- Что? Кто?
- Учительница Поола, - ответила мать.
Ага, моя бывшая классная руководительница хочет, чтобы я была командиром отряда в школьном трудовом лагере! Согласна. В любой момент!
- А нельзя и то, и другое: библиотеку и лагерь? - спросила я.
Мама, кажется, засмеялась.
- Приезжай домой, тогда поговорим!
- Ты здорова? - спросила еще раз.
- Кто? Я? Конечно!
- Отец?
- Отец? Отец пошел… к ветеринару! - В трубке раздался треск. - …Не ест, не пьет.
- Куда пошел? Я не расслышала! Почему не ест, не пьет?
- К ветеринару, - сказала мать вдруг так ясно и громко, словно стояла рядом. - Нукитс заболел.
- Передай ему привет! И Нукитсу тоже!
- Теперь я слышу тебя хорошо, - сказала мать. - Уж я передам. Ах да, тебе пришло письмо.
- Письмо? От кого?
- Из Таллина. Отправитель не то Казак, не то Каллак… Неразборчиво написано…
"Кадак"! - чуть не крикнула я торжествующе.
- Если хочешь, могу открыть и прочесть тебе, - предложила мать.
Я поколебалась секунду-другую, потом ответила:
- Завтра сама прочту!
Поди знай, что мог написать этот Мярт.
- Мне надо кончать разговор! - крикнула я. - А то не смогу расплатиться!
- Послать тебе? - спросила мать.
Я не поняла, что она имела в виду: деньги или письмо Мярта, но уточнять не стала.
- Не надо! - крикнула я в трубку и услышала короткие звонкие гудочки.
Разговор был окончен. Я положила трубку на рычажки и радостно оглянулась вокруг. С души свалился тяжелый камень - родители здоровы, письмо от Мярта ждет меня дома…
Тийт стоял в двери, держа бумажник.
- Сколько мы должны? - спросил он у дежурной.
Я была так счастлива, что даже не посмотрела, как Тийт расплатился и получил сдачу. Я барабанила пальцами по столу, и стол гудел, как орган.
- Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра-а! - крикнула я Тийту, когда мы снова стояли во дворе. - Все живы и здоровы, только Нукитс, наш пес, немного приболел! Но у нас невероятно замечательный ветеринар, уж он-то его вылечит!
Тийт был серьезным и хмурым. Похоже, он не слишком верил в способности нашего ветеринара.
- Чего ты надулся? - спросила я, когда мы опять ухватились за рога тандема. - Представляешь, как тетя меня напугала! Она сказала, будто мои родители так встревожились из-за моего путешествия в Тарту, что заболели! Но оказалось - сплошная выдумка. Она сама вечно паникует, даже в тех случаях, когда для этого нет ни малейшей причины, и считает, будто и все такие же паникеры.
Тийт не ответил и всю дорогу помалкивал. Когда мы уже подъехали совсем близко к школе, он повернул ко мне голову (запомнил, что его не слышно, если во время езды он что-то бормочет себе под нос) и сказал серьезно:
- Я надеюсь, что Мярту удастся поступить в университет
Ах, вот что его заботило! Чтобы Мярт уехал в Тарту!
- Конечно, поступит!
Мы едва не въехали в кусты туи.
ГЛАВА 17
Каарел Сареток вечером еще раз заверил тетю, что отправит нас в Таллин с удобствами, и он сдержал слово: утром разбудил нас ни свет ни заря и сообщил, что директор совхоза едет на своей "Волге" в Таллин и согласен взять нас с собой.
В это утро я отличилась: впервые в жизни встала с постели раньше тети. Конечно, тетя Мария должна была сначала снять с глаз сметанные компрессы, затем, собрав все душевные и физические силы, открыть глаза, и лишь после этого она сообразила, где находится. Настроение у тети Марии было великолепным. Ей снились большие собаки, и более благоприятного сна не могло быть. Наяву же тетя Мария любую собаку поблизости от себя принимала за бешеную, которая намерена укусить ее. Зато собака в сновидении знаменовала великую и глубокую дружбу.
После того как я узнала, что родители живы и здоровы, тоска по дому мучила меня не так уж сильно. Даже наоборот: жаль было уезжать - такой близкой и простой казалась возможность остаться здесь… Хорошо, что все еще спали и не пришлось прощаться: а то бы, пожалуй, я прослезилась, в последнее время я в этом напрактиковалась… Хотелось оставить что-нибудь на память девочкам из комнаты, где я ночевала, но у меня с собой не было ничего, и я написала записку Сирье: "Желаем успехов на капустном поле! Смотрите не окочанейте! До встречи осенью! Подсобные рабочие".
