- В такую погоду животные выходят кормиться, - сказал Лек, - можно ожидать появления зверей.
Слова прорицателя вскоре начали сбываться. Неожиданно идущий впереди дозорный поднятой рукой подал сигнал "Стой". Колонна остановилась, люди начали оглядываться по сторонам. Охранник показал пальцем вверх. Там в вышине кружили черные грифы.
- Хищники выследили добычу, - сделал вывод Селон, - а падальщики тут как тут, так было всегда. Ориентируясь положением птиц, Селон безошибочно определил, где развернуться трагические события. Вождь приказал охотникам двумя группами сблизиться с тем местом, в качестве добычи не брезговать ни зубастым, ни рогатым зверем.
В неглубокой балке щипал зеленую травку крупный олень. Вдруг он насторожился, поднял красивую голову с небольшими ветвистыми рогами, повернул ее вправо, влево, невозмутимо спокойным взглядом посмотрел на идущих к нему широким полукругом гиеновых собак. Не дрогнув ни единым мускулом, олень не побежал прочь от хищников. Едва звери оказались на близком расстоянии, он скачками, почти не касаясь земли копытами, помчался вдоль фронта стаи. Ближние собаки рванулись вслед, которые оказались подальше, бросились с боков, тут же первые наскочили на вторых. Образовалась свалка. Злобно рычащие хищники бросились друг на друга, подоспевшие сородичи немедленно ввязывались в драку. Олень перехитрил врагов. Закинув рога на спину, он все теми же пружинистыми скачками неспешно удалился в сторону леса.
Используя момент замешательства в звериной стае, охотники рывком преодолели открытый участок местности и вскоре оказались на склоне балки в пределах полета стрелы до хищников.
Нольц приказал нести добычу до опушки леса и лишь там отдыхать и готовить обед. Солнце клонилось к закату, когда племя переселенцев подошло к крайним деревьям. Вождь распорядился остановку на ночлег сделать здесь же, в сухостойной траве. Мрачный лес сам по себе вселял тревогу. Первые деревья снизу доверху густо увиты лианами, чуть дальше, в глубине, виделся непроницаемый мрак. Люди робко остановились, глядели назад. Но там, в голубой дымке, уже темнел горизонт.
Нольцы немедленно приступили к сбору топлива для костра. Сушняк лежал повсюду, бери сколь душе угодно. Этим днем люди впервые могли не беспокоиться о его экономии. На радостях переселенцы разложили костры по кругу, индивидуально для каждой группы, в центре возле огня размещались вождь и его семья. Не считаясь с усталостью, молодежь на радостях удачной охоты устроила пляску. Старшее поколение делилось воспоминаниями о днях далекой юности, радостях жития-бытия. В ночной тишине то возвышались, то затихали отрывистые монотонные звуки песни: "Ояр-ояр-ояр!". А это означало: "Хорошо, хорошо, хорошо!"
Костры согревали и охраняли людей всю ночь. А опасаться было кого. До половины ночи то в одном, то в другом местах непроницаемой лесной чащи мерцали зеленые огоньки звериных глаз. Запах свежего и особенно жареного мяса не мог остаться незамеченным. Хищники, однако, не делали попыток приблизиться к кострам.
Еще с вечера Нольц приказал охранять стоянку группам Селона и Димора в первую очередь со стороны леса. Тем не менее, опасность к племени подкрадывалась, откуда ее не ожидали. Глухое урчание, затем львиный утробный "гых-гых" раздались во второй половине ночи совсем рядом со стоянкой. Повскакивали со своих лежанок и взрослые, и дети, испуганно глядели в темноту, жались к кострам. Ощетинилась стрелами группа Данца. Она оказалась ближе других к зверю. Нольц не разрешил вести стрельбу по хищнику из луков.
- Раненый зверь опаснее здорового, - сказал он. - Применять стрелы станем лишь тогда, когда льва подпускать ближе будет нельзя. Кожа у льва тонкая, с близкого расстояния ее пробить можно.
Громадное тело "царя зверей" с крупной гривой в свете костров едва просматривалось. Но его глаза неизменно мерцали жутким красноватым огнем, наводили ужас на переселенцев.
Ответственные за костер охранники начали энергичнее подбрасывать сушняк в огонь. Более яркое пламя начало высвечивать одну за другой фигуры больших и малых львов. Прайд! А это уже опасно. Перемещаясь туда-сюда, звери мало-помалу приближались. Димор со своими охранниками бросились к кострам, начали выхватывать из огня головни, швырять в сторону опасных пришельцев. Между людьми и хищниками появились сначала небольшие костерки из подножного сухостоя, они быстро набирали силу, а вскоре превратились в огненную полосу. Львиное семейство остановилось, не спуская глаз с теплого, но страшного пламени.
Пылающая граница требовала большого количества топлива. Забегали охранники, охотники, к ним присоединились женщины и дети, не остался сторонним наблюдателем сам вождь. Равнодушно шумел листвой неприветливый лес, а люди, как муравьи в развороченном муравейнике, продолжали свою суетливую работу. Незаметно темное небо начало окрашиваться в серые тона. Ближе других к людям стоял гривастый глава прайды. Он первым развернулся и неспешно пошел прочь от огня. Вслед за ним цепочкой потянулось семейство. Замерли на полушаге вконец измученные нольцы, ложились там, где остановились, не в силах возвратиться к своим кострам. Наблюдать за хищниками осталась лишь группа охраны.
ГЛАВА 3
Занимался новый день. Повеяло прохладой, дальние дали утонули в туманной дымке. Пробуждалась дневная жизнь леса. Не умолкая, запели на разные голоса, засвистели, зачирикали птицы. Со стороны лесостепи не слышалось ни звука. Там, чуть дальше полета стрелы, на бугорке отдыхал прайд, положив головы на спины друг другу. Бодрствовали лишь детеныши. Большие и малые львята играли в догонялки, валили друг друга на землю, затевали потасовки. Взрослые особи не замечали шалостей своих отпрысков даже тогда, когда те запрыгивали на спину или трепали им хвосты. За безобидным поведением хищников напряженно следили переселенцы. Вождь "ломал голову", пытаясь найти выход из опасного положения.
- Рано или поздно львы нападут на нас, - говорил он сыновьям, - копьями и стрелами мы отбиться сумеем, но лишь на время.
- Станем ждать здесь, пока львы не уйдут, - предложил Димор. - Охранять себя огнем мы сможем, сушняку вон сколько валяется вокруг.
- Зачем им уходить? - возразил Данц, - мы их добыча, она рядом.
- Подождать можно было бы, но как сумеем прокормить соплеменников? Еды осталось мало, - заговорил Селон о своем, - хищники не пустят нас назад в степь, а в лесу мы охотиться не умеем. Добыча сама к нам не придет, лев ревел на всю округу. Надобно идти через лес, там живет много разных животных. Не дадут они нам умереть, еда будет.
- Львы тронутся вслед за нами.
- Не пойдет львиное семейство в лес, детеныши разбредутся в зарослях, там много хищников.
- Один лев может пойти.
- В одиночестве львы боязливые, особенно в лесу.
- Надо идти через лес, - подвел итог дискуссии вождь.
Сказано-сделано. Но едва люди начали собираться с оружием, пожитками, зашевелились львы. Как по команде они выстроились в одну шеренгу, дружно уставились на переселенцев. Нольц приказал соплеменникам лечь в траву и не шевелиться.
- Львы видят плохо, спят помногу, - сказал он, - авось уйдут.
Хищники не ушли, уселись рядком, не спуская глаз с опушки леса. Подняв высоко головы в сторону исчезнувшей добычи, они начали нервно подергивать черными кончиками хвостов.
- Не видно, чтобы звери спать собирались - заметил Данц. - Пока мы будем лежать, они изголодаются.
Вождь неодобрительно поглядел в сторону младшего сына.
- Со своими людьми ползите в лес, - распорядился он, - едва перестанешь видеть львов, подбери место попросторнее, остановись и оглядись, если там можно уместиться всему племени, мы сразу придем к тебе.
Неспешное перемещение нольцев в лес заняло много времени. Казалось, львы не замечают и не реагируют на хитрость людей. Но как только последний из них оказался в лесу, прайд сошел с насиженного места и заняла бывшую стоянку нольцев. Притоптанная полянка в высокой траве львам явно понравилась. На правах хозяев они обнюхали землю, тут же улеглись на полуденный отдых.
Подобранное Данцем место для стоянки оказалось неудачным. Лавровая роща с невысокими деревьями вокруг, сплошь устланная опавшими и перегнившими душистыми листьями, лишь на короткое время радовала своим ароматом. Вскоре он начал надоедать, потом запах стал раздражать людей. Вождь приказал переместиться на небольшую полянку в соседней тисовой роще. На новом месте пышные хвойные ветви быстро превратились в удобные мягкие подстилки для лежания на влажной земле. Однако тут же стало ясно, в густом частом лесу не то, что большой костер не разведешь, самим можно сгореть даже от малого. Ничего другого не оставалось, как забыть на время про жаркое пламя. Едва нольцы мало-мальски благоустроились, успокоились, появились змеи. Мечта спокойно отдохнуть исчезла сама собой.
В роще ни единого дуновения ветерка. Приумолкли люди, с тревогой всматриваясь в хвойный настил. И вдруг тишину леса разорвал резкий испуганный визг молодой женщины. Она лежала на мягких хвойных ветвях, вспоминала родную землянку, безопасную теплую подстилку из шкур, вздохнула. Неожиданно почудилось, будто на нее кто-то смотрит, повернула голову набок, возле своего лица увидела неподвижные с вертикальными зрачками глаза крупной змеи. Выползла гадюка из своего холодного укрытия на тепло человеческого тела. Женщина попыталась отодвинуться от недоброго животного, но змея выбросила голову вперед и укусила жертву за нос. Повскакивали с подстилок люди. Вокруг кишмя кишели змеи всех размеров и расцветок. Само собой получилось, что соплеменники без команды вождя принялись бить ползающих вокруг гадов всем, что попадалось под руку, топтать хвойные ветви под ногами. Укушенная змеей женщина, умерла. Ее багровый нос распух в пол-лица. Лек смачивал покраснения росой из бурдючка, прикладывал желтые листья горицвета, обращался к окружающим деревьям помочь, все зря. Кроме лекаря никто из соплеменников не видел страданий потерпевшей. Люди отчаянно боролись в это время с полчищами хозяев леса. Когда, наконец, количество змей на поляне поубавилось, женщины собрались вокруг мертвого тела, поднимали руки вверх, плакали. Подходили мужчины, горестно вздыхали. Среди общего уныния в хорошем настроении пребывал Селой.
- Худо, когда помирает жена доброго охотника и мать двоих детей, - говорил он, - змеи хуже горных дикарей, но сейчас они наша еда и чем их больше, тем лучше. Добыча сама ползет к нам.
- Добыча добычей, но нам отсюда надо уходить, - кивнул Димор на перебитых рептилий, - всех не перебьешь, а ночью их будет тьма-тьмущая, Охраняй не охраняй, они непрерывно станут ползти к теплу костра, не до сна будет всем.
- Львы не ушли? - спросил Данц у брата.
- Недавно приходил посыльный от дозора, сказал, что лежат на нашей стоянке и уходить, не собираются.
- Пойдем к отцу. Надо же что-то делать.
Вождь сидел на обломке полусгнившего дерева, глядел на кучу мертвых гадюк, вздыхал. Сыновья расположились на корточках перед ним.
- Что скажете, дети мои?
- Надобно уходить из змеиной рощи, - сказал Димор.
- Куда?
- Подальше в лес.
- Там этой гадости будет еще больше, - пнул Нольц лежавшую у ног крупную гадюку.
- Нужно прогнать львов с нашей стоянки и потом пойти вдоль опушки леса, - высказался Данц. - Змеи станут нашей добычей, если другой дичи на пути не окажется.
- Чем ты напугаешь львов? Да так, чтобы они ушли? - усмехнулся Димор.
- Огнем!
Вождь поглядел на младшего сына, надолго задумался, глядел себе под ноги. Его вновь терзали сомнения, стоило ли начинать переселение в неведомые земли, если уже с первых дней похода столько невзгод? И вновь сказал себе: "Надо идти вперед, возврата не будет". Он встал, повскакивали сыновья.
- Из чего ты сотворишь много огня? - повернулся он к Данцу.
- Подпалим траву, станем делать так всякий раз, если львы начнут приближаться.
- Лес загорится, - засомневался Димор, - куда денемся?
- Выставим соплеменников вдоль опушки с ветками. Допустить огонь к деревьям нельзя, иначе спасения нам не будет.
Вождь согласился с доводами Данца, отдал распоряжение, чтобы и взрослые, и дети набрали в лесу столько топлива, сколько сможет каждый унести. Охранники должны были разложить несколько небольших костерков.
Львы беззаботно отдыхали на захваченной стоянке. Солнце клонилось к закату, яркими красками раскрасило горизонт. Но людей небесная красота не радовала. Скоро наступит время охоты львов. Тот самый, гривастый, который первым дал о себе знать минувшей ночью, сидел ближе других к кромке леса. Он знал, добыча оттуда скоро выйдет. В змеином царстве долго никто не задерживался.
Хозяин прайда даже вздрогнул от неожиданности, когда увидел цепочку людей между деревьями. В следующее мгновение он тревожно нахлестывал себя по бокам кистью хвоста. Разом на ногах оказалось все семейство. Молодежь спряталась за взрослыми львами.
Люди тем временем сделали несколько шагов вперед, начали выхватывать из костров горящие сучья, бросать в сторону зверей, поджигать траву. Группы Сел она и Данца ветвями гасили очаги огня, если они начинали распространяться в направлении леса. Уже знакомые с огнем хищники продержались на стоянке недолго. Под присмотром одной из львиц первыми место отдыха покинули львята, вслед за ними потянулись молодые самки и самцы. Гривастый и его злобная подруга, мать семейства, ушли последними. Прайд вновь занял оставленную утром высотку.
Нольцы возвратились на освобожденную стоянку, но не остановились, перешли черную полосу выжженной ночью земли, вновь подожгли подсохшую за день траву. Львы встретили идущий на них фронт огня злобным рычанием. Казалось, они вот-вот бросятся на людей. Одна из молодых львиц на полусогнутых лапах, с вытянутой мордой вперед, как бы подкрадываясь, сделала несколько осторожных шагов вперед, но тут же отпрянула, едва на нее дохнуло раскаленным воздухом. С львиной лежки поднялся гривастый. Он круто развернулся и неспешно направился в открытую лесостепь. Радостное людское пение "ояр-ояр-ояр" летело вдогонку хищникам, пока последний из них не скрылся в зарослях высокого сухостоя. По распоряжению вождя группа Данца отрыла могилу глубиной по шею. Когда она была готова, несколько женщин на пиках поднесли тело умершей женщины к краю ямы, взяли за руки и ноги, опустили вниз. Вождь первым, за ним соплеменники опустились на колени, простерли руки к небу. В наступившей тишине Лек сказал, что женщина была человеком хорошим и рано ушла из племени. Муж и дети плакали. В скорбном молчании люди выждали время, пока Данц со своей группой забрасывали могилу землей.
Совершив печальный обряд захоронения, переселенцы подкрепились жареным мясом змей, улеглись на отдых, непрерывно оглядываясь по сторонам в ожидании появления опасной добычи. Небольшое количество пресмыкающихся выползало из-за деревьев, но охранники успешно справлялись со своими обязанностями. Ночь прошла без происшествий, львы не возвратились. Ранним утром нольцы, покинули негостеприимное обиталище гадов и двинулись по левую руку вдоль опушки леса. Теперь охранники шли гуськом вдоль колонны со стороны лесостепи, охотники вдоль опушки леса.
Движение людей в одиночестве длилось недолго. Во второй половине дня вдоль растянутой колонны на деревьях появились небольшие темномордые обезьяны. Легко перемещаясь скачками с ветки на ветку, шумные приматы непрерывно визжали, корчили гримасы, указывали на людей задней ногой. Временами более храбрые из них подскакивали слишком близко и становились добычей охотников. К концу дня убитых обезьян несли на спинах многие мужчины.
Только-только тени деревьев начали удлиняться, вождь приказал остановиться на ночлег вблизи неширокого ручья с хрустальными струями. Утомленные непрерывным движением люди с наслаждением набросились на чистую и вкусную воду, умывались, плескались. Отступила усталость. Угомонились обезьяны. Теперь они с расширенными от удивления глазами, молча взирали на яркие языки пламени костров, сверкающие искры, серые клубы дыма.
Однако спокойного ночного отдыха у людей не получилось. Беспокойная стая приматов привлекла внимание падальщиков. Появилась большая стая пятнистых гиен с крупной самкой во главе. Злобным рычанием, покусыванием сородичей она быстро создала полукольцо на небольшом удалении от стоянки переселенцев. Звери не стояли на одном месте, приближались, отходили, непрерывно издавали звуки, похожие то на хохот, то на кашель, неизменно злобными глазами следили за каждым движением людей. Предводительница стаи с высоко поднятой головой, отчего казалась еще выше, отделилась от созданного "боевого порядка", смело шагнула вперед, но тут же стрела воткнулась в землю рядом с ее передними лапами. Как по команде гиены подняли злобный гвалт, попятились на пару-тройку шагов. Наступила ночь. Со стороны лесостепи замерцали зеленые огоньки. Пропали из виду обезьяны. Им на смену внизу под деревьями послышались шорохи, скулеж, возня. Женщины и дети укладывались спать в окружении живых огней. С неба на них смотрели яркие звезды, над головами носились светлячки, ярко вспыхивали крылья ночных бабочек в пламени костров, на земле сверкало глазами зверье. Красивая жуткая прелесть! Мужчинам было не до сна. Запах опасности витал над стоянкой. Непрестанное перемещение светящихся глаз невидимых хищников не настраивало на благодушие, заставляло находиться в постоянной готовности к отражению нападения.
Осмелели гиены. Они чаще и чаще возникали в свете пламени костров, но едва лучники начинали изготавливаться к стрельбе, хищники растворялись в темноте. Проявились лесные незнакомцы. Ими оказались волки. Один из них, крупный лобастый зверь, безбоязненно вышел из-за крайних деревьев, степенно приблизился в свете костра к ручью, громко полакал, уселся на берегу, не проявляя агрессивных намерений. Вскоре к нему подошли еще несколько особей, расположились рядом, наклоняли головы то вправо, то влево, с интересом разглядывали огонь. Вождь запретил стрелять в новых пришельцев.
- Все! - сказал Лек. - Охотникам можно спать. Пока гиены и волки видят друг друга, никто из них не тронется с места.
Предсказания старого прорицателя оказались верными. Звери не потревожили переселенцев этой ночью. Утро выдалось солнечным, теплым. В бодром настроении нольцы быстро позавтракали остатками добычи предыдущего дня. Однако продолжить путь не смогли. Волчья стая оказалась на пути движения. Не ушли гиены, возвратились обезьяны.