Мальчик и девочка - Вера Панова 4 стр.


- А о чем вы с ним разговаривали? - спросила соседка.

- С кем? - спросила девочка.

- С отцом его, сына вашего, - пояснила соседка, - когда у вас любовь была.

- Да так, о всяком разном, - ответила девочка.

- Ну, а например?

- Ну, например, про кино разговаривали, - сказала девочка. - Кто какие видел фильмы.

И отвернулась к стене и сделала вид, будто дремлет.

На аэродроме с ревом взлетел самолет.

Трудно было узнать мальчика в форме здесь, среди других солдат.

Перед мальчиком стоял офицер, уже немолодой, он разговаривал спокойно, но неумолимо:

- От укладки парашюта зависит ваша жизнь. А это что? Вы уже не мальчишка, товарищ солдат, здесь нет папы и мамы, которые вам помогут, которые переделают то, что вы понаделали. - Он отошел, сказал сопровождавшему его младшему офицеру: - Привыкают делать кое-как, спустя рукава. Ответственности нет.

- Перекурить! - скомандовали солдатам.

- При чем тут мама и папа? - обиженно спросил мальчик у товарища. - Я все сам могу сделать, не маленький уже!

- Что ж ты не сделал? - спросил товарищ.

- Ну, поспешил немного, не подумал, это же учебное все. Надо будет сделаем. При чем тут мамы и папы?

И губы у него дрожали по-детски от обиды.

В том городе, областном центре, где лежала в родильном доме девочка, жил на окраине отставной полковник с женой.

Находились они в саду среди отцветших яблонь, когда у забора остановилась санитарка из родильного дома, та, что была при девочке.

- Здравствуйте! - сказала санитарка. - Я к вам по известному вам делу.

Отставной полковник с женой пригласили ее в дом:

- Заходите, пожалуйста.

- Имеется мальчик, - сказала санитарка. - Просто первый сорт что за мальчик. Мать желала бы его отдать хорошим людям, а поскольку вы желание такое изъявляли, то вот.

Полковник заволновался так, что даже встал и заходил по комнате, а его жена сказала:

- Вы мамаше передайте, пусть не беспокоится, воспитаем как следует, будем любить и жалеть, как своего когда-то любили, все у мальчика будет, как было бы у нашего, если б не война… А когда умрем, то домик наш с садом ему останется, пусть живет.

- И машина "Москвич-четыреста семь", - сказал полковник.

- И машина, и все наше имущество, - сказала жена полковника. - Только хочется нам, чтоб вырос на наших руках и считал нас родными отцом и матерью.

- Тогда я так и скажу в роддоме, - сказала санитарка, - что все устроилось.

- Подождите, - сказала жена полковника.

И стала собирать передачу для девочки.

Дрожащими руками она собирала передачу, и лицо ее выражало тревогу и надежду.

- Это пока передайте, - сказала она, - а муж сейчас сходит, купит что надо, я принесу.

- Вот она обрадуется, - сказала санитарка, - ведь никого-то у нее нет, сирота круглая.

И вышла, довольная.

Весенний берег моря, купающихся мало, а загорающих уже много.

Мелькают знакомые по прошлому году лица: семейство с корзиной продовольствия, толстяк Костя с градусником, картежники…

Нет среди картежников женщины в китайском халате.

- А где же наша председательница, - спрашивает один из играющих в карты мужчин, внимательно сдавая, - куда она делась?

- Вчера плохо ей что-то стало, лежит у себя, врачи беспокоятся, ответил другой.

- Что это она так вдруг, - сказал третий.

…Машина скорой помощи возле одного из белых домов санатория, расстроенная Катя бегает, помогая, вверх и вниз по лестнице, у входа в дом стоит затейник-эвакуатор с несколькими отдыхающими, беседуют тихо, пока происходит необходимая процедура.

- Третий раз к нам приехала, - рассказывает затейник, словно оправдываясь, - никто не думал не гадал… Внезапное обострение процесса, и пожалуйста, в два дня…

- Главное, молодая еще совсем, - сказал один из отдыхающих.

- Еще и сорока не было, - сказал затейник. - В шелках ходила, походка такая легкая была. Некоторые думали - болтается по курортам, чтобы флиртовать да в преферанс резаться, а поди ж ты…

- Не повезло, да, - сказал другой отдыхающий.

Подошел милиционер, со строгим выражением наблюдает печальную процедуру. Подошли другие служащие и отдыхающие, стоят молча… Захлопнулась дверца, машина с санитарными крестами тронулась.

- Отыскалась пропащая душа, - сказал милиционер диетсестре.

- Что вы говорите! - встрепенулась диетсестра. - Где же она?

Машина скрылась за поворотом аллеи.

- Пройдемте отсюда куда-нибудь, расскажу, - сказал милиционер. Жива, здорова…

Она была жива и здорова, сидела на больничной кровати, погруженная в глубокую думу.

На столике возле кровати стояла разная еда, коробка конфет, апельсины горой на тарелке, а девочка ни к чему не притрагивалась, сидела и думала.

- Подумайте, как они вас балуют, - говорила женщина на соседней койке, - чего-чего только не принесли, очень заботливые. Сразу видно, что сыночку вашему будет у них хорошо.

И она уговаривала девочку:

- Вы кушайте! Ребенку полезно, чтоб вы кушали!

А девочка ничего не отвечала и не притрагивалась ни к чему.

Полковник стоял с женой во дворе, а санитарка с ребенком на руках подошла к открытому окну.

Они посмотрели на ребенка и умилились - какой славный.

Жена полковника даже заплакала, отвернувшись, а полковник ее утешал:

- Ну будет, будет.

- Вспомнила свое, - сказала жена полковника. - А подержать его нельзя? Немножко.

- Не полагается, - сказала санитарка. - Пока он тут - не полагается, уж вы нас извините.

- Конечно, конечно, - торопливо согласилась жена полковника. - А когда же ей разрешат выписаться?

- Пусть покормит, спешить не надо, - сказала санитарка. - Пусть при матери побудет ребенок, пока до рожка-то, оно лучше.

- А она не передумает? - спросил полковник.

- Ну, чего ради она передумает, - сказала санитарка. - Где она еще для него такое счастье найдет.

- Для того ее, возможно, и не выписывают, чтобы дать ей время подумать, - грустно сказала жена полковника.

- Нечего тут думать! - стояла на своем санитарка. - А насчет выписки, так ее на днях все равно выпишут, недолго теперь вам ждать.

- Что она ни решит, на все ее полная воля, - сказал полковник. Осуждать ее не придется ни в каком случае. И с выпиской спешить не нужно, это ведь дело такое, особенное.

- Ехать, конечно, надо Тане, - сказала диетсестра. - И притом одной, потому что это дело такое, особенное, да и работы у нас много, каждый человек на учете.

- Ты ей все скажи, - сказала Катя Тане.

Они увязывали большущий сверток.

Надя-почтарка плакала тут же.

- И зачем я, дура, паспорт свой дала, - говорила она. - Все равно все раскрылось, а только лишние неприятности.

- Ничего нет тайного, что не стало бы явным, - сказал затейник. - Через скрытность и дурость неприятности и происходят. Ну, я пошел, отдыхающие желают к Бахчисарайскому фонтану ехать просвещаться. Мне этот фонтан уже вот тут сидит, - показал он на горло.

- Ты ей, главное, скажи, что тебя коллектив послал, весь коллектив, - объясняла Тане диетсестра. - Про коллектив не забудь сказать, это ей сразу поднимет настроение.

- Скорей, - сказала Катя. - Сейчас машина пойдет.

Они вышли к кухне, около которой стоял грузовик.

- Сверток в кузов давай, - сказал шофер.

- Ну да, в кузов, - сказала Таня. - Ты там картошку возишь…

Она уселась в кабину рядом с шофером и взяла сверток к себе на колени.

Девочка кормила сына своим материнским молоком и обливалась слезами.

Еще никогда в жизни у нее не было такого страданья, как то, что предстояло.

- Бог ему счастье посылает, - говорила санитарка. - У тебя что есть? Ничего у тебя нет. А здесь у людей дом - полная чаша, сад, машина собственная. И все ему останется. А тебе он как гиря на ногах.

А девочка плакала, плакала. Не утешало ее нисколько, что у сына будет дом с садом. Санитарка ушла, рассердясь, и тогда еле слышно, шепотом стала девочка разговаривать с сыном.

- Как же это будет? - шептала она. - Ты, что ли, с чужой старушкой и с чужим старичком будешь счастливей, чем со мной?

И в отчаянии прижимала его к груди, словно его уже отрывали от нее.

Таня сидела с шофером в кабине. Огромный сверток с детским приданым лежал у нее на коленях. Под суровыми, даже гневными усиками Танины губы складывались в веселую усмешку.

Грузовик деловито бежал через степь, окаченную зноем. Сквозь зной величаво смотрели древние горы, как бежит куда-то небольшой грузовик по человечьим вечным делам.

Бежал он мимо гор, а потом мимо домика на окраине, около которого рос сад, и в саду полковник с женой возились под яблонями. Мимо, мимо бежал грузовик, и огромный сверток подпрыгивал на Таниных коленях.

Сын поел и засыпал в материнских руках.

Засыпая, он высвободил из пеленок свой кулачок и приложил к щеке, будто пригорюнясь. И при виде этого девочка зарыдала еще пуще и укрепилась духом, все до конца ей прояснилось в ее судьбе.

- …Даже если б пришлось нам с тобой уволиться, - пламенно шептала она в крохотный, безмятежно спящий кулачок, - ну и что, другой работы не найдем, что ли? Хоть бы даже уехать пришлось - ну и что? Сядем в поезд, ту-ту, и уедем. И что угодно пускай говорят, у кого совести нет.

- Сейчас полковник с женой придут, - сказала санитарка. - Повидать тебя хотели. Ты подойди к окошку, побеседуй с ними.

Девочка не слушала, она разговаривала с сыном:

- И не надо больше врать - ой, как хорошо! Не надо мучиться, скрывать… А у полковника с женой мы попросим прощенья. Простите, что зря вас побеспокоили… И мы скажем людям нашу настоящую фамилию. Чтобы под правильной фамилией мы тут фигурировали, вот. Наде паспорт привезем, скажем - не понадобился, вот.

Санитарка хотела взять ребенка, чтобы унести. Девочка взглянула…

- Да ты что, боишься? - спросила санитарка.

- Ничего я не боюсь, - спокойно и степенно сказала девочка и отдала ей ребенка.

Оставшись одна, она застегнула халат, посмотрелась в зеркальце и пошла в коридор к открытому окну, откуда виден был просторный больничный двор, - повидаться с полковником и его женой.

Но не полковник с женой стояли во дворе, глядя на окна, а стояла там Таня с огромным, неудобным свертком в руках, смотрела на девочку и улыбалась до ушей.

- Таня! - закричала девочка…

Шло время.

Расцвела девочка, стала красивой молоденькой женщиной, гордой и уверенной в себе.

- Мы не погуляем после ужина? - спрашивали у нее. Она отвечала с усмешкой:

- Не могу, занята.

- А в кино?

- Спасибо, не могу. Меня сын ждет.

- Так возьмем и сына, - приставали к ней, тогда она бросала через плечо:

- Не принято с отдыхающими.

А пока она работала, десять нянек нянчили ее ребенка, все девчата, что были свободны в ту смену.

Катали его в колясочке, и носили на руках, и присаживались с ним на ту скамью под орешиной, где когда-то его отец ждал его мать.

Вечером Таня купала ребенка, укладывала в кроватку и садилась возле него со своим вышиванием. Девочка прибегала, спрашивала:

- Ну как?..

- Все в порядке, - отвечала Таня.

Зевая, она вкалывала иглу в шитье, расчесывала косу и ложилась спать, а у девочки было еще много разных дел, она принималась стирать - на ребенка и на себя, штопать, шить.

Она разувалась и ходила босая по комнате и кухне, чтобы никого не разбудить, ни сына, ни девчат. Стирая, набрызгает на пол, потом, развесив на веревке свои лифчики и сыновьи ползунки, возьмет тряпку и замоет пол быстро, ловко: так и горела всякая работа в ее руках.

Потом и она ложилась, поцеловав спящего сына и улыбнувшись ему, и засыпала мгновенно.

А когда девочка была выходная, она сама гуляла с сыном. Он стал еще милей и забавней, и она смеялась звонким, счастливым смехом, радуясь, что ее сын так хорош.

Приехали в санаторий актеры на двух военных машинах - пестрая, запыленная, шумная компания.

Ушли они в клуб, встреченные персоналом.

- Помогите, - сказал затейник, - помогите, товарищи, не справляемся с запросами, растут у людей потребности в культурном развлечении.

А шоферы, солдаты в форме пограничников - один постарше, другой помоложе, - пошли в парк полюбоваться его красотами, размяться после дороги.

В парке никого не было, потому что все ушли на концерт, - сидели в клубе, перед эстрадой, на которой выступали актеры.

Солдаты-шоферы гуляли вольно, кормили крошками рыбок в бассейне и нюхали цветы.

И вдруг увидели девочку, которая, повязав голову от солнца платком, полола грядку.

Солдаты пошли медленней и остановились.

- Здравствуйте, - сказал, постояв, солдат постарше.

- Здравствуйте, - сказала девочка, продолжая свое занятие.

- Разрешите вам помочь.

- Не требуется, - ответила девочка.

- Ну как же это, - сказал солдат постарше, - у нас совесть не спокойна, что мы стоим без дела, а вы работаете.

- А вы ее успокойте, - сказала девочка, с силой орудуя цапкой.

Солдат еще что-то хотел сказать, как вдруг у самого его локтя заплакал ребенок - солдат даже вздрогнул… Это девочкин сын заплакал в колясочке, стоящей за кустами, он спал, а его, должно быть, комар укусил или мошка, он и заплакал.

Девочка бросила цапку, отогнала мошку, сказала "ш-ш-ш" и натянула на колясочку полог из марли. А солдат постарше взял тем временем цапку и стал полоть еще ловчей, чем полола девочка.

- Вы только розы не повредите, - сказала девочка, примирившись с его помощью.

- Как можно, - сказал солдат. - Розам никакого вреда не будет.

Младший солдат молчал и смотрел на девочку с грустным восхищением.

Потом девочка шла домой, катя перед собой колясочку, а по бокам шли солдаты.

- Вы по садоводству работаете? - спросил солдат постарше.

- Нет, - ответила девочка, - не по садоводству. Это я так, прирабатываю немножко. Деньги нужны.

- Ну ясно, нужны! - сказал солдат. - Кому они не нужны?

Пришли к дому. У крыльца девочка взяла ребенка на руки.

- Разрешите помочь, - сказал солдат постарше.

- Ну что ж, помогите, - разрешила девочка.

- Бери, Саша, коляску, - скомандовал солдат постарше, - а мне позвольте ребеночка.

- Его я сама отнесу, - сказала девочка.

- Не бойтесь, давайте смело, справимся! - сказал солдат.

Он умело и бережно взял малыша на руки, внес вслед за девочкой.

- Мальчик? - спросил он.

- Мальчик.

- Лучшего и желать нельзя! - сказал солдат.

В комнате Саша поставил коляску, а солдат постарше сам уложил в нее ребенка.

- Это вам от санатория такая комната? - спросил он.

- Да, - сказала девочка. - От санатория.

- И супруг ваш здесь же работает? - спросил солдат, глядя на Танину кровать.

- Да, - ответила девочка, - здесь же. Только сейчас он в командировке. В длительной командировке.

- Вот как, - сказал солдат.

Он стоял со своим товарищем у порога и ждал, не пригласит ли их девочка присесть, посидеть. Но она не пригласила, и он сказал:

- Ну, не смеем вас больше беспокоить, всего вам хорошего, будьте здоровы.

- До свиданья, - сказала девочка, и глаза ее тоже стали грустными.

И младший солдат сказал робко:

- До свиданья.

- Супругу вашему привет, когда вернется, - сказал солдат постарше.

- Спасибо вам! - сказала девочка.

И солдаты ушли, а она из окна посмотрела им вслед, как они удалялись в парк, полные неторопливости и чувства собственного достоинства.

Шло время.

Ребенок уже умел ходить.

Однажды девочка сидела с Катей в саду, а он играл около них. Они шили и, заговорясь, не заметили, как он отошел от них и направился к морю.

Высоко стояло солнце, и море пылало слепящим серебряным огнем.

Малышу было трудно идти по песку, он падал, но, поднявшись, снова упорно шел туда, где пылало и шумело море.

Он шел, и оно шло ему навстречу.

Он остановился, жмурясь от блеска. Легкий ветер раздувал его волосы и рубашечку, и длинные медленные волны подкатывали к его ногам. И он стоял и смотрел на это все.

…Две тонкие нежные руки протянулись к нему, осторожно подняли. Набежало и легло на песок огромное вечное море.

1960

Комментарий

Впервые - Искусство кино. 1962, № 7, с подзаголовком "кинорассказ"; Трое мальчишек у ворот и другие рассказы и повести. Л., 1964.

Написан на основе короткого рассказа Пановой под тем же названием и с той же фабулой, изложенной, однако, без многих конкретных подробностей, включенных в сценарий. По кинорассказу Пановой режиссер Ю. Файт поставил полнометражный художественный фильм "Мальчик и девочка" (Ленфильм, 1966).

Назад