- У тебя - кости? Доберешься до них! Катюша! Так решено? Беги предупреди свою Лену. Мы сейчас!
- Пошутила я. Куда на ночь глядя? Завтра - в первую.
- Жаль, - протянул Норин.
- Не последний раз. А лучше, если зайдете к вашей Ниночке.
- Ну, это ты брось, - добродушно ответил Норин. - С Ниночкой у меня чисто служебные отношения. Тут, как говорится, дружба дружбой… Что ж, бывай. Завтра заскочу. Привет Леночке!
- От кого привет-то? - усмехнулась Катя. - Леночка для вас, между прочим, Елена Андреевна…
Катя съежилась от холода, втянула голову в плечи и побежала к подъезду, хлопая тапками на босых ногах.
- Как говорится, - сказал Норин, обращаясь к Василию, - от ворот поворот. Ну, ничего, ими в Речном пруд пруди. Дойдем до реки и спать? Между прочим, с этой Леночкой надо познакомиться поближе. Я ее только раз видел, да и то на сцене.
- Она поет?
- Нет - гимнастка. Чуть ли не чемпион. Лицом похуже Кати, но фигура!.. Знакомство с этими девчатами полезно со всех точек зрения.
- Полезно не полезно, - задумчиво проговорил Василий. - Чем ее измеришь, эту полезность? Вы, например, ощущаете себя полезным?
Норин молча сделал несколько шагов.
- Полезен ли я?.. Если говорить вообще - это демагогия. Оглянитесь вокруг - кто ждет от нас пользы? Конкретно? Никто. Никто вообще, но каждый - для себя.
- Странная философия.
- Странная? Ничего странного - для всех никогда не будешь хорош. Василий Иванович, не обижайтесь, но вы, по-моему, витаете в облаках. Это пройдет. Когда-нибудь поймете. Вы мне симпатичны, и я к вам - со всей искренностью.
- Я тоже, но у вас не тот прицел. Заблуждаетесь. Вот у вас-то действительно пройдет. Давайте-ка спустимся лучше к реке.
- Давайте. Жизнь, между прочим, такая штука, что если ее не возьмешь за горло, она тебя возьмет. - Норин спустился к самой воде, широко расставил ноги, потянулся. Так же не торопясь, он поднял камень и запустил его в темноту. Глухо хлюпнула вода. - Вон там мой Разъезд. Километров двадцать отсюда. Между прочим, по вашей теории я до конца лет своих просидел бы на этом Разъезде.
- Вас переводят?
- Надо, чтобы перевели. Есть все шансы. И, вообще, почему кто-то должен жить в хорошем городе или даже в столице, а мы на какой-то периферии? - Норин неестественно рассмеялся. - Дорогой Василий Иванович, человек должен ставить перед собой цель и добиваться ее. Прозябать не люблю.
Норин снова нагнулся, подобрал камень побольше и лихо швырнул его в реку.
- Идемте! Завтра надо проворачивать дела.
Глава четвертая
ВСТРЕЧА
К трудовым будням управления Лена привыкла с первых дней. Все, что делалось тут, в конечном счете было связано со стройкой, с ее нуждами, а они вчерашней работнице были понятны и близки. Бесконечный поток сводок, просьб, требований, сообщений об исполнении приказов и распоряжений, телеграмм и писем на фирменных бланках предприятий-поставщиков стекался к Лене, а от нее шел к начальнику управления Груздеву.
Илья Петрович, как только Лена узнала его поближе, понравился ей добродушным ворчанием, хлопотливостью, смешинкой, которая светилась в глазах и слышалась в голосе. О чем бы ни говорил Илья Петрович, как строго ни спрашивал за непорядок, Лена всегда улавливала подбадривающее: "Не робей". И она не робела: дозванивалась до самых далеких участков стройки, перечитывала после машинки срочные бумаги, сновала по длинным коридорам управления и вызывала людей, которые нужны были Илье Петровичу.
