Соскочила с кровати, открыла окно. Несколько раз сонно потянулась, глубоко вдохнула осенний освежающий воздух. Потом вышла на середину комнаты и принялась делать гимнастику. Немного попрыгав, пошла в ванну и с удовольствием подставила тело под студеный душ. Всего полторы-две минуты, но как это снимает ночную вялость, наполняет тело бодростью! Еще с первого курса взяла за правило обливаться по утрам холодной водой. Отец одобрил ее "систему".
Через полчаса она уже шла по аллее парка в университет. Вчерашние неприятности отступили, казались не такими страшными. Даже незнакомец Роздум не пугал больше подчеркнутой молчаливостью, черными очками. Разве мало людей носят подобные очки?
Возле университета ее догнал Владимир Пилипчук, поздоровался, пошел рядом. Галинка вспомнила сон, встревожилась. "Неужели я верю в приметы? - задала себе вопрос. А Владимир почему-то улыбался, о чем-то рассказывал. - А он симпатичный", - думала Галина, украдкой поглядывая на юношу.
Вдруг остановилась, рассмеялась.
- Узелок я завязала, а книгу все время забываю. Недаром в народе ходит столько острот о девичьей памяти. "Девичья память - только до порога".
Владимир тоже остановился.
- Не удивляйтесь, это со мной случается. Правда, не очень часто, - шутила Галинка и все время смеялась. Возможно, именно от смеха ей казалось, будто солнце излучает фантастические искры самоцветов, покрывающих чубатую голову Владимира Пилипчука.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На окраине города в небольшом домике жил демобилизованный лейтенант Роздум. Откуда он был родом, имел ли когда-нибудь семью - об этом никто из соседей не знал. Жил бобылем. В свободные часы возился в саду и на огороде, и только поздними вечерами выходил в город. Кое-кто из соседей пытался завести с ним знакомство, но безуспешно.
"Слишком гордый этот золотозубый человек, - кивая Роздуму вслед, говорили соседи. - Нос кочергой задирает!"
Знали о нем совсем немного: демобилизованный офицер, имеет несколько наград, работает на электростанции мастером. А последняя новость пришла от шофера, который еще позапрошлым летом привозил уголь Роздуму, - возможно в шутку, шофер сказал соседям, что Роздум собирается жениться, для этого и купил у старенькой вдовы-польки домик.
С тех пор прошло два года; вдова переехала в Келецкое воеводство к младшему сыну, а Роздум успел отремонтировать домик... Со временем к чудаку привыкли, или - вернее - перестали обращать на него внимание.
А Роздум, как и раньше, в свободное от службы время возился в саду, на огороде, а с наступлением сумерек выходил в город на продолжительные прогулки, а возможно, и к какой-нибудь пикантной молодке.
Была суббота. Роздум только что вернулся из командировки и теперь лежал на диване в своей небольшой светлице, затягивался сигаретой, не мигая, по нескольку минут смотрел в одну точку, потом переводил взгляд на какой-нибудь другой предмет, и снова его глаза словно бы застывали.
О чем он думал?
Может, его волновали неполадки на электростанции, работавшей с перебоями? Возможно, он обдумывал, как отремонтировать испорченную гитлеровцами турбину, дать городу еще несколько десятков тысяч киловатт энергии? Или, быть может, он ломал голову над тем, как подключить к городской электросети новый машиностроительный завод? Кстати, по этому делу он и ездил в Киев на консультацию. Легко сказать - подключить! Но как? Не за счет же сокращения лимитов электроэнергии для бытовых нужд населения?
Настольные часы-пирамида легким мелодичным звоном отбили час дня. Роздум встал с дивана. Сегодня нужно было бы пойти на работу, доложить о поездке. Но это не в его интересах... Приблизился к зеркалу, по-девичьи внимательно начал рассматривать свое отражение. Тридцать пять лет, а под глазами мешки, лицо - измятая тряпка. Выцветшие желтоватые глаза... Буфетчица Стефа говорит, что у него особенные глаза. А что в них особенного? Да и можно ли верить в искренность слов Стефы? Врет, шельма голенастая! Вот если бы Яринка...
