Из машины никто не ответил, и, обеспокоенный, не оставили ли его одного, Сергей встал на подножку и заглянул в кабину Егора Егорыча. Тот мирно спал. Потоптавшись в нерешительности, Сергей заглянул к Вольтановскому. Положив голову на баранку руля, тот тоже спал, по-детски поджав ноги. Храпел и Еремушкин.
"Заснули, - недовольно подумал Сергей, - а за машинами теперь я наблюдай, самый маленький, будто я сам не хочу спать. Я, может быть, еще больше хочу, чем они…"
И стал, как часовой, взад и вперед прохаживаться вдоль колонны, трогая рукой горячие крылья и скаты и тихонько посвистывая для смелости.
"Палку бы надо с собой взять, - пришло ему в голову. - Очень пригодилась бы".
Дома как раз была такая, очень удобная, палка, которой мама всегда выбивала тюфяки и одеяла, и теперь она там зря стоит за дверью кухни. Многие из их вещей после смерти мамы как-то ни к чему нельзя было приспособить…
На улице раздались шаги. Громкий и, как показалось Сергею, злой голос спросил из темноты:
- Это кто тут? В чем дело?
У Сергея перехватило дыхание. На всякий случай он поднялся на подножку отцовой машины и потянулся рукой к сигналу.
- Грузовики… на уборку, - сказал он, вглядываясь в подходившего человека.
- А-а, это хорошо, - тотчас же раздалось в темноте уже гораздо добрее, и чья-то грузная фигура обозначилась рядом. - Это замечательно! Сколько?
- Три полуторки, две трехтонки.
- Очень замечательно! Откуда?
- С Южного берега, - уже гораздо смелее и развязнее ответил Сергей, сходя с подножки. - Жали вовсю, торопились. Сейчас так спят, бомбой не разбудишь.
- Это ничего, это пускай, часа два можно, - добродушно согласился подошедший. - А ты у них заместо дежурного, что ли?
- Ага.
- Толково придумано. Старший кто у вас?
- Емельянов Андрей Васильевич. - Сережа хотел было тут же добавить, что это отец его, но удержался, посчитав, что незачем прикрываться родней. - Пошел к уполномоченному какому-то… за нарядом, - уже вполне независимо добавил он.
- Эх, вот это зря! - крякнул подошедший. - Надо было сразу же до меня! Что вы, порядка не знаете? Я тут председатель, все же от меня, через меня… вот же, ей-богу… и покормил бы и спать уложил… А уполномоченный что? Раз-два - и загонит так, что с милицией не найдешь. Зря, зря.
И заторопился, что-то бурча себе под нос.
- Вода тут у вас далеко? - крикнул вслед ему Сергей, делая вид, что ему безразлично, кто тут старший, но ответа не разобрал.
- Если хочете, я вам принесу воды, - сказал кто-то тоненьким голосом, и, оглянувшись, Сергей заметил девочку лет восьми-девяти, в купальном костюмчике, с короткими, торчащими, как перья лука, косичками. Она стояла у левого крыла отцовой машины, смущенно почесывая одной ногой другую.
- Бадейка есть у вас? Может, свою принести?
- Ведро есть.
И, молодцевато прыгнув в кузов, Сережа вынул из мешка и протянул девочке брезентовое дорожное ведро.
- Смотри не зажиль: казенное, - предупредил он как можно строже.
- Буду я тряпичные ведра зажиливать! - высокомерно ответила девочка. - Сами пойдите - я покажу, где вода.
- Дежурный я, - ответил Сергей. - Колонну нельзя оставить.
- Уй, такой маленький, а уже дежурный! - удивилась и даже как будто не поверила его словам девочка.
- А тебе сколько? - небрежно спросил он.
- Мне десять в мае справили.
- А мне десять в ноябре справили, в самые праздники. Подумаешь!
Взяв ведро, девочка скрылась, и тотчас послышался шум воды из уличного крана. Водопровод был, оказывается, в трех шагах.
- Будете в машину заливать? - И девочка с трудом приподняла ведерко.
Сергей принял от нее ведерко и поставил на землю.
- После, - сказал он, не вдаваясь в подробности. - Наготове чтоб была. Пусти-ка, я попью…
И пил долго, с прихлебом, всем своим существом показывая, до чего он устал на трудной и важной своей работе.
