3
Секретарша доложила о приходе Власова. Василий Петрович, вопреки своим правилам, немедленно принял его.
- Так что ж, будем мы с вами делом заниматься или конфликтовать? - сухо сказал он вместо приветствия.
Власов чуть приметно пожал плечами.
- Не совсем понимаю: о чем вы?
- Как вам хорошо известно, в нашем государстве управление промышленностью централизовано. Отсюда вытекает необходимость строгой дисциплины. Когда кто-нибудь пытается нарушать дисциплину, в особенности если это делается - в завуалированной форме, возникает конфликт, как, например, у нас с вами…
- Василий Петрович, не лучше ли оставить в стороне теоретические рассуждения и перейти к нашим практическим делам? И вы увидите, что я не так уж неправ…
- Хорошо, перейдем к практическим делам! Прежде всего, прошу доложить: на каком основании и по какому праву вы решили не допускать на комбинат главного инженера?
- Я хотел только предупредить…
- Все равно! Кто вы, по-вашему, удельный князь или директор советского предприятия?
Власов еще по дороге в министерство дал себе слово быть спокойным, не говорить Толстякову резкостей. Но как удержишься, когда человек, пользуясь своей властью, издевается над тобой? И все-таки Власов сдержанно ответил:
- Баранов отдал незаконное распоряжение, грубо нарушающее технологию, и не захотел отменить его. Признаюсь, я немного погорячился…
- Следуя вашей логике, и я должен отстранить вас от работы, если вы не отмените свое распоряжение?
- Какое?
- Задержать товар в переходах и обеспечить себе легкую жизнь на будущий год! Понимаю: для ваших сомнительных экспериментов нужны резервы. Но имейте в виду - сорвать выполнение плана главка мы вам не позволим.
- Наши остатки в переходах соответствуют утвержденным вами же нормативам. Это легко проверить.
- Нормативы нормативами, план планом. В живом деле ничего нельзя фетишизировать. Ведь найдется у вас двести тысяч метров суровья, не так ли?
- Найдется.
- Вот и выпустите их!
- Выкачать все до последнего метра и обречь комбинат на простой я не могу.
- Так-таки и не можете? - криво усмехаясь, переспросил Толстяков.
- Нет!
- В таком случае я, в свою очередь, не могу работать с таким недисциплинированным директором, как вы. Сегодня же доложу обо всем заместителю министра. Сообщу о вашем поведении партийной организации комбината и секретарю райкома. Пусть они знают, какого самонадеянного и "независимого" работника мы заполучили!
- Дело вовсе не в моей самонадеянности. Мы с вами расходимся по весьма принципиальному вопросу - о методах руководства промышленностью. Нельзя же, в самом деле, руководить только приказами - нажимать, давить, выкачивать! Сейчас требуется совсем иное: высокая техническая культура, совершенная технология в организации производства на новых научных началах. Иначе мы будем топтаться на месте…
- Итак, борьба между новатором и консерватором? Старо!.. На таком коне далеко не ускачешь. Вы бы, товарищ Власов, придумали что-нибудь более оригинальное. Об этом уж и в романах перестали писать!
- На особую оригинальность не претендую, говорю то, что думаю. - Власов старался не смотреть на начальника, внутри у него все кипело.
- Ну что ж, на этом нашу беседу закончим! - Толстяков поднялся.
- Разрешите идти?
- Еще одно замечание. Ваше поведение по отношению к моему пасынку считаю более чем нетактичным. Вместо того чтобы отговорить юношу, удержать его от необдуманных поступков, вы помогли ему. Недостойно, знаете, прибегать к таким методам, чтобы сделать мне неприятность!
- А вот в этом я не собираюсь отчитываться перед вами! Было бы гораздо лучше, если бы вы поинтересовались, какие причины побудили его покинуть ваш дом, чем делать мне такого рода замечания!
Взбешенный Власов поклонился и вышел.
4
Сергей совсем утратил чувство времени. Одну за другой заправлял он все новые и новые партии. Переходил от одного цвета к другому - от синего к светло-серому, коричневому, терракотовому и опять к синему. Увеличивал количество кусков - двенадцать, четырнадцать и, наконец, все шестнадцать. Барка работала бесперебойно, если не считать - небольшого перегрева мотора, о чем он сделал соответствующую запись в тетрадке.
Первую партию светло-серого цвета успели высушить, на кусках - никаких пятен. Основная задача разрешена: нержавеющая сталь легко промывается, и в барках такого типа можно красить товар в любой цвет. Сергей облегченно вздохнул и, вытерев пот с лица, впервые за целый день присел.
После обеда прибежала в красилку лаборантка Галя и с сияющим лицом сообщила: проверили три партии, результаты отличные.
