаем", - отметила про себя Варя, невольно оглядываясь на спящих девушек.
Сима Кулакова, не чувствительная ни к жаре, ни к холоду, спала под одной простыней, обхватив подушку руками. Русые густые волосы её были старательно накручены на бигуди и завязаны разноцветными тряпочками. Другая обитательница комнаты - Тамара Комова - спала под ватным одеялом, накрывшись с головой, а ноги торчали голые.
Усмехаясь, Варя вспомнила "проповеди" Тамары о том, что девушка должна уметь даже спать красиво.
На кухне, раскрыв окно и по привычке полюбовавшись на блестевшую, словно водная гладь, стеклянную крышу завода и на решетчатые стальные контуры будущего высотного дома вдали, Варя принялась делать зарядку. Но сегодня нельзя было ни попрыгать, ни побегать как следует: в кухне теснота из-за снесенных сюда со всего общежития стульев, табуреток, кастрюль и тарелок для вечернего "бала с угощением". Судя по предварительным приготовлениям, пир предстоял горой, - надо спешить, а то не дадут позаниматься.
Усаживаясь за стол, Варя с удовольствием подумала о том, что мать, наверно, тоже склоняется сейчас над книгой, и ясно представила себе её гладко причесанную голову с жиденьким седым пучком.
В одиннадцатом часу, шлепая босыми ногами, в небрежно надетой юбчонке, без блузки, с мохнатым полотенцем на голове, розовая от сна, сладко позевывая, вышла на кухню Сима Кулакова.
- Ах, вот ты где! - сказала она Варе, толкая дверь в соседнюю комнату. - Дрыхнут еще. Эй, тетеревята! - закричала Сима и, выхватив из-за плиты полено, стала колотить им по тазу:
- Подъем! Вставайте!
- Встаем, Симок, - поспешно ответили за дверью.
"Бал" назначался на четыре, а еще ничего не было готово, хотя по обширной Симиной программе числились пельмени, винегрет и многое другое. Сама Сима ничего не делала, потому что терпеть не могла кулинарии, зато распоряжалась и кричала громче всех.
Пришли девушки из других комнат: у многих из них, как у Симы, на головах огромными тюрбанами возвышались намотанные полотенца.
Варя подивилась:
- Вот дались вам эти кудри!
- Тебе хорошо, - обиженная за всех, проворчала Сима, - у тебя своя навечно.
- В парикмахерской у мастеров нужно завиваться, - хвастливо посоветовала пышнотелая Тамара Комова, стоя в комнате перед зеркалом и осторожно расчесывая на пальце свои каштановые локоны. У неё сестра работала маникюршей в парикмахерской, так что Тамара завивалась всегда бесплатно и без очереди, являясь даже на работу к станкам с прическами, каждый раз одна другой замысловатеё. Девушки, устав ей завидовать, с легкой руки Симы, прозвали её "подопытным кроликом". На Тамаре, мол, учатся делать новые прически.
Комова вышла на кухню, в бордовом, с цветами, атласном халате и в расшитых, опушенных мехом тапочках.
- Я, девчонки, только позвонить схожу в автомат, - заявила она с улыбкой, радуясь своему великолепию.
- А стряпать за тебя, царица Тамара, кто будет? - крикнула ей вдогонку Сима.
- Ладно, пе трогай её, - заметила одна из девушек, - Счастливая она, Тамара: бригадир и красивая очень…
Голубые, слегка выпуклые, лучистые глаза Симы насмешливо посмотрели на говорившую. Не дав себе труда сдержаться, она запальчиво возразила:
- Нашла красавицу! Тут напудрено, там подкрашено. Смотрелки крохотные, зеленые, как у кошки… Нет, уж, если хочешь знать, в нашей комнате самая красивая Варя Жданова. Вот кто! Варюшка, покажись!
Смущенная общим вниманием, Варя вспыхнула румянцем и, шутливо нахмурившись, взглянула на Симу, но работы своей не оставила. С подвернутыми по локоть рукавами, она старательно раскатывала тесто для пельменей. Высокая, стройная, с нежным лицом, обрамленным светлыми с золотым отливом слегка кудрявившимися волосами, Варя была хороша собой. Все смотрели на неё, словно видели её впервые, и торжествующая Сима прочитала в глазах подружек: "Глядите-ка, а ведь и верно!"
- Комова одевается по моде, ни на шаг не отстаёт, - сказал кто-то из девушек.
- Ну, это никому не запрещается, - перебила её Сима, почувствовав себя задетой.