При воспоминании о Яринке Роздум ощутил в груди приятное тепло. Нужно настойчивее добиваться расположения Яринки. Обязательно! Обещать и добиваться своего. Все женщины любят подарки и верят обещаниям. Стало быть, надо обещать и обещать, хотя бы и златые горы. Это единственный путь к Яринкиному сердцу. Она должна стать его радостью. При всех условиях! Разве не была эта красавица в его руках? Почти была. Однако тогда ему не удалось воспользоваться случаем. А спросить - почему? Пользуйся случаем, когда он есть, а не надейся на то, что он повторится.
В коридоре послышался звонок. Роздум огляделся, поправил на диване подушки, прислушиваясь, затих. Звонок прозвенел еще дважды - протяжно и коротко.
"Гайдук!" - облегченно вздохнул хозяин. Надел светозащитные очки, вышел во двор. За забором стоял плечистый, по-крестьянски одетый мужчина, в кованых немецких солдатских сапогах.
- Что вам угодно, вуйко? - недовольно буркнул хозяин, приближаясь к воротам.
- Хочу видеть товарища Роздума, мастера-электрика, - кланяясь, объяснил крестьянин.
Роздум оглянулся и тем же недовольным тоном продолжал допытываться:
- Зачем вам понадобился мастер?
- Имею серьезное дело.
- Какое дело? Я нынче не нуждаюсь ни в каких делах. Оставьте, прошу, в покое. Свободное время дано рабочему для того, чтобы отдыхать! Особенно после такой хлопотной дороги. Вы же, кажется, уже раз приходили?
Он уже, казалось, готов был возвратиться в дом, но крестьянин за воротами снял выгоревшую на солнце черную шляпу, начал кланяться.
- Ой, товарищ, побойтесь бога, - умолял он жалобно. - Коли беда заставит, и десять раз придешь. Мне позарез необходимо подремонтировать мотор. Люди говорят - только вы можете помочь!
Они перекинулись еще несколькими фразами. Крестьянин так уговаривал, так низко кланялся, что Роздум наконец отпер калитку.
- Прошу в дом!
- Благодарствую, добродий, - обрадовался прибывший.
С этими словами оба вошли в дом. Как только дверь закрылась, отношения между хозяином дома и прибывшим вдруг переменились.
- Хорошенько вытирай ноги! - резко приказал Роздум.
- Да, да, конечно. Вытирать ноги всегда надо, чтобы в доме было чище и уборки меньше.
Они вошли в комнату. Роздум удобно расположился на диване, гость остался у порога.
- Что новенького, Гайдук? - спросил хозяин. - Рассказывай обо всем подробно.
Гайдук переступил с ноги на ногу, оглянулся, будто искал место, где бы сесть, и, не дождавшись приглашения, тихо начал:
- Дела, извините, не того... Люди не слушают, рази их гром! Работать стало трудно. Ой трудно, верьте слову.
Роздум кивнул головой, повторил:
- Продолжай, Гайдук, продолжай!
- На прошлой неделе собрали людей, хлеб, говорят, государству нужен. Для рабочего класса, говорят. Так что б вы думали? Выдвигается наперед Пилипчук. Помните, сын того старика, который у вашего родителя коней пас, и давай народу такое говорить, что слушать противно и страшно. Мы теперь, говорит, землю имеем, а кто ее нам дал? Советская власть. Это она, говорит, отобрала у пана Злогого, извините на слове, пан добродий, и нам отдала...
- Я слушаю, Гайдук. Продолжай.
- А была ли когда-нибудь на свете такая правда, спрашивает, чтобы крестьянам кто-нибудь землю давал без денег? Ну, а если, говорит, Советская власть наделила нас землей, то и мы, крестьяне, должны перед нашей властью добросовестными быть. Вот, говорит, наш колхоз "Ленинская искра"... Он ведь теперь председатель этого колхоза. Весной его единогласно избрали, прости господи... Тьфу!
Гайдук гневно сплюнул, но, встретившись с презрительным взглядом хозяина, пугливо вытер ладонью плевок на полу и замер.
- Дальше, Гайдук, дальше!
