- Долг, сознание необходимости твоей службы, необходимости во имя нашего великого дела. Без этого понимания любовь к морю слепа, и при первом же серьезном испытании она рассеивается, как дым.
- Согласен, - сказал командир. - Но в таком сочетании она имеет великую силу.
И Скляров рассказал об одном моряке-балтийце, который ослеп после ранения. Он сильно тосковал по морю и попросил свозить его на родную Балтику.
Такие беседы возникали у них часто, и всякий раз Скляров все более убеждался, что Комаров - человек мыслящий, что хотя он и не знал стихов про корабли и бригантины - привязанность к своей профессии у него в крови.
Корабль вышел на узкий фарватер, и Скляров приказал капитан-лейтенанту Котапову открыть дополнительную вахту на станции кругового обзора.
- А может, откроем еще одну вахту акустика? - предложил Грачев, заступивший вахтенным офицером.
Комаров покосился на него:
- Подводная лодка не акула. Обнаружим... И глубины здесь небольшие, зачем людей без нужды перегружать.
- Разве вы не помните эти места? - Грачев поправил ремешки бинокля, висевшего у него на груди.
Скляров вопросительно посмотрел на него. Грачев напомнил командиру и старпому, что три года назад в этом районе конструктор Савчук испытывал новую торпеду. Акустик тогда внезапно заболел, и вместо него на вахту заступил радист Крылов. Он вовремя обнаружил подводную лодку, и ее удалось атаковать. Но торпеда долго не давала о себе знать. Савчук очень волновался: не утонула ли? И только когда лодка "противника" всплыла, стало известно, что торпеда дважды проходила под ней. Ограничители выдержали заданную глубину. А потом показалась и сама торпеда.
- Тогда стало ясно, что здесь плохая гидрология моря, сигналы, которые регулярно посылает акустическая станция, тонут в мягком илистом грунте. Значит, лодке легче форсировать этот район.
- Так, так, вспомнил, - сказал командир. - Открывайте дополнительную вахту. Пусть мичман Крылов и заступит. Только предупредите Котапова.
- Есть!
Ветер все яростнее рвал-гребешки волн, с силой бросал их на корабль, и все, кто находился на мостике, уже изрядно промокли. Из боевого информационного поста дважды докладывали, что корабль находится в полосе действия береговых радиолокационных станций. Котапов попросил у командира разрешения выключить приборы и оставить лишь вахту на индикаторе станции кругового обзора.
- Пусть люди отдохнут, товарищ командир.
- Акустикам докладывать через каждые пять минут! - приказал Скляров. - А вам, Котапов, ко мне на мостик.
Когда тот прибыл, довольно жестко спросил его:
- Что, потянуло на отдых? Устали?
Котапов смущенно передернул плечами.
- Не я устал, товарищ командир. Матросы... Тяжело им. Вот я и решил, что пока на море тихо, дать им отдохнуть.
"Ишь ты, какой субчик нашелся, - чертыхнулся в душе Скляров. - Он, значит, заботится о людях, а я, выходит, нет. Ну и добренький же!" А вслух не глядя на офицера, сердито сказал:
- На учениях каждая минута может стать для корабля роковой. Бдительность - наше оружие. Что, разве я плохо объяснил? - В голосе командира прозвучала ирония; впечатление такое, что он хотел над Котаповым посмеяться. - Шутить с вахтой опасно, - добавил капитан второго ранга.
Котапов почувствовал себя так, словно ему отвесили пощечину.
- Товарищ командир, я ведь тоже в ответе за корабль... - начал он говорить, но, увидев, как хмуро Скляров сдвинул к переносью брови, умолк.
- Может быть, но я командир, а не вы, и будьте добры выполнять мои распоряжения быстро и точно. Ясно?
- Вас понял, - уныло отозвался Котапов.
