"Украинское правительство с удовлетворением воспринимает тот факт, что благородная Франция, вдохновляемая идеалами свободы, культуры и права, совместно с другими государствами Антанты и Соединенными Штатами Америки готова поддержать нас и сообща выступить на решительную борьбу с большевизмом.
Пользуясь случаем, обращаемся к французской нации и другим нациям Антанты с призывом помочь нам в деле окончательного освобождения нашей украинской нации, создания нашей украинской государственности, ее экономических, финансовых и политических основ.
Мы обращаем свой призыв, зная традиционное уважение французской нации к праву и справедливости, ее неизменную стойкость в защите культурно-правовых интересов".
- Поляки тоже направляют нам аналогичное письмо, - пояснил Фредамбер. - Французскому народу будет приятно услышать, что он помогает национальному освобождению угнетенных наций. А французскому правительству необходимо, чтобы его народ одобрил все мероприятия и расходы, связанные с этим освобождением. Как вам нравится текст?
- Превосходный текст! - воскликнул Винниченко.
- Мы опубликуем это обращение от имени украинской директории во всех французских газетах.
- Великолепно!
- Очень рад, что вам пришлась по душе эта идея и нравится текст. Не откажите поставить ваш гриф.
Винниченко охотно взял перо и наверху черкнул наискосок свои инициалы. Он хотел было уже положить перо, но Фредамбер его остановил:
- Минуточку! Еще один гриф! Это обращение к народу, а нужно еще на обращении к правительству.
Из того же внутреннего кармана Фредамбер вынул еще одну бумагу.
Винниченко прочитал:
"Директория, признавая допущенные ею ошибки, просит французское командование о помощи в борьбе с большевизмом. Директория отдает себя под покровительство Франции и просит представителей Франции взять на себя руководство управлением Украины в областях военной, дипломатической, политической, финансовой, экономической и судебной на все время ведения войны против большевиков. И, наконец, директория надеется, что Франция и другие государства Антанты проявят великодушие, когда после окончания борьбы с большевиками встанут вопросы, касающиеся территорий и наций".
- П-позвольте, - заикаясь, пролепетал Винниченко, - но позвольте! - Его бросило в пот. - Ведь это же совсем не то, о чем идет речь в обращении к народу!
- Как? - искренне удивился Фредамбер. - Как же не то?
Он придвинул к себе листок, который выпал из похолодевших пальцев главы Украинской республики, как будто заподозрил, что только что на его, Фредамбера, глазах кто-то ухитрился подсунуть Винниченко другую бумажку, а не ту, которую он ему сам сейчас передал. Он быстро пробежал глазами по строчкам.
- Как же не то! То же самое! Там - об экономических, финансовых и политических основах, и здесь - о руководстве экономикой, финансами и политикой, а также…
- Ведь там речь шла о "помощи"! - вырвалось у Винниченко. - А здесь "покровительство"… "руководство"… Ведь это же протекторат! Колония!
- Ну! - пожал плечами Фредамбер. - Вы преувеличиваете. Тут же ясно написано: на время войны! Война кончится, и тогда…
- И тогда - надеяться на… великодушие… - бормотал Винниченко, утирая пот.
Фредамбер положил листок на стол и прихлопнул его сверху ладонью.
- На войне как на войне! - говорит в таких случаях наш генерал д’Ансельм. Вы должны понимать, господин президент, что война есть война!
- Это сказал еще Наполеон… - машинально пробормотал Винниченко.
- Наполеон? Что сказал?
- Наполеон Бонапарт. Сказал: на войне как на войне…
- А! Весьма возможно. Во всяком случае, генерал д’Ансельм тоже так говорит. Вы должны понять, господин президент, что мы не можем рисковать. Мы должны иметь гарантии. Необходимо, чтобы все хозяйство страны работало на армию, обеспечивая ее боеспособность. Мы не можем полагаться только на ваших чиновников, а тем паче на ваш пролетариат. Мы должны держать его под надзором контрразведки…
- У нас есть своя, украинская, контрразведка!
- Естественно. Но мы должны и ее поставить под надзор французской контрразведки!
Фредамбер еще раз хлопнул по столу ладонью, прижав ею бумажку.
- Словом, не я это придумал. Таковы требования нашего правительства, премьера Клемансо. Таковы требования наших союзников - премьера Ллойд-Джорджа и министра Черчилля. Таково требование и президента Вильсона. Север и Кавказ берет под свой полный контроль Англия, Дальний Восток - Америка, Украину и Польшу - Франция. Договоренность между ними по этому вопросу уже достигнута.
Фредамбер саркастически взглянул на побелевшего Винниченко своим левым глазом.
- Конечно, если вы в приятельских отношениях с мосье Клемансо, или с Ллойд-Джорджем, или, предположим, с президентом Вильсоном, то обратитесь к ним с просьбой пересмотреть это решение.
Он вдруг сменил гнев на милость, должно быть тронутый несчастным выражением лица Винниченко.
- Я понимаю, что вам придется посоветоваться по этому вопросу со всем составом вашей директории. Завтра вы будете в Киеве, так вот мы можем вам дать на обдумывание… двадцать четыре часа.
Он спрятал листок, не попросив грифа. Но когда вынул руку обратно из кармана, в ней была еще одна, уже четвертая, бумажка.
- Считаю своим долгом… гм… информировать вас о существовании и такого документа.
Он развернул лист, и это оказался действительно документ: под довольно длинным текстом стояло несколько подписей, а в углу красовалась печать.
Фредамбер терпеливо дождался, пока Винниченко дочитал все до конца и внимательно пересмотрел подписи.
Вот этот документ:
"1. Директория Украинской народной республики входит на федеративных началах в состав возрождаемой единой и неделимой России.
2. Директория УНР формирует коалиционное правительство, которому и передает все права.
3. Украинская народная республика обязуется всеми средствами бороться против большевиков, находящихся в пределах республики.
4. УНР передает в распоряжение специально созданного штаба все войска для наступательной акции против большевиков Великороссии.
5. Все вооруженные части республиканских войск должны быть объединены и подчинены общей организации.
6. В оперативном отношении республиканская армия подчиняется специальным штабам.
7. Оперативный штаб формируется в следующем составе:
а) главы союзного командования - генерала д’Ансельма.
б) одного представителя Добровольческой армии - ген. Гришина-Алмазова.
в) одного представителя польских легионеров - полковника Дзеваницкого.
8. В вышеозначенный штаб входит представитель Украинских республиканских войск - начальник штаба ген. Матвеев.
9. В районах, занятых республиканскими войсками, допускается беспрепятственное формирование Добровольческой армии.
10. Все заложники и те, кто сражался в рядах Добровольческой армии - офицеры, юнкера, казаки и пр., - немедленно освобождаются с правом беспрепятственного выезда, куда они пожелают.
11. Осадный корпус атамана Якиева, блокирующий Одессу, немедленно оттягивает свои отряды до ст. Раздельная Юго-Западной железной дороги.
12. УНР принимает действенные меры в целях недопущения Трудового конгресса.
13. УНР обязуется не допускать на своей территории Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
14. Союзное командование будет всемерно поддерживать УНР в ее борьбе с большевиками путем поставки боеприпасов.
Вышеозначенный договор должен быть контрассигнован Директорией УНР.
Подписали: ген. д’Ансельм, ген. Бориус, кап. Ланжерон, адм. Балле, ген. Гришин-Алмазов, контр-адм. Ненюков, полк. Антонович, полк. Дзеваницкий, ген. Греков, ген. Матвеев.
Секретари: Серкаль, Пилья".
- Греков и Матвеев? - наконец, пролепетал Винниченко.
- Генерал Греков и генерал Матвеев, - подтвердил Фредамбер. - Ваш военный министр и ваш начальник штаба головного атамана.
- Когда?
- Вчера. - Фредамбер указал на дату внизу. - Они уже здесь, как вам известно, два дня, и мы с ними времени зря не теряли. На войне как на войне, мосье президент!
Пауза длилась несколько минут. Фредамбер терпеливо ждал. Винниченко закручивал колечками свою мефистофельскую бородку, выглядевшую сейчас, после урона, нанесенного ей мосье Сержем, довольно-таки жалко. Наконец, он заговорил, сдерживая дрожь в голосе:
- Но ведь все это как будто противоречит тому, о чем мы с вами только что, полчаса назад, договорились?
- Никоим образом!
- То есть как? Ну что вы говорите! - В голосе Винниченко звучали умоляющие нотки. - Ведь речь же шла об общей цели: борьбе против большевиков…
- Пожалуйста, пункт третий.
Фредамбер указал пальцем на соответствующее место в договоре.
- Мы говорили о том, что получим от вас оружие.
- Пункт четырнадцатый.
- Мы говорили о широком использовании большевистской программы. И настаивали на этом именно вы…
Фредамбер поморщился и подергал щекой.
- Ну, мосье президент, вы же прекрасно понимаете, что эта тема не может быть предметом договорного оформления. Ведь это совершенно конфиденциально. В порядке, так сказать, джентльменского соглашения. В порядке, как бы это выразиться, стратегического совета…
- Наконец, мы говорили о признании директории де-юре, господин полковник!
- После победы над большевиками, мосье президент! После войны. И гарантией сего будет соблюдение вами пунктов двенадцатого и тринадцатого.
- Мерзавцы! - крикнул Владимир Кириллович и даже стукнул кулаком по столу. - Проскочили-таки "поперед батька в пекло"!
- Кто, осмелюсь спросить?
- Греков и Матвеев, черт бы их побрал! Ведь это я, как президент, должен был подписывать такой документ!
Фредамбер с милой улыбкой укоризненно покачал головой.
- Напрасно, напрасно вы нервничаете, мосье президент! Наоборот, вы должны были бы наградить их эпитетами самыми лучшими!
- Почему?!
- А потому, мосье президент, что эти два бравых генерала взвалили на свои плечи всю тяжесть… гм, этого, скажем прямо… затруднительного для вашего правительства договора. - Фредамбер снова предупредительно подвинул к Винниченко текст. - Вам следовало бы оценить то, что под этим… гм, скажем, не вполне пристойным для стоящих во главе вашего правительства - я имею в виду вас, мосье президент, а также головного атамана Симона Петлюру - договором нет подписей ни вашей, ни Петлюры…
Фредамбер весело смотрел на Винниченко правым и хитро подмигивал левым глазом.
- Компрэнэ?
Винниченко остолбенело вытаращил на Фредамбера глаза. Что-то такое начинало брезжить в его сознании, но он сам еще не мог толком разобрать, что именно.
- Ну, неужели вы не понимаете, мосье президент?
Фредамбер рассмеялся мелким, скрипучим, жестким, как хруст битого стекла под ногами, смехом.
- Разве вы не обратили внимания, мосье президент, что там нет ни вашей, ни моей подписи? Вместо меня подписался капитан Ланжерон, мой помощник и адъютант генерала д’Ансельма. Мне, видите ли, нездоровилось вчера, когда надо было спешно оформить все подписи. Неужто вам не пришло на ум, что это сделано преднамеренно? Если бы каким-нибудь образом стало известно об этом нашем с вами конспиративном свидании, наше с вами алиби гарантировано: мы встретились не для обсуждении этого договора! Компрэнэ?..
- Позвольте, позвольте! - остановил поток его красноречия Винниченко. - То есть?.. И в самом деле! Мне, признаться, сразу и невдомек! Это Гришин-Алмазов их купил, уверяю вас, это так!
- Ну, - уклонился Фредамбер от прямого ответа, - вы недооцениваете наши возможности, мосье президент.
Винниченко вдруг хлопнул "семейным альбомом" с порнографическими карточками, попавшим ему под руку.
- А, катись оно ко всем чертям! Ладно! Если так, так так! Раз там нет моей подписи… моя хата с краю!
- Вот и чудесно! - облегченно вздохнул Фредамбер. - Я ни на минуту не сомневался, что мы с вами, Вльадимиг Кигильовитш придем к полному согласию. - Он вдруг засуетился и полез в карман. - А как же, Вльадимиг Кигильовитш, с письмом к правительству Франции?
Винниченко махнул рукой. Что значило это письмо по сравнению с договором! Договором, который был уже подписан и, собственно говоря, уже вступил в действие.
- А! - отмахнулся он. - Пускай его Петлюра подписывает…
Фредамбер подумал и согласился.
- Хорошо, - сказал он. - Петлюра так Петлюра. Надо же и ему что-нибудь оставить. Кстати, генерал д’Ансельм собирается пригласить мосье головного атамана на французский дредноут для торжественной встречи, долженствующей символизировать трогательное единение двух держав… Тогда можно будет подписать и это письмо, в парадной, так сказать, обстановке.
Но Винниченко, только что успокоившийся было на том, что ему не придется ставить свою подпись, вдруг снова скис.
- Однако, господин полковник, - пробормотал он, - меры, предусмотренные этим договором, придется проводить в жизнь… Хотя договор и тайный, но ведь осуществление его будет происходить явно, так сказать, на собственной шкуре граждан… И вот моя, как главы правительства, причастность к этому делу…
- Вы абсолютно непричастны! - поспешил ввернуть Фредамбер.
- Абсолютно непричастен… Между тем со стороны, народом, так сказать, все это будет расценено, вы знаете… как…
Он растерянно умолк. На язык само собой просилось слово - но ему очень не хотелось отнести его к себе - "предательство".
Тут Фредамбер вдруг разрешил себе вольность, совершенно неожиданную и не предусмотренную в обращении с такими высокими особами, как глава правительства: он одной рукой похлопал Владимира Кирилловича по колену, а другую, с холодной, лягушачьей ладонью, положил на волосатый, горячий и потный кулак собеседника и мягко, нежно пожал его.
- Дорогой мой Вльадимиг Кигильовитш! - задушевно, с глубоким чувством произнес Фредамбер. - Выслушайте меня внимательно! - Он смотрел на Винниченко проникновенным взглядом. - Вы, дорогой Вльадимиг Кигильовитш, фигура настолько выдающаяся, настолько, я бы сказал, неоценимая на своем посту для людей, стоящих во главе цивилизованных европейских стран…
- Ну, ну! Вы уж… - замахал руками Винниченко.
- Нет, нет! Не перебивайте меня! - патетически воскликнул Фредамбер. - Выдающаяся и неоценимая! Я имею в виду не только наши дни, но и все дальнейшее развитие исторических событий, в которых вам, ни с кем не сравнимому лидеру украинского национализма, придется играть еще более значительную роль. - В правом глазу Фредамбера блеснуло что-то похожее не то на слезу, не то на хитрый огонек. Он наклонился совсем близко к Винниченко. - И руководство держав Антанты, которое сейчас там, в Париже, готовится к великому, историческому переделу мира, вовсе не собирается пренебрегать такой исключительной личностью, как вы!
Фредамбер откинулся, любуясь впечатлением, которое произвела его речь на сидящего перед ним честолюбца, и, налюбовавшись, закончил:
- Вы имели возможность, Вльадимиг Кигильовитш, убедиться, как оберегается ваше честное имя в тех случаях, когда оно, упаси боже, может быть чем-нибудь скомпрометировано перед лицом вашей нации. Итак, пока будет развиваться победоносное наступление войск директории под руководством командования Антанты, вы будете пожинать лавры победителя. Когда же фронт передвинется вглубь страны, приблизится окончательный разгром русского большевизма и придет время покончить с "большевистскими" обещаниями директории или… - Фредамбер развел руками с видом покорности провидению, - знаете, на войне как на войне… - если бы вдруг случилось, что военная фортуна нам изменила и пришлось бы в связи с этим раньше времени применить репрессии, то есть, я хотел сказать, открыто ввести в действие известные вам договорные пункты, то… - Фредамбер сделал многозначительную паузу, - то в ту же минуту вы, дорогой Вльадимиг Кигильовитш, перед всей вашей нацией заявите о своем несогласии, займете, так сказать, независимую позицию, непримиримую позицию, то есть станете в оппозицию к вашему правительству и подадите, так сказать, в отставку…
- В отставку? - пораженный, переспросил Винниченко.
Фредамбер мягко остановил Винниченко, уже готового очертя голову кинуться в пропасть своих уязвленных страстей.
- Только в том случае, дорогой Вльадимиг Кигильовитш, если вашему честному и славному имени вождя националистов независимо от вас будет угрожать компрометация. Только в том случае, если обусловленные нашим договором действия директории будут компрометировать вас как лидера, так сказать, национально-освободительной войны украинского народа. Вы подадите в отставку, выедете за границу…
- За границу?
- Да! Но не как изгнанник-эмигрант, а как оскорбленный вождь! Пророк, которого не в силах очернить никакие интриганы! Который не может примириться с позорной судьбой своей нации!
- Остракизм!
- Ни в коем случае! - возразил Фредамбер. - Вы выедете временно пока военная фортуна снова не повернет к нам свой прекрасный лик. Точнее: до тех пор, пока вооруженная борьба против русских большевиков не будет окончательно завершена и большевизм на территории Украины ликвидирован и искоренен. Тогда вы вновь вернетесь к выполнению своей высокой государственной миссии, не слыша трупного смрада, не видя страшных руин, как победивший вождь или бичующий пророк - это уже в зависимости от обстоятельств, какие сложатся в то время тут у вас, на Украине…
Здесь Фредамбер оставил свой высокопатетический стиль и сказал просто:
- Словом, правители цивилизованных стран мира возлагают на вас надежды как на главу будущей - цивилизованной и европеизированной - Украины под эгидой альянса Франции, Англии и Америки. Достаточно ли ясно я выразился, дорогой Вльадимиг Кигильовитш?
- Вы можете пересидеть это время где вам приглянется… - прибавил для вящей убедительности полковник Фредамбер. - Соединенные Штаты Америки, Британская империя, Французская республика, глубоко заинтересованные в будущем использовании всех ресурсов Украины, простите, я хотел сказать - в будущем процветании Украины, ждут вас как желанного и дорогого гостя. Президент Вильсон, сэр Ллойд-Джордж и мосье Клемансо чрезвычайно ценят в вашем лице лидера украинского национализма. Если вы остановите ваш выбор на Франции, то я уполномочен уведомить вас, что в Париже, сразу за Елисейскими полями, для вас приготовлена уютная вилла: газоны, клумбы, цветы - обстановка, весьма располагающая к занятиям отвлеченной философией и чистым искусством. Райский уголок для философа и писателя: оранжерея для выращивания пьес, романов и рассказов. И, знаете, - Фредамбер рассмеялся своим скрипучим, жестким смехом, - под виллою не забыли построить большие темные подвалы. Для разведения шампиньонов. Ведь вы, как это хорошо известно разведке всех мировых держав, увлечетесь овощеводством - и, в частности, великий любитель разводить шампиньоны.
- Неужто и подвалы для шампиньонов?
- Подвалы для шампиньонов - это личный подарок президента Вильсона: он считает себя вашим крестным отцом. Простите, - вдруг спросил Фредамбер, - не хочется ли вам пить, мосье президент? Меня, знаете, мучит жажда…
- Пить? - Винниченко не сразу уразумел, о чем речь. - Благодарю, - сказал он, - если б чего-нибудь покрепче…
- Это я и имею в виду, - резонно заметил Фредамбер.