- Ну вот и спасибо, - сказал он, напившись.
Девочка не выражала, однако, желания уходить. Опершись о крыло машины, она играла своими косичками и, позевывая, внимательно рассматривала Сергея.
- А вы на трудоднях или как? - наконец спросила она, подавив очередной зевок.
- Нам зарплата идет, - небрежно ответил Сергей. - Ну, за экономию горючего еще выдают, за километраж набегает кое-чего… Ну, буду своих будить, - чтобы отвязаться от девчонки, сказал он. - Пока до свиданья.
- До свиданья, - ответила та, не трогаясь с места. - А только зачем их будить, когда еще ночь? Мои тоже еще не вставали, хра-пя-я-ят… Мамка у меня в огородной бригаде, отец - завхоз, а хата вся чисто на мне: и с курами я, и с готовкой я… А тут еще черкасовское движение подоспело… У вас тоже бывает?
- А как же! - солидно ответил Сергей и хотел было рассказать, как они со школой ходили на разбивку приморского сада, но девочка, не слушая его, продолжала:
- А тут еще пионерская организация, будьте любезны, на уборку колосков вызывает! Прямо не знаю, как и управиться!
Она говорила, подражая кому-то из взрослых, наверное матери, с некоторым как бы раздражением на свою занятость, на тысячи обступивших ее дел, но в то же время явно гордясь тем, что она такая незаменимая.
- А тут Яшка Бабенчиков вызов мне через "стенновку" сделал - на шесть кило колосков. Ну, вы хотите верьте, хотите нет, а я шести кило за все лето не соберу. У нас так чисто убирают, прямо на удивление…
Она приготовилась рассказать еще что-то, но Сергей прервал ее. Девочка ему, в общем, понравилась, и чтобы закрепить знакомство, он спросил:
- Тебя как зовут?
- Меня? - удивилась она. - Зина, - и кокетливо улыбнулась, почувствовав в его вопросе интерес к себе. - А фамилия наша знаете какая? Чумаковы. А хата наша - вот она, номер четырнадцатый, самый центр.
Вдали послышался голос отца.
- Ну, пока до свиданья, - как можно решительнее произнес Сергей. Ему совсем не хотелось, чтобы о его новом знакомстве стало сразу известно отцу.
- До свиданья пока, - ответила Зина, продолжая стоять у крыла и почесывать левой ступней правую голень.
- Люди добрые, спите? - издали крикнул отец.
- Нет. Я дежурю, папа. Мне тут одна девочка воду принесла, - я думал, может подольем в радиатор… Вот ведро, - скрывая некоторое смущение перед отцом, скороговоркой доложил Сергей.
- Ты, я вижу, сынок, тут без меня не растерялся, - сказал отец, не без удивления разглядывая Зину и одновременно гулко сося воду из ведра, поднесенного им к самым губам. - Ффу!.. Правильная установка. Здравствуй, хозяюшка!
- Какая же я хозяюшка, я просто девочка! - ответила Зина Чумакова. - А вот ваш мальчик, знаете, мне даже свою фамилию не сказал, а про меня спрашивал.
- Что ж ты, сынок, не представился?
- Да ну! - Сергей стеснялся девочек, знакомых среди них у него никогда не было. - Еще представляться… Ну, Сережа я… Емельянов… пожалуйста.
Отец, залив воду, распорядился будить водителей. Тут Зина поняла, что сейчас уже не до нее.
- Пойду и я своих будить, - сказала она, зевая. - А ты, мальчик, завтра приходи с нами колоски собирать.
Сергей не решился вслух ответить ей.
"Колоски еще собирать! - подумал он недовольно, хотя, в сущности, ничего не имел против того, чтобы пойти с ребятами на сбор колосков. - У меня своей работы хватит". Он услышал, как отец крикнул Чумаковой:
- А ты зайди за ним, хозяюшка! Он же новый у вас, не найдет ничего.
- Как с хатой приберусь, зайду, - тоненько донеслось издали.
Водители просыпались нехотя.
- Хорошо бы еще часиков шесть поработать над собой, - хрустя суставами и гулко зевая и отплевываясь, бурчал Вольтановский. - Что там, Андрей, какие новости?