"Прирожденный референт", - шутил он, и Лена знала, что это тоже было проявлением заботы, а не похвалой. Илья Петрович понимал, что настоящее место Лены совсем не здесь, за этим полированным письменным столом, а там, где шел бетон, ставились многотонные опоры, гудели газосварочные аппараты. Она была благодарна начальнику стройки за то, что он взял ее в управление, иначе пришлось бы ехать в деревню, как рекомендовали врачи, и жить там до самой зимы. Теперь - другое дело. Пусть она была не в бригаде, но зато каждый день могла и видеть, и чувствовать стройку, жить теми же заботами, которыми жили все, помогать людям.
Вскоре Лене стала ясной и простой, казалось бы, обыкновенная истина: всякая работа на стройке не только хороша, но и необходима, в том числе и управленческая. Без управленцев, без специалистов как бы взаимодействовали тысячи людей на неоглядной территории стройки, как бы они соблюдали точности проекта, согласовывали сопряжения и сроки? Вон как раскинулась она, стройка. Через открытое окно доносился скрежет кранов и экскаваторов, слышались сигналы машин, глухие удары парового молота. Основные бетонные сооружения спускались широкими амфитеатрами к голубевшей полоске реки. С горы ползли самосвалы с замесами бетона, а навстречу им пробирались машины, уже разгрузившиеся на лесах стройки.
Лена отошла от окна, сняла с валика машинки отпечатанное письмо, вложила его в папку. Рабочий день закончился. Она могла уйти домой еще час назад, но не вернулся Груздев. Вдруг она понадобится? Ведь бывало же, что Илья Петрович врывался под вечер в приемную и, тяжело дыша, просил "отбарабанить" срочную телеграмму или вызвать Москву или звонил в управление с какого-нибудь участка, передавал распоряжения для диспетчера и главного инженера.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Нет, это не Илья Петрович. И не исполняющий обязанности главного инженера Коростелев - тот лишнего не пересидит.
Вскоре Лена увидела коренастого белокурого мужчину. Он взглянул пристально круглыми карими глазами, и на лице его тотчас появилась улыбка. Она была располагающей, но и беззастенчивой; со стороны можно было подумать, будто бы этот человек давно знал Лену.
- Познакомимся! - сказал он и шагнул к столу. Рука Лены затерялась в огромной ладони. Лена попыталась высвободить руку, но вошедший не отпускал ее, стоял склонив голову и говорил: - Давно не бывал в управлении. А тут такие приятные перемены. Рад представиться: Петр Иванович Норин. Это имя вам мало о чем говорит, но все, что вы носите, все, что питает стройку, поступает непосредственно через мои базы. Это для вас! - Норин выпустил наконец руку Лены и положил на стол плитку шоколада.
- Как же это может быть для меня, если вы и не подозревали о моем существовании?
- Подозревал! - горячо заверил Норин. - Еще как подозревал! Даже имя ваше знаю. - И, переходя на дружеский тон, сказал: - Вы не обижайтесь. Просто не знал, когда придется поужинать. Вот и прихватил шоколадку - червячка заморить. Давайте по-братски! - Не развертывая плитки, он переломил ее пополам и протянул Лене: - Выбирайте любую.
- Спасибо, не хочется.
- Ну, этого не может быть!
Норин отломил кусочек, бросил его в рот и, улыбаясь, стал разглядывать Лену. На его розовых щеках появлялись ямочки и исчезали, глаза смотрели безотрывно, и Лене трудно было отвести от них свой взгляд.
- Это верно, что Груздев вернулся из Москвы?
- Да, он прилетел рано утром.
- А сегодня будет?
- Теперь уж вряд ли.
- Жаль. А как он завтра? С утра попаду?
- У вас - срочное дело?
- Чрезвычайно.
- А почему бы вам не пойти к заместителю? Вашими вопросами ведает он.
- У него был, дважды. Теперь нужно непосредственно к Илье Петровичу. Все зависит от него.
- С утра - оперативка, - заглянув в настольный календарь, сказала Лена. - Потом встреча с проектировщиками, обед, после обеда - партком.
- О парткоме слышал. Говорят, Соколкова избрали?
- У вас точные сведения.
- Не рано ли его? Впрочем - это не наше дело. Хуже прежнего не будет. А нельзя ли проскочить перед обедом?