Когда мы вчетвером вышли во двор, Каарел и директор совхоза уже стояли возле светло-серой "Волги" и о чем-то весело беседовали. Может быть, командир дружины рассказывал директору о своих "подсобных рабочих" и их несчастной судьбе? Директор был похож на какого-то киноактера: высокий седой мужчина с большими глазами и маленькими усами.
- Значит, поедем! - сказал он весело и пожал всем нам руки.
Каарел уложил в багажник наши дорожные вещи, помог тете сесть на переднее сиденье и, захлопнув дверцу, крикнул традиционное шутливое пожелание:
- Гвоздь вам в шину!
- Кочан тебе в голову! - ответила я ему тем же из машины, и мне еще долго пришлось сожалеть о своих словах: тетя принялась читать мне долгую нотацию о словарном запасе молодой девицы и о том, что я не умею выказать благодарность молодому человеку, как того требуют правила хорошего тона.
Сама тетя, перед тем как сесть в машину, произнесла перед Каарелом такую длинную благодарственную речь, что я просто удивилась терпению командира. Она пригласила молодого человека, если ему случится приехать в Таллин, непременно прийти к нам в гости: хороший домашний обед и крепкий кофе всегда будут ему обеспечены, и, хотя наши условия довольно стесненные, он может, если потребуется, даже переночевать у нас! Хм, хотела бы я знать, куда это она уложит спать Каарела в нашей комнатушке? На шкаф или под кровать? Каарел вежливо поблагодарил тетушку, но не стал объяснять ей, что его родной дом тоже в Таллине. И хорошо сделал, а то бы тетя наверняка принялась расспрашивать его о доме, родителях, родственниках, искать общих знакомых, и мы долго бы не смогли тронуться с места!
Мы помахали Каарелу из машины, но далеко уехать нам не удалось! Тетя Мария умудрилась так запутаться в ремне безопасности, что выглядела как муха, попавшая в паутину.
Она пыталась освободиться, но с каждым движением ремень все сильнее сжимал ей грудь и горло, и она уже начала задыхаться. Директору совхоза пришлось остановить "Волгу" и заняться спасением тетушки. Встревоженный Каарел подбежал к машине:
- Что случилось?
Мы ждали, что тетя Мария начнет жаловаться и бранить современную технику, изобретенную на погибель нормального человека, каким она себя, несомненно, считала, но вместо этого она сообщила Каарелу, смущенно хихикая:
- Этот ремень… хи-хи!.. для меня слишком свободен! Бедный Каарел еще раз выслушал похвалу его красоте. уму и манерам. Директор, посмеиваясь, довольно быстро привел ремень в порядок, и мы снова тронулись в путь.
Освоившись в машине, тетя обратилась к директору с вопросом:
- А как в ваших краях обстоит дело с этим эницифалакалаийдига? Ну с этой, столбовой болезнью?
Я знала, что теперь мы с девочками спасены: если уж тетя Мария заговорит о болезнях, микробах и бешенстве, ничто не сможет ее остановить, она с ученым видом будет долго рассуждать об этом.
Мы молчали на заднем сиденье и выглядели как русская тройка на картине: у Стийны и у меня, будто у пристяжных, голова откинута набок, а у Аэт, как у коренника, взгляд устремлен прямо вперед, на дорогу. Мы ничуть не ссорились, просто помалкивали - 2+1.
Накануне вечером Аэт и Стийна, к моему великому удивлению, согласились принять участие в вечере старинных танцев, который проводился после ужина. Когда тетя подала на стол выпеченные ею триста блинов, всеобщей радости не было предела. Затем она еще самоотверженно вызвалась перемыть всю посуду, удивляясь при этом, что после столь утомительного рабочего дня и столь основательного ужина никто не хочет спать. Однако, покончив с посудой, и сама пришла в школьный зал.
Старинным танцам обучали нас Сирье и Каарел. Странное дело: я целый учебный год просидела на парте впереди Сирье, но и понятия не имела, что моя одноклассница - маленькая и пухленькая девочка - занимается в кружке бальных танцев, а Каарел выяснил это в первую же неделю работы дружины! Сам-то он, похоже, умел все! В паре с Сирье он показал нам, как танцуют "рейнлендер", словно основным предметом, который изучают в университете, были именно старинные бальные танцы.