Скляров был сердит, ему казалось, что Котапов еще мало чего сделал для корабля, чтобы вот так заявлять. Радиотехническая служба на "Бодром" была на хорошем счету, но его заслуги в этом не было: в передовые службу вывел предшественник Котапова капитан третьего ранга Родимцев, который уехал учиться в военно-морскую академию. До прихода на этот корабль Котапов плавал на сторожевом корабле. Взял его к себе Скляров по совету старпома Комарова - служил Котапов на одном с ним корабле.
Скляров прошелся вдоль ходового мостика. Ему стало как-то неловко, зря накричал на Котапова, и чтобы смягчить свой гнев, он подошел к нему и участливо спросил:
- Скажите, как чувствует себя жена? Она что, все еще в госпитале?
- Спасибо, она уже дома, месяц пробыла в госпитале и выписалась, - отозвался Котапов. Немного помолчав, он спросил: - Разрешите мне идти?
- Пожалуйста, - Скляров тронул его за плечо. - Я верю, что людям тяжело, верю, что и вам нелегко, хотя вы стараетесь это скрыть. Но море есть море - оно всегда держит нас в напряжении... А вам обязательно быть командиром корабля, я уверен, что со временем так оно и будет! - и громко засмеялся.
Котапов, однако, не растерялся, он улыбнулся, сказал:
- А вы фантазер, Павел Сергеевич. Извините, но это так...
Скляров, однако, не рассердился.
- Фантазия есть природная сила человека. Не мои это слова, а Достоевского. Вот оно что, Котапов. Ладно, идите...
Корабль рыскал на волнах, он то зарывался носом в воду, то прыгал вверх, и удерживать его на точном курсе было нелегко. Старпом, невеселый, с серым осунувшимся лицом, шагнул к командиру.
- Пойду к радиометристам, - сказал он, вопросительно взглянув на Склярова.
- Идите, поддержите Котапова. Кажется, в нем нервы напряжены до предела. А я погорячился. Вдруг показался мне нытиком.
- Нет, не нытик. Крепкий Котапов. Не зря ведь его наградили...
- Знаю, - прервал его Скляров. - Лет пять назад атаковал чужую субмарину.
- И замечу, не простую, - добавил Комаров. - Зубы у нее были атомные.
Скляров усмехнулся:
- И это знаю. Только награда не индульгенция на вечное отпущение грехов. Что, станете возражать?
- Я безмолвствую, когда говорят истину, - улыбнулся старпом.
Склярова одолевали тревожные мысли. А что, если лодки решили прорваться в другом месте? Продолжать поиск в этом районе или изменить курс?
Пошел снег - сухой, колючий. Ледяные волны по-прежнему обрушивались на палубу, набегали на надстройки и, пенясь, откатывались обратно в море. Из рубки выскочил штурман, посмотрел в сторону темного горизонта, подошел к Склярову.
- В сорока милях берег. Скалы...
- Ну и что? - прервал его капитан второго ранга.
Штурман пояснил: в этом районе грунт скалистый, и лодки вряд ли решатся сюда зайти. Скляров не мог ему возразить, ибо вдоль берега густо тянулись подводные скалы.. Глубины в этих местах небольшие, в скалах - своеобразные лабиринты. Район для плавания весьма опасный. В самом деле, зачем лодкам тащиться к скалам? Поразмыслив, Скляров изменил курс, и корабль занял место левее гряды малых островков.
На мостик поднялся Грачев. Он протянул командиру папку с радиограммами, поступившими из штаба маневров. Это была сводка за сутки, но Склярова она не обрадовала, а еще более насторожила; уединившись под железным козырьком мостика, куда не проникал ветер, он читал депеши. Обстановка на учениях накалялась. Воздушные ракетоносцы "красных" нанесли внезапный удар по отряду надводных кораблей. Противолодочный крейсер, атакованный бомбардировщиками, вызвал на помощь истребителей-перехватчиков с ближайшего аэродрома; наши корабли "Москва" и "Красный Кавказ", получив радиодонесение от воздушного разведчика, неотступно преследуют три подводных ракетоносца "синих"; атомная подводная лодка "противника" пыталась атаковать крейсер "Мурманск", но ее обнаружили гидросамолеты и точно сбросили радиобуи, кольцом обложив ими лодку. Она пыталась уклониться неожиданным маневром, но попала в зону действия радиобуя, тот автоматически сработал и указал координаты ее местонахождения. Гидросамолет снизился над морем и сбросил на лодку самонаводящуюся торпеду. Лодка вышла из игры. Корабли "красных" на полуострове Рыбачий высадили морской десант. Скляров бывал в тех местах - берег там крут, гранитные скалы, серые громадные валуны...