- Наш колхоз, говорит, выполнил план и сверх плана триста пудов сдал, и вам, единоличникам, не следует отставать. Ведь для Советской власти все равны: что колхозники, что единоличник. После него еще Липицкий разглагольствовал, за ним Бондарчук, усатый Петро. Помните, усы как щетки. И все тоже, как и Пилипчук, говорили о сдаче хлеба. Не узнать, прошу пана, нынче людей. Раньше как было? Соберет войт людей и так и сяк уговаривает, а люди молчат, как волы. Или такой крик поднимут, хоть уши затыкай. А нынче никто против не пошел, даже солидные хозяева и те большевиков поддерживают. А вся беда идет от Крутяка. Это он со всех сел бедноту собрал, на Киевщину возил, чтобы они собственными глазами хорошие колхозы увидели.
- Пускай себе возит... А нам, Гайдук, надо так стараться, чтобы ни один колхоз не поднялся. Понял?
- Понял, конечно. Затем и голову ношу, чтобы кое-что все-таки понимать.
- А как в Сбокове колхозники живут?
Гайдук вздохнул, наклонил голову.
- Живут, холера их побери. В том-то и дело, что живут неплохо. Машины, кредит государство дает. Агронома теперь уже имеют.
- А наши люди? А ты, Гайдук? Куда ты смотришь? Где твоя работа? Уклоняешься, Гайдук! Почему до сих пор не убрали Крутяка? Почему, спрашиваю? А колхоз! Почему допускаете, чтобы укреплялся? Сожгите лошадей, коров, хлеб - пускай тогда колхознички локти кусают. Слышишь, Гайдук?
Теперь Роздум бегал по комнате, будто разъяренный волк в клетке, брызгал слюной, размахивал руками. Гайдук молчал. В такие минуты лучше смолчать. Гайдук знает это еще с тех пор, когда возил молодого пана на прогулки в город. Очень хорошо знает. Пускай себе покричит вдоволь, остынет, тогда он и расскажет кое-что приятное для пана, и все кончится рюмкой. Пускай себе кричит!
- Ваш район совсем прекратил действия. Кто позволил? Я спрашиваю, Гайдук, кто позволил?.. Молчишь? Может, ты за молчание получаешь вознаграждение? Как думаешь, Гайдук?
- Стараюсь для вас как могу, пан старшина.
- Не для меня стараешься! От меня требуют, и я должен требовать. Понимаешь, должен! Кто будет платить бездельникам? Кто, спрашиваю?
Роздум вплотную подошел к Гайдуку, яростно затряс кулаками. Рядом с плечистым Гайдуком, плотным и крепким, хозяин выглядел довольно-таки комично. Особенно нелепы были угрозы маленькими кулачками. И кому угрожать? Гайдуку, у которого руки, будто лопаты, - большие и почерневшие от земли, от работы. Стоило бы Гайдуку опустить одну такую "лопату" на голову пана - и, считай, конец, "аминь". Однако Гайдук и не думал, пожалуй, отвечать на угрозы Злогого. Испуг застыл в его вытаращенных глазах. Он боялся Злогого, это был его господин, и ему нужно было прислуживать и угождать. Иное дело село - там Гайдук кому угодно заткнет глотку, кого угодно согнет в бараний рог. Если, конечно, захочет.
Хозяин дома тоже, видимо, заметил страх в глазах Гайдука, смягчился:
- Надо действовать, Гайдук. Действовать непременно, каждый день. Пусть наши акции кажутся незначительными, но они будут напоминать народу о нашем существовании, будут вселять страх. И кроме того, Гайдук...
Роздум самодовольно осклабился, снова показывая ряды золотых зубов, перешел на заговорщический шепот:
- За границей тоже больше шума поднимут о "принудительной коллективизации". А нам это выгодно, Гайдук. Понимаешь?
- Да, понимаю. К-хе! Как же не понимать, когда вы так хорошо растолковали, - торопливо ответил гость. - Устрашать народ надо. Вы очень мудро советуете.
Тем временем хозяин подошел к столу, взял сигарету, прикурил и, крепко затягиваясь табачным дымом, как бы между прочим спросил:
- Как там Яринка?
Глаза старого прислужника подобострастно засверкали; он с нескрываемым удовольствием потер ладони.
- Яринка, спрашиваете? К-хе, к-хе! Очень славная, скажу вам, дивчина. Прямо-таки краля, а не девушка. На что я стар, а посмотришь на такую красотку, и глаз оторвать невозможно.