Да, это было совсем не похоже на то топтание под музыку на месте, как мы обычно танцевали на школьных вечерах. Тут все оказались почти одинаково неповоротливыми. Это выглядело забавно, и никто не чувствовал неловкости. В нашем классе наверняка никто - кроме Сирье, разумеется - не знал, как танцуют венгерку, падеспань и тому подобное. Видимо, и в других классах и в других школах тоже. И организовать здесь, в дружине, изучение бальных танцев было, по-моему, прекрасной затеей. Все увлеклись, старались поскорее освоить основные па и перейти к более сложным. Даже Тийт азартно скакал в краковяке. Если бы мои пальцы на ногах не сохранили со школьных вечеров память о подошвах Тийта - я бы сочла его за опытного паркетного льва. Но больше всего меня обрадовало, что Стийна танцевала вместе со всеми! Ведь она очень-очень редко бывала на наших школьных вечерах, а если и приходила, то исчезала, едва только начинались танцы. Зато теперь "пятая ракетка в республике", мастер пинг-понга, Теэт метался со Стийной взад-вперед по залу и пел громко и фальшиво: "Плясать этот краковяк ноги не выдерживают никак!" - а раскрасневшаяся Стийна улыбалась, словно на редкость удачной шутке. Я подумала: "Проснулась, Спящая красавица!" Я засмотрелась на Стийну и невольно потянула к ней своего партнера Рейна. Расшалившиеся пары сталкивались и весело разлетались в разные стороны. И тут Теэт еще запел, вернее, заорал:
Ах, прости же, прости,
Ну прости же меня,
что сердце в груди
бьется лишь для тебя!
Стийна рассмеялась, и им пришлось остановиться.
Вскоре наступил перерыв между танцами, и тогда Стийна явно застеснялась того, что минуту-другую назад так радовалась движению и поддалась общему веселому настроению. Аэт что-то шепнула ей на ухо, Стийна послушно встала и вышла вместе с нею из зала, не взглянув на остающихся.
Теэт тотчас же нашел себе другую партнершу, и я за это рассердилась на него: мог бы сходить за Стийной и привести ее обратно в зал. Она бы пришла, если хорошенько попросить! Сама я не решилась идти искать Стийну - не хотелось натолкнуться на ледяную стену взглядов подружек, как давеча…
Во время танцев мое настроение становилось все лучше - голова чуть-чуть кружилась, как от запаха хвои на новогоднем вечере, ноги двигались как бы сами собой. Что бы там ни было - я хочу танцевать, я умею танцевать, я люблю всех людей, а дома у меня письмо от Мярта, и жизнь прекрасна! И чего не умею, тому научусь, и что хочу, то и буду делать, и меньше чем через месяц мне исполнится шестнадцать, и тогда я получу паспорт, и вообще все ужасно здорово!
Потом танцевали "семейный вальс", в котором пары располагаются по кругу, и сначала каждая пара восемь тактов танцует обычный вальс, потом все, взявшись за руку, пританцовывают четыре такта на месте, потом четыре такта хлопают в ладоши, после чего дама переходит к соседнему кавалеру, и все повторяется. Когда дошла моя очередь танцевать в паре с Каарелом, он спросил, смеясь:
- Ну, куда же девалось твое одиночество?
- Стоит ли верить словам ребенка! - отшутилась я.
- Ну вот видишь! - сказал Каарел, отпустил меня, и все захлопали в ладоши и запели старинную шуточную припевку:
Хотел старик сру-у-бить сто-лет-ний дуб,
Ворчал: "Я так сам ис-пус-тить мо-гу и дух!
И вдруг у меня в памяти возникло на мгновение ворчливое лицо Меэритс и ее голос: "Маарья, вы не в деревне!"
"А вот и в деревне!" - могла бы я ответить сейчас. Но тут внезапно я подумала, что ведь мы и сами ничего не предприняли для того, чтобы улучшить отношения с классной руководительницей: все только кривлялись и острили, а никто даже не попытался поговорить с нею по душам, всерьез. Честное слово, я бы никогда в жизни не догадалась, что, может быть, Меэритс ждала с нашей стороны попытки к сближению! Некоторые люди уж такие. Бывает, никак не разведешь огонь в печи, но уж если загорится, то горит по-настоящему.
"Надо будет попробовать!" - решила я.
И мне сделалось еще веселей. И когда следующий партнер по "семейному вальсу", Тийт, попытался поднять меня в воздух, я сама распахнула крылья и взлетела. К самому небу в звездах! Сделала плавный круг и снова очутилась в старинном зале, на паркетном полу, где все танцевали и пели хором:
Если лучше хо-зя-ин не ста-нет кор-мить,
ра-бо-ты столь тяжкой не пе-ре-жить!"
Тетя подошла к двери, чтобы взглянуть на веселье "детишек".
Каарел заметил ее и, не слушая ее возражений, вытащил тетушку на середину зала… И… Вот это да! Тетя Мария танцевала великолепно, как примадонна! Она перетанцевала нескольких кавалеров, прежде чем выбралась из круга, села на скамью, махнула рукой и сказала, отдуваясь:
- Ох, ну что вы хотите от старого человека…
Сейчас, в машине, глядя на ссутулившуюся спину тети, я сделала открытие всемирного значения: ведь она когда-то тоже была шестнадцатилетней и любила танцевать, и, наверное, тогда ее волновала не взаимосвязь между ежами и клещами, а совсем другие проблемы…
Тетя как раз втолковывала директору совхоза, что ежи и есть самые опасные переносчики клещей, потому что из-за своих иголок они не могут ни как следует почесаться, ни почиститься. Директор методично кивал, то ли соглашался, то ли думал о чем-то своем.