- Николай Николаевич очень волновался, - говорила она, - пока делали анализы, все ходил по лаборатории, курил одну папиросу за другой… Потом пришел директор и долго рассматривал анализы. По всему было видно, что он остался доволен результатами. А ученая женщина - ну, ты знаешь ее, красивенькая такая, хорошо одевается…
- Анна Дмитриевна Забелина?
- Вот-вот! Она тоже прибежала и говорит: "Я с самого начала не сомневалась в успехе Полетова". А директор ей: "Еще бы! Парень всю душу в это дело вложил, сегодня не отходит от барки, говорят, и обедать не пошел…" Словом, поздравляю тебя! - Галя протянула ему маленький сверток.
- Что это?
- Хлеб с сыром. Поешь! Хочешь, чаю принесу?
- Обойдусь без чая, спасибо! А проголодался я здорово! Ну, Галочка, плитка шоколада за мной!
- Я просто так… - Девушка покраснела и убежала.
Новая партия цвета беж "дошла". Выбирая куски из барки, Сергей увидел, что ему помогает красильщик из другой смены - утренняя уже ушла. "Шесть партий за один день. Неплохо", - подумал он, готовясь к новой заправке.
Мастер Степанов дотронулся до его плеча.
- Может, хватит на сегодня? Мотору тоже передышка требуется, - видишь, как греется! Видать, слесари туго подогнали шестеренки, придется ослабить…
- Осип Ильич! Разрешите еще одну заправку - хочу попробовать легкий товар.
- Поздно уже!
- Это же плательный, за час покрасится!
- Ну ладно, заправь! Только это последняя партия, больше не дам…
В длинном коридоре, ведущем в красилку, показалась высокая фигура директора. За Власовым шли заведующий фабрикой Забродин, секретарь парторганизации Морозова, главный механик Тихон Матвеевич, начальник планового отдела Шустрицкий. Шествие замыкал Николай Николаевич.
- Ну, каковы успехи, Сергей Трофимович? - Власов, улыбаясь, протянул руку.
- Спасибо, все хорошо! - смущенно сказал Сергей.
- Мы пришли поздравить тебя - твоя барка дала отличные результаты! Скоро такими мы оснастим всю красилку. Если не найдем завода, который согласится нам их изготовлять, то Тихону Матвеевичу придется поднатужиться и собирать у себя хотя бы по две барки в месяц.
- Тяжело, - вздохнул механик.
- Ничего не поделаешь, дело стоящее!
- Еще как! - вставил Степанов, с довольным видом поглаживая усы. - Механикам подавай спокойную жизнь. Разве они понимают, что красилка - сердце фабрики?
- Один ты все понимаешь! Попробуй поработай без нас! - отрезал Тихон Матвеевич.
- В войну не останавливались, когда на весь цех оставался один слесарь и тот без ноги!
Власов, зная характер двух старых ворчунов, вмешался в спор:
- Зря вы обижаете механиков, Осип Ильич! Смотрите, какую красавицу они изготовили! Механики премию заработали… Товарищ Шустрицкий! - Власов повернулся к плановику. - Шутки шутками, а экономический эффект барки Полетова нужно подсчитать и отослать в бриз главка. Из одних похвал шубу не сошьешь!
Николай Николаевич через плечо директора подмигнул Сергею, как бы говоря: "Ну что, говорил я тебе? Видишь, наша взяла!" Скупой на слова Забродин и тот на этот раз наговорил Сергею много похвального.
Одна Морозова не принимала никакого участия в разговоре. Перед уходом она подошла к Сергею и попросила зайти в партком после работы.
- Завтра на заседании будем разбирать твое заявление, - напомнила Морозова. - Предварительно хотелось поговорить с тобой.
Закончив работу, Сергей пошел к Морозовой, пробыл там около часа и, вернувшись от нее в кабинет мастера, устало опустился на табуретку.
Осип Ильич, сидя за столом, неторопливо подписал ведомости дневной выработки красильщиков, поднял очки на лоб и испытующе посмотрел на хмурое лицо помощника.
- Что с тобой, Серега? - спросил он. - Ты как в воду опущенный.
- Морозова устроила целый допрос.
- О чем?
- Все про барку… Где я читал техническое описание или, может, видел рисунок. Не верит она, что барку сконструировал я. Конечно, мне помогали Николай Николаевич и Алексей Федорович. Разве я отрицаю? Без них, пожалуй, не справился бы…
- Ну и пусть не верит, тебе-то что за забота? Она в нашем деле понимает столько, сколько я в дамских модах!
- Просто обидно!.. Что я, обманщик? Про Алексея Федоровича тоже спрашивала: откуда моя мать знает Матрену Дементьевну и вообще родная ли она ему.
- Тут, видно, кто-то подкапывается под нашего директора! Ты в этом деле десятая спица в колеснице…
- Боюсь, в партию меня не примут… Ведь завтра мое заявление разбирается!