"Везде кипит боевая работа, и только у нас тишь да гладь", - подумал Скляров.
Он читал дальше. Одно из донесений насторожило его. В океане постигла неудача ракетный крейсер, который был торпедирован подводной лодкой "синих". Оказывается, вахтенный акустик крейсера принял шумы винтов подводной лодки за косяк рыбы, и это стоило кораблю крупной неприятности.
"Вот-вот, за косяк рыбы", - вздохнул Скляров. Он отдал Грачеву папку, а сам запросил пост акустиков. Вахтенный ответил, что на глубине тихо, и все же капитан второго ранга предупредил - слушать внимательно, потому что лодки могут находиться где-то рядом.
Скляров пригласил на мостик замполита капитана второго ранга Леденева и попросил еще раз пройти по боевым постам, поговорить с людьми, ознакомить их с ходом маневров. События на всех морских театрах развиваются с нарастающим размахом, и кто знает, как поведет себя "противник".
- Меня что волнует? Если атомные лодки "синих" попытаются в нашем районе занять позиции для залпа, тогда корабль окажется в эпицентре "боя", - сказал Скляров. - Сплоховать нам нельзя. А ребята уже приустали, глаза от бессонницы слипаются. Вот вы с людьми и поработайте, не дайте им скиснуть.
Замполит сказал, что слабаков вроде нет. А кое-кто просто молодец. Например, Котапов. Всю ночь не спал. Радиометристы у него молодые, за ними глаз да глаз нужен.
- Так ведь наше дело такое - учить людей...
Скляров задумчиво глядел на свинцовое море. Оно хранило тайну, спрятало в своих глубинах подводные лодки "синих". Приказ адмирала гласил: не дать "противнику" осуществить свой замысел. Он попытался представить себе размах учений. В маневрах участвуют все флоты. На различных широтах Мирового океана пролегли их курсы. Борьба сил "синих" и "красных" приобретает упорный характер. И в этом районе идет незримое противоборство. Атомные подводные лодки "противника" стремятся нанести удар по главной базе флота, уничтожить надводные корабли и аэродромы... Надо быть настороже.
"Лодки где-то неподалеку, - неотступно думал Скляров. - Они скоро начнут действовать".
Корабль изменил курс и попал в полосу течения. Его то и дело сносило в сторону, тут требовалась точная штурманская прокладка. Скляров заглянул в рубку штурмана. Лысенков возился у столика без тужурки, в одной рубашке.
- Что, жарко? - спросил командир.
Лысенков выпрямился.
- Жарко, товарищ командир, - отозвался тот. - А я только хотел к вам...
- Что?
- В этом месте, где мы находимся, сильное течение, ни одна лодка сюда не зайдет.
- А мы сейчас развернемся - и к острову. Грунт там илистый, и лодки могут воспользоваться...
- Не исключена возможность, товарищ командир...
Корабль шел вдоль скалистого острова. На каменистых выступах вскрикивали чайки. Скляров небрежно бросил:
- И птицам не спится...
Вдали, на фоне посветлевшего неба показалась скала. Скляров мысленно представил себе мрачную глубину, каменные глыбы под водой и, возможно, притаившуюся там лодку. Она, наверное, выжидает, пока "Бодрый" уйдет подальше и тогда... тогда даст ход. "Но я не позволю ей первой атаковать корабль, - усмехнулся в в душе Скляров. - Не позволю, если даже придется подойти впритык к скале".
Скляров хорошо знал своих людей. Знал, на что способен каждый. И все-таки больше полагался на свое искусство командира. С волнением, которое знакомо только тем, кто бывал в бою, ждал он встречи с "противником", но не хотел, чтобы противник оказался слабым и он бы легко одолел его. То, что дается легко, то и легко уходит из сердца. А Скляров стремился к тому, чтобы каждый выход в океан был для моряков суровым экзаменом на зрелость и волю к победе. "Если глоток морской воды вызывает у тебя тошноту, то берегись: как бы звук выстрела не вызвал медвежью болезнь", - говорил он морякам. Люди понимали его с полуслова, с полужеста. Все, что он знал и умел, он отдавал так просто и так доходчиво, что это даже не бросалось в глаза. Человеку казалось, будто он сам до всего дошел.
Ну, а этот поход, чем он кончится для "Бодрого"?
4
- Что там у вас, Белый?
Влас Котапов, сидевший неподалеку от вахтенного радиометриста, изредка бросал косые взгляды на экран станции. Вечная его привычка. Ему казалось, что другие могут пропустить что-то очень важное. Себя же он считал умельцем "на море все замечать". И, пожалуй, это была правда. Кто-кто, а Котапов, как шутил замполит, "имел кошачьи глаза".
- Сигналы от скалы, товарищ капитан-лейтенант! - воскликнул матрос.
- Молодец!..
Влас сделал в журнале запись и устало откинулся на стул-вертушку. Его взгляд упал на стол, откуда смотрел выпученными глазами черный кот-сувенир, подаренный ему дочуркой в день рождения, за неделю до выхода в море.
- Папка, Васька глазастый, как и ты, - сказала семилетняя Марина. - Корми его рыбкой.
Влас посмотрел в зеркало. Да, Марина права - глазастый он.
Этой осенью дочь пойдет в школу. Портфель ей Влас купил, книжки тоже, а форму еще не сшили. "Вот вернусь с моря и схожу в ателье".
Белый уже далеко не новичок, читает экран, как книгу, он еще ни разу не подвел капитан-лейтенанта. Власу он давно приглянулся. Пришел на корабль прошлой осенью. Роста невысокого, с рябоватым лицом. "Меня мамка в жите нашла, потому я и рябенький", - с улыбкой сказал он Котапову.
- А родом откуда? - спросил тогда Влас.
- С Дона. Хлебопашец... А вас я давно знаю. - И он по-мальчишечьи ущипнул себя за нос.
- Что? - Брови у Власа прыгнули.
- Говорю, знаю вас. Вы с Кубани, из станицы Шкуринской, да? В учебном отряде про вас слышал. И что наградили вас, знаю. А правда, что лодка была атомной?
- Может и правда, - сдержанно ответил Котапов.
Белого познакомили тогда с кораблем, показали ему койку в кубрике. А на побывку к сыну приехал отец, попросился на корабль. Котапов пришел к Склярову: мол, как быть?
- Приглашайте... - быстро проговорил командир.
- Есть!..
- Погодите, - задержал его капитан второго ранга, - как вы сказали: Лука Белый? Не герой ли с "Бойкого"?
- Весьма возможно.
- Так это же здорово! Приглашайте...
В тот вечер в кубрике было необычайно тихо. Лука Белый рассказывал экипажу о том, как они конвоировали транспорты в осажденную Одессу, как доставляли в горящий Севастополь боеприпасы.
Размышления Котапова прервал доклад Белого:
- Лодка!..
На темно-голубом экране ярко светилась жирная точка-цель. Какое-то время она была неподвижной, а затем стала перемещаться и вдруг совсем исчезла. "Похоже на перископ", - подумал Влас, но ждал, что скажет Белый.
- Вижу перископ, - доложил матрос - Отражение от металлического предмета. А где на скале металл? Факт, перископ.
Выслушав вахтенного, Скляров задумался. Перископ? Неужели лодка могла тут всплыть? На что рассчитывал ее командир? Да и как она могла оказаться в этом районе? А может, этот сигнал - лишь отражение от скалы, и когда корабль взял мористее, расстояние увеличилось, точка исчезла? Командир вызвал к себе начальника радиотехнической службы.
- Может ошибка? - Капитан второго ранга вскинул усталые глаза на Котапова.