Отец наскоро объяснил, что вся их колонна остается в здешнем колхозе, что тут плохо с транспортом, а урожай гигантский, и завтра начнут сдавать первый хлеб.
- Значит, будет гонка, - сокрушенно заметил Еремушкин. - Нет тяжелее - первым хлеб возить.
Включив фары и сразу далеко осветив спящую сельскую улицу, машины тронулись к току, где предполагалось переспать до утра. Когда машины, поднявшись на косогор, свернули к току и свет фар блеснул на лицах работающих у веялки девушек, раздались голоса:
- Браво, шоферы! Спасибо! - и кто-то захлопал в ладоши.
На ворохе соломы была уже разостлана длинная клетчатая клеенка, и две молодые колхозницы при свете нескольких "летучих мышей" расставляли на ней съестное. Россыпью лежали дыни, помидоры, лук и чеснок, в тарелках - творог, в баночках - мед; сейчас расставляли сковородки с яичницей.
Председатель колхоза, тучный человек с узко прищуренными и оттого все время будто улыбающимися глазами, усаживал гостей:
- Дружней, ребята, дружней! На обеде все соседи!.. Муся, Пашенька, что ж вы? Приглашайте! Берите бразды управления!
Сережа думал, что председатель его не узнает, но тот если и не узнал, сразу догадался, кто перед ним.
- А-а, товарищ ответственный дежурный! - как знакомого, приветствовал он Сергея. - Садись, садись!.. Твой, значит?
- Мой, - сказал отец, немного дивясь осведомленности председателя. - Когда же познакомились?
- Первую ориентировку я от него получил!.. Бери, товарищ дежурный, самую большую ложку и садись рядом с Мусей, вон с той, с красавицей нашей… - И он подтолкнул Сергея к невысокой худенькой девушке, устало, развязывающей белый платочек, которым было закрыто от солнца ее лицо.
Видно, забыв о нем, она проходила в платке до ночи, и теперь, когда она развязала его, глаза казались темными, точно глубоко запавшими внутрь на светлом, почти не знающем загара лице.
- Будет вам, Анисим Петрович, - произнесла она укоризненно и, взяв Сережу за плечо, посадила рядом с собой.
А председатель, никого не слушая, носился среди гостей.
- Наша передовичка! - говорил он, указывая на Мусю. - В Героини идет, в Героини! Гордость наша… К ста тридцати пудам подобралась…
- Будет, Анисим Петрович, и за сто тридцать, - сказала Муся, усталым движением протягивая коричневую руку за дыней. - А тебе чего: творожку или масла? Ешь, хлопчик, не робей.
Полная, румяная девушка, которую все называли Пашенькой, с лицом, которое, однажды расплывшись в улыбке, так навсегда и осталось смеющимся, прокричала председателю:
- Сейчас мы подсчитали с первого гектара! Располагаем, что к ста сорока…
- Ой, не загадывайте вы мне, дочки! - махнул рукой председатель. - Ешьте, дорогие гости, заправляйтесь, так сказать…
И, придвигая дыни и помидоры, раздавая вилки и ножи и поудобнее всех усаживая, он начал рассказывать об урожае и о том, что он первый в районе начинает сдавать хлеб и что бригада Муси Чиляевой - самая передовая во всем районе, что о ней уже упоминалось в газетах и что дважды приходили из обкома поздравительные телеграммы на ее имя.
Зотова спросила:
- Комсомолка?
- Ясно, - строго ответила Муся, даже не взглянув на нее.
Отец, Петя Вольтановский и даже дядя Жора разглядывали Мусю без всякого стеснения. А она, ни на кого не глядя, ела дыню. Но Сергей чувствовал, что у нее сейчас тысячи глаз и что она все замечает. Вольтановский, тряхнув медалями, подсел к толстой Пашеньке. Зотова стала расспрашивать председателя об условиях вывозки хлеба. А дядя Жора, слегка закусив, привалился к Еремушкину, который молча что-то жевал с закрытыми глазами.
- Ешь, ешь, хлопчик, - сказала Муся, - да на утро что-нибудь припаси.
- А у меня ничего нет, чтобы припасать, - пожал плечами Сережа.
Муся отрезала два больших ломтя хлеба, густо намазала их медом и, положив один на другой, протянула Сергею.
