Он хлопнул в ладоши, как это делают турецкие паши или индийские магараджи, - и дверь тут же распахнулась, а на пороге предстал коридорный мадам Мурзиди, черный, как жук, и курчавый, как негр, детина, при этом еще и с щегольски подстриженными английскими усиками.
- Бутылку шампанского! - приказал Фредамбер.
- И рюмку русской…
- С кефалькой или со скумбрийкой?
И через мгновение, точно все это стояло уже приготовленным под дверьми, на столе появилась бутылка шампанского, соленый миндаль на горячей тарелке, графинчик водки, скумбрия и кефаль.
Они чокнулись - Фредамбер бокалом шампанского, Винниченко рюмкой водки - и выпили молча, без тостов, без слов.
Вслед за тем Фредамбер сразу поднялся.
- Прошу извинить меня, мосье президент, но сегодня вечером, до темноты, ваш аэроплан должен коснуться земли под украинской столицей Киевом. Особо уполномоченный консул Франции мосье Энно, командующий войсками Антанты на юге Украины генерал д’Ансельм, представитель вооруженных сил Англии адмирал Боллард и начальник военной миссии Соединенных Штатов Америки мистер Риггс просили меня передать вам их наисердечнейшие приветы и наилучшие пожелания. Мое почтение и мои комплименты, мосье президент!
Полковник Фредамбер щелкнул каблуками, звякнул шпорами, как и полагается военному, потом склонился в почтительном поклоне, как джентльмен.
- Прощайте, полковник…
Когда Винниченко перешагнул порог, плащ с капюшоном немедленно же прикрыл его плечи и голову. Еще через минуту та же закрытая машина вихрем вылетела из ворот заведения мадам Мурзиди и, распугивая агентов разведки в живописных одеждах грузчиков с Карантина и рыбаков с Фонтанов, исчезла за Старым Базаром.
6
Полковник Фредамбер минутку постоял на пороге, покачиваясь взад-вперед на своих кривых ногах. Лицо его не то морщила улыбка, не то оно дергалось от тика всеми мышцами сразу. А впрочем, возможно, что это все-таки была улыбка.
У полковника Фредамбера были все основания улыбаться.
Полковник Фредамбер мог считать, что у него уже в кармане чин генерала - от правительства Франции, и по меньшей мере еще раз удвоенная помесячная оплата - от американской разведки.
Дело сделано, и дело международного масштаба! О таких делах французские коммерсанты говорят: "Фер л’аффер" Американские дельцы: "Делать бизнес".
Купля-продажа состоялась, и состоялась весьма выгодно: Фредамбер покупал - и купил. Содержимое кармана френча Фредамбера самым убедительным образом могло засвидетельствовать реальность этой оригинальной и неслыханной еще в торговом мире комбинации.
А впрочем, полковник, а в недалеком будущем генерал Фредамбер был не только своекорыстным, но и деловым человеком. И прежде всего начальником штаба оккупационной армии, которая действовала на южных территориях Украины с заданием взять в свои руки все украинские территории: на юге, севере, западе и востоке, - чтобы создать обширный и мощный, обеспеченный тылами плацдарм для стремительного броска на север - на Советскую Россию. Банковые чеки в кармане были, конечно, приятным сюрпризом, который делал отныне бизнесмена Фредамбера богачом. Однако не менее приятно было и то, что ловкий агент антибольшевистской коалиции, крестоносец антикоммунистического похода Фредамбер сделал, по его мнению, блестящий "ход конем". Отныне земли Украины, находящиеся под властью директории, можно было спокойно считать не более чем захолустным департаментом Франции или далеким штатом Америки. В наступательных боевых операциях армии интервентов живописные петлюровские гайдамаки и сечевики помехой никак не будут, наоборот - именно они и станут пушечным мясом интервенционистской армии, ее самыми отчаянными головорезами. А сама директория отныне находилась во внутреннем кармане полковника, в ближайшем будущем - генерала Фредамбера.
Таким образом, наступательные боевые операции через территорию Украины на север, навстречу большевистским полкам, можно начинать хоть завтра. И начинать не от берега Черного моря, из Одессы, а сразу из Киева и Харькова; оккупационные войска будут переброшены по занятой петлюровцами территории туда, на исходные позиции, в течение какой-нибудь одной ночи в заготовленных эшелонах, в вагонах первого и второго класса; а в буфетах на каждой узловой станции их еще будет ждать и угощение с горячими блюдами и крепкими напитками. Можно организовать и приветственные демонстрации с оркестрами.
Полковник Фредамбер, начальник штаба армии интервентов, явится сейчас к генералу д’Ансельму, командующему французской армией, - предварительно забежав, конечно, к американскому полковнику, - и доложит: транспорты с греческими войсками, стоящие в Босфоре в готовности выполнить приказ командующего Антанты, могут завтра же полным ходом двинуться в Одессу, Николаев и Херсон. Деникинцы займут правый фланг, белополяки - левый, петлюровцы - центральный фронт. Но и с деникинцами, и с белополяками, и с петлюровцами пойдут надежные греческие ландскнехты: они получают плату наличными, собственно не наличными, а обещанием потом, когда-нибудь, заплатить наличными. Позади всех, за деникинцами, белополяками, петлюровцами и греками, последуют полицейской службой, чтоб всех их подгонять, и сами французы - слева и англичане - справа. Так предусмотрено планом американского полковника Риггса, то бишь командования войск Антанты.
Фредамбер еще раз покачался взад-вперед, подкрутил воинственно торчащие усы, вышел в коридор, сделал два широких шага и толкнул дверь соседнего, девятого номера бордели мадам Мурзиди.
Девятый номер был точь-в-точь такой же, как и десятый: те же заплеванные стены, такой же столик с теми же порнографическими фотографиями, точно такая же замызганная двуспальная кровать.
Сейчас альбом, раскрытый на какой-то пикантной и на редкость мерзкой фотографии, был отодвинут в сторону, и рядом с ним валялась пустая бутылка из-под коньяка. На кровати, раскинувшись в сладком, пьяном сне, покоилась американская журналистка и контрразведчица Ева Блюм.
- Каналья! - выругался Фредамбер.
Ева Блюм должна была стенографировать для американской разведки беседу французского полковника Фредамбера с украинским "президентом" Винниченко.
Но в следующую минуту что-то похожее на удовлетворенную улыбку пробежало по губам Фредамбера. Он поглядел на спящую благосклонно, даже нежно. Рука его невольно поднялась и пощупала нагрудный карман, где легким шелестом отозвались три банковских чека: на три миллиона, которые можно будет получить во Франции, и на два, которые можно реализовать здесь, в Одессе, хотя бы и завтра, на углу Ришельевской и Дерибасовской, в конторе "Лионского кредита".
На цыпочках, потихоньку, чтобы не спугнуть драгоценный сон спящей красавицы, Фредамбер вышел из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь. Итак, факт получения денег никому не был известен, ни с кем не надо было и делиться… Ни с Евой Блюм, ни с самим полковником Риггсом. Три миллиона но Франции и два в Одессе принадлежали теперь до последней копейки одному Фредамберу…
В приподнятом расположении духа миллионер Фредамбер вернулся в десятый номер, чтобы захватить свой плащ и стек.
Кудрявый коридорный с английскими усиками как раз прибирал в номере. Он собирал рюмки и бокалы, пересыпал косточки от скумбрии и кефали с тарелок на совок.
Но шампанское еще не было допито, а у Фредамбера было весело на душе. Он взял у коридорного недопитую бутылку, которой тот уже собирался распорядиться по-своему, и налил себе полный бокал.
Опрокинув бокал одним духом, Фредамбер молодецки перекинул плащ через руку, помахал стеком и шагнул к порогу.
Но через порог он не перешагнул. Он так и застыл над порогом: одна нога осталась в комнате, другая, поднятая, чтобы ступить в коридор, замерла в воздухе. Его точно пронзила пуля. Выстрела, впрочем, не было, и пуля во Фредамбера не угодила. Просто он вдруг услышал сзади оклик:
- Фредамбер! Пст!
7
Если за спиной у человека внезапно раздается выстрел, человек вскрикивает и застывает от неожиданности.
Если ни с того ни с сего земля закачается под ногами от страшного землетрясения, которое рушит все вокруг, люди в смертельном ужасе и животной панике кидаются очертя голову куда глаза глядят.
Но если нежданно-негаданно, когда нет ни малейшего повода опасаться этого, за вашей спиной произносят вашу фамилию, которая, как вы думаете, тут не может никому быть известна, - кто его знает, как в таком случае надо реагировать?
Очевидно, в таких случаях люди просто теряются и совершают непростительные глупости.
Именно так реагировал и полковник Фредамбер.
Вместо того чтобы вскрикнуть от неожиданности или кинуться куда глаза глядят с перепугу, он медленно обернулся и посмотрел в комнату.
Перед ним стоял кудрявый коридорный мадам Мурзиди, глядел на него, хитро прищурив глаз, и делал знаки пальцем.
Это был специфический жест. Им пользуются невоспитанные люди, когда подзывают кого-нибудь к себе. Но так же делают опять-таки маловоспитанные люди и тогда, когда хотят дать понять другим, не лучше воспитанным, что, мол, пришла пора расплачиваться.
Однако близок к Этому движению пальцами и еще один знак, которым - и Фредамберу это было известно - обмениваются масоны, когда, встретившись, хотят тайно от всех присутствующих дать знать о своей принадлежности к масонской ложе.
И Фредамбер оторопело спросил:
- Вы масон?
Это, конечно, была самая большая глупость, на какую только способен был в ту минуту Фредамбер.
- Нет, - тотчас же отозвался кудрявый коридорный мадам Мурзиди. - Я - Мишка Япончик.
У Фредамбера все внутри похолодело. И потому, что Фредамберу было отлично известно, что за фрукт Мишка Япончик, и потому, что этому фрукту, Мишке Япончику, следовательно, было известно, что он - Фредамбер.
И, окончательно растерявшись, Фредамбер задал второй вопрос, еще глупее первого