Сима одевалась хотя и небрежно - вечно у неё что- нибудь свисало, лежало не так, - но за модой гналась. Над ней посмеивались, она отругивалась и не унывала.
Вскоре вкусные, дразнящие запахи распространились по всему дому и вызвали целый поток желающих помочь стряпухам, но повезло одному Толе Волкову; его поставили к мясорубке, одолженной на этот случай в семейном доме. Буйные кудри Толи подобрали под желтый платок, а брюки завесили кружевным передником. Теперь, с долговязым "шеф-поваром", возвышающимся над девушками на целую голову, ни на минуту не замолкали смех и шутки. А помощников все прибывало, так что пришлось отрядить в коридор на вахту Симу Кулакову.
- Я миндальничать не стану! - грозно пообещала она.
- Симок, ты все-таки поосторожней с кавалерами, - смеясь, просили её девушки, - танцевать не с кем будет…
К четырем часам все было готово: кровати превращены в диваны, стол "накрыт на тридцать персон", как объявила Сима.
Варя скрепя сердце переоделась в свое лучшеё платье и, уложив книги в портфель, спрятала его. Каждый выходной - одно и то же. Да и какой это бал? Ну, поедят, выпьют (хорошо еще, немного и только красного), потом неизменная игра в "фанты" и "почту", потом танцы до поздней ночи. Тамара вон собирается уезжать - должно быть, на свидание. Варя позавидовала ей, а девушки осудили Комову: "Раз складчина, так складчина! И Коля Субботин придет из-за неё".
Тамара, на особый манер припудривая свой коротенький, слегка вздернутый носик, чтобы он казался подлиннеё, высокомерно заметила:
- О, этот мальчик так влюблен в меня, что все простит, Не беспокойтесь.
Ей не ответили. Тамара оглянулась на девушек и, поймав Варин укоризненный взгляд, полушепотом, заискивающе проговорила:
- Я что-нибудь сказала не так, Варенька, да? Язык мой враг мой. Ну, не сердись на свою болтливую подружку, дан я тебя поцелую! И, поцеловав Варю напевая, продолжала одеваться.
Несколько позднеё, наблюдая за тем, как Субботин, худощавый, сутулящийся юноша, разговаривал с Комовой и подавал ей плащ, Варя с тайным удовольствием отметила про себя, что не так-то уж он влюблен в Тамару, если не просит её остаться. Он даже не поинтересовался, куда она едет. Варя не знала, чему это приписать: его выдержке или равнодушию? Она разделяла мнение многих девушек в цехе и в этой давней, но неровно сложившейся дружбе между Тамарой и Субботиным была на стороне Коли.
- Ты, рыжик, не скучай, веселись без меня здесь, - говорила Тамара Коле, взявшись за скобку двери. - Я скоро приеду, только сестру навещу, - пояснила она с затаенной улыбкой.
- Сестру с усами, - буркнул Толя Волков, обнимая Субботина за плечи и уводя его в комнату. - Ишь ты, "рыжик"!..
Коля вспыхнул и, как за якорь спасения, схватился за свои очки, которые принялся вдруг старательно протирать. Волков хотел добавить еще что-то, но только криво улыбнулся, как бы говоря: "Три не три, а давно уже слепым ходишь. Эх, Коля!.."
Симу за столом выбрали тамадой. И хотя тостов было лишь два, но она ухитрилась вместить в них столько разных пожеланий, что мужская половина запротестовала, объявив тосты несостоятельными из-за недостатка вина.
- Подумаешь, винохлебы! - передразнила недовольных гостей Сима и тут же пообещала, поднимаясь со стула - Не унывайте, тетеревята, мы вас угостим сейчас!..
Через минуту трио (Толя на гитаре, Сима с подружкой на балалайках) лихо и слаженно играло попурри из русских танцев.
"Ай да Сима! - думала Варя. - И когда только она научилась? Упрямая: решила и сделала!.."
- Вторым номером, товарищи, тот же Толя с той же гитарой, но под другим соусом… Гавайская гитара! - объявила Сима звонким, с "металлом", голосом заправского конферансье. - Попрошу освободить кончик стола.
"Кончик" освободили, и Толя, положив гитару на ребро, стал играть неаполитанский романс. Сима, держась за гриф, слегка трясла инструмент, и звук получался точь-в-точь похожий на звук гавайской гитары.
Едва успели отзвучать последние аккорды, а слушатели дружными аплодисментами просили уже новых песен.
- Меня хвалите, меня, это я изобрела! - требовала Сима.
Она, как говорится, "вошла в раж" и не обращала внимания ни на свою ведущую роль тамады, ни даже на растрепавшуюся прическу с хохолком на темени, которая давалась ей обычно с большим трудом.
Последним сюрпризом вечеринки был так называемый "поход на луну": коллективная прогулка на свежем воздухе. Впрочем, не возбранялось гулять и парами.
- На улице тьма-тьмущая, и луна еще не взошла, - раздался чей-то робкий протестующий голос.
- Для нас взойдет! - возразила Сима. - Айда, тетеревята!
Варя не пошла на прогулку и, сердясь на Симу, осталась дома. "Подружка называется! Даже комнаты убрать не помогла! Вечно у неё так - веселье на первом плане. Ладно бы только в выходной, а то все свободное время убивает на танцплощадках. Да и одна ли она? Вон и Тамара Комова, - а еще бригадир! Закатилась на целый день, как месяц ясный… Нет, надо все это высказать им, а может, просто перейти в другое общежитие. Здесь трудно работать и учиться. Конечно, уйти легче всего, - размышляла Варя. - Прийти в комитет комсомола и сказать: "Помогите, товарищи, переёхать в другое общежитие…"
Варя живо представила, как все это будет на самом деле, и чувство, очень близкое к чувству стыда и раскаяния, охватило её. "Ну, положим, переселят, а дальше что? Я же с ними в одной бригаде. И из бригады вон? Да, из бригады Тамары Комовой нужно уйти немедленно или перестать бегать у неё на поводке".
Варя в волнении поднялась с кровати и, натыкаясь на беспорядочно сдвинутые стулья, стала ходить по комнате.
"А как бы поступила мама в таком случае, что бы предприняла она? - И тут же ответила: - Мама так просто не ушла бы! Она тут навела бы порядок!"
О, как она хочет подражать матери! Сколько передумала об этом перед отъездом в Москву, какие были мечты, какие она давала себе клятвы! "И что же вышло? - с горечью спрашивала себя Варя. - Сижу в плену своей робости, мучаюсь и… молчу… молчу. Нет, жить дальше так нельзя! В комитет комсомола надо идти не с просьбой, а с сердечным разговором. Там помогут и научат. Вот завтра же пойду…"
Глава 2
Домой Тамара Комова вернулась поздно, во втором часу ночи, когда девушки уже спали. Она пришла с большим букетом последних осенних астр и очень пожалела, что никто сейчас не видит её. Не долго раздумывая, она подошла к той самой Варе, которой недавно завидовала и которую считала своей соперницей, и разбудила её.
- Извини меня, Варенька, - сказала Тамара, - тебе привет… Очень просили передать…
- От кого? Как не стыдно из-за пустяка будить среди ночи… - недовольно проворчала Варя. - Могла бы и завтра.
- Нет, девочка моя, этот привет я должна передать тебе сегодня, сейчас же, - с улыбкой возразила Тамара, присаживаясь на кровати. - Послушай только, от кого! Не догадываешься? От Левы Белочкина! - Последние слова Тамара выговаривала медленно, не спуская с Вари глаз и не сомневаясь, что смутит её. Но на лице Вари не дрогнул ни один мускул: она равнодушно и, главное, как показалось Тамаре, совершенно искренне сказала:
- От Белочкина? Вот не ожидала… С таким же успехом он мог передать привет Симе или какой-нибудь другой знакомой девушке. Стоило из-за этого будить!
"Ах, хитрая! Ну подожди!.. Ты еще у меня запоешь не так!"- озлясь, подумала Тамара, а говорить продолжала ласково:
- Пойми меня, Варенька, и не осуди. Я ведь не к нему ехала на свидание. Это просто судьба, фатум- Вот бывает же так: случайно встретились в трамвае, поздоровались, конечно, и целый вечер пробыли вместе… Однако он от меня теперь не уйдет. Ты извини, пожалуйста, тебе больно, я знаю… Нет, нет, не перебивай меня, я скажу как честный человек, - горячилась Тамара. Ей не нравилась добродушная усмешка Вари, - Видишь ли, я так понимаю: счастье каждый сам себе добывает… А Белочкин - это счастье! И ты мне лучше не мешай… Ты меня еще плохо знаешь!
