Когда я, вернулась с чистыми рюмками, Яков Борисыч сидел в углу дивана, покойно откинувшись, и неторопливо, как о чем-то совсем незначительном, рассказывал, как ходил в разведку в тыл немцев. Олег и Колик смотрели ему в рот. Я села рядом с Олегом, прижалась к нему. Яков Борисыч говорил очень просто, но меня постепенно охватывало ощущение предельной трудности того времени. Когда сразу было видно, что ты за человек. И когда просто нельзя было быть плохим. И Олег тоже понимал это - он все крепче сжимал мою руку. И я вдруг подумала, что и Олег, случись с ним такое, был бы как Яков Борисыч. А вот Анатолий еще неизвестно. И снова удивилась: Яков Борисыч говорил, кажется, о чем-то совершенно постороннем, далеком от нас, но при этом с тебя так и слезала вся ненужная шелуха. И Колик, кажется, тоже чувствовал это… И только потом я поняла, что эта встреча с Яковом Борисычем и Олегом для Выгодского не прошла бесследно.
21
Все события того времени я помню удивительно ярко, отчетливо. И какими бы они ни были для меня - приятными или неприятными, - все они окрашены ощущением счастья, даже сами составляют его…
Вот мы с Олегом и Светка с Костей - вчетвером по-родственному - отправились в воскресенье в Центральный парк. Я немножко побаивалась вначале, как они отнесутся к Олегу: ведь совсем недавно я знакомила их с Анатолием как со своим женихом. Мы встретились по эту сторону Елагина моста, еле нашли друг друга в шумной толпе. Светка поджала губы, протянула Олегу дощечкой руку. Костя пригладил волосы, дернул себя за ухо, собрал в горсть подбородок. Олег улыбнулся глазами, и мы молча пошли через мост, потом по аллее направо, к танцплощадке. Шли и говорили о погоде, и я уже стала жалеть, что мы с Олегом пошли не одни. Остановились, не зная, что делать, около решетчатой ограды танцплощадки, там гремела музыка. Недалеко от нас стояли несколько парней и девушек.
- Проиграла! Проиграла! - говорила, смеясь, одна девушка другой и вдруг что-то зашептала, показывая на нас.
Вторая девушка, высокая, тоненькая, в остроносых заграничных туфлях, которые мне давно хотелось купить, пошла к нам.
Она остановилась перед Олегом, развязно сказала, не обращая на нас никакого внимания.
- Станцуем?.. - И спокойно ждала.
Олег покосился на нас, в глазах у него появился озорной огонек. Светка зло смотрела на девушку, Костя растерянно мигал. Я кивнула Олегу: "Покажи этим сусликам!" А он согнул калачиком руку, предлагая ее девушке, и они пошли на площадку.
- Не по-ни-маю! - выговорила Светка. Костя молчал. Я сказала:
- Сейчас Олег покажет ей.
Гремела быстрая музыка. Олег обнял девушку подчеркнуто страстно, смешно задергался. Она удивленно поглядывала на него: Олег изображал полного идиота из глухой деревни американского Запада. Топорщил локти, точно защищая девушку от танцующих, вращал ревнивыми глазами, в бараньем восторге пялился на девушку. Она оглянулась на свою компанию, те весело смеялись. Заулыбались и Светка с Костей. Девушка покраснела: она поняла, что выглядит глупо, попалась. А Олег расходился все сильнее, приседал, подпрыгивал, вертел девушку вокруг себя. Движения его были стремительны, он совсем закрутил девушку, она просто не могла опомниться. Лицо ее стало растерянным и злым. А Олег вдруг сорвался и понесся вокруг нее, высоко и часто вскидывая колени, прижав локти, по-лошадиному мотая головой. Все расступились, глядя на него, хохотали и хлопали в такт. Девушка стояла дура дурой. Потопталась и нетвердыми еще шагами пошла с площадки. Ей насмешливо кричали что-то.
- Молодец! - восхищенно проговорила Светка. - Проучил!
- Да, было бы хуже, если бы он отказался, - рассудительно подтвердил Костя.
- Я же вам говорила! - сказала я и добавила: - Это вам не Анатолий!
- Вы молодец! - не обращая на меня внимания, повторила Светка и со смешной торжественностью пожала Олегу руку.
Костя серьезно проговорил:
- Вот выискиваем формы обуздания этих типчиков, а в этом, как во всяком другом деле, нужен творческий подход. Хорошо вы ей показали, как выражается Танька-Встанька!..
Олег внимательно посмотрел на Светку и Костю и сказал то, что я уже слышала от него не один раз:
- Вы правы. Вообще каждое дело требует не столько исполнительства, сколько творчества.
Светка вдруг объявила:
- А я немножко за вас испугалась… Знаете, я как-то слышала такое рассуждение… Всякому живому существу, дескать, свойственно бояться. Такова уж жизнь. У зайца больше оснований для страха, у льва - меньше. Но и на него, мол, есть охотник. На каждого живущего есть охотник. Страх, дескать, есть страх. И он один. И у человека и у животного. И у честного и у подлеца…
Олег ответил:
- Это ведь, простите, психология фашизма. Или рабства. Человек потому и человек, что умеет преодолеть свой животный страх, чего не умеют звери. В известном смысле все достижения человечества - преодоление страха в разных областях.
- Вы очень верно сказали насчет исполнителей… - Костя задумчиво тер подбородок. - Отличительная их чёрта, наверно, трусость. Поэтому они так часто внешне воинственны.
Светка подхватила:
- Эти исполнители страшатся творческого поиска, ведь он всегда связан с риском. - И взяла Олега под руку.
Так мы и шли вчетвером по аллее. Они все разговаривали, и мне было очень приятно, что между ними возникла такая душевная близость, которой не было даже между мной и Светкой, между ними и Анатолием, которого они только уважали за его знания и ум. И мне вдруг показалось, что и в Анатолии есть что-то исполнительское, хотя внешне у него все выглядело иначе. И мне очень хотелось спросить об этом, но я сочла, что это неудобно.
А потом мы оказались около площадки аттракционов, и Олег спросил Светку.
- Ну, крутанемся на самолете?
Видно, он хотел проверить: испугается она или нет?
Светка ответила:
- Обязательно! - И первой пошла к кассе. Самолет на штанге несся по кругу. Светка потешно зажмурилась под очками. Костя сказал мне, глядя на них с Олегом:
- Отличный парень! - И добавил: - Неожиданный ты человек, Танька-Встанька!
- Ты уже говорил мне об этом, - ответила я и помолчала вопросительно.
Он понял и сказал:
- Тот вариант был совсем другой. Тот был, прости меня, жених…
- А этот что же?
- Ну, этот совсем другое дело!
Потом мы купались и так захотели есть, что чуть ли не бегом кинулись в ресторан на поплавке. Очереди, на наше счастье, не оказалось, и мы устроились за столиком на открытой палубе. Все было здорово: и гладь залива под солнцем, и белые паруса яхт, и легкий ветерок, и музыка. От нас прямо-таки пахло солнцем, водой, счастьем.
Олег с Костей подвыпили и заспорили о шахтах, стали что-то рисовать на обратной стороне меню. Светка тоже разгорячилась, втиснулась в их спор. Я, разобрав, о чем речь, похвасталась:
- Да ведь этот комбайн Олег делал! Надо было видеть Светку с Костей в этот момент! От избытка чувств они расцеловали Олега.
Вдруг нам захотелось петь, мы затянули во все горло, за соседними столиками подхватили, и официант еле успокоил нас. Тогда мы поднялись, взялись за руки и стали водить хоровод вокруг стола.
А потом мы очутились у Олега дома, Светка с Костей сразу же стали доказывать Ксении Захаровне, какой Олег замечательный парень и как мне вообще повезло. А Ксения Захаровна только говорила им:
- Ну я-то его лучше знаю! Он чистый разбойник! - И ласково улыбалась им.
Светка с Костей отчаянно защищали Олега, и уже оба сравнивали его с Анатолием.
Потом Ксения Захаровна ушла провожать их, ее все не было и не было, и я осталась у них ночевать…
И так же отчетливо помню я из того времени даже те случаи, которые не были непосредственно связаны с Олегом.
Однажды Клара-Вертолет пришла на работу в чертежку уже в конце дня, заплаканная до того, что еле глаза были видны. Все кинулись к ней, и она сквозь слезы кое-как рассказала, что ее Вовку поймали на воровстве, забрали в милицию и теперь отправят в колонию. Связался с какой-то компанией, и они обокрали магазин: взяли несколько бутылок вина и конфеты. Лида-маленькая тоже заплакала, глядя на нее, запричитала:
- Что же это теперь будет? Галя строго остановила ее:
- Погоди реветь. Парня спасать надо. Лидия Николаевна вздохнула и спросила негромко, как-то странно спокойно:
- Но ведь Вовка украл или нет?
- При чем здесь это? - сказала Лида-маленькая. - Ведь он Кларочке сын!
Клара плакала навзрыд. А Лидия Николаевна взяла ее за плечи, выпрямила, заставила вытереть лицо, спросила:
- Ну, теперь слушать можешь?
- У тебя самой детей не было, ты не знаешь…
- Одиночки всегда такие бессердечные…
- Тихо, бабы! - властно крикнула Лидия Николаевна. - Это счастье Клары, что у нее сын есть. Я, думаете, не понимаю? Я все понимаю! Я бы за сына, кажется… - Она помолчала, и все мы с удивлением смотрели на ее бледное, горестно искаженное лицо. - Но уж я бы его человеком вырастила, в уголовники не пустила!
- Ты бы попробовала без мужа! - Не в этом дело. Что вы, Кларку нашу не знаете? Да она себя воспитать не может, не то что сына. И прятаться здесь за вдовство нечего.
Что здесь поднялось! Кричали всей чертежкой на Лидию Николаевну. А она стояла, напряженно вытянувшись, продолговатое лицо ее кривилось, точно от боли, в пристальном взгляде мерцал огонек непримиримой убежденности и веры в свою правоту.
Я думала, что на этом все и кончится. Клара ревела, ее успокаивали, поили водой. И уж не знаю, как это получилось, или действительно вызволить Вовку из милиции никак нельзя было, хотя кто-то бегал к начальству за какими-то бумажками, но только все потихоньку заговорили, что в первую очередь Клара сама виновата.
И получилось в конце концов так, что Клара оказалась около стола Лидии Николаевны; она сидела и всхлипывала, а Лидия Николаевна спокойно, неторопливо доказывала ей, что как ни горько, а Вовка обязан понести наказание, а вместе с сыном и она сама, Клара: ведь в этом и ее вина есть. А вот выйдет он из колонии другим человеком, со специальностью, и ей самой, Кларе, опорой на старости лет будет. Женится, Клара еще внучат нянчить будет!.. И Клара постепенно успокоилась, перестала плакать, вытерла лицо и сказала:
- Дай бог… А я маленьких люблю, с удовольствием бы с внучатами игралась! - И она мечтательно улыбнулась.
Лидия Николаевна смотрела на нее с жалостью:
- Все бы ты игралась!..
- А что? - Клара обвела всех уже заблестевшими глазами.
И я увидела, что и все уже смотрят на нее не то жалостливо, не то насмешливо.
А Лидия Николаевна еще долго помнила об этой истории. Она говорила мне:
- Вот смотри, Танюшка, нет на свете вреднее бесполезных людей. Душевно бесполезных, понимаешь? И мечтания эти их, как заразная болезнь, их самих подтачивают и все вокруг разъедают! Жаль и ее и мальчишку.
Потом я - уже сообразила, что и Вагин, и Коробов, и Анатолий, наверно, тоже так бы отнеслись к случаю с Кларой, как и Лидия Николаевна, но все дело в том, что им бы при этом не было больно, а она мучалась так, точно Вовка был ее сыном,
22
Очень я была удивлена одним происшествием с Олегом.
Еще в лаборатории я замечала, что он целыми днями ничего не делал своего, но постоянно вмешивался в работы сотрудников, увлекался то одним, то другим. И в то же время, особенно в те минуты, когда лицо его становилось углубленно-сосредоточенным - а это бывало часто, - он казался мне совсем уж каким-то странным, чудным, что ли…
Я вдруг стала замечать, что Олег начал как-то "отключаться" от меня, вообще от окружающего. Едем мы в автобусе, его просят передать билет, а он долго соображает, чего от него хотят. И в автобусе злятся:
- С Луны свалился!
Сидим в кино, а он посередине картины спрашивает меня:
- Слушай, а этот, с бородкой, откуда взялся?
- Да он же с самого начала был!
Едим у них дома, а Олег, уже опустошив тарелку, все еще водит по ней ложкой. Я вначале пугалась, думала, что он заболел, и как-то сказала об этом Ксении Захаровне. Она засмеялась: - Это на него находит. - И с хитрецой глянула на меня из-под густых бровей: - Он вообще - того, не видишь разве? - И покрутила пальцем у виска.
И я стала замечать, что она меня под тем или иным предлогом старается выпроводить из их квартиры. То в магазин попросит сходить, то в садике с ней посидеть. Сердце, дескать, пошаливает… Мне совершенно не интересно было сидеть в садике, слушать старушечьи разговоры и смотреть, как пенсионеры играют в домино, и вое же я не уходила: сижу и сижу дура дурочкой на скамье! Такой несамостоятельности у меня еще не бывало…
Ко мне Ксения Захаровна относилась очень хорошо, только как-то необычно. Зная про наши отношения с Олегом, она никогда не выказывала этого, никогда ничего не спрашивала у меня об этих отношениях. Только потом я поняла, как она была по-своему права, не вмешиваясь во все это, давая всему идти своим путем.
Теперь о происшествии. В субботу после работы мы с Олегом решили забежать к ним поесть, а потом ехать купаться. Олег был рассеян, будто все старался что-то вспомнить, и, как всегда в таких случаях, щурился, тер пальцем нос.
Сели обедать. Он вдруг выскочил из-за стола и начал что-то писать у себя на письменном столе. Сначала стоя, потом присел на стул, забыл и про обед и про нас с Ксенией Захаровной. Она кивнула мне:
- Пусть его. Ешь, не обращай внимания. Мы уже доели второе, а он все сидел и писал. Наконец вскочил и весело произнес:
- Вот так! - И стал с жадностью есть остывший суп.
Я спросила:
- Все в порядке? - Ага!
Он быстро расправился с обедом, и тогда я, снова спросила:
- Ну, теперь с диссертацией все в порядке будет?
- А?.. - Он потер пальцем нос. - Я не об этом…
Ксения Захаровна засмеялась. Олег тоже засмеялся и сказал мне:
- И об этом и не об этом. Я, понимаешь, весь процесс вдруг по-другому увидел. Думал, думал все эти дни, и вот… Ты подожди. - Он сощурился и опять пошел к своему столу. - Теперь держитесь… Сейчас мы попробуем…
Ксения Захаровна любовно посмотрела на Олега и улыбнулась.
- Ничего, ничего, - сказала она, - пусть поколдует. Я в садик схожу, а ты пока со стола убери. - Взяла папиросы, очки, книжку и вышла.
Я убрала со стола, вымыла в кухне посуду, вернулась в комнату: Олег все сидел за столом.
Тогда я забралась на кушетку, принялась за какую-то книжку и не заметила, как заснула. А проснулась - гляжу, у Олега на столе уже горит лампа. Ксении Захаровны, нет. Посмотрела на часы: одиннадцать! Олег что-то чертил по лекалу на миллиметровке. Говорю ему:
- Здорово я заснула, да?
Но он только глянул на меня торопливо, ничего, наверно, не понял и опять уткнулся в стол. Я решила терпеливо ждать. Пошла на кухню, поставила чайник, собрала ужин. Олег наскоро поел и тут наконец вспомнил:
- Ого, да мы никуда не попали!.. Ну ты посиди минутку…
Я просидела еще два часа. Ксения Захаровна не приходила. Я расставила Олегову раскладушку, постелила себе на кушетке и легла. Ждала, ждала его, рассердилась и опять заснула.
Утром я уж совсем удивилась: Олег так и сидел за столом, глаза у него чуть ввалились.
- Выспалась? - весело спросил он. - : Ставь чай, а то есть охота - сил нет!
Подали мы чаю, он снова к столу. Тут уж я не вытерпела: взяла и ушла. Ехала в Мельничный Ручей и чуть не плакала. И потом весь тень ходила как шальная, убеждала себя, что надо характер выдержать, иначе всю жизнь так будет, а к вечеру поехала все-таки в город. Ксении Захаровны не было, а Олег по-прежнему сидел за столом. Увидел меня, заулыбался:
- Сообрази что-нибудь поесть, а? Может быть, даже и не заметил, что я уходила… Я заплакала. Он глаза вытаращил:
- Что ты, Танька-Встанька? Случилось что-нибудь?
Ну, я оказала ему все - этакая дура! Он тяжело, устало вздохнул, и чуть похудевшее лицо его со светящимися глазами впервые стало чужим. Потом он сказал:.
- Я тебя не понимаю.
Он это сказал просто так, но я до того перепугалась, что сейчас между нами все кончится, - точь-в-точь как во время объяснения с Анатолием: действительно все могло кончиться, теперь-то я знаю, - что кинулась к нему на шею и давай реветь. И мне уж все равно было, сделал ли за это время Олег что-нибудь или впустую просидел, и что обижена-то я, а не он. А Олег ласково гладил мои волосы и негромко говорил:
- Ну, ну, ничего, ничего… Ведь это моя работа…
Это была первая наша ссора, и по очень серьезному поводу, только до конца я еще этого не понимала. И след ее остался в нас обоих, хоть мы сразу же и помирились. И она была так не похожа на наши стычки с Анатолием, что и ссорой-то ее можно назвать только условно. Да Олег и вообще не умел ссориться, ему это было совершенно чуждо.
Мы уже успокоились, лежали на кушетке и целовались, как вдруг Олег сказал, точно продолжая наш с ним внутренний разговор:
- А я все-таки не зря сидел: нашел кривую, по которой надо делать днище ковша.
- Нашел все-таки!
Он помолчал, потом договорил, пристально глядя на меня, будто ожидая чего-то;
- Но это еще ничего не значит.
- Как не значит?…
- Работа моя на этом не кончилась.
Я поняла, что он имел в виду. И если вчера его одержимость в работе просто удивила и обидела меня, то теперь я почувствовала, что за ней, за этой одержимостью, скрывается нечто такое, в чем Олег никому и никогда не уступит,
23
Странное я существо. Ведь любила Олега без памяти, была счастлива, как только может быть счастлива женщина, а после этого нашего короткого разговора нет-нет да и задумывалась: что же и как дальше у нас с ним будет? Теперь я стала догадываться, что означают его выражения, вроде: "Отрицательный результат в науке тоже результат", или: "Иногда процесс исследования важен сам по себе". Ведь если Следовать этим словам, то настоящего результата, кандидатской. степени, например, можно так и не добиться, и, стало быть, кандидатская степень и положительный результат - для Олега понятия разные…
Все чаще и чаще приходили ко мне мысли о будущем. Вот поженимся мы с Олегом, а где жить? В их комнатке вместе с Ксенией Захаровной? А у нас ведь еще ребенок будет! Четверо на двенадцати метрах?! Или у нас дома, в Мельничном Ручье? Но я нисколько не была уверена, что Олег уживется с моими родителями, хотя отношения у них в конце концов как-то образовались. Особенно после того, как Светка с Костей расхвалили Олега. Очень уж разными людьми были мои родители и Олег.
После того, первого, скандала Олег стал часто бывать у нас дома. Этот скандал, враждебное отношение моих родителей, вообще всю странность и необычность этого происшествия Олег будто не принял всерьез, они точно прошли мимо него. Вначале я решила, что это просто от счастья любви, которое заслонило для нас все. А потом увидела, что Олег, может, даже бессознательно для себя, все в жизни резко, непримиримо разграничивает на основное, главное, и второстепенное. Отношения с моими родителями были для него чем-то побочным, вроде реакции его товарищей по работе на отказ от диссертации.