- Брось чепуху молоть! Морозова - это еще не партия…
5
Для созыва внеочередного заседания парткома, казалось, не было особых причин. Предстояло обсудить обычные вопросы - прием в партию, утверждение календарного плана на январь. Правда, оглашая повестку дня, Морозова сообщила, что ею получено письмо за подписью начальника главка товарища Толстякова, но на это никто не обратил особого внимания: мало ли писем поступает в адрес парткома…
Прием в партию двух передовых ткачих и одной прядильщицы не отнял много времени. Когда очередь дошла до Сергея, Морозова почему-то замялась. Прочитав его анкету, она обвела присутствующих взглядом и, понизив голос, сообщила, что на Полетова поступило анонимное заявление.
- Я прочту его! - Морозова достала из папки лист бумаги. - Вот оно:
"Помощник красильного мастера комсомолец Полетов С. Т. выдает давно известную текстильщикам немецкую барку из нержавеющей стали за свое изобретение и тем самым вводит в заблуждение общественные организации комбината. Заведующий центральной лабораторией Никитин и директор комбината Власов, зная об этом, по непонятным причинам скрывают факт обмана. Больше того, они покровительствуют Полетову и даже собираются выхлопотать ему авторское свидетельство и материальное вознаграждение. Считая такое поведение со стороны Полетова С. Т. недостойным советского гражданина и комсомольца, прошу партийный комитет проверить сообщаемые мною факты и призвать Полетова С. Т., а также его покровителей к ответу.
В подтверждение своих слов прилагаю при сем рисунок, чертежи и техническое описание барки, напечатанные в немецком журнале от мая тысяча девятьсот сорок шестого года за номером пять. Боясь преследования со стороны всесильного директора Власова, предпочитаю до поры до времени не оглашать свою фамилию".
И сейчас же, не давая никому опомниться, Морозова сказала:
- Есть предложение - отложить рассмотрение заявления товарища Полетова до проверки фактов.
В комнате было очень тихо.
Члены парткома молчали. Не верилось им, что Сергей, который вырос у них на глазах, способен на обман. Но всякое бывает… Вдруг ошибся парень? Ведь автор анонимки приводит факты…
- Значит, так и решили? - Морозова закрыла папку с делом Полетова.
- Нет, подожди, - подал голос из угла старый коммунист Харлампий Иванович Зазроев. - Сергей на обман не пойдет! Мы знаем его с детства, знали его отца, Трофима Назаровича, - на войне он погиб. Мать, Аграфена Ивановна, работает у нас ткачихой. Все они честные люди, и за ними никогда ничего плохого не значилось. Я предлагаю анонимку не разбирать. Ее, видно, написал какой-то завистник - честные люди не боятся ставить свою подпись… А какой работник Сергей, пусть расскажет Степанов, рекомендующий его в партию.
- Очень даже могу! - начал было Осип Ильич.
Но Морозова перебила его:
- Товарищ Степанов, не нарушайте порядок, сперва попросите слова!
- Извини, товарищ Морозова, но ведь мы не в английском парламенте заседаем, а у себя в парткоме! И я вот что скажу, Сергей - мой выученик. В войну он пришел к нам заместо отца работать. Все знают, что у него светлая голова и золотые руки, - недаром его смена считается лучшей, а имя парня не сходит с Доски почета. Мы у себя в цехе приняли его в кандидаты единогласно, Я тоже предлагаю оставить анонимку без внимания. - Осип Ильич не удержался и ворчливо сказал под конец: - Не пойму - что за порядки завелись у нас? Какие-то мерзавцы пишут кляузы, а мы их разбираем! Если ты с чем не согласен, выступай открыто, скажи свое мнение. Зачем скрываться?
- Так нельзя, товарищи! Без проверки фактов, указанных в заявлении, пусть даже анонимном, бюро райкома все равно не примет Полетова, и на с могут обвинить в притуплении бдительности. - Морозова, видно, была сильно встревожена.
С места поднялся Власов.
- В таком случае разрешите мне дать справку, - попросил он.
- Ну, пожалуйста, - нехотя согласилась Морозова.
- О заимствовании у немцев идеи закрытой барки первый намекнул на техническом совещании Баранов. По этой причине я вынужден был запросить из отдела технической информации более подробные сведения. Ознакомившись с чертежами и русским переводом статьи, на которую ссылается автор анонимки, я пришел к заключению, что предложение Сергея Полетова совершенно оригинальное. Его схема не имеет ничего общего с немецкой баркой, если не считать того, что обе они изготовлены из нержавеющей стали…
- В данном случае, к сожалению, ваше свидетельство вряд ли можно принять во внимание, товарищ директор, потому… - начала было Морозова, но ей не дали закончить - сразу заговорило несколько человек:
- Почему нельзя?