- Не об этом спрашиваю, Гайдук! - не без раздражения прервал разглагольствования гостя хозяин.
- Я понимаю. Известно, речь не о том... Письмо ваше я передал и дал кое-какие поручения.
- Кому именно?
Гайдук снова оглянулся, словно вор, и, по-воровски поводя глазами, приглушил голос:
- Ей поручил... Крутяка убрать. К-хе!.. Понимаете, ей ведь удобнее, чем мне: секретарша сельсовета, везде ее пускают.
Злогий удивленно уставился на него.
- Ну, а она?
- Боится, очень боится, пан старшина. Известное дело - баба. Потому и боится. Но если нажать хорошенько, припугнуть, то дело пойдет. Ей-богу, пойдет.
- Думаешь, согласится?
- Ей-богу, согласится!
Роздум сел в кресло, смежил глаза. Яринка! С каким наслаждением приник бы сейчас к ее калиновым устам... заглянул в ее черные глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами...
- Садись, Гайдук, рассказывай подробнее, - велел Роздум.
Гайдук подкрутил усы, потом зачем-то пригладил их и, покорно посматривая на хозяина, осторожно присел на краешек стула. Именно присел, а не сел, ибо кто разгадает нрав таких, как пан старшина: то они кричат и бранятся, то похлопывают тебя по плечу, будто ровню. Гайдук - старый волк, его костью не приманишь, нет. А и впрямь нравится пану Яринка. Ишь какими глаза стали - маслеными и круглыми, как пампушечки...
- Рассказывай, Гайдук, рассказывай, - тихо напомнил хозяин и снова прикрыл глаза.
Гайдук откашлялся, по привычке пригладил усы.
- Встретил я как-то Яринку на улице, поздоровался. "Как дела?" - спрашиваю... "Благодарю, - говорит, - я довольна". Ей-богу, так и сказала, - поторопился добавить Гайдук, заметив гримасу неудовольствия на лице хозяина.
- Дальше, Гайдук, дальше.
- "А не хотите ли, милая, получить письмо от красивого кавалера?" - спрашиваю. "Ну, - говорит, - вуйко, где же вы встретите девушку, которая не желает получить письмо от красивого кавалера? Но от кого именно?.." - "Э, Яринко, - это я так ей говорю, - не хитри, по глазам вижу - догадываешься, от кого тебе письмо пришло. Хорошо вижу!" А она, пан, покраснела, ну вот-вот кровь с ее щечек брызнет. "От Злотого?" - спрашивает. Ведь она не знает, что вы теперь не Злогий и не пан, а мастер Роздум. "Да, - говорю, - ты угадала, именно от него письмо".
- На улице? Где же твоя осторожность, Гайдук? Сколько раз нужно тебе втолковывать: в нашем деле осторожность - прежде всего!
Пан поморщился, подошел к Гайдуку вплотную.
- Помни, Гайдук, измена и неосторожность - родные сестры, а ты, надеюсь, не забыл, как мы наказываем предателей? Это наш святой долг перед родиной.
Гостя распирал хохот.
"Ха-ха-ха! - гоготал он в душе. - Родиной! Какая родина, господи! Ха-ха-ха! Ну и смешные же слова вы иногда говорите, пан старшина, очень смешные!"
Яростный хохот внутри не затихал, от него подрагивали ноги, но на лице застыла холопская покорность. Гайдук делал вид, что очень внимательно слушает пана.
- Сколько раз надобно напоминать, предупреждать? Отвечай? - прошипел хозяин. - Злогий, Злогий! Злогий погиб! А есть мастер Роздум. Разве забыл мое требование?
Гайдук молчал, внутренне продолжая смеяться. "Ну и глупый вы человек, хозяин, как присмотреться к вам поближе. Думаете - Гайдук враг своему дому и себе самому? Или, может, боитесь за собственную шкуру? У Гайдука не две головы, одна только, и терять ее он не собирается..."
- Я жду, Гайдук!
- Что, пан старшина? - встрепенулся гость. С минуту смотрел пытливо на хозяина, подыскивая, очевидно, нужные слова. - Я осторожно, ох как осторожно. Сначала осмотрюсь по сторонам и только после этого начинаю говорить. И потихоньку, так, чтобы и в пяти шагах не было слышно. А что касается этого... То ведь Яринка не знает, что вы теперь Роздум. А объяснить без разрешения...