"Действительно я еще её мало знаю, - подумала Варя. - Грозит, предупреждает… Распоясалась девица!" Вслух Варя сказала:
- Мне твой Белочкин совершенно не нравится. И зря ты передо мной порох тратишь. Спокойной ночи. - И Варя плотнеё накрылась одеялом.
Лев Михайлович Белочкин, а попросту Лева (как все звали его в цехе) работал на заводе сменным инженером. Он участвовал в драмкружке, где играл всегда трагические роли, пел небольшим, но приятным голоском грустные романсы. Многие девушки думали, что в его жизни произошло что-то тяжелое и он очень нуждается в утешении.
Однажды Белочкин пригласил Варю провести с ним вечер. Варя согласилась. В разговоре он жаловался на одиночество, тоску, сожалел, что не удалось устроить личную жизнь:
- Сначала я не любил, меня любили… Потом наоборот… И вот я одинок, Варенька…
Варя сочувственно вслушивалась в его журчащий голос и заглядывала в темные глаза под надвинутыми полями шляпы, думая о том, почему это в цехе Лева слывет пустым щеголем, хотя как инженер он не на плохом счету.
Дома Варя села за дневнник - записать впечатления дня и… написала письмо матери о Леве. "Мама, я, кажется, могу влюбиться.." Как потом она стыдилась этого письма! И вот сегодня Тамара снова напомнила о Белочкине…
"Никак, ревновать вздумала" глупая. Ну и на здоровье", - усмехнулась Варя и повернулась к стене. Не было ни с ял, ни желания разуверять Тамару.
В Москву на завод Варя Жданова приехала три года назад. Дом, в котором до войны жил отец и куда она приезжала из провинции на каникулы, погиб от бомбы, и ей предложили поселиться в общежитии. Девушка с готовностью согласилась: ей очень хотелось начать самостоятельную жизнь.
В бюро пропусков Варе выписали разовый пропуск. Когда-то, давно, она ходила по заводу с отцом, держась за его руку, и ей запомнились бесконечные шеренги разнообразных станков со множеством проводов, подъемные краны, величественно проплывающие над головэй, электрокары с готовой продукцией, грузовики и над всем этим высокий стеклянный потолок, сквозь который заглядывало в цех солнечное небо, дробясь и отражаясь тысячекратно в блестящих шлифованных деталях станков.
Варя плохо слышала, что объяснял ей тогда отец. Из-за непривычного постоянного шума у неё разболелась голова, но все-таки ей не хотелось уходить с завода.
Сейчас цехи стали как будто меньше и теснеё: появилось много новых сложных станков. Завод разросся в ширину 'за счет дополнительных помещений, построенных уже после войны. С горделивым чувством в дуле Варя долго ходила из цеха в цех, прежде чем попала в главный коридор к выходу. Завод, оказывается, стал до того огромен, что в нем можно заблудиться! И Варя задумывалась о том дне, когда она пройдет тут не робеющим новичком, а кадровым рабочим, в спецовке, с инструментом в руках и повесит свою табельную марку!
Варю, как она и мечтала, поставили к станку, дав в учителя старого рабочего. Целые штабели готовых блестящих подшипниковых колец разных типов стояли на оцинкованном столе, в ящиках и просто на палу рядом со станком. Скоро, скоро эти кольца разлетятся и разбегутся по всей стране!
- Все, что в движении, все на наших подшипниках: и автомобиль, и корабль, и самолет! - с гордостью объяснял Варе мастер. - Вот только насчет земного шара утверждать не берусь, на каких он подшипниках вертится. Впрочем, должно быть, на наших, раз ему износу нет!
А в конце дня старый рабочий заметил:
- О, да ты бойка в работе!
Они вместе пошли в столовую, и мастер угощал Варю на свои талоны компотом из свеклы.
- Что новичок? - бесцеремонно разглядывая Варю, спросила у мастера белокурая высокая девушка. - Сима Кулакова! - тут же отрекомендовалась она Варе, крепко, до боли, пожав её руку.
- Вот и товарка тебе, - сказал мастер. - Тоже мою школу прошла, смышленая!
Сима, узнав от Вари, что поселилась она в общежитии, пригласила её перейти к ней в комнату. Варя, сомневавшаяся, как её примут, где поселят, с радостью отозвалась на приглашение.
В комнате с Симой жила и Тамара Комова.
- Ого, в нашем полку прибыло! - дружелюбно встретила она Варю.
Тамара все опасалась, как бы к ним не поселили по- жилую женщину.
- Знакомься, значит, располагайся, - напутствовала Сима, убегая куда-то. - Томка, помоги ей!