- И батьку своего заправь с утра, а то наш как поднимет с зорькой…
- И подниму, Мусенька! Еще до зорьки подниму, - ответил ей все умеющий слышать председатель. - Тут, братцы, не до поросят, когда самого смолят. Верно? Первый в области сдаю - это раз, а второе - урожай замечательный, с ним нельзя долго канитель разводить, темпы утеряю. Вот вы слушайте… Слышите?.. Это Алексей Иванович Гончарук со своим комбайном еще спать не ложился… То-то… Да вы сами, милые мои, сна лишитесь, когда завтра наш хлеб увидите.
- А на сдачу кто из нас поедет? - спросила Пашенька, из густых волос которой Петя Вольтановский, напевая песню, выбирал остья и соломинки.
Председатель долго не отвечал.
- Надо бы, конечно… - вздохнул он, - по всем данным, надо бы праздник… и Мусю, конечно, послать, да ведь как же вас с уборки снять!.. Надо бы!.. Весь цвет народа будет. Еще бы: первые в области!
- Я ж сказала - своего участка не оставлю! - раздраженно ответила Муся, и было понятно, что разговор этот велся не первый раз. - Ваш Гончарук столько зерна пораструсит…
- Ну вот! Ну опять!.. Муся, не имей ты печали за рассыпку, поезжай сдавать хлеб!
Отец неожиданно поддержал председателя, сказав, что первый день сдачи - праздник, и Сергей заметил, как Муся порозовела и смутилась, однако не сдалась.
Только когда председатель обещал выслать на ее поле бригаду пионеров во главе с самим Яшкой Бабенчиковым (этот, видно, славился своей строгостью), она нерешительно стала склоняться к отъезду.
- А ты пойдешь с нашими мне помогать? - спросила она Сережу, и тот от счастья, что будет необходим ей, почти Героине, совершенно необдуманно согласился.
И тут же раскаялся: ехать с хлебом на ссыпной было бы, наверное, куда интересней. Он съел еще меду с огурцом, хотел было попросить дыни, но почувствовал - не осилит, встал, ощупью добрел до соломенного стожка и свалился в его пахучую мякоть.
Ночь в это время была уже тиха. Только изредка где-то очень далеко, в полях, постреливал мотор. "Ну, завтра посмотрю, что у них тут за степь", - еще мелькнуло у него в сознании, и он уже не слышал, как отец прикрыл его своей курткой и прилег рядом.
3
В мире стояли блеск и тишина.
Сергей не сразу вспомнил, где он и что с ним. Главное, он был совершенно один, а вокруг него - степь.
Она играла золотыми оттенками убранных и еще дозревающих хлебов, стерни, соломы и ярко-желтым колеблющимся огнем подсолнухов.
До самого неба, со всех сторон до самого неба шла степь, как золотое море. Это была совсем другая степь, чем вчера.
Хаты колхозов, будто крадучись, ползли по низу узенькой балочки, из которой боязливо выглядывали верхушки густых садов.
Сергей долго сидел, сложа на коленях руки и не зная, за что приняться. Колонна, должно быть, давно уже снялась на вывозку хлеба, и кто ее знает, когда она будет обратно. Сергей не знал, идти ли ему на село, или поджидать отца на току. Отцова куртка лежала на месте, но рюкзак с полотенцем и мылом уехал с машиной. Большой ломоть хлеба, намазанный медом (второй ломоть исчез), лежал на листе лопуха рядом с курткой. Стайка пчел ползала по хлебу, и, чтобы не раздражать их, Сергей стал осторожно отщипывать кусочки от ломтя. Пчелы не уступали. Они садились на кусочки хлеба у самых губ, любой ценой пытаясь отбить их от незваного едока.
Признаться, Сергей никогда не имел дела с пчелами и, как любой городской мальчик, побаивался их. Ему сейчас уже и есть расхотелось, а пчелы все кружились вокруг него, все угрожали, и, щурясь и морщась от страха, он стал отчаянно отмахиваться от них.
Вдруг что-то острое, как электрический ток, ударило его в палец, и ослабевшая пчела вяло свалилась с его руки. Белое пятнышко на месте укуса на глазах обросло опухолью. Сережа вскрикнул и, засунув палец в рот, побежал к селу.