Мы уже ехали мимо песчаных холмов - в одном из них была спрятана шариковая ручка Стийны с нашей клятвой. И тут мы с ней обменялись быстрым взглядом. И Стийна улыбнулась! Я боялась, что она начнет рассказывать Аэт о нашей клятве, но Стийна молчала и с серьезным видом смотрела в окошко. Когда мы подъехали к тому месту, откуда вела дорожка к дому Стийны, она сказала вдруг неожиданно громко:
- Остановитесь, пожалуйста!
- Неотложные дела? - деликатно спросила тетя.
- Да, - ответила Стийна.
- Здесь живут родители Стийны, - пояснила я.
- Но ты же собиралась ехать в город? - изумилась Аэт.
- Нет, - прошептала Стийна и вылезла из машины. - Прощайте!
Она захлопнула было дверцу, но тут же открыла ее снова.
- Большое спасибо!
- Держись! - смогла лишь сказать я.
Стийна кивнула, закрыла дверцу машины и, не оглядываясь, пошла по дороге, ведущей к ее родному дому.
- Но разве у Стийны не было сумки? - удивилась тетя.
Директор пошел к багажнику и открыл его, я тоже выскочила из машины и взяла сумку Стийны.
Стийна стояла у обочины.
- Спасибо! - поблагодарила она.
- Слушай, не сердись, что там я над Раулем… - попыталась я извиниться.
- Не переживай за меня, - Стийна усмехнулась. - Я скоро тебе напишу!
Я побежала, вскочила в машину и радостно крикнула:
- Пожалуйста, домой, товарищ директор!
Тетя бросила на меня недовольный взгляд, директор улыбнулся и дал газу. Но несмотря на это, последние километры по Таллинскому шоссе тянулись медленно. Казалось, что бегом добежать гораздо быстрее. Я взглянула на спидометр - стрелка показывала 80.
Наконец мы въехали в Таллин.
Директор подвез нас прямо к подъезду, и тетя Мария произнесла свои семнадцать миллионов благодарностей! Аэт высадилась из машины вместе с нами и, попрощавшись, пошла на трамвайную остановку, чтобы поехать к себе домой, в Копли, откуда три дня назад начались наши странствия. Да, подумать только: шел всего лишь четвертый день нашего путешествия.
- Когда увидимся? - спросила Аэт, уходя.
- Сегодня же уеду в деревню, - ответила я и подумала: "А не пригласить ли Аэт в гости, в деревню?" Но мне не хотелось тратить время на уговоры и споры или… даже на выяснение отношений.
- До свидания! - крикнула я и быстро побежала наверх по лестнице, удивляясь медлительности тети.
Ну конечно, отправляясь в Ригу, я оставила свой ключ дома, и поэтому пришлось целую вечность - минуты две - ждать в коридоре, пока тетя Мария, вздыхая и отдуваясь, поднималась на третий этаж. И само собой разумеется, она сперва сунула в замочную скажину не тот ключ, потом снова не тот и лишь с третьей попытки открыла дверь в нашу сумрачную прихожую.
Студент стоял возле двери в свою комнату, держа кривой нож.
- Вот чудо-то! - крикнул он. - А уж я подумал, что грабители с отмычками лезут в квартиру. Ну, и где же вы нашли свою беглянку?
- В Тарту. Еще была жива! - Тетя вздохнула.
И, естественно, повторилась та же самая история с ключами, пока она отперла дверь комнаты.
Обессиленно шлепнувшись на кушетку, тетя Мария посоветовала мне тоже отдохнуть после путешествия. Но я не хотела терять времени: опростала свою спортивную сумку и попросила у тети семьдесят копеек на автобус. Я была готова к тому, что тетя начнет объяснять мне, как барышне следует приводить себя в порядок после утомительного путешествия, но она только сказала:
- Возьми сама в шкафу рубль, даю тебе взаймы. А в будущем году поедешь в летний трудовой лагерь, тогда…
Ура! Какая перемена погоды!
Часы - и четырехугольные, настольные, и мой недруг будильник - стояли, я посмотрела на тетины наручные часы и подумала, что не опоздаю на двенадцатичасовой автобус, если сделаю по дороге на автовокзал небольшой крюк. Тетя сказала, что я уже взрослая девушка и должна добраться до автовокзала без нее. Она еще не осмеливается выходить на люди с искусанным осами лицом.