- Тань, есть там что-нибудь? - спросила длинноволосая. Видимо, она слышала весь разговор и вышла спросить только для того, чтобы доказать "присутствие наличия". Манерно мотнув головой, телеграфистка на мгновение оголила лицо, и мужчины увидели, что лицо это было молодым и красивым.
- Две телеграммы, - сказала Таня.
- Которые надо отослать немедленно, - добавил Володя.
- Это мы посмотрим, - кокетливо проговорила телеграфистка и, прихватив телеграммы, направилась за свою перегородку.
- Люся, еще есть приглашение, - обронила ей вслед Таня.
- На "североградскую" фирменную… Как смотришь?
- Положительно, - обернулась Люся. - Так жрать хочется - прямо зубы стучат. - Теперь она свободной рукой придерживала волосы у правого виска, глянула на часы: - Еще сорок минут. Умереть можно… А кто приглашает, эти?
Володю все больше смущало то, что он затеял, но отступать было поздно.
- Зачем же умирать? - бодро сказал он. - Надо роскошно жить и по журналам одеваться.
- Вопрос исчерпан, - властно резюмировал Горик. - Девочки согласны. Мы ждем их в девятнадцать с небольшими копейками…
- Ага, ждем, - поддакнул Сидельников. - Сразу и приходите.
Таня неопределенно кивнула, но Володя почувствовал, что девчата придут. И опять ему стало слегка не по себе от всей этой затеи, ведь никогда прежде не ходил он по ресторанам с чужими женщинами. Верно говорил Иван Буратино: в командировках без этого не обходится. Но, окрыленный успехом сегодняшнего дня, Володя подумал, что ничего зазорного тут нет и ничего плохого по отношению к Зине о" не допустит. Это точно.
Уж он-то себя знает. А что кто-то увидит в ресторане с девочками, так Североград не Кусинск, обойдется…
Зал был длинным, узким, и столики располагались всего в два ряда. В дальнем конце высоко над уровнем пола поднималась эстрада, на которой стояли зачехленные инструменты и усилительная аппаратура. Свет в зале был мягким, ласкающим глаз. Володя обнаружил, что свет льется вроде прямо из стан, отделанных грубыми нашлепками из бетонного или алебастрового раствора. Модно оформлен ресторан, что там говорить…
Посетителей после перерыва было пока мало. Официанты собрались у замаскированного фигурной дощечкой входа на кухню и о чем-то оживленно беседовали. Проходя мимо, Горик поздоровался с официантами, и они ему дружно ответили. Володя почувствовал даже некоторую гордость от того, что пришел с человеком, которого все знают…
Они заняли столик в середине зала, у окна, зашторенного грубой тканью, хорошо гармонировавшей с отделкой стен. Через минуту к ним подошел официант - молоденький парнишка в черном костюме, с "бабочкой" под горлом, в туфлях на высоких, почти женских каблуках.
- Знаешь, старик, - сказал ему Горик, небрежно отодвигая меню, - сообрази нам быстренько "Северное сияние", а остальное - по своему вкусу.
- Понятно, - кивнул парень. - Вас двое?
- Четверо, - торопливо сообщил Володя.
- Дамы задерживаются, - обронил Горик. - Они еще в ванной…
Официант легко крутнулся на своих высоких каблуках, ушел.
- Это что такое, "Северное сияние"? - спросил Володя.
- Напиток богов. Сейчас узнаешь.
- Марочное?
- Нет, фирменное.
Наступило молчание. Говорить больше было не о чем. Володя курил, ежесекундно тыкал папиросой без надобности в хрустальную пепельницу и никак не мог придумать, что бы такое сказать Горику, который, вольно развалясь в кресле, смотрел куда-то далеко и мурлыкал под нос песенку…
- Ну, Гаврила Тихоныч, прямо не знаю, как вас благодарить, - нарушил Володя затянувшуюся паузу, Он с удовольствием подумал о ящике, который стоял между кроватью и тумбочкой. Вольно или невольно все в Кусинске будут знать, кто обеспечил успешную работу во время ударных зимне-весенних месяцев лесной страды. Что там ни говори, сколько ни скромничай, а чувство собственной заслуги - крылатое чувство…
- Благодари бога, что не перевелись еще в мире деловые люди, - сказал Горик буднично и устало, по-прежнему глядя отсутствующим взглядом мимо Сидельникова. - Но с каждым днем, учти, этим людям все труднее работать.