- Сережка!.. Емельянов! - раздалось за его спиной, и вчерашняя Чумакова, все в том же купальном костюмчике, заменяющем ей летнее платьице, приветливо замахала ему рукой. - Бабенчиков зовет! Быстро!
- Бабенчиков? - переспросил Сережа, вынимая изо рта палец и пряча за спину. - Ну, так что? А Муся где?
- Будет тебе Муся колосками заниматься! - И с вызывающим высокомерием Зина повела плечами. - Муся на хлебосдачу уехала.
- Уехала? Как уехала? - спросил Сергей. - Она же сама мне сказала, что останется и чтобы я помогал ей…
- Как же ей оставаться, когда первый день сдачи и товарищ Семенов даже нарочно сам приезжал на велосипеде!
- Это кто, председатель?
- Уй, какой: без понятий! Чего ему на велосипеде срамиться, когда у него двуколка! Семенов - из райкома комсомола. Ну, побежали, а то Яшка даст нам дрозда! - И, взяв Сергея за рукав курточки, она потянула его за собой.
Сергей отстранился.
- Меня пчела укусила, - как можно мрачнее сказал он.
- Боже мой, какие ж вы! - с искренним сожалением воскликнула Зина, переходя на "вы", что, вероятно, означало у нее высшее презрение. - Надо поплевать на землю, и вот так, видите? - И, поплевав на свои ладони и замешав на слюне щепотку земли, она обмазала укушенный Сережин палец, ласково приговаривая - Они ж такие у нас смирненькие, никого не трогают, а вы, наверно, на них кинулись как угорелый, вот и попало.
Внимание растрогало Сергея, и он не прочь был поговорить о том, как бы отобрать у пчел недоеденный ломоть с медом, но тут в конце сельской улицы показался сухощавый парнишка, в одних трусах на почти кофейном теле, исполосованном следами солнечных ожогов, царапин и синяков. Его малиновый чешуйчатый нос ярко выделялся на смуглом лице, выражавшем одно геройство. Сомнений быть не могло: это подходил Яшка Бабенчиков.
Он шел, оттопырив согнутые в локтях руки, как делают борцы - будто у него такие уж здоровые мускулы, что рукам некуда, девать их, - и с интересом наблюдал, как Зина Чумакова врачевала Сережкин палец.
В глазах его светилось явное пренебрежение.
- Откуда? - спросил он недружелюбно, будто и в самом деле не имел понятия о мальчике из автоколонны.
- А ты сам откуда? - в том же тоне отвечал Сергей.
- Я-то знаю откуда, а ты чей?
- А я ничей. Тебе какое дело?
Они стояли, как два молодых петушка, готовых к поединку.
- С колонной, что ли? - спросил Бабенчиков, склоняясь к мирному решению дела.
- С колонной.
- Так бы и сказал. Пионер?
- Пионер.
- А галстук где?
Сережа схватился за шею - галстука не было.
- Врать, вижу, мастер. За это знаешь чего?
По глазам Бабенчикова Сергей угадывал, что произвел дурное впечатление.
- У меня мама недавно умерла, - сам не зная для чего, произнес он одними губами и сразу же устыдился сказанного: незачем было говорить о своем горе чужому.
- Так бы сразу и сказал, - смягчился Бабенчиков. - Колоски пойдешь собирать? Мы и беспартийных ребят берем.
- Конечно, пойду. В чем дело!
Яшка показал глазами следовать за ним.
Пионеры уже были в сборе. В широкополых соломенных брилях, в белых матерчатых шляпчонках, в треуголках из газет и лопухов, с сумками через плечо, а некоторые даже с флягами у поясов, ребята шумно обсуждали предстоящий им день.
Сергей молодцевато сбросил с себя рубашонку, завязал узлом подол и повесил эту самодельную сумку через плечо на связанных рукавах.
- Работает шарик! - на ходу похвалил его Бабенчиков и скомандовал: - Смирно! Бригада Муси Чиляевой держит первое место, - сказал он, поводя растопыренными руками. - Надо стараться, чтоб она всех обогнала. Так? Теперь я вам такую задачку дам. В гектаре десять тысяч квадратных метров. Значит, если по одному колоску на метр, так сколько на гектар? Чумакова, скажи!