- Ну, что у вас за вопрос? Скажите, я запишу. Доложу Илье Петровичу. Если сочтет нужным, сам вас разыщет.
- Эх, Лена, Лена! Зачем я буду забивать вашу светлую голову моими заботами? У вас и без меня хватает хлопот. Помогите лучше устроить встречу с Ильей Петровичем.
- Как я могу помочь, если вы не говорите, зачем он вам нужен? Что я ему скажу? Забирайте-ка свою шоколадку, мне пора.
- Я провожу.
Норин поднялся, подтянул и без того туго завязанный галстук, задумчиво взглянул в окно. Лена тем временем собрала бумаги и папки, заперла их в шкаф.
- Вы понимаете, - Норин задержал ее в дверях, - вопрос у меня действительно важный, но до некоторой степени личный.
- Так бы и сказали. По личным вопросам Илья Петрович принимает каждый день с восьми до десяти. Кроме пятницы. А завтра, к вашему сведению, пятница. Так что приходите в любой другой день.
- Все ясно! - театрально воскликнул Норин. - Идемте! Я по дороге все вам объясню!
Лена быстро шла по коридору. Норин следовал чуть поодаль, внимательно разглядывая ее. У выхода она внезапно остановилась. Заглядевшийся Норин налетел на Лену, едва не сбив с ног, и в последний момент придержал ее обеими руками.
- Что с вами? - строго спросила Лена.
- Прошу прощения, замечтался, - ответил Норин, отведя руки.
- Бывает. До свидания.
- Но нам - по пути.
- Вам даже известно, где я живу?
- Не совсем точно. Где же?
- На Приморском.
- Вот видите! Оттуда до гостиницы - рукой подать.
Помолчав немного и приноровившись к шагу Лены, Норин заговорил вновь:
- У меня создалось впечатление, что вы влюблены в свою работу.
- Почему бы и нет? Любая работа хороша.
- Я бы этого не сказал.
- Значит, своей работой вы не довольны?
- Вы прямо-таки провидец! Место у меня, правда, отличное, но нельзя без конца заниматься одним и тем же. Притом скоро у меня будет инженерный диплом, а управлять базой можно и без образования. Работы хочется настоящей, чтобы с размахом! Силы девать мне некуда. Понимаете?
- Почему бы и не понять? Значит, решили сменить курс на сто восемьдесят градусов?
- Можно подумать, Леночка, что и вы всю жизнь собираетесь работать при начальнике управления!
- Не знаю, но стройку никогда не брошу.
- Я тоже! Но разве стройке нужны только одни снабженцы? И вообще, скучный у нас разговор. Взгляните-ка лучше на этого красавца! Не иначе - астраханский.
По темно-синей ряби скользил белый трехпалубный лайнер. Он приближался к дебаркадеру, который был временно поставлен у строящейся причальной стенки. Густой звук сирены поплыл над городом. Теплоход, не сбавляя скорость и не разворачиваясь, нацелился прямо на дебаркадер. Норин и Лена, увлеченные этим зрелищем, не сговариваясь, все быстрее шли в сторону порта. Они смешались с толпой, встречавшей теплоход, когда до берега донеслись четкие слова команды, усиленные судовыми репродукторами: "Стоп! Полный назад! Стоп!"
Белая громадина, сверкавшая стеклами и надраенной медью, неотвратимо надвигалась на дебаркадер и, все замедляя ход, мягко коснулась его. "На месте!" - лихо бросил капитан, глянув вниз, и сошел с мостика.
- Леночка! Вы никогда не шлюзовались?
Сиявшая от восхищения, Лена отрицательно покачала головой и снова уставилась на теплоход. Потом она еще раз взглянула на Норина, мимолетно, но в то же время изучающе, как будто хотела разгадать: какой он?
- Давайте прошлюзуемся?
- Как?
- Очень просто! На нижней голове шлюза выскочим. Сейчас я все улажу. Ждите меня здесь!
Норин протиснулся сквозь толпу, поднялся по сходням, и вот он уже здоровался с капитаном за руку, протягивая ему сигареты в красной коробочке, похлопывал его по плечу. Через несколько минут он вернулся, бережно взял Лену за руку и потянул за собой. Она очутилась на палубе. Рев сирены заставил ее содрогнуться, но прикосновение сильной руки Норина, его голос: "Не бойтесь, Леночка, вы со мной!" успокоили.
- Поднимемся выше! - предложила Лена и, держась за поручни, быстро побежала по ступеням. - Какая красота! Вы только посмотрите - там совсем не видно берегов. Вот оно, наше море!
Вновь взревела сирена. Далеко в море полетели три коротких гудка: Лена прижала руки к ушам. Норин снова прикоснулся к ее плечу. Она опустила руки, услышала: "…не бойтесь, вы со мной!"
- Что с вами? - строго посмотрев, спросила она.
- Извините, Леночка, - покорно проговорил Норин. - Мне показалось, вам страшно.
- Мне? С чего бы это? Просто он ревет нечеловеческим голосом.
Норин затрясся от беззвучного смеха, приставив кулак к губам.
- Насмешили вы меня, Лена. Нечеловеческим голосом!
- А каким же? - тоже смеясь, возразила Лена. - Человеческим, что ли?.. А мы поехали! Поехали! - закричала она. - Сейчас войдем в ворота. Вы представляете, это мое первое шлюзование в жизни! Притом в моем шлюзе! Разве вам понять это?
- Мне непонятно, почему именно в вашем шлюзе?
- Потому, что я его строила.
- Сидя за столом?
- Я же бетонщица, Петр Иванович! Бетонщица! Идемте на нос! - И теперь уже она схватила его за руку и потянула за собой. - Входим! Входим в ворота! Вы понимаете? - Она забарабанила кулаками по перилам, но тут же смутилась и с серьезным выражением лица прошла вперед и стала смотреть, как сдвигаются железные ворота шлюза.
Ворота сомкнулись наглухо, и тотчас заработали невидимые насосы. Теплоход медленно оседал в камере. От мокрых стен тянуло прохладой и запахом водорослей. Лене наскучило смотреть на черные, мазутные стены, а поднять взгляд на Норина и вновь встретиться с его глазами она не могла. Что-то необыкновенное, тревожащее было в его глазах: они одновременно пугали ее и притягивали своей неразгаданностью. Но вот ворота шлюза поползли в стороны, светлая гладь реки заблестела впереди, и теплоход двинулся ей навстречу, оглашая воздух разнообразием хлопающих и свиристящих звуков.
Глава пятая
РАЗНОГЛАСИЯ
После совещания с представителями Гидропроекта Груздев почувствовал себя плохо. Он вновь забыл о предупреждении врача - ни в коем случае не волноваться, - расспорился сначала с автором проекта Весениным, потом с Коростелевым. Ни в коем случае не волноваться! Это в его-то должности?..
Груздев нагнулся к плетеной корзине, выплюнул недотаявший кружок валидола, взглянул из-под бровей на сидевшего через стол Коростелева. Ему, конечно, хоть бы что. Нарушил главный закон стройки и сидит себе в ус не дует. Ноготками любуется…
- Ты вот что, Евгений Евгеньевич, - произнес Груздев, стараясь говорить как можно спокойнее. - Сегодня же к вечеру напиши объяснительную записку. Недосыпать пятьдесят тысяч кубов в раздельную стенку!
- В проекте явная перестраховка.
- На то он и проект. Все должно быть надежно. Все рассчитано до последней балки, до последнего кубика земли.
- Дорогой Илья Петрович, если бы мы во всем следовали по пятам этих буквоедов, нам вряд ли пришлось здесь сидеть и мирно разговаривать.
- Где же, по-твоему, нам пришлось бы сидеть?
- Скорее всего на бюро обкома.
- Это по какой такой причине?
- По какой? По той, что навигация наверняка бы сорвалась.
- Для чего в таком случае существует генеральный график работ? И разговор у нас далеко не мирный. Ошибаешься!
- Ну-с, как угодно.
- Слушай, Евгений Евгеньевич, вроде бы за свою жизнь я научился разбираться в людях. Но вот ты, что ты за человек? Недосыпал пятьдесят тысяч кубов земли и сидишь спокойно, нога на ногу.
- Зато шлюзуются суда. Управление получило поздравительную телеграмму министра. Всем работникам начислена премия.