- С каких пор перестали верить Власову?
- Голосовать, голосовать!
Сергей неподвижно сидел на стуле, опустив голову. Он смутно понимал, что дело вовсе не в нем, не в его барке. Кто-то избрал его объектом, чтобы с самого начала опорочить идею реконструкции цеха. Обидно, что о нем забыли, даже не сочли нужным спросить… Что ж, в таком случае он сам напомнит о себе.
- Товарищи! Даю честное комсомольское слово, что никакого немецкого журнала и чертежей барки я и в глаза не видел, - сказал он вставая.
Его слова прозвучали искренне и произвели на всех впечатление.
- Вот видишь! - воскликнул Зазроев.
Восемью голосами Сергея приняли в кандидаты партии. Одна Морозова воздержалась от голосования.
Учитывая настроение членов парткома, она тут же, на ходу, изменила тактику - письмо начальника главка не поставила на обсуждение, а только зачитала "для сведения"…
В своем письме на имя парткома Толстяков писал:
"Считаю необходимым довести до сведения партийной организации, что директор комбината товарищ Власов грубо нарушает государственную дисциплину. С целью создания резервов на будущий год он, вопреки указанию Главного управления шерстяной промышленности Министерства текстильной промышленности СССР, задерживает в переходах двести тысяч метров суровья и тем самым ставит под угрозу выполнение годового плана всей системой.
Одновременно сообщаю вам, что поведение тов. Власова в отношении беспартийных специалистов комбината становится нетерпимым…"
- Знаем мы Толстякова, не первый год знакомы! - сказал мастер Степанов, как только Морозова закончила чтение письма. - Ему подавай все до последнего куска, а там пой лазаря. Хватит гонку организовывать да сидеть в простое!
- Может быть, разрешите мне дать некоторые пояснения? - спросил Власов.
- Не стоит!.. Сегодня обсуждать письмо по существу мы не будем, - возразила Морозова и поспешила объявить заседание парткома закрытым.
Через день Власова вызвали к заместителю министра Вениамину Александровичу.
Власов был у него только один раз, накануне своего назначения директором. Задав несколько ничего не значащих вопросов и не говоря ни слова о комбинате, на котором предстояло работать новому директору, заместитель министра пожелал Власову успеха и отпустил его.
Войдя в кабинет, Власов по пестрым ковровым дорожкам подошел к массивному, размером чуть не с рояль, письменному столу.
- На вас жалуется начальник главка товарищ Толстяков, - сразу начал Вениамин Александрович, указывая рукой на кресло, обитое красной кожей.
- Разве он сам: не может справиться со мной? - улыбаясь, спросил Власов, желая придать предстоящему разговору характер непринужденной беседы.
- Вы ошибаетесь, обращение ко мне не является признаком слабости. Я в курсе всех дел шерстяной промышленности, и товарищ Толстяков ничего не скрывает от меня, - сухо проговорил заместитель министра.
И Власову пришлось тоном официального доклада рассказать о своих планах реконструкции красильно-отделочного цеха, о малой механизации трудоемких процессов, об упорядочении внутрифабричного транспорта и о сути конфликта.
- Все это хорошо, но порядок есть порядок! - сказал Вениамин Александрович. - Представьте ваш план в главк, пусть там рассмотрят и утвердят - вот тогда и можете проводить в жизнь ваши идеи. Так делают все.
Власов терпеливо выслушал эту тираду и сказал:
- Мы представили. Но, к сожалению, главк не торопится с утверждением плана, а время-то идет! Мне кажется, что руководители нашего главка не испытывают особой любви к технике. Василия Петровича интересует только план, до остального ему, видимо, нет дела. Он не хочет понять, что наша технология отстала и на одном энтузиазме и мускульной силе далеко не уедешь!
Эти непривычные для уха заместителя министра слова были неприятны ему. Молодой директор, приехавший недавно из провинции, рассуждает так, словно для него нет никаких авторитетов!
- Теперь я понимаю, - холодно проговорил он, - почему вы игнорируете руководство, не считаетесь с мнением специалистов и ведете себя нетактично с подчиненными.
От неожиданности Власов вздрогнул.
- Откуда вы взяли все это? - растерянно спросил он.
- Как откуда? Вот Баранов тоже жалуется на вас! - Вениамин Александрович раскрыл папку в коленкоровом переплете, достал оттуда бумажку с текстом, подчеркнутым во многих местах красным карандашом, и пробежал ее глазами. - Вы дошли до того, что даже главного инженера прогнали с комбината!
- Я никого не прогонял! - Власов невольно повысил голос. Он начинал терять самообладание.
- Ну, попытались - какая разница?
Власов выпрямился, посмотрел в глаза заместителя министра.
- Большая! Впрочем, если вы не считаете нужным вникать в суть дела, то мне нечего больше сказать вам!