1
Это были два мира. Один остался позади, в большом городе: шум, суета и соблазны; в быстром ритме там все мчалось в завтра, вчерашнего сегодня уже не увидишь: то, о чем думали сегодня, завтра смоет волна новых впечатлений и интересов; много там происходило больших событий, но о них быстро забывали, потому что давно никто ничему не удивлялся, и всякое новое стремилось опередить и оттеснить предыдущее, и люди там не привыкли оглядываться назад. Другим миром был тот, что перед Илмаром открылся теплым июньским утром, когда он, покинув борт каботажного суденышка, шел от морского берега к отчему дому. Ничто здесь не изменилось. Те же липы и березы шелестели листвой над старыми крестьянскими домами, у обочин лежали те же серые валуны, и река с едва слышным урчанием катила в море спокойные воды. Пастухи пасли скотину, запоздалый сеятель бросал зерна во влажную землю, и на кустиках черники висели светло-зеленые бубенцы ягод. Обитатели того, дальнего мира могли жить своей жизнью, лететь сломя голову и ликовать, грызться за лучшее место под солнцем и впадать в отчаяние, когда у них это место отнимали, - человек от земли не слышал их суматошной возни, а если даже и слышал, то только поворачивал неспешно голову в ту сторону, откуда доносился шум, так, как бывало, смотрел на журавлиный клин, скользящий по небосводу, или прислушивался к дальним раскатам грома. "Журавли…" - промолвит он, если это была стая журавлей. "Гром…" - если это был гром. И степенно гнал дальше свою борозду, сеял, острил косу. Так это длилось сотни и тысячи лет. Сменялись поколения, воевали народы, создавались и погибали государства, а он, земледелец, оставался на своем месте, пахал, сеял и убирал урожай, жил неспешно, в свое время любил и в свое ненавидел, и неспешно умирал, когда наставал его час. Он не знал и не желал знать, за что один царек терпеть не может другого, но он понимал птичьи тревоги и значение кроваво-красного заката: ветер подует с севера и жди снежную завируху… Радужно-дымчатое кольцо вокруг луны, цвирканье насекомого, движение воды и вскрик иволги подавали одному, ему понятную весть, и он знал, когда настанут заморозки, когда свалить дерево и когда забить скотину. Он жил в единении с природой, внутри него было спокойствие природы и ее страстность, и потому он вечен, так же, как все в том мире, куда сейчас возвратился Илмар Крисон.
Довелось ему побывать за морями дальними и предстояло еще далеко идти, но когда он глядел теперь с лесной опушки на черные крыши своего хутора и вслушивался в тихие вскрики колодезного ворота, то понимал, что многое когда-нибудь еще исчезнет из его памяти - острова под пальмами, чужие города, - но только эти места он не забудет никогда. Потому что в любом другом краю он будет прохожий, чужак и только тут - свой, у себя дома, когда бы ни пришел. Затем у него возникло чувство, будто все, что бы он ни делал в других местах, или все, что ему предстояло делать в будущем, - лишнее, никчемная игра. И он себя спрашивал: для чего этим заниматься? Кому это нужно? Что будет потеряно, если я не уйду отсюда, останусь навсегда? В этом доме достаточно места и для тебя, и для детей твоих, вы будете вместе жить и делить радость и горе, какие случаются у человека для того, чтобы через них он мог ощутить суть своего бытия… Пускай скитаются те, у кого нет своего гнезда, - у тебя-то оно есть, Илмар Крисон. Воротясь с чужбины, - разве не можешь ты поставить свой посох в угол? А тут хорошо. Нет здесь никаких угроз и никаких тайн, над которыми надо размышлять ночи напролет. Все бури пронеслись поверх толстых соломенных крыш, поваленный забор не будил мыслей о мести, и субботним вечером, когда после баньки ты надевал чистую рубаху, все нечистое оказывалось вымыто и из помыслов твоих тоже. Илмар, Илмар, зачем тебе возвращаться обратно с ненавистью в сердце, с жестоким умыслом - око за око, зуб за зуб?.. Быть может, ты никого и не выследишь, а выслеживая, сам попадешь в западню и погибнешь так же, как погибли твой отец и Роберт Вийуп.
Илмар ночевал вместе с младшим братом в той же комнате, где спал в детстве. И должен был рассказывать о том, что повидал в дальних краях. Странно, думалось ему, как это их могут интересовать подобные, ничего не значащие пустяки? Рассказ брата о здешних делах, о том, как объезжали молодого жеребчика и как прошлой осенью на Мартынов день ходили в ряженых, был куда интересней.
Теперь хозяйствовала и правила семейством мать. Сестра показывала пестрые половики, сотканные за зиму, предназначавшееся Илмару тканое одеяло в зеленую полоску. По утрам на кухне гудел большой сепаратор. По вечерам низовой луг дымился туманом, доходившим до подножья бугра, где начинался сад, - выше не шел. Тогда долина напоминала озеро, - белесое и спокойное в свете луны. В загоне фыркали лошади, мимо окна вдруг прогудит летящий жук. С восходом солнца пастух гонит скотину на поляну. Дни теплые, воздух по ночам благоухал, вверх по речной долине тянуло легким морским ветерком. А две темно-зеленые полосы на росной траве указывали путь, которым соседский парень ходил в поселок к зазнобе. Осенью быть свадьбе… А на другой год крестинам. Будут расти новые пахари и ткачихи, солдаты и матери, в роще на погосте появятся новые могилы. И ничего не изменится, покуда не погаснет солнце. Илмар, Илмар, сколь малó то, что стало твоим уделом, по сравнению с тем, что происходит здесь! Почему же ты должен возвращаться?
Так прожил он два дня. Потом брат запряг лошадь и отвез его к морю, где он должен был дождаться парохода.
- Ты ведь до осени еще приедешь? - спросила мать, когда прощались.
- Думаю, да. Возможно, через месяц, Тогда уж поживу у вас подольше.
Каждого он одарил подарком, и каждый чем-то отдарил его на прощанье. Объемистый чемодан на обратном пути легче не стал. Разве мог знать Илмар, откуда взялась эта щемящая тревога на душе, когда подвода свернула в лес и ельник скрыл поля Крисонов? И почему он долго не уходил с палубы маленького пароходика, глядя на берег, устье реки и вершины сосен за дюнами?
Все это он видел в последний раз.
2
Вернувшись в Ригу, Илмар стал обдумывать, как отыскать таинственную подругу Вийупа. Знай он ее фамилию, все было бы куда как просто - сходить в городской адресный стол и сделать запрос. Но ему была известна лишь первая буква, так что этот путь пока начисто отпадал. Как расшифровать, как выманить у большого города имя этой женщины?
Были еще два пути, которые, возможно, приблизили бы его к тайне. Илмар мог напечатать в рижских газетах провоцирующее объявление. Например:
"Ирена З.
Срочно требуется вручить вам подарок - память о дорогом друге. Адрес утерян. Пришлите на оферт и т. д."
Возможно, она отозвалась бы, в особенности, если совесть ее чиста и не надо бояться напоминаний о дорогих друзьях. А если наоборот? Разве она сразу не почувствует подвох и не приготовится к борьбе? Нет, этот способ можно применить лишь в последнюю очередь, когда ничего другого не останется, - дичь не должна почуять, что ее ищут.
У Илмара оставался еще один путь: сходить к фотографу, изготовившему портрет Ирены, и выведать фамилию заказчицы. Если удастся, то пойти в адресный стол и выяснить все остальное. И если эта особа в конце концов будет разыскана, то самое правильное - не сразу завести знакомство и тем самым выдать себя, а последить за ней некоторое время и увидеть то, что скрыто от явного наблюдателя.
Но ход с фотографом не так-то прост. Необходимо придумать правдоподобный повод, якобы заставивший Илмара придти к нему, в противном случае у этого человека может возникнуть подозрение и он откажется помочь. Повод Илмар придумал, и на следующий день явился к открытию ателье. С самим именитым мастером поговорить не посчастливилось. В небольшой приемной молоденькая служащая сразу поинтересовалась, что желает ранний посетитель.
- Вы увеличиваете портреты? - спросил Илмар.
- Да, сударь. До любого формата.
- Как скоро вы сможете исполнить такой заказ?
- Приблизительно за неделю.
- А в особых случаях, если требуется срочно?
- А когда бы вы хотели?
- Самое позднее через два дня. Понимаете ли, барышня, я моряк, и через два дня мое судно уходит в плаванье, а я хотел бы сделать одному человеку небольшой подарок - увеличенный портрет. За быстроту я согласен приплатить.
- Присядьте, пожалуйста, - любезно предложила девушка. - Мне надо переговорить с мастером.
Она удалилась в соседнее помещение. Илмар сел и стал перелистывать фотоальбомы. Через несколько минут служащая вернулась в контору.
- К сожалению, не получается, - сказала она. - Мы не могли бы позднее сами переслать портрет по адресу тому лицу, кому вы желаете сделать подарок?
- Задача довольно сложная… - с озабоченным видом Илмар стал размышлять над ее предложением. - Я не знаю точного адреса. Я собирался вручить при встрече. - Он снова задумался. - Однако раз нельзя иначе… но ведь я вас очень обременю.
- Что вы, нисколько! Такие случаи у нас не редкость.
- Хорошо, барышня. Разумеется, я оплачу все расходы. А рамки для фотографий вы тоже делаете?
- Сами - нет, не делаем. Но мы можем заказать. Вам надо только выбрать багет.
Илмар достал портрет Ирены З. и вручил служащей.
- Полдюжины я хотел бы заказать такого же размера. Я расплачусь сразу, а потом мне перешлют. Так ведь можно?
- Если только сохранился негатив. - Она посмотрела на дату, проставленную на штампе фирмы, и поспешила добавить: - Снимок прошлогодний. Я думаю, найдется. Одну минуточку, я посмотрю в фотоархиве.
"Все идет как по нотам…" - подумалось Илмару, пока он наблюдал, как служащая ищет в альбомах схожее с портретом лицо. Еще немного терпения, и фамилия Ирены станет ему известна.
Да, номер негатива она разыскала. Но когда раскрыла книгу регистрации, то выяснилось, что портрет заказал и оплатил некий господин К. Черепов. И это было все, что удалось разузнать. Дабы отступить с честью, Илмар тем не менее заказал увеличенный портрет Ирены, изящную раму для него и поручил выдать господину, который явится через неделю. Илмар расплатился, получил квитанцию и быстро ушел, потому что ему казалось, что даже равнодушная служащая в конторе должна была заметить, как он разочарован. Весь день он слонялся по улицам, сидел в парках и смотрел на прохожих, несколько часов проторчал на вокзале, а вечером сидел в кафе и поверх газеты разглядывал публику. Тысячи лиц в тот день прошли мимо него, на следующий день тысячи других, некоторые он видел по второму и третьему разу, но того, единственного, среди них не было. Быть может, не стоило ждать - она могла находиться в другом городе, в Берлине, Москве, Париже, - а может, ему просто не везло, и разыскиваемая шла где-то рядом своим путем-дорогой, неведомая, не предчувствуемая. Можно проходить вот так всю свою жизнь, не встретив кого надо.
"А что если и впрямь дать объявление в газете?"
Эта мысль вновь пришла ему в голову в день рождения Анды, праздник в семействе Балтыней. Илмар запаковал подарки, купил цветы и поехал на взморье.
3
Посреди стола стоял торт. Горела двадцать одна свеча - ровно столько, сколько лет было Анде. В вазах благоухало множество цветов, но еще сильней благоухали многочисленные яства. Сытный дух мясного жаркого смешивался с пряными ароматами кардамона и перца, через открытые окна в комнаты плыл соленый морской воздух. Поначалу за столом разговаривали мало, а больше ели. Позднее больше говорили, но меньше ели. От выпитого вина на всех снизошло благодушие. Алберт Балтынь научился смешивать замечательный коктейль, и поскольку эту бурду сегодня впервые выставили на суд общества, то было единодушно решено присвоить ей имя виновницы торжества. Коктейль а ля Анда был одним из лучших подарков ко дню рождения, хотя самой Анде от него радости было меньше, нежели ее гостям, - в те времена считалось неприличным для молодых девушек употреблять крепкие напитки.
Гостей было не много, только ближайшие родственники, кое-кто из Андиных подруг, несколько товарищей Алберта и Илмар. За столом он сидел между теткой Анды - дородной добродушной дамой, чрезвычайно интересовавшейся канарейками, и маленькой, тихой госпожой Жигур (ее муж был директором Балтыневой лесопилки) - общество чрезвычайно интересное. Две трети гостей Илмар видел сегодня впервые. Алберт представил Илмара как своего друга. Любопытным дамам постарше госпожа Балтынь поясняла, что Илмар их дальний родственник, и он, услышав подобное разъяснение, решил, что это хорошо. Какой смысл выкладывать посторонним людям суть его взаимоотношений с этим семейством? А когда за столом ему досталось место, столь удаленное от Анды, и пришлось довольствоваться ее редкой, мимолетной улыбкой, он старался убедить себя, что и это тоже хорошо, потому что теперь он был огражден от излишнего внимания и многих любопытных взглядов. Для Анды так тоже было лучше. Друг друга они понимали без слов, это был настоящий язык влюбленных. Любил ли он Анду? Да. А любила ли его Анда? По-видимому, да.
Застольем и завершилась официальная часть торжества. Произнесены речи, провозглашены тосты во здравие, любящий отец облобызал свое дорогое чадо, и по щекам матери скатились две счастливые слезы. Можно было переходить к следующей части. Гости старшего поколения на веранде задымили сигарами, а те, кому радость доставляли танцы, собрались в самой большой комнате дачи, и Алберт Балтынь завел граммофон. Первый танец - это был вальс - Анда танцевала с приятелем Алберта, студентом. Илмар пригласил миниатюрную госпожу Жигур. И это было хорошо. Следующий танец Анда танцевала с двоюродным братом, а приглашение Илмара доставило удовольствие дородной тетушке Анды, чем и снискал он славу благовоспитанного молодого человека. И это тоже было хорошо. А затем он счел, что настало время проявить внимание к Анде, но из этого ничего не получилось, потому что в точности такой же замысел вынашивал Алберт Балтынь, - когда Илмар встал, чтобы направиться к Анде, брат уже выводил ее на середину комнаты. Илмар видел, что Анда тихо говорит ему о чем-то, тот улыбается, кивает, как бы подбадривая ее, и начинает танцевать.
"Анда изумительна…" - подумал Илмар и поклонился девушке, сидевшей к нему ближе других. Потом во время танца он увидел, что это та самая стройная брюнетка, пролившая себе на платье соус. Танцевала она неуверенно и всякий раз, допустив ошибку, густо краснела и шептала, несчастная:
- Извините меня. Со мной трудно станцеваться.
Трижды она наступала Илмару на ногу, и столько же раз наступал на ее туфли он, но никто этого не заметил. Когда танец кончился, Илмар отвел ее обратно в уголок и, произнеся несколько слов благодарности, вышел в сад. Среди цветущих кустов стояла выкрашенная в зеленый цвет скамья. Илмар сел и закурил папиросу.
"Анда изумительная девушка. Чудесный сегодня вечер".
На веранде слышались голоса пожилых господ. В домике за дачей, где находилась кухня, мыли посуду. Откуда-то потянуло ароматом кофе, звякали чашечки и ложки. За дюной тихо плескалось море. В самом деле, чудесный вечер.
Илмар закурил еще одну папиросу и, когда она была докурена, достал третью. Через полчаса поезд на Ригу. Часом позже следующий. Он не знал, который предпочесть. От мысли, что перед отъездом придется прощаться с гостями и отнекиваться в ответ на их уговоры побыть еще, ему стало тоскливо. Он решил дождаться, покуда кто-нибудь другой не надумает отчалить и тогда заодно… Портсигар был пуст, но Илмару хотелось курить еще. Странно, что ему сегодня так нравился горький дым. На душе было спокойно, но временами без всякого повода хотелось рассмеяться. Он себе этого не позволял, потому что знал - смех будет резким, нервным, и если даст себе волю, то наделает глупостей. И сидеть одиноко в саду, когда другие танцевали и весело болтали в доме, тоже была глупо. Поэтому он поднялся, стряхнул пепел с одежды и воротился на дачу. Никто не заметил его отсутствия.
За это время там посовещались и решили отправиться в парк курзала, где сегодня должен был состояться первый концерт сезона. Предложение разумное, поскольку было еще не поздно и после концерта останется достаточно времени для кофе и нескольких танцев.
Гости разделились на группки и отправились в курзал. Илмар хотел прихватить шляпу и трость, но поскольку другие этого не сделали, то и он не стал. Позднее, правда, пожалел. Анда пошла с первой группой, самой веселой и шумной. За ними следом шел Илмар с Андиной теткой и четой Жигуров, другие не пошли. У Илмара вдруг мелькнула неприятная мысль: происходит что-то не то. С того момента, как он поздоровался, он ни разу не смог перекинуться словечком с Андой. Суетливо поверхностная любезность Алберта и угодливая предупредительность его друзей по отношению к Анде будили в Илмаре смутные подозрения. Он толком не понимал - чего ради он тут находится. Анде было хорошо и без него; если бы он не приехал, никто не заметил бы этого. Чудесный вечер…
Они получили места в четвертом ряду. Госпожа Жигур напустила на себя таинственность и углубилась в чтение программы. Андина тетка, к счастью, встретила подругу и не приставала со своими канарейками к Илмару. Он старался ничем не беспокоить соседок и был счастлив, что они тоже оставили его в покое. Анда с компанией расположилась во втором ряду. Один раз она оглянулась и поискала глазами Илмара, он слегка улыбнулся ей. Видя, что он так спокоен, успокоилась и она и до окончания концерта не вспоминала о нем. И это был последний спокойный этап в их отношениях, но об этом они еще не знали.
Пока оркестр размещался на эстраде, некая молодая женщина искала свое место в зале. Она села впереди Илмара и немного левее, в третьем ряду, так, что Илмару был хорошо виден ее профиль. Быть может, он ее и не заметил бы, сиди она на своем стуле с самого начала. Но войдя в зал, когда все уже сидели и последние негромкие покашливания предшествовали наступлению полной тишины, она не могла остаться незамеченной и, подобно многим, сидевшим поблизости, Илмар тоже посмотрел на нее.
Не будь госпожа Жигур так глубоко погружена в себя и не болтай тетка Анды с приятельницей, они наверняка заметили бы, как изменился в лице Илмар. Это было как сильный порыв ветра, что, налетев, взбаламутит спокойную поверхность воды, подернет зыбью, вдохнет в нее жизнь. Она! Таинственная Ирена, чей портрет Илмар отдал увеличить, пришла сюда в тот момент, когда он даже не помышлял об этом.
Публика долгими рукоплесканиями приветствовала дирижера, затем слушала опус за опусом и аплодировала, когда оркестр умолкал, но Илмар не слышал музыки. Он наблюдал и думал, и чем ближе было окончание концерта, тем беспокойнее он становился. Каким образом теперь отделаться от своей компании и подойти к незнакомке? Здесь, в концерте это невозможно, а после придется идти на дачу пить кофе. Написать записку и послать Ирене с капельдинером? Нет, нет, этот путь ненадежен, кто знает, как она себя поведет.
"Я должен поговорить с ней сам. След найден, потерять его ни в коем случае нельзя…"
Публика поднялась, аплодируя, стало быть, концерт окончен. Илмар еще не составил никакого плана. Он тоже встал и, не упуская незнакомку из виду, продвигался к краю ряда. Опустились вечерние сумерки. Выйдя из рядов, Ирена смешалась с публикой и направилась к воротам парка.
Илмар быстро сказал тетке Анды:
- Не откажите в любезности принести всем остальным мои извинения. Схожу куплю папирос. Я скоро вернусь…