- Ладно! Рассказывай подробнее.
- Схватила она ваше письмо и побыстрее от меня - стесняется. Ну, я задерживаться не стал, на том и разошлись. Но вижу, что все идет к лучшему, пан старшина.
- Хорошо. Очень хорошо.
Злогий положил обе руки на широкие плечи Гайдука.
- Если Яринка свернет Крутяку шею...
Потер ладони, подошел к столу, взял шкатулку с сигаретами, предложил Гайдуку. Курили и молчали, каждый думал о своем.
"Сколько же он даст за Крутяка? - прикидывал Гайдук. - Кажется, скупиться не будет. На такое дело денег жалеть нельзя. Ей-богу, нельзя!"
А пан думал о метаморфозах в своей жизни. Вот теперь он стал товарищем Роздумом. Очень мило! Пусть будет Роздум, Пшешевский, Зельц. Разве не все едино! А для иных он все еще пан Злогий. Настоящий господин! Разве от его окриков не трясется, например, Гайдук? Еще как трясется! А разве не величают его за границей вельможным паном? Величают. А тут он стал "товарищем". Стыдно даже слышать, когда его каждый встречный называет товарищем. Предпочел бы вовсе не знать и не слышать этого слова. Даст бог, придет время. Уже было такое время, когда все дрожали перед ним. А потом...
Потом пришлось искать новых покровителей и властелинов. Недолго искал - нашлись. Они, кажется, могущественнее прежних. Если бы их военная сила соответствовала их денежным возможностям, вот тогда бы на земном шаре они были полновластными хозяевами. Но пока что техники у них много, а духу мало. По-настоящему воевать - кишка тонка. Любят жар загребать чужими руками. И его руками - тоже. Зато, правда, платят. А деньги у них хороши, ох как хороши! Во всех банках мира доллары принимают с уважением. Приходится, конечно, много работать, иначе пан шеф платить не будет. Однако дело не только в деньгах - приятно делать то, что тебе по душе. Ибо кто же возвратит ему наследство? Чудесный дом, фамильные леса, земли... Голытьба отняла, а вернут...
Злогий снова глубоко затянулся.
Сколько земли, сколько леса! Все от отцов и дедов. А теперь это богатство принадлежит колхозу, государству рабочих и крестьян. А он, потомок грозного помещика, вынужден жить в жалкой халупе из трех комнатушек, собственными руками подметать пол, работать в саду, на огороде! Что ж, за большие деньги и большие надежды можно и потерпеть. Главное - деньги! Они - высшая ценность. Дают наслаждение, распахивают двери дорогих ресторанов, зажигают любовью сердца очаровательнейших женщин. Пусть не искренней, покупной, но все-таки любовью. Да, да, деньги обладают могущественной силой, не копейки, не рубли, не сотни, а настоящие большие деньги.
- Хорошо! - нарушил он молчание, вырываясь из плена сладостных мечтаний. - А теперь, Гайдук, наматывай на ус!
- Я уже слушаю.
- Прежде всего - Крутяка. Кстати, ты знаешь, что он член обкома партии?
- Знаю, конечно.
- И дальше устрашать этих холопов всеми способами - войной, атомной бомбой, виселицей.
- Я так и делаю, пан.
- И побольше красных петухов... для красных.
Гайдук хмыкнул, зная, что на господские остроты нужно улыбаться. Злогий это любит.
- Только за это дело сам не берись. Посылай людей наименее стоящих. Понимаешь? Или молодежь - для проверки... Вот, кажется, и все... А сейчас пойдем в столовую, перекусим, и с богом в дорогу.
- Премного благодарен, - встал со своего места Гайдук. - Я недавно поел. Разве что пан угостят коньячком...
Промолвил и сдержанно поклонился хозяину.
- Ах ты старый магарычник, безусловно, угощу. Если гостя не угостишь, говаривал мой отец, тот станет первым твоим врагом, а мы с тобой друзья давнишние.
Панок самодовольно хихикнул. При этом как-то неестественно задергались реденькие полоски усиков, засверкал желтым металлом тонкогубый рот. Гайдук показал крепкие, чуть искривленные зубы и тоже засмеялся.