- А если твоя стенка рухнет?
- Не беспокойтесь.
- Не беспокоиться? Ну уж извини! - вскочив, закричал Груздев. - Там же люди! Люди, черт возьми! Они погибнуть могут! В любую минуту! - Илья Петрович чиркнул спичкой, прикурил папиросу и размашисто зашагал по кабинету, выпуская клубы дыма, потом неожиданно остановился и понизил голос почти до шепота: - Сегодня же напиши объяснительную для министерства, а сейчас немедленно организуй засыпку грунта. Иначе я освобожу тебя от исполнения обязанностей главного. - Он нажал кнопку звонка. Вошла Лена. Встала у двери.
- Проходи ближе. Садись. Бери бумагу и пиши.
Груздев нагнулся к столу, взял неловкими толстыми пальцами листы с записями и начал диктовать приказ. Он отмечал грубые нарушения заданных норм по ряду основных объектов, безответственность Коростелева, допустившего отклонения от проекта. Заканчивался приказ строгим выговором исполняющему обязанности главного инженера стройки с занесением в личное дело.
- Все! - сухо сказал Груздев. - Отпечатай побыстрей и вызови машину.
Лена не уходила. Она смотрела на Коростелева, на его побледневшее, напряженное лицо. Он сидел, наклонив голову, покусывая тонкие губы.
- Ну, чего ты? Можешь идти.
- Я хотела спросить, не примете ли вы… Там товарищ с Разъезда. Второй день не может попасть.
- Кто такой?
- Норин, из снабжения.
- Норин?.. Почему обязательно ко мне?
- Петр Иванович Норин, - объяснил Коростелев, - очень инициативный работник. По пустяку он не придет.
- Разберись с ним сам. Я не успеваю. Леночка, проси. - Груздев поспешно собрал в папку бумаги и направился к двери. Отступив на шаг, он пропустил Норина, внимательно взглянул на него. - Проходите, товарищ Норин. Прошу извинить. Изложите суть вашего вопроса Евгению Евгеньевичу.
- Спасибо, Илья Петрович! - Норин чуть улыбнулся. - Большое спасибо! С удовольствием!
Коростелев продолжал сидеть перед столом. Жестом руки он показал на кресло, стоявшее напротив. Норин сел.
- Евгений Евгеньевич, чем-то расстроены?
- Тут расстроишься, - ответил Коростелев и взял сигарету из коробки, протянутой Нориным. - Опять ваша "Фемина". Где вам удается их доставать?
- Это не сложно. Я и вам привез блок, вечером занесу.
- Фемина, Фемина, - меланхолично проговорил Коростелев, постукивая сигаретой по коробке.
- Что все-таки произошло? Не секрет?
- Какой секрет! Раздельную стенку доверху не заполнили. Ну и что? Стенка стоит. Суда идут.
- Еще как! Сам вчера шлюзовался. Признаться, не ожидал, что пустят в срок.
- В том-то и вопрос. Правда, официально шлюз еще не сдан. Важно было вовремя открыть движение. Я это обещал и выполнил. Конечно, может быть, я и не прав, - пожав плечами, сказал Коростелев. - Скорее всего… Взял на себя ответственность, пока не было Груздева. А зачем? Десятью днями раньше, десятью позже - какая вроде бы разница? Правда, не было бы премии, притом значительной. А благодарственных звонков из области сколько получил!..
- Премия тоже вещь. Дураков работать за спасибо теперь нет.
- Нет, говорите? Есть, дорогой Петр Иванович, сколько угодно. И дураков, и просто посредственных личностей. Но мне, знаете ли, это все надоело. И дураки, и бездари, и хамы. Я вот подумываю, не согласиться ли на директорство в институте. Пока не поздно. Ставка плюс лекции. И потом, не забывайте о моем кандидатском звании. Получится не меньше, чем здесь, а ответственности… Боже мой, какая там ответственность? Институт вечерний. Научной работы - раз, два и обчелся. Поверьте, Петр Иванович, ничего нет более благодарного и, если хотите, благородного, чем вузовская работа.
- Это конечно, а у меня другое дело.