- Нисколько. - Котапов сдвинул дужкой брови. - Я этот самый перископ из тысячи других сигналов угадаю. Точка жирная, как клякса...
Скляров тяжело прошелся по мостику. В ночной тишине мигал маяк, он словно напоминал: "Будь осторожен!" Да, подумал командир, лодка могла поднять здесь перископ. Но набраться смелости проникнуть сюда!..
Штурман рассчитал курс до места, где был замечен перископ. Наступил момент, требовавший особой бдительности и четкости в работе боевых постов; именно поэтому на мостик поднялся замполит, который только что беседовал с акустиками и был в курсе событий.
- Может, нам изменить курс, Федор Васильевич?
Леденев скосил на него глаза:
- Надо рискнуть. Только где теперь лодка? Уйти могла, но вряд ли далеко. Тут особо не разгонишься.
Все ближе скалы, Радиометристы каждые тридцать секунд докладывали обстановку. Скляров и сам не спускал глаз с индикатора кругового обзора.
- Штурман! - окликнул командир. - Не вздумайте ориентироваться по маяку. Сколько глубина?.. Вахтенный, малый ход!
На экране радиолокационной станции появилось отражение металлической башни маяка... Скляров напомнил рулевому:
- Ветер дует справа и может снести корабль на скалу...
Наконец корабль вошел в район, где был замечен перископ. Скляров настороженно вглядывался в темно-серую воду. Ему было ясно, что если в первые сутки маневров подводные лодки "синих" не рискнули форсировать противолодочную оборону "красных", значит, они изменили план боевых действий. Теперь их можно ожидать в любом месте. А штаб флота упорно молчит. Не переставая размышлять о замысле лодок "противника", Скляров был глубоко убежден, что в действиях "синих" произошли какие-то изменения. Он не исключал возможности, что, боясь быть обнаруженными морскими воздушными разведчиками или кораблями противолодочной обороны, лодки на какое-то время рассредоточились, притаились на больших глубинах и теперь ждут удобного момента. Возможно, некоторые субмарины ведут разведку.
Скляров склонился над штурманской картой, где тонкой кривой линией был изображен курс. Зигзаги галсов... Их уже сотни. Они пересекаются, накладываются друг на друга. А Лысенков все чертил новые линии, нанося на карту путь корабля.
- Хитрят подводники, товарищ командир, - сказал штурман.
- Это и мучит меня, - вздохнул Скляров.
Он почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Это был Грачев. Скляров взял листок, пробежал короткий текст:
"Лодки противника ожидаются в другом районе. Действуйте самостоятельно. Журавлев".
- Чуяло мое сердце, что будет именно так. Теперь наши руки развязаны, - произнес Скляров, испытывая двойственное чувство облегчения и нарастающей тревоги.
Леденев сдержанно обронил:
- Доложить бы о перископе?
- Не стоит. А вдруг никакого перископа не было? Раз приказано действовать самостоятельно, берем ответственность на себя.
Лебедев пожал плечами, круто повернулся и пошел.
Корабль заметно скатился вправо. Скляров окликнул вахтенного офицера. Капитан-лейтенант Кесарев вынырнул откуда-то из темноты.
- Ушли от заданного курса, - сухо заметил Скляров. - Мне бы не хотелось напоминать вам, что вахтенный офицер обязан строго следить за курсом. Что, разве неясно?
Кесарев доложил, что при развороте ветер отнес корабль в сторону, к тому же вошли в район течения - и рулевой не успел выровнять курс.
- Товарищ командир, - прервал их разговор радиометрист, несший вахту на станции наблюдения, - вижу цель!
Скляров метнулся к нему. На экране светилась тонкая, как острие ножа, зеленоватая точка. Она ширилась, становилась ярче. "Лодка?" - недоумевал Скляров, хотя понимал, что "противник" не мог так демаскировать себя. Одно дело всплыть под перископ, а другое - совсем всплыть. Нет, это не лодка.
- Рыболовецкое судно, - высказал догадку Кесарев.