- Есть немного, - согласился мой друг. - Я был с ним на флагманском крейсере. Отрабатывали проводку конвоев. Не знаю почему, но в свободное время адмирал выбирал меня в собеседники. Рассказывал о детстве. Как жил в сухопутном подмосковном пригороде - коммунальные бараки и масса тараканов. Были у них черные тараканы, прусаки и темно-красные, именуемые по науке американцами.
- "Мы прусаков не боимся!.." - запел на мотив Мальбрука доктор наук, идеи которого лежали в основе многих сложных видов оружия.
Глядя на Ящика, я еще раз убедился в одной бесспорной, но странной истине. Если мужчин оставить без надзора в коллективе, они немедленно опускаются до возраста самого молодого и начинают озорничать и безобразничать на его уровне. Но и этого мало: безнадзорный мужской коллектив характерен тем, что опускается еще ниже - до уровня мальчишек.
Быть может, я поэтому и люблю безнадзорные мужские коллективы.
- Путь в океаны Беркут начинал в ржавом тазу на полу барачной кухни, - продолжал Ниточкин с угрюмым вздохом (мой друг не любит, когда его прерывают). - Делали они с соседским пацаном бумажные кораблики, сажали в них прусаков и американцев - получался морской бой. Не знаю почему, но слушать детские воспоминания сурового адмирала мне было приятно. И я, как говорят, прикипел к нему душой. И потому болезненно переживал его неприятности и разочарования. А они были. Итак, отрабатывали мы проводку конвоя. Флагман шел, как положено, в охранении эсминцев. По плану к флагману должны были прорываться подлодки…
- Заливает! - мрачно сказал из дверей некурящий. - В том-то и дело, что мы должны были атаковать торговые суда, а Заика решил показать класс и прорваться к флагману…
- Спускайся в центральный пост. Что ты через люк орешь? - приказал Старик. - Какой Заика?
Некурящий спустился в центральный пост, то есть переступил порог гальюна. По его физиономии скользнул светлый луч, как у театрального статиста, когда ему вдруг разрешают сказать пару слов у рампы.
- В том-то и дело, корешок! - еще раз укорил он Петю. - А почему Заика лез на флагмана? Потому что он из кожи вон хотел вылезти! Кровь из носа - вот чего хотел Заика! А почему он из кожи хотел вылезти? Потому что он заикался, а Беркут об этом не знал. А в результате что? Я здесь с вами пузыри пускаю.
- Уточни позицию! - скупо приказал Ямкин, хотя и ему, и всем нам ясно было, что некурящий принадлежит к тем морячкам, которые при подобной травле играют роль подсадной утки, как в цирке подыгрывают клоуну со зрительского места специальные ребята.
- Да я вахтенным офицером был, когда мы рубку под самым носом этого крейсера высунули, я! - с полной достоверностью врал некурящий. - Знаете, как Заика "срочное погружение" командовал? Двадцать секунд: "Сро-сро-сро-сро…" Десять секунд: "Оч-оч-оч-оч…" И еще секунд сорок на остальные звуки - вот так! При таком командире мы не только рубку могли из воды высунуть, но и над волнами подняться, как нормальная летучая рыба!
- Насколько я понимаю, - сказал гвардии майор, - они и нырнуть могли глубоко? Глубже, во всяком случае, чем окунь, а?
- Вполне! - серьезно сказал бывший командир дизельной подлодки Ямкин, потому что спектакль разыгрывался главным образом для сухопутного майора.
- Заика черепаху сварил, - гениально импровизировал некурящий, - живьем. Я сам видел. Зачем он черепаху сварил? Чтобы пепельницу сделать из панциря. Сварить-то он ее сварил, а вареное мясо сам вытаскивать не смог - нервы оказались слабые. И он эту операцию заставил старшину трюмных производить…
- Да, запузырить ракету в белый свет, как в копеечку, это одно, а вот мясо из черепахи вытащить - другое… - вздохнул Ящик.
- При чем тут черепаха? - спросил Старик у некурящего. - Продуй носовую! Ну, удифферентовался? Поплыли дальше. Так, значит. Беркут Заику командиром сделал?
- Ага. Прибыл в дивизию, посмотрел в списки, спрашивает комдива: "Почему у вас десять лет ходит в старпомах капитан третьего ранга Заикин? Имеет он отличные показатели по всем статьям?" Комдив: "Разрешите доложить, товарищ адмирал…" Беркут: "Не разрешаю!" Комдив: "Но, товарищ адмирал, разрешите все-таки…" Беркут: "Никаких "все-таки"! Вы начальство разучились слушать?! Так вас и так! Вызвать этого десятилетнего старпома и швырнуть его на торпедный стенд, и пусть выводит лодку в атаку, а я посмотрю, как вы, так вас и так, не умеете подбирать кадры!.."
- Между прочим, - сказал Псих. - Извини, что перебью, но это всех касается. Недавно я ознакомился с диссертацией директора донецкой шахты Владимира Середы. На основании научного анализа он доказал: плохое настроение рабочего, обиженного грубым словом начальника, снижает производительность ручного труда на шестьдесят процентов; обруганный шахтер, занятый на механизированных операциях, работает ниже возможностей на двадцать процентов; и даже автомат, товарищи по оружию, обслуживаемый обиженным человеком, выполняет автоматическое дело на четыре-пять процентов хуже, а вы здесь выражаетесь, как обыкновенные сапожники…
- Получается так, - сказал Ящик, - если боеготовность флота, которым командовал Беркут, находилась на должном уровне, то это означает, что потенциально флот имел запас боеготовности процентов на тридцать. Ведь адмирал мог в любой нужный момент увеличить мощь флота на тридцать процентов, заговорив с подчиненными сладеньким голоском. Да ему надо памятник при жизни ставить, а ты его порочишь!
Некурящий вполне натурально изобразил растерянность, ошалело заморгал глазами. Он как бы не мог найти, что ответить, если отвечать без крепких слов, Потом безнадежно махнул рукой, опять выругался и продолжал:
- Ну, швырнули Заику на стенд. А на стенде говорить надо? Нет! Решай себе торпедный треугольник. Он в атаку отлично вышел. Беркут торжествует, комдив молчит. Дальше на автомате через все комиссии: "Беркут лично приказал!.. Беркут лично дал указание!.." Вот почему потом Заика из кожи все время и вылезал. Пролопушило нас охранение - прекрасно! Стреляй тогда! Нет. Заика дальше лезет. Мы, говорит, е-е-е-е-е-е-му п-п-п-п-рямо в мидель в-в-в-впилим! Вот нас и выкинуло в кабельтове от крейсера, а они полным жарят! Каким чудом провалиться успели - до сих пор не знаю.
- Ясно, - сказал Ямкин. - Теперь ложись на грунт и прекрати всякий шум в отсеках!
- Перерыв кончился! - уже пятый раз почтительно доложил в центральный пост дежурный старшина.
- Обожди! - отмахнулся гвардии майор. - У симпозников кино по программе, а киномеханик все равно без увольнения сидит, - объяснил он старшине. - Что на крейсере-то происходило?
- На мостике из начальства был Беркут, командир крейсера, ну, и всякая мелкотня, включая меня, - продолжил рассказ мой друг Петя Ниточкин. - Когда прямо по носу выкинуло лодку, Беркут от злости сам заикаться стал. Неслись мы самым полным, и определить сторону движения лодки - влево она смотрит или вправо - времени не было. Беркут только успел рявкнуть: "Стоп машины!" И все мы, кто на мостике, сжались, съежились, кое-кто лицо руками закрыл, кое-кто спиной к ходу повернулся, кое-кто просто остолбенел. И ждали все ужасного этого мягкого удара, когда лодка под киль скользнет, а за кормой из кильватерной струи постельные принадлежности начнут вылетать, спасательные жилеты, и пилотки, и бессмертные бескозырки… Еще остолбенение не прошло, как адмирал заорал на командира крейсера: "Шары где, так тебя и так?! Кто "Шары на стоп!" командовать будет?! Ждешь, когда тебе эсминец в хвост влепит?!" Тут поняли мы, что проскочили над лодкой, что жива она, голубушка. Командир крейсера промяукал: "Шары на стоп!" и понес вахтенного офицерика-лейтенантика, прыщавенького, но с золотым перстнем на пальце, в пух и перья за эти шары. А Беркут ногами топает и требует немедленного всплытия подлодки. Ну-с, сигнал срочного всплытия - три взрыва ручных гранат за бортом с минутным или там двухминутным временным интервалом.
Гранаты эти на мостик принесли быстро - три "лимонки". Командир боевой части номер два взял гранаты у старшины и задумался. Беркут у него спрашивает: "Вы чего на них так уставились? Лодка-то уходит! Не тяните резину - они взрывов не услышат!" Командир крейсера поддерживает адмирала: "Что ты на них смотришь, как козел на вход в кинотеатр?" - это командир спрашивает у своего управляющего всеми крейсерскими ракетами, которыми любую столицу можно в дачный поселок или даже в райский хутор превратить за тридцать три секунды.
Вероятно, в ажиотаже сухопутной атаки или в оборонительном окопе ракетный управляющий и нашел бы в "лимонках" нужную дырку, и даже засунул бы туда запал, и зубами чеку бы вырвал, но вокруг крутились радары ближнего и дальнего обнаружения, под ногами считали для ракет траектории электронные машины, и в такой обстановке кап-три нашел единственный и традиционный выход - перепихнуть сложное дело на подопечного: вручил гранаты вахтенному лейтенантику. И попали они в ручки с золотым перстнем. Этому прыщу признаться бы, что он "лимонок" даже в кино не видел! Нет!
"Ваше приказание понял! Разрешите исполнять?"
"Исполняйте!"
"Есть!"
И с этого момента судьбы тех, кто толкался на мостике, попали в прямую зависимость от современного молодого человека с высшим инженерным образованием.
А в Беркуте от вида сухопутного оружия ближнего боя пробудились опять воспоминания, и он мне рычит:
- Я всегда уважал пехоту! Батя у меня в пехоте погиб.
- В пехоте что-то есть! - поддакивает командир крейсера, а сам с лейтенантика глаз не спускает.
Тот к борту отошел и колдует над гранатами. Башковитый, надо признаться, оказался. Две штуки удачно снарядил и удачно выбросил.
Хлопнули они в волнах за бортом, и у всех на мостике начали проясняться лики. Ведь всем нам, идиотам, ясно было, что следует оставить лейтенантика наедине с его совестью. Но сработала традиционность: не бросай товарища в беде, и те де и те пе. Короче, уронил лейтенантик третью "лимонку" на палубу, прыгнул от нее кенгуриным прыжком, заорал: "Спасайся кто может!" - и посыпался по трапу с мостика. А ведь по традиции лейтенантик должен был плюхнуться на гранату, принять удар в свое жалкое пузо, защитить адмирала и корабль куриной грудью. Ан нет! Ссыпался он по трапу и был таков! Из его поведения можно сделать вывод, что даже очень крепкие традиции иногда терпят поражение и отходят на второй план, уступая место новым явлениям и структурам. Старая же структура - я сейчас про "лимонку" - здесь вышла победительницей. Она нормально катилась по кренящейся палубе в самую гущу офицеров - под действием традиционной силы тяжести.
Мы повели себя разнообразно. Я, например, столкнулся лоб в лоб с ракетным начальником за тумбой выносного индикатора кругового обзора. Мы с ним вышибли друг из друга искры на манер того, как сегодня это сделали старшины над пламегасителем. Потом мы с ракетным начальником рухнули за тумбой на корточки. В результате чего на свободе остались наши зады.
А Беркут - не знаю, какой он флотоводец, но он единственный, кто не совершал кенгуриных прыжков, ни с кем не сталкивался лбом и никуда со своего боевого поста не побежал. Он только повернулся к гранате спиной и аистом согнул и поднял левую ногу. При этом адмирал накануне неминуемой гибели изрыгал кощунственную ругань.
Директор донецкой шахты Владимир Вторник - или как его, - конечно, не написал в диссертации, что настоящие моряки обычно умирают не от той соленой и холодной воды, которая затапливает их легкие, а захлебываются в собственной ругани. И Беркут не изменил традиции прошлых моряков.
Вероятно, по причине оглушительной ругани я вообще не услышал взрыва. Я только вдруг почувствовал, что какой-то шутник повернул меня вокруг оси на триста шестьдесят градусов. И очутился я в ватервейсе на спине, как князь Болконский в канаве на Аустерлицком поле. И начал я глядеть в зенит на радарные антенны и думать художественной прозой: "Вот оно, это высокое небо, которого я не знал до сих пор и увидел нынче…"
И здесь швырнуло взрывной волной на меня Беркута. Взрывная волна, как выяснили потом специалисты, долго плутала по мостику среди сложной аппаратуры, прежде чем найти адмирала и пихнуть его поверх меня в ватервейс. А масса адмирала килограммов сто. Умножьте массу на скорость его полета в квадрате, и вы поймете, почему высокое небо надо мной почернело и даже вовсе исчезло. Адмирал выбил из меня дух вместе с сознанием. И вернулся в меня дух только в перевязочной, где мы лежали с адмиралом рядком и оба на животах, - закончил Петя, машинально потирая левую ягодицу.
- И все-таки самое смешное было потом, под водой, - с загробной мрачностью сказал некурящий. - Потому что взрыв только двух гранат означает приказ сверху: "Лечь на грунт!" И мы легли и лежали там, как олухи. Лежали и лежали, пока от углекислоты глаза на лоб не полезли - хуже, чем здесь от вашего дыма. Только тогда Заика решился всплывать…
- В медпункте мы с Беркутом окончательно и подружились, - сказал Петя. - Ничто так не сближает мужчин, как совместное лежание на животах.
- Или на грунте, - заметил бывший командир дизельной лодки Ямкин.
- Совместное ползание на животах, если, конечно, без китайских церемоний, тоже сближает, - заметил Китаец, покидая стульчак и одушевляясь. Его распирало желание привести пример из автобиографии. Но гвардии майор использовал преимущество старшего по званию:
- Точно! Сближает! Вот у нас на Втором Украинском, когда готовили форсирование… Отставить, гвардия! - вдруг приказал сам себе майор, из последних сил давя на горло собственной песне. - Все покурили? Выходи строиться!
И мне подумалось о том, что даже наш досаафовский симпозиум сближает мужчин, хотя нам не приходится вместе ползать на животах или лежать на них рядом в перевязочной. И что прав Китаец: будничное курение в венерианской атмосфере уже способствует созданию атмосферы круговой поруки и коллективному художественному творчеству. Ибо если когда-то и был какой-то конфуз на флоте, связанный с взрывом ручной гранаты в неположенном месте, то неудержимое фантазирование Пети и гениальная, с актерской точки зрения, импровизация некурящего товарища увели всех нас далеко от реализма, в чудесный мир домыслов и гипербол, в мир мужской моряцкой травли - ведь флот стоит одной ногой на воде, другой - на юморе.
Но после просмотра нескольких нехудожественных фильмов мы утратили способность к травле и покинули мероприятие в молчании.
Без всяких шуток мы спустились в гардероб. И без всяких глупостей оделись.
Смерть только что корчила нам рожи из грибовидных атомных облаков. Смерть с величественной неторопливостью взлетала из океанских глубин. Смерть шла на цель по вертикали из стратосферы. Подопытные верблюды и свиньи превращались в бифштексы среди льдов, степных песков и на палубах боевых кораблей.
Я тогда впервые не только понял, но и почувствовал, что мир в нашем мире обеими ногами стоит на грани глобальной смерти. И удивился своей способности осознавать простые истины с огромным запозданием. Ведь серьезные люди изрекают умные вещи, начиная с отрочества. А я в глубокой зрелости размышляю с полной серьезностью о том, что, например, произойдет, если ссыпать и слить все лекарства какой-нибудь аптеки в одну цистерну. И мне все еще иногда кажется, что в таком случае из цистерны выскочит нормальная обезьяна.
Дождь выбивал из темной невской волны серые пузыри.
О гранит набережной терлись теплоходы варианта "река - море".
Буксир тащил против течения баркентину "Сириус". Ей суждено было превратиться в плавресторан. А в юности многие из нас карабкались по вантам этой баркентины, и отползали по жидким пертам к нокам ее рей, и травили с низкого борта в балтийские волны.
- Лучше бы ее на дрова пустили! - сказал я. - Кабак сделают, а?
- Брось, Витус, - сказал Петя Ниточкин. - Зачем гнилые дрова, если она еще может служить? На ней "Ленресторантрест" еще встречный план выполнит.
Бронзовый Крузенштерн глядел на нас с противоположной стороны набережной. Он стоял чуть ссутулясь, прихватив себя за локти, кортик навечно прикипел к его левому бедру, дождь навел блеск на старые, позеленелые в непогодах эполеты.
Девушка в туфельках на каблуках шла к бронзовому адмиралу через лужи набережной и смеялась.
- Вам не на Охту? - крикнул ей Ящик, забираясь в шикарную "Волгу". - Могу подвезти!
- Катись, папаша! - безо всякого сердца ответила ему девушка.
- Интересно отметить, что это уже старость, - с непритворным вздохом проскрипел Ящик. - Кому на Охту, ребята?
На Охту никому не было надо.
- Я знаю, в чем наше главное несчастье! - заорал Китаец на всю набережную. - Много думать стали, товарищи доброхоты! Этот вон, - он кивнул вслед "Волге", - с флота удрал, чтобы в физику погрузиться. Ты, - он пихнул Психа кулаком, - в души с психологическим мылом залезаешь! А этот дохлый, - и Китаец заботливо поднял мне воротник плаща, - литературные книжки сочиняет! Надо, если без китайских церемоний говорить, меньше думать, но много знать. Тогда и только тогда сможешь хорошо водить корабли и хорошо воевать. Правильно я говорю, Ямкин? Тебе, как последней букве в алфавите, последнее слово.
- Пива выпьешь с нами? - флегматично спросил Старик Китайца, подсчитывая на ходу мелочь. На философию ему наплевать было.
- Нет, ребята. Каким образом Псих угадал, что у меня жена уже четвертая по списку, не знаю, но это факт. И факт, что люблю первый раз. И сердце у нее прихватывает вялотекущим миокардитом. В аптеку бегу. Привет, товарищи офицеры! - И он нарезал к остановке, завидев свой трамвай.
- Чертов коммандос! Чего молчал?! - крикнул ему вслед Псих. - У меня знакомых врачей навалом!
Чертов коммандос возле трамвая поскользнулся, чуть не шлепнулся и пролез в двери без всякой лихости.
- Интересно отметить, что он прав на сто процентов, если говорить без китайских… тьфу! Вот ведь! Теперь привяжется! - засмеялся Петя Ниточкин.
И мы все засмеялись, ибо нет ничего более дурацкого, нежели повторять чужие, отработанные словечки и уподобляться, таким образом, попугаю.
- Удивительная судьба у нашего поколения, - сказал Псих, борясь с импортным зонтиком, который распахнулся в обратную сторону. - Мы начали бурно дряхлеть, так и не повзрослев: морщины на лбах, пальцы на автоматических кнопках, а все шуточки да прибауточки.
- Какое это поколение ты имеешь в виду? - спросил я.
- То, о котором командир "Комсомольца" писал. Военных мальчишек, - сказал психолог…
- Давай наконец познакомимся, Ящик. Как тебя звать по-человечески? - спросил я, когда мы оказались в самолете и заняли места друг подле друга. Последнее оказалось возможным, потому что Ящик преподнес стюардессе шоколадку.
- Леопольд. Леопольд Васильевич, - проскрипел Ящик, извлекая из кармана шахматную газетку "64". - Я уже информирован о том, что ты летишь во глубину сибирских руд, чтобы дать там нам представление. Подрабатываешь гастролями? Где реквизит? Поездом отправил?.. Слушай, Сосуд Ведо, ну а какого черта эти-то ребята играют только при огнях рампы, а? - Он ткнул пальцем в газетку. - Неужели Фишеру и Карпову не хочется сыграть между собой просто так, вечерком? По гамбургскому счету, без судей и прочей чепухи? Играть ради игры, а?
- Ты хорошо играешь?
- Средне, но люблю.
- А современную молодежь ты любишь? - спросил я.