- А где вы работаете, если не секрет?
- Я художник. Человек свободной профессии. Кончил академию художеств… Хотя по своей внутренней конституции, складу характера и ума мне надо работать генеральным директором крупной торговой фирмы, а может, и министром финансов… Точно тебе говорю… Бывает, еду в автобусе, а сам представляю себя в салоне какого-нибудь "Эрфранса". А в суровой действительности?! Прирожденный коммерсант и финансист хромает в свою убогую мастерскую рисовать плакаты к очередному празднику трудящихся… Ирония судьбы… Парадокс. Но ничего не попишешь…
- Почему ж вы не пошли учиться по торговой части? - резонно спросил Володя. - В Москве есть институт торговли. Даже международной торговли есть…
- Милый ты мой, - вздохнул Горик, - по моим неполным данным, в наше тревожное время на каждого зверька приходится три охотника с ружьями, капканами и клетками… Вот и покрутись тут, чтоб шкурку не сняли…
- Понятное дело, за воровство наказывают. А если человек честно торгует, чего ему бояться?
- Честно торгует! - расхохотался Горик. - Ты вот себя честным считаешь?
- Вроде да…
- Что ж ты тогда спутался с темной личностью? Ты хотя и сидишь со мной за столом, и пить собираешься, а считаешь жуликом. Ты думаешь, я не понимаю? Что же ты, честный советский гражданин, не купил товар в магазине, а стал искать левые пути, а?
- Так случилось… в магазине не было… - смутился Володя. - Кто ж виноват… Шлют товары, где они не нужны, а где нужны - с огнем не найдешь…
- И я про то же, старик! - Горик вознес кверху палец. - У нас так было, так есть и так всегда будет…
Володя покачал головой:
- Нет, Гаврила Тихоныч, так не будет, - сказал он убежденно. - Это временно.
- Что есть торговля в идеале? Не знаешь?
- Как это в идеале?
- Ну, скажем, в самом лучшем случае.
- Когда все есть…
- Мелко мыслишь, старик. Торговля - это полет мысли художника и глубокий расчет экономиста! Что есть в действительности? Плакатная кустарщина и никакого полета мысли. Вместо экономического расчета - плаванье на дрейфующей льдине. Льдина хоть и большая и толстая, но дрейфующая и может невзначай подтаять, а то и треснуть…
- Не треснет! - убежденно сказал Володя. Его начинал раздражать этот странный разговор. Он чувствовал, что может не выдержать, сорваться, и перевел на другое: - Как думаете, девчата придут?
- Куда ж они денутся.
- Надо было Вадима Дмитриевича пригласить, - вспомнил Володя. - Нехорошо получается: человек помог…
- Вадима? - Горик безнадежно махнул рукой. - Он после шести - на мертвом якоре. Супруга там… не позавидуешь.
- А сам - спокойный мужик, - посочувствовал Володя.
- Ангел во плоти. Святая невинность, - проговорил Горик с заметной иронией. - Только крыльев ему и не хватает…
Официант поставил на стол бутылку коньяка и бутылку шампанского. Потом стал освобождать поднос, загруженный в два этажа: осетринка, нарезанная тонкими ломтиками; заливное мясо с хреном; лимоны с сахаром; какие-то салаты, украшенные петрушкой; в натуральном виде свежие огурцы и помидоры… Володя удивился огурцам и помидорам - январь за окном. В Кусинск эти дары природы попадут только к концу лета. Вот тебе опять достоинства городской жизни! Хотя и в ресторане, и дорого, но можно купить, если сильно захочется или важный случай подвернется, как сегодня…
Володя глянул на дверь, потом на часы: было без пяти семь. Ему хотелось, чтобы скорее пришли девчата и увидели все это богатство еще не початым. Но Гавриил Тихонович уже взялся за коньячную бутылку, однако тут же отставил ее.
- А что, армянского нет?
Официант неопределенно пожал плечами:
- Точно сказать не могу…
- Отнеси этот обратно и скажи Алевтине Павловне, чтоб заменила. Скажи: "Живописец" просит.
Официант унес бутылку и через минуту возвратился с другой. Горик глянул на этикетку, самодовольно произнес:
- Это другой коленкор…
- Шампанское открыть? - заботливо спросил официант.
- Сами откроем. Спасибо, старик. У тебя хороший вкус, - Гавриил Тихонович подразумевал подбор закусок. - Пока свободен. За нами не заржавеет…
Парень понятливо и смущенно кивнул. Даже слегка, показалось Володе, зарумянился. Он был еще очень молод, этот мальчишка в черном костюме с "бабочкой". Видимо, только после учебы. Еще умел стесняться и краснеть. И Володя с грустью подумал о том, что со временем парнишка утратит все это…
Горик налил в фужеры коньяку, затем мастерски - только чуть пшикнуло - открыл шампанское и долил фужеры до верху. При мягком свете, идущем прямо от стен (Володя так и не понял, откуда исходил этот хитрый свет), в бокалах заиграли многоцветные радуги.
- Это и есть "Северное сияние", - пояснил "живописец". - Напиток богов! Давай, чтоб дома не грустили, без дураков. - Он приложился к фужеру и выпил жадно, как лимонад.
Володе тоже понравился напиток, который как-то легко и приятно ударил в голову. Ударил сразу, но не сильно.
- Ничего "сияние", - похвалил он, вдруг ощутив новый прилив хорошего настроения, неудержимого желания делать и говорить что-то хорошее.
На высокой эстраде появились музыканты и стали настраивать аппаратуру. Они были одинаково одеты: черные брюки, светлые жилеты и красные рубахи с отложными воротниками. Ровно в семь эстрада вспыхнула разноцветными огнями, загремел знаменитый "Выходной марш" Дунаевского. Володя любил этот марш, который даже без вина отлично поднимает настроение.
Высокий парень, стоявший впереди всех с электрогитарой, объявил через микрофон, что вокально-инструментальный ансамбль "Чародеи" приветствует гостей, желает им хорошего настроения и приятного отдыха. И сразу загремела поп-музыка, которую Володя, честно говоря, терпеть не мог…
- Пойди встреть работников связи, - сказал Горик. - За дверью стоят, стесняются, святые невинности…
Володя торопливо направился к выходу. Девчата действительно стояли за дверью, прихорашивались у зеркала, или делали вид, что прихорашиваются.
- Пойдемте, девочки, - вежливо пригласил Володя, храбро беря их под руки. - Значит, вы Таня, а вы Люся, - уточнил он.
- А вы Володя, - оказала длинноволосая Люся. - Володя Сидельников. Житель тайги…
- Вы что, успели заглянуть в мое личное дело?
- Нет, в обратный адрес на телеграмме…
- Понятно… Ну, пошли. - Он провел подруг через зал, удивляясь этой своей ловкости. Почти все столики уже были заняты и Володе казалось, что все смотрят на него.
А Горик тем временем сотворил, оказывается, еще четыре "сияния" и тут же предложил выпить за союз рабочего класса с трудящейся интеллигенцией.
- Вы рабочий класс? - очень искренне удивилась Таня.
- Нет, мы интеллигенция… Молодая творческая интеллигенция. Как говорит одни мой друг - и шаль с каймою…
Он поднял бокал. Девчата отпили немного и стали энергично закусывать.
- Какая вкуснятина рыба, - проговорила Люся. Она заложила волосы за уши, чтоб не падали в тарелку, и выглядела совсем юно, десятиклассницей выглядела.
- Нравится? - опросил Горик, выкладывая "а край тарелки шкурку от лимона. - Смотрите, детки, что ели ваши предки.
- Почему предки? Мы тоже едим, - сказала Таня.
- Оно, конечно, ежели что… - ухмыльнулся Горик.
Таня перестала жевать, задумалась, глянула на подругу. Наступила напряженная пауза. Володе показалось, что "живописец" сказал что-то обидное для девчат и, пытаясь разрядить обстановку, проговорил:
- Потанцевать бы. Но ведь дрянь играют…
- Идейное содержание и художественное воплощение в наших руках, - высокопарно произнес Горик. - Но, друг Володя, за высоту, за красоту - надо платить…
- Какой разговор! - Рука Володи нырнула в "свой" карман и выложила на край стола "красненькую". Второй фужер "сияния" раздобрил его основательно. Он даже с Гавриилом Тихоновичем перешел неожиданно на "ты". - Попроси, - велел он, - чтобы сыграли мою любимую "Историю любви" английского композитора Френсиса Лэя…
- Хорошая вещь, - поддержала Таня. - У меня пластика. Магомаев поет…
- Только так! - отрезал Володя с некоторым самодовольством. - Угадываю ваши желания.
- Вы телепат? - рассмеялась Люся, аппетитно уничтожая салат.
- А кто это?
- Любитель теле-патриотических передач, - со скрытой издевкой оказал Горик, апеллируя к дамам. Однако отыскал глазами официанта, пощелкал ему пальцами. Тот моментально вырос у стола. Горик почти незаметно сунул ему в карман десятку. - Володя из Кусинска посылает девушкам Тане и Люсе музыкальный привет "Историю любви"… с первого взгляда.
- Все ясно.
- С первого взгляда я добавил от себя, - пояснил Горик.
- Я догадался.
- Молодец. Далеко пойдешь.
- Если вовремя не остановят, - добавила Таня.
Как раз закончилась поп-музыка, официант подошел к эстраде, переговорил с гитаристом и вернулся к заказчикам.
"Историю любви" они не поют, - сообщил парень. - Предлагают заменить песней "Прощай".
- Тоже ничего, - сказала Таня. - Мне правится.
- Если нравится - тогда давай, - согласился Володя.
- По просьбе нашего гостя из Кусинска Владимира исполняется лирическая песня "Прощай" для девушек Люси и Тани, объявил гитарист. Он тут же ударил по струнам и запел в микрофон:
Прощай, со всех вокзалов поезда Уходят в дальние края-а-а.
Прощай. Мы расстаемся навсегда Под белым небом января-а-а…
- Ничего мотив, - одобрил Володя, развязно подмигнув Люсе. - Пойдем станцуем?
Люся мгновение поколебалась, поправила волосы, вернее, "зашторила" ими лицо, и поднялась. Места в проходе между столиками было мало, а танцующих много, и Володе приходилось бдительно оберегать локтями свою партнершу. Она была низкорослой, доставала ему только до плеча, и Володя танцевал в смешной позе, далеко отставив зад.
- Все? - удивился он, когда гитарист с надрывом закончил песню. Он взял Люсю под руку, повел к столу. - Хорошая песня, но короткая, - сказал Горику. - Придется повторить…
- Давай сначала повторим пройденное. У девочек - ни в одном глазу, они у нас трезвые как дуры…
- Что значит "как дуры"?! - возмутилась Таня всерьез.
- Это такая поговорка, - успокоил ее Горик. - У-у-у, в бутылке дно горит. - Он опять подозвал официанта, велел принести еще "пузырек" армянского.
- Я "сияний" больше не хочу, - сказал Володя. После танца его слегка подташнивало. - Что-то не в жилу… Лучше бы чистенькой водки.
- От этих коктейлей на второй день потолок валится, - поддержала Таня.
- Дело привычки, ребята. - Горик подкатил под лоб глаза. - Если общество желает - будет так, как желает общество, без дураков…
Официант принес коньяк и Горик тут же отослал его за водкой.
- Дамам коньячку или шампанского? - спросил он.
- Шампанского, - сказала Таня.
- А я уже ничего не хочу, - вздохнула Люся. - Голова закружилась.
- Ах, как кружится голова. Как голова кружится… - Горик наполнил фужеры девчат шампанским. - Это головокружение от успехов, - произнес он с намеком.
- От каких успехов? - незло возмутилась Таня. Чувствовалось, что "живописец" ей не нравится.
- От общих, - бросил Горик. - Вы имеете явный успех у Володи из Кусинска. Правда, Володя?
Оркестр снова завел какой-то прыгающий мотивчик. Вместо ответа Володя сказал:
- Такую муру выдают. Кому это нравится?!
- Многим, - вступилась Люся за музыкантов. - По-вашему, надо играть танго моей бабушки?
- Почему бабушки?.. Мало ли хороших песен на свете… Хотя бы та же "Прощай". Приятно слушать и танцевать. Давай. Горик, еще раз закажем.
- Пятьсот порций при любой погоде, - сказал Горик. - Но ведь, старик, за высоту, за красоту…
Володя удивленно глянул на него:
- Я ж заплатил!
- И хотел, чтоб за десятку они дули весь вечер по твоему желанию? - У них клиентов - полный зал. Теперь бедных нету, старичок, все рокфеллеры.
- Но ведь за такие деньги лесоруб целый день пашет в тайге, - возмутился Володя.
- Так то в тайге, старик. Там свежий воздух, целебный запах хвои… А тут вредное производство… Табачный дым, винные пары… Это, друг Володя, сильно влияет на функции нервной системы организма…
- Не платите им больше из принципа, - сказала Таня. - Они зарплату получают за свою работу. Мне, например, никто не платит сверх положенного. И ничего, живу…
- Су-ще-ствуешь, - процедил Горик с какой-то злостью. - Жить и существовать - не одно и то же…
- А вы живете? - задиралась Таня.
- Стремлюсь…
Мимо столика прошмыгнул официант, Володя окликнул его.
- Нести горячее? - справился парень.
- Это само собой… Закажи еще разок "Прощай"… По просьбе Володи из Кусинска специально для девушки Тани. - Он выложил на край стола десятку.
Таня заметно смутилась. У Сидельникова заходили желваки на щеках.
- По просьбе Володи из Кусинска…
Оркестр заиграл "Прощай". Володя сразу же пригласил Таню. Она покорно встала и положила руку на его плечо.
- У вас сегодня какое-то событие? - спросила Таня.
- Вроде этого…
- Не могу вспомнить, где я встречала вашего друга…
- Его тут многие знают. Он этот… живописец. Говорит, кончил академию художеств.
- Интересно, каких художеств… - загадочно обронила Таня. - Он такое мне говорил, пока вы танцевали с Люсей. Вы его давно знаете?
- Второй день… А что?
- Так… Просто он мне не нравится…
- Мне тоже, - признался Володя.
- Зачем же вы с ним пьете?
- Так вышло… Теперь буду пить только с вами… и за вас… И еще за Люсю…
- Может, вообще больше не надо?
- Чего не надо?
- Пить. Вы уже и так прилично…
- Слону дробина!.. Могу выпить ведро, если надо! - Володя увидел развалившегося за столом Горика, сощурился. - Денег не жалко… Не они нас - мы их зарабатываем… Хочешь, Таня, эти трубачи всю ночь будут шпарить по моему указанию? А? Могу закупить их с потрохами, чтоб при мне - никаких этих… Хочешь?
- И что вы этим кому-нибудь докажете?
- А ничего не докажу… Просто - и все… Может человек раз в жизни… Может, а? Может!
Закончился танец. Володя проводил Таню к столику, а сам, исподлобья взглянув на Горика и пытаясь держать равновесие, направился к музыкантам…
С этого момента в течение всего вечера высокий гитарист через раз объявлял:
- По просьбе Володи из Кусинска…
И каждое такое объявление гости ресторана встречали аплодисментами, дружным смехом и одобрительными возгласами. Видимо, им нравился репертуар, который Володя писал на салфетках и переправлял на эстраду через официанта, все чаще путая карманы…
- Володя из Кусинска посылает музыкальный привет…
Его приглашали за соседние столики выпить. Он танцевал с женщинами из других компаний. Он стал центром внимания всего ресторан а…
- Для нашего уважаемого гостя из Кусинска…
Аплодисменты.