- Я возражаю? Ну, нет… Я сам думал, да ты опередил меня. Только я нахожу, что мало одного человека, тут надо браться всем. Пойдем сядем на тот ящик, и я тебе объясню почему.
Они сели на узенький ящичек, хотя, может быть, было бы удобнеё пойти наверх и там поговорить. Но здесь молчаливыми свидетелями стояли остановленные на обеденное время станки, и Ивану казалось, что они сами за себя скажут больше, чем скажет о них он.
Лобов сосредоточенно, со стороны казалось, сердито, смотрел на Титова. То, что Иван говорил ему, он сам уже передумал, сидя над его чертежами. Его увлекало другое: внутренняя вера в успех, страстно звучавшая в каждом его слове.
- Ты, Виктор, сказал мне по телефону: "Делай его быстреё", - продолжал Иван. - И, знаешь, что я решил: пусть комсомольцы цеха помогают нам додумывать и строить этот поток. Бригадиры, наладчики - все! Кто что сможет, кто чем богат. Комсомольский молодежный поток. Вот тогда будет и быстреё и лучше. Я об этом скажу завтра на парткоме.
Как? Ты хочешь отдать свою работу? Да у тебя там три четверти уже сделано. Ты что, серьезно?
- Вполне. Нам с тобой работы на год, а может я больше, да и результат получится не тот. А такая работа всю молодежь на ноги поставит, если дело с умом повести.
Варя, возвратившись пораньше из столовой, видела, как расхаживали по участку невдалеке от её станков Иван с начальником цеха, о чем-то оживленно разговаривая, что-то высматривая и планируя. Лица их светились сдержанной радостью.
"Затевают что-нибудь, - подумала она, - беспокойные люди… А вы как думаете, товарищи комсомольцы будущего? - мысленно писала письмо Варя. - Нет, счастье не спит в пуховых постелях до полудня, оно у нас по цехам разгуливает, по пашням в рабочем комбинезоне. Впрочем, и у вас оно, наверное, такое же будет - трудовое счастье!"
На время заседания партийного комитета завода Иван Титов развесил по стенам захваченные с собой чертежи и стал рассказывать. Здесь было много из тех людей, которые слушали его первое сообщение о потоке еще до войны, и Иван, вглядываясь в их внимательнонастороженные лица, мысленно похвалил себя за то, что эти годы у него не пропали даром. Проект потока оброс новыми деталями, был близок к завершению.
Но это чувство удовлетворенности в душе Титова быстро уступило место другому чувству - озабоченности и тревоге. Излагая свой проект, он вдруг словно приобрел дар видеть его со стороны и, взглянув, понял, сколько еще слабых недоработанных и просто технически беспомощных толкований даже в чертежах.
"Разобьют", - в какое-то мгновение подумал Иван, но тут же возразил себе. Перед ним сидели инженеры, мастера, опытные рабочие; они не могли не понять, что проект существует, в целом верен, несмотря на отдельные недостатки.
Перед собравшимися в техкабинете комсомольцами Иван Титов, заручившись поддержкой парткома, чувствовал себя уже увереннеё. Он спокойным, цепким взглядом живых глаз оглядел сидящих перед собой. С ними ему предстояло работать над чертежами потока, затем строить его. Многих комсомольцев он знал по - работе и даже был знаком с их семьями, составляющими кадровый костяк завода. Надежные ребята, способные, с творческим огоньком! Надо суметь заинтересовать их, и дело пойдет. Среди собравшихся Иван увидел Варю Жданову; она сидела немного поодаль от стола. О потоке Коля Субботин ей уже вкратце рассказывал. Варя знала по себе, как воспримут комсомольцы предложение Титова.
Иван обстоятельно изложил проект поточного конвейера, объяснил, какие выгоды он несет. Показал в чертежах, что сделано и что предстоит им еще доработать, ничего не скрывая и не приукрашивая.
Варя слушала Титова, позабыв обо всем на свете; она, как и все здесь, не ожидала такого совершенства.
- Выходит, станочнику и делать нечего? - спросила звонким голоском Лизочка. - Кольцо само придет по конвейеру со склада, оператор-автомат наденет его на шпиндель, потом снимет готовое и отправит дальше к контролеру. Так я поняла? А в случае поломки загорится аварийная лампочка. Друзья мои, да ведь это ни в сказке сказать, ни пером описать!
- Стойте, стойте, еще не все, - проговорил Субботин, подавая Ивану через головы ребят ключ от шкафа. - А ну-ка, разрешите.
Они вдвоем, придерживая с концов, поставили на стол что-то тяжелое.
- Вот по вечерам сделал для полного представления. Кустарно, конечно, есть неточности, - объяснил Иван, снимая с модели клеёнку.
- Конвейер! - ахнула Сима. - Крутани-ка, Коля, ручку!
Субботин повернул ручку, и ленточный конвейер заработал.
- Вот, видите, - пояснял Титов, склонившись над моделью - двенадцать желобов для разных типов колец, здесь стол черных колец. Его должен обслуживать один человек - загружать проверенными кольцами. Конвейер пойдет поверху к станкам, от него, я пока не сделал, будут отходить желоба для подачи колец к авто- оператору.
- Вопрос можно? - спросил Толя Волков.
- Пожалуйста!
- Иван Семенович, сколько же станков, по вашим подсчетам, может при таком потоке обслуживать один человек?
- Думаю, десять-двенадцать на первых порах.
Поспорив, вдоволь покричав (раз тут была громкоголосая Сима), как и где работать, чтобы быстреё и лучше сделать поток, решили собираться в техкабинете, снабдив его столами и чертежными принадлежностями. Собираться после своей смены, в свободное от учебы и работы время.
- Да, товарищи, самое важное, - сказал с улыбкой Коля. - Особо отличившихся в нашем деле впишем в письмо в будущеё, учтите, если желаете донести свое имя потомкам! Я не шучу, друзья.
Глава 13
Работая над своим рационализаторским предложением, Варя Жданова и не думала делать из этого секрета: наоборот, она рассказывала подругам по бригаде каждую свою новую мысль, про каждое, пусть незначительное изменение в чертежах. Далеко не всегда, конечно, девушки могли по-деловому помочь Варе, но зато частенько (ведь Сима и Лизочка были хорошими практиками на станках!) наводили её на нужное решение. А это Варе было очень дорого.
Тамара Комова неизменно присутствовала на таких сборах, но не мешала им, как бывало мешала Варе заниматься: не шумела, не требовала точно по расписанию гасить в комнате свет, а раз от разу начинала проявлять все болеё повышенный интерес к их работе. И это нравилось Варе: "За ум девушка взялась, не хочет от нас отставать".
А Тамара ходила эти дни сама не своя. Она не сомневалась в успехе предложения, прослышав о положительном отзыве Титова. Какой шум, какая слава ждали угловатую, застенчивую Жданову!
"Но за что?"- тут же сомневалась Тамара,
Одаренная неплохой памятью, она жадно слушала я вникала в то, что говорилось и делалось при ней. Ей даже снились по ночам Варины чертежи, пометки к ним и пояснения, Не трудясь сама, Комова несколько скептически смотрела на работу девушек: "Подумаешь, изобретите ли!.. Один резец к станку добавили!" Предложение Вари казалось ей несложным, она и сама могла бы разработать его: просто Жданова с присными опередила её, нот и вся заслуга!
"Но зачем я отпустила Варьку из своей бригады, зачем?.. - раскаивалась теперь Тамара. - Пусть бы Варька практически руководила делом, а я через администрацию двигала. Ну а слава пополам".
Тамара смотрела на свое похудевшеё лицо в зеркало с чувством неизъяснимой нежности.
- Бедная моя, бедная головушка, до чего довели тебя завистники и недоброжелатели! - слезливо приговаривала она, воображая, как станет защищаться и выгораживать себя, неизменно веря в свою счастливую звезду.
Узнав от Вари, что она еще не подавала на свое изобретение заявку в бриз, Тамара обомлела: "Вот случай! Но как им воспользоваться, чтобы довести дело до конца?"
Дождавшись первого же вечера, когда Жданова ушла в техникум, а Симы также не было дома, Тамара принялась рыться на Варином письменном столе. Пальцы её дрожали, и она настороженно прислушивалась, не идет ли кто. Никто не шел, но и нужных ей чертежей тоже не было.
"С собой в портфеле, ведьма, таскает", - тяжело опускаясь на табуретку, простонала Комова и долго сидела так: ссутулясь, навалившись грудью на стол. Скупые слезы жгучей досады выступили на глазах Тамары, перед которыми, как будто наяву, проплывали и меркли взлелеянные ею видения.
…Вот она с высокой трибуны во дворе завода произносит взволнованную речь о своем изобретении. Она говорит, энергично жестикулируя, в белом с розами платье, молодая талантливая девушка - надежда и гордость всего коллектива! Внизу стоят тысячи людей всех смей, слушая её, а она вознесена над ними… Вот директор жмет ей руку, благодарит за речь, и тут же пристыженный Лукьянов спешит публично принести извинения за свое столь нелепое выступление против неё на комсомольском собрании, Тамара милостиво, но, правда, с плохо скрытой усталостью протягивает ему руку, на которой надета именная браслетка: это ей подарок от администрации цеха.
Аплодисменты, возгласы "ура"…
Тамара резким движением подняла голову, выпрямилась. Не ей, а ненавистной Ждановой достанется все это торжество, возможно, не такое красочное, но все же!.. А Варька даже воспользоваться не сумеёт им как следует.
"Ах, да пропади она пропадом, стоит ли в конце концов терзаться! - начинала понемногу подбадривать себя Тамара, пуская в ход привычное рассуждение - Не пожалеёшь сама себя, так и никто тебя не пожалеёт, все люди эгоисты. Худею, дурнею, чего ради? Да и велика ли честь быть автором крошечного, с гулькин нос, изобретения, которое она, Тамара, знает все на память!"
- Да, знает все на память… - машинально повторила она и вдруг вне себя от сверкнувшей догадки вскочила со стула.
"Конечно, не списывать! Зачем мне это? Тут уголовщиной пахнет. Самой по памяти начертить и написать все! Вот эврика так эврика! Пусть потом попробуют придраться, доказать… Что именно? Чертежей дома нет, в портфельчике с собой носит. На здоровье! Зато копия здесь! - Тамара хвастливо щелкнула себя по лбу. - Недаром, значит, я пожертвовала свободными вечерами, рассиживаясь с этими простофилями!"
Комова ходила по комнате, кутаясь в пуховую, привезенную еще из колхоза шаль. Ее познабливало, а в горле отчего-то сохло, как при высокой температуре, и ежеминутно тянуло пить холодную воду.
Скоро, скоро о ней услышат и в родной деревне! Теперь Тамара уже не умаляла заслуги этого, хотя и небольшого, рационализаторского предложения. Зачем кривить душой? То, что предложение было далеко не готовым, не отпугивало Тамару, а наоборот, она находила это очень удачным: Лева, инженер Белочкин, поможет ей доработать его, причем значительно раньше, чем сделает то же Варя! Придется, ничего не попишешь, постараться перед Левой…
Белочкин не столько удивился, сколько смутился, открыв Тамаре дверь.
- Не ожидал, у меня беспорядок, - сказал он, помогая Тамаре снять пальто. Она раздевалась, распространяя запах дорогих духов от зеленого, мягко облегающего её пышную фигуру платья, рисуясь перед Левой в своих желтых янтарных бусах на полной белой шеё…
- Я нравлюсь тебе? - спросила Тамара, кокетливо поправляя прическу у зеркала.
- Очень! - вскричал Лева и потянулся было обнять франтиху.
Но Тамара отвела его руки, игриво отстраняясь от молодого человека.
- Я к тебе с серьезным разговором, Левушка, и с просьбой. Поможешь мне? - жеманно произнесла она.
- Не знаю, в чем именно? - поймав Тамарину руку и целуя её, с покровительственной улыбочкой на губах отвечал Белочкин. - Если за кого-нибудь выйти замуж, то едва ли…
- Фи, Лева, я серьезно. Не шути. Посмотри вот! - Тамара достала из кармана тетрадь, над которой она немало попотела, восстанавливая на память работу Ждановой. Тамара трудилась, не щадя своих сил, не ленясь ездить в отдаленную от их района читальню, во избежание всяких непредвиденных встреч.
Весьма натурально волнуясь (вдруг откажется!), Комова стала расписывать инженеру свои неудачи: сколько она прокорпела бессонных ночей над этим рационализаторским предложением, как устала и теперь, боже мой, зашла в тупик!
Белочкин нехотя взял тетрадь, но, просмотрев первую страницу, уже с интересом перелистал всю работу до конца.
- Да у тебя умненькая головка, Томочка! Что ж, оставляй, посмотрю в свободный час.
Тамара благодарно сжала ему руку, задержав её дольше обыкновенного.
Считая официальный разговор законченным, а свою первую атаку на Тамару незавершенной, Белочкин с тем большим рвением засуетился, принимаясь угощать драгоценную посетительницу: достал из шкафа бутылку красного вина, сыр, консервированные фрукты. Тамара, манерно разыгрывая роль домовитой хозяйки, взялась протирать полотенцем рюмки и чайные ложки, очень довольная, что все так быстро устроилось. В голове её теснились мысли о том дне, когда внедренное на станки рационализаторское предложение прославит её на весь завод, а может, и на всю страну. Кто знает…
Они выпили по желанию хозяина на брудершафт, хотя давно уже говорили друг другу "ты", но это был предлог поцеловаться.
Не выпуская Тамару из объятий, Лева стал целовать её шею и в выбившиеся из прически душистые завитки волос.
- Ты останешься у меня сегодня? - горячо прошептал он, заглядывая Тамаре в глаза. - Останешься?
Слегка отстраняясь от него, Тамара молчала. Ей стоило немалых усилий, чтобы сдерживаться, не отвечать на его ласки.
Прижимая девушку к себе, Лева одной рукой налил еще вина себе в стакан, ей в рюмку, чокнулся и выпил. Тамара отодвинула свою рюмку. Она раздумывала.
- Ты странный человек, мой милый Левушка, - заговорила она, слегка прищуриваясь, толкнув его в плечо. - Мне, слава богу, двадцать второй, а не семнадцать. Остаться… Нашел дурочку! А потом что? Знаю, знаю, не хитри, - с усмешкой продолжала она, - небось приятелям хвалишься, влюблена, как кошка, бегает. Да, влюблена! Первая тебе признаюсь, - говорила она все тем же приподнятым тоном, заметив, как искорки удовлетворенного мужского тщеславия мелькнули в глазах Левы. - А ты не влюблен, иначе не предложил бы так просто остаться… Ах, с каким чувством я шла к тебе, если бы ты только знал!.. Но прощай! - Тамара поднялась со стула. - Прощай и пойми, - повторила она, - что я не могу портить свою жизнь из-за твоих прекрасных глаз. Я надеюсь кое-чего достичь в жизни! - надменно добавила она, поднимая голову. - И, между прочим, есть люди, которые готовы буквально носить меня на руках… К ним и пойду со своими чертежами, они за счастье сочтут помочь мне! А ты говоришь пошлости…
- Красавец Субботин?! - насмешливо спросил Белочкин.
- Да, и он, мужчине необязательно быть красивым,
- А что обязательно? Зарабатывать много? - в тон ей спросил Белочкин. - Ты и с Титовым, кажется, кокетничаешь?..
Тамара одевалась, не отвечая, нарочно не попадая в рукава: неужели не встанет, не подаст ей пальто? Значит, конец? К Субботину или к Титову, она понимала, с таким предложением идти нельзя: рискованно.
- Подожди, - хмуро сказал Белочкин, вырывая у неё пальто. - Какую же такую пошлость я сказал тебе?
"Не вышло бы чего!"- вдруг подумал он, вспомнив неудачную историю с письмом к Ждановой.
- Время позднеё, двенадцать уже, можешь не доехать до завода. Я и предложил… - оправдывался Лева. - Странно ты истолковала мою любезность!
Они стояли рядом на пороге комнаты, но избегали смотреть друг другу в лицо. Тамара лишь краем глаза видела румяную, чисто выбритую щеку Левы над голубым воротником рубашки. Щека была надута, и еле заметно дрожал в ней маленький мускул. Белочкин сердился.
Какую-то долю секунды Тамара боролась с желанием прижаться головой к его щеке. Неужели вот так, не примирившись, уйти от него? А что будет завтра, не станет ли она раскаиваться в своем уходе? Как хорошо все пошло сначала, и вот срывается…
Тамара в упор, словно примериваясь, сможет или не может обойтись без него, посмотрел на Белочкина. Он выжидающе молчал, не отвечая на её взгляд. А ей так нужно было, пусть не извинений, еще несколько оправдывающих слов к той скупой фразе, чтобы хоть сделать вид, что поверила ему!..
- Если я ошиблась, извини, - сказала Тамара, заискивающе, - а доехать я успею. Она взглянула на свои ручные часы. - Надеюсь, ты проводишь меня, Лева?
Она пошла было к вешалке, чтобы взять свое пальто, но он схватил её и грубо притянул к себе.
"Сама пришла, не отпускать же теперь. Дураком назовут…"- мелькнуло у него в голове.
- Левка, пусти, ты разорвешь мне платье! - тихо, но угрожающе предупредила Тамара. - Это свинством называется…
Она сделала попытку высвободиться, но он, отбросив пальто на спинку стула, еще крепче обнял девушку, намереваясь увлечь её в глубь комнаты. И тут ему почудилось вдруг, что она больше не сопротивляется, безвольно уступает его желаниям, и он ослабил объятия.
- Вот так-то лучше, - самодовольно проговорил Белочкин.
- Лучше, - как эхо, отозвалась Тамара и в то же мгновение царапнула ему лицо своими загрубелыми от станочной эмульсии ногтями.
Он отскочил от неё как ужаленный, зажав щеку одной рукой, а другой шаря по карманам брюк в поисках носового платка.
- Ненормальная!.. Ты же поцарапала всего… Мне на работу завтра…
- Вот и хорошо, с отметиной. А подойдешь, еще добавлю! - посулила Тамара, тяжело переводя дыхание.
Поспешно схватив пальто, она встала к двери, держась за скобку. Уже половина первого: неужели так и не проводит, хотя бы до трамвая?
- Не пойду, - наотрез отказался Белочкин, подчеркнуто ожидая, когда уйдет Тамара.
Он по-прежнему стоял в глубине комнаты, не шутя напуганный её посулами поцарапать еще. Щека саднила и горела, нужно было смазать иодом, до крови расцарапала. Длинная красная полоска отпечаталась на платке, как на промакательной бумаге.
Лева не переносил вида крови, и сейчас у него даже кружилась голова. Исключительно из чувства страха, как бы она снова не набросилась на него со своими ногтями, он не решался поторопить Тамару, чтобы она скореё убиралась вон.
Но вот она ушла, громко хлопнув дверью его комнаты и оставив настежь входную. Повременив несколько, пока утихли её шаги на лестнице, Белочкин выскочил в переднюю запереть за незваной гостьей дверь. Хорошо еще, в квартире все спали!
Разглядывая свое лицо в зеркало (завтра придется притвориться больным), Лева представил, как все случилось. Если рассказать это в третьем лице, - очень пикантный анекдотец получится. В общем, молодцом вела себя девица, ничего не скажешь!
"Сделаю ей чертежи - и все улажу", - неожиданно для себя решил Белочкин, невольно проникаясь уважением к Тамаре.
Возвращаясь в пустом, очевидно последнем трамвае от Белочкина, Тамара грезила наяву, как она отомстит Леве за это унижение. Столбцы фельетона "Комсомольской правды" так и мелькали перед нею: "Разложившийся интеллигент", "Аморальный поступок". Честная, высоконравственная стахановка завода"- вот достойные названия такого фельетона. А там, глядишь, начнут приходить в её адрес письма со всех концов страны от незнакомых, но сочувствующих ей людей со словами дружбы и привета. Затем газета опубликует выдержки из писем, и имя Тамары Комовой - московской комсомолки с незапятнанной честью - станет широко известным!