Тамара с удовольствием посмотрела на свое отображение в темном окне трамвая, надменно приподняв брови. Такой вот, независимой, безучастной, она пройдет в последний раз по цеху к станкам, чтобы сдать их новому, еще не опытному бригадиру-наладчику. Кончилась её работа в цехе, и хотя начальник не отпускает, но общественность требует, да и нет целесообразности держать на станках такого опытного товарища. И вот она в комитете завода, вскоре секретарь комитета комсомола завода, а там выше и выше… С завода приходят к ней в обком комсомола просить о чем-то, и она рассеянно взглянув на когда-то знакомые лица, держит себя беспристрастно и просто. Еще бы, работник комсомола в областном масштабе!
…Белочкин осаждает её телефонными звонками, дежурит у подъезда, но она непреклонна.
Сойдя с трамвая, Тамара с горечью почувствовала, как далеки её мечты от действительности, что вот приходится идти одной в такой поздний час, и пожилая кондукторша через очки посмотрела на неё с обидной жалостью
"Только бы не встретить кого из знакомых! - думала Тамара, держась от света ближе к домам с тускло поблескивающими стеклами. - Будет, обязательно будет и на моей улице праздник".
Глава 14
- Через несколько дней у министра совещание стахановцев Москвы. Твой, Варя, доклад стоит, готовиться надо, - сказал Лукьянов Варе Ждановой, встретив её в цехе. - Напиши давай, утверждать будем. Тебе что не ясно?
Было все ясно. Но доклад у члена правительства! Может быть, не так уж много они сделали, чтобы этим интересовались в министерствах. И все же Варя с удивлении отметила, что она не испугалась, и это обрадовало её. Робость ей всегда мешала работать во всю силу. Теперь и это препятствие позади.
- Варя, послушай, давай договоримся, - продолжал Лукьянов. - Помнишь выступление Бориса Шарова тогда на собрании? Тебя на передний край выдвинули, за тобой другие пойдут. Скромность украшает человека, только не нужно за неё от ответственности прятаться. Ты сейчас не просто стахановка нашего цеха, ты стахановка, по которой равняются рабочие всего завода.
- Так уж и равняются, - застенчиво улыбаясь, проговорила Варя.
В этот вечер Варя ходила по улице и думала о бригаде. Она поняла так, что министр в первую очередь станет расспрашивать о членах её бригады. Сима, Лизочка, Ирина вставали перед Варей. Она вспомнила, как приглашала их в бригаду, первый день работы и потом жалобный, тоскливый крик поломанного Ириной станка. Вспомнила, как торжествовала Тамара над их бедой.
"Расскажу все: и о походе в Музей Ленина, и про дружбу в бригаде - без этого не понятно будет, почему мы раньше других стали лучше работать".
Из первого телефона-автомата она позвонила Никите Степановичу:
- К докладу готова. Нет, еще не написала, но готова.
Выходя с совещания у министра, когда волнение несколько спало, Варя заметила, что большинство стахановцев Москвы - молодежь, и если бы сюда, например, гармошку, то, наверно, затанцевали бы: так радостны и возбуждены были их лица. А вот с трибуны она видела перед собой внимательные, строгие глаза и приняла их всех за пожилых людей.
В фойе Варю все время останавливали, давали адреса, просили разрешения навестить её в цехе.
- В любое время: днем, ночью, - говорила Сима. - Ирина, напиши заводской коммутатор! - командовала она
Лизочка, собрав целую толпу слушателей, рассказывала о письме в будущеё. Варя подумала: "Засмеют, за шутку примут". Но никто не смеялся, а высокий кудрявый парень с родинкой на щеке сказал восторженно:
- Вот это здорово! Разрешите украсть вашу идею?
На улице к ним наконец пробились Титов с Никитой Степановичем.
- Ну-с, именинники, пешком или на машине? - спросил Лукьянов. - Наверно, на машине: тяжело тащить на себе столько впечатлений.
- А вот и не отгадали, - возразила Варя, а про себя подумала: "Титов не зовет, не поеду!"- Пешком, и только со своей бригадой. Пошли, девушки!
Они свернули в какой-то незнакомый пустынный переулок, и каблучки их громко застучали по асфальту.
После оживленного яркого зала, множества людей стало всем грустно. Варя видела, что девушкам хотелось проехаться на машине, но они уступили ей, как будто догадываясь о её мыслях. Так они шли молча несколько минут, каждая думая о своем. Варя уже начинала жалеть, что погорячилась, но скоро забыла об этом; частые Симины заглядывания в лицо развлекли её.
- Ты что, не узнаешь?
- И не узнаю. На трибуну вышла такая строгая, в черном костюме, волосы словно позолоченные. А я-то за тебя дрожала! Смотрю, пошла и пошла. Соседка спрашивает: "Знакома?" Я сдуру бряк: "Нет!" И спим вместе и едим вместе - Варька как Варька, ругаемся даже, а тут незнакома!
- Куда мы идем? - спросила Лизочка. - Поесть хочется. Юрке сегодня шесть лет исполняется, Ирина пироги пекла.
- Что же ты, Ирина, раньше не сказала? - упрекнула Варя. - Сейчас даже подарки купить негде. В дежурный, что ли, зайдем?
В магазине Сима руководила закупками:
- Бутылку шампанского. Юрке - коробку конфет.
- Велик ли именник-то? - спросила продавщица. - Вот есть недорогой набор бело-розового зефира.
Почему же недорогой? - обидчиво спросила Сима. - У нас один ребенок на всю бригаду, а заработали мы по полторы тысячи каждая.
На пороге комнаты Ирина включила свет - и все ахнули. Комнаты не узнать: гардины, покрывало, поблескивающая шарами кроватка Юрки. Его подняли, сонного, разрумяненного, в длинной рубашонке.
- От тети Вари, от тети Лизы, от тети Симы, - перечисляла Сима, раскладывая перед Юркой подарки и заглядывая в его загоревшиеся глазки. - А вот ружье и лошадку считай нашим долгом.
Ирина в белом переднике, со счастливой улыбкой сновала из комнаты в кухню, накрывала на стол.
Юрку одели, на его рюмочку навязали красный бант: почет как имениннику. Все выпили, кроме Симы.
- Мне грустно, - объявила она. - Триста пятьдесят шагов от него до Ирининого дома. Я считала, - продолжала Сима, уставившись в одну точку. - Но мне их во всю жизнь не пройти. Не послушала я тебя, Лизочка, не пошла с осени учиться… А он какие доклады делает, я выступаю - смеются… Близок локоток, да не укусишь!
- Да кто же это? - спросила Варя.
- Пока секрет.
- Ну секрет так секрет. Береги его про себя, - посоветовала с улыбкой Варя, не придавая серьезного значения Симиным словам: любит присочинить девушка!
Лизочка презрительно поджала губы.
- Рассказывай секрет! Выдумываешь все… Впрочем, не говоришь - не надо. Но помни: нытиков в бригаде не потерпим и несчастных влюбленных тоже. Учись, догоняй и даже перегоняй его, иначе грош тебе цена!
"Хорош наказ на будущеё от бригады", - подумала Варя и снова вспомнила совещание и министра, свои волнения. Она шла туда с тайными гордыми мыслями, даже смущалась заранеё оттого, что все на них смотреть будут: вот какие мы хорошие! А выступали другие, и от гордости её ничего не осталось. "Здесь все такие, и мы ничем не лучше", - поняла Варя.
Сейчас она думала о том, что главное - не отстать: сделанное сегодня будет недостаточным завтра. Поняли ли это подруги, не кажется ли им, что теперь надо лишь делать хорошо то, что делали вчера и позавчера?..
Варя взглянула на девушек.
Ирина стояла у кровати, опустив руки, Лизочка с Симой сидели обнявшись. У Вари немного шумело в голове от выпитого вина и почему-то хотелось спорить, возражать. Она спросила девушек, что они думают делать дальше, и по их лицам тут же убедилась, что они поняли её, но почему-то молчат.
- Может, так рассуждаете: почет есть, денег много, чего же еще? - продолжала с раздражением в голосе Варя. - Пусть теперь, мол, другие сделают то же. Заранеё говорю: кто так думает, мне с теми не по пути!
- Варя, ты нам не веришь? - тихо спросила Ирина. - Кому именно, мне?
- Это профилактика, так я понимаю… язвительно сказала Лизочка, выходя из-за стола.
Варя вдруг примирительно рассмеялась:
- Нет, девоньки, это от страха, что все так хорошо. Не сердись, Лизок!
- А почему у нас должно быть плохо? - убежденно заговорила Сима. - У нас еще лучше будет, ведь Варя сейчас работает над рационализаторским предложением. Верно?
- Верно, работаю. А перечерчивать начисто вам придется.
- Ура-а! - гаркнула было Сима, но в дверь постучали.
- Тебе письмо, Варя, - сказал Борис Шаров, входя в комнату.
- Мне, почему же в комитет комсомола? - удивилась Варя. - Соседка пишет, тетя Даша, - взглянув на обратный адрес, тревожно добавила она в предчувствии чего-то недоброго.
Дрожащими пальцами она с трудом разорвала конверт.
"Дорогая Варя. Беру на себя смелость сообщить, что Марья Николаевна тяжело больна, а ты знаешь её характер, она сама ни за что…"
- Мама больна… - чуть слышно проговорила Варя, отрываясь от письма и встречая устремленные на неё сочувствующие взгляды. - Воспаление легких, теперь поправляется… И мне ни слова…
- Ехать надо, навестить, - предложила Ирина. - Да предварительно позвони, чтобы не взволновать сильно. Пошли заказывать разговор!
- Я виновата, я! Давно пора забрать маму сюда. И в общежитии пожила бы, - горько каялась Варя.
- Может, мне с тобой поехать или кому-нибудь из нас? - спросила Сима, поглаживая Варину руку.
- Нельзя, Симочка. А здесь кто будеть? Я надеюсь на тебя, как на себя. Вот моя просьба, понимаешь?
Через несколько минут Варя стояла в переговорной будке и, тяжело дыша в трубку, взволнованно кричала:
- Как здоровье, мамочка? Я приеду сегодня ночью, жди меня. Поправляйся, я не прощаюсь!
Валю все той же компанией посадили на автобус до вокзала, сунули в руки откуда-то появившуюся сумку, наполненную свертками.
- Будь около матери сколько потребуется, я предупрежу начальство, - наказывал Борис Шаров.
Автобус тронулся. Варя приникла к окну, окидывая взглядом заводоуправление с гигантским, в рост человека, подшипниковым кольцом на крыше, и снова смотрела на приветливо машущих ей вслед товарищей. Ивана Титова среди них, конечно, не было. И Варе вдруг на мгновение стало больно оттого, что она так мало значит в его жизни.
Глава 15
В решающие дни своей жизни Тамара придерживалась суеверий, верила снам. А снилась ей в эту ночь высокая, шаткая лестница, по которой она поднималась с большими усилиями, то и дело оглядываясь вниз: не вернуться ли лучше? И только чувство страха - некоторые пройденные ступени лестницы были выломаны - удерживало её на высоте.
Лежа в постели и припоминая снившеёся, Тамара решила, что сон вещий: так и в жизни надо, - все выше и выше!
Вечер у Белочкина был тоже одной из завоеванных ступенек, и крепко завоеванных! Лева не поленился, поработал для неё несколько вечеров так, что в бризе, суда она принесла чистые чертежи, инженер разговаривал с ней, как с равной.
На завод Тамара ушла в этот день раньше обычного. В экспериментальном цехе предстояло испытание нового резца на ускоренной подаче в присутствии инженера из бюро рационализации и изобретательства, а также Белочкина и Титова.
Цех был маленький, уютный, полы кафельные. Солнце, казалось, насквозь просвечивало цех.
Тамара, робея в душе, но внешне спокойная, включила моторы. Они загудели ровно, дружно, резцы исправно исполняли свою работу. Тамара нетерпеливо ждала, когда же дополнительный резец вступит в дело. Она видела, как два старых расточных резца неторопливо проникли внутрь кольца, выпустили наружу по тоненькой завитой стружке (на глаз было видно, стружку они теперь срезали гораздо тоньше), и снова супорт оттащил их обратно.
У Тамары громко забилось сердце: дополнительный резец стоял, как на боевом взводе. Он не подчинялся общему ритму станка, а был прикреплен к независимой подаче, еще болеё быстрой. Вот он сорвал с места, достиг кольца и, усиленно поливаемый эмульсией для охлаждения, мгновенно проточил кольцо, придав ему окончательный размер.
"Видали, каков я?" - будто говорил он, надменный, с вздернутым, как у неё, Тамары, носом.
Тамара столько думала об этом резце, что он показался ей почти одухотворенным существом.
- Поздравляем вас, товарищ изобретатель, - сказал инженер бриза.
Комова с достоинством протянула свою руку, но на рукопожатие ответила слабо. Она чувствовала себя очень усталой, почти разбитой от излишней беготни, скрываемых волнений, но зато теперь Тамара вполне искренне верила, что рационализаторское предложение это - её, и ничье больше. Из-за чего же она проделывает такую лошадиную работу? Да, да, она совершенно была готова прямо смотреть в глаза любому претенденту на её успех! Но как и с чего начинать? Пойти объявить бригаде Ждановой о своей победе? Жаль, конечно, что Варя уехала к матери, ну, а в общем, может быть, это к лучшему. Тамаре так нужно сейчас не чувствовать себя связанной.
- Ну что ж, - сказал Белочкин, - не будем откладывать в долгий ящик, приступим к модернизации станков. Дело само за себя говорит. Товарищ начальник отделения, - обратился он к Титову, - ваше слово?
Титов задумался. Тамара, скрывая тревогу, заглянула ему в лицо, и этот взгляд, помимо её воли, выразил больше, чем требовалось сейчас: он был почти нежен. Не Белочкин, а Титов, этот нежданно появившийся на заводе широкоплечий красивый парень, все больше и больше нравился ей. Он держал себя в цехе независимо, не так, как всем кланяющийся Белочкин, а о его проекте потока шла по заводу завидная молва.
Тамара тронула Титова за руку, сама неожиданно взволнованная этим прикосновением.
- Иван Семенович, так как же?
- Я не возражаю. Только вот Варя Жданова приносила мне свои черновые наброски такого же предложения. И не так давно…
- Ах, Жданова! Ну и что? - спросила, помолчав, Тамара, приподнимая брови и слегка улыбаясь. - У неё черновые, а у меня, как видите, начисто.
Она показала рукой на станок, на котором проходило испытание.
- Почему, собственно, цех должен ждать, когда Варя или кто-то другой доработает свое предложение, если есть уже готовое? Я не понимаю… Вы сами говорили, что мое предложение несет большое облегчение наладчикам и очень экономично, Иван Семенович. А бриз разве знает что-нибудь о предложении Ждановой? Так причем же тут она? - сорвалось у Тамары, а её небольшие зеленоватые глаза, пристально устремленные на Титова, договорили:
"Я, а не Варька, без памяти от тебя. Разве ты не понимаешь этого?"
…Час спустя Тамара видела, как пришли слесари и приступили к работе. Белочкин с Иваном Титовым были тут же. Тамара, остерегаясь каких-нибудь вопросов к ней, как к автору предложения, поспешила уйти в редакцию заводской многотиражки, чтобы напомнить там о себе.
В редакцию заводской многотиражки у Комовой уже была протоптана дорожка, когда она еще только создавала бригаду. Ее встретили там шуточками, как старую знакомую. Но Тамара не откликнулась на такой прием.
- Простите, товарищи, волнуюсь, - проговорила она с виноватой улыбкой, предварительно отпив несколько глотков из услужливо поданного ей стакана. - К вам, дорогие журналисты, я пришла затем, чтобы этот мой маленький вклад не остался втуне, а сразу же был доступен всему коллективу. В чем суть его можете узнать в бризе или у наших инженеров. Вы их застанете в цехе, а мне, как автору, не совсем удобно, - пояснила Тамара, опуская глаза, но с несомненным чувством собственного достоинства.
- Тамара Владимировна, да мы всей душой! - воскликнул редактор и поручил сотруднику сходить в цех, собрать материал и подготовить статью в завтрашний номер многотиражки.
Тамара тем временем не спеша перекусила в буфете с таким расчетом, чтобы корреспондент успел поговорить с инженерами без неё, и снова появилась в цехе. Белочкин уже ушел домой, а Титов находился тут со слесарями и встретил Комову улыбкой.
- Уже репортеры вас начинают посещать, Тамара, - сказал он, впервые называя её по имени.
- Да, ну и что же?
- Белочкин наговорил с три короба, а я не любитель.
- Ах, я тоже не люблю никакой шумихи! А Белочкин- заинтересованное лицо, ведь он мне помогал и расчетах, - сказала Тамара на всякий случай.-Ну, а вы помогли бы мне? - лукаво щурясь, с плохо скрытым желанием понравиться, спросила Тамара, расстегивая и застегивая на верхнем кармане спецовки молнию.
- Попробуете попросить, тогда узнаете, - отвечал в тон Тамаре Титов, разглядывая её немного склоненную в эту минуту, красиво причесанную голову.
- Хорошо, я попрошу, - пообещала Тамара и тут же добавила, несколько запинаясь - Но только о чем-нибудь другом…
- Так просите же, я на все готов! - отозвался Титов.
Радостный огонек блеснул в зеленоватых глазах Тамары.
- Сводите меня в кино, как закончим работу на станках! - выпалила она.
Они разошлись до новой встречи, весьма довольные друг другом.
Титов привык нравиться женщинам, сам того не замечая, что инициативы в таких случаях не проявлял. Может быть поэтому ни одной крепкой привязанности не было еще в его жизни.
"Смазливенькая, - подумал о Тамаре Титов, меняя спецовку на пиджак. - Кажется, этот Белочкин неравнодушен к ней. Ну, поживем - увидим…"
Тамара осталась в цехе присмотреть за слесарями, но мысли её беспрестанно возвращались к Титову. Она еще не решалась поздравить себя с успехом, однако начало этому успеху было положено основательное, так размышляла она. "Пойдем в кино, слово за слово и о новой встрече договоримся. Подцепить такого парня не каждая сумеёт: Герой, хорош собой, поток строит! Какое будущеё впереди! Да за его широкими плечами сам черт не брат. Досадно вот только одно будет, - если он не повесит своей золотой звездочки Героя на грудь, - загадывала Тамара, не одобряя непонятного ей поведения заслуженного человека. - Заработал - носи! Пусть все видят и знают, кто ты есть, ну и завидуют, само собой!"
Ночь у Комовой прошла в хлопотах, но она не чувствовала усталости, когда к шести утра слесари объявили ей, что одна пара станков готова. Тамара перезнакомилась за это время со всеми рабочими ночной смены.
- Идите усните хоть часик, - говорили ей сердобольные люди. - Да вы еле на ногах Стоите, нельзя так… Три смены подряд!
- Ах, можно, все можно, когда вопрос идет не о личном, а об общественном! - восклицала Тамара и начинала пространно говорить о той выгоде, какую несет цеху её предложение.
Под утро она все-таки прилегла на диване в здравпункте, твердо веря, что ложится мало кому известной Тамарой Комовой, а встанет прославленной. Но мысль о том, кого же для почина поставить на переналаженные станки, не дала ей уснуть. Надежнеё, конечно, Фросю Субботину - лучшую её работницу, но не лежит душа Комовой к наперснице Симы Кулаковой, этой все подмечающей девчонке, которая в карман за словом не полезет.
"Ничего, пусть встанет Муся Цветаева, справится"- скрепя сердце решила она и перестала думать об этом.
Перед началом работы скуповатая Тамара угостила Мусю в буфете хрустящими на зубах коржиками в знак особого расположения и наказала работать как можно внимательнеё, Муся, в красном платке, далеко отовсюду заметная, с особым усердием пустила станки. Бригадир стояла поодаль, ждала первого кольца. С трудом унимая нервную дрожь в руках, она проверила его. Кольцо оказалось до того не по размерам, что у Тамары зарябило в глазах, и она, сразу утратив всю выдержку, хрипло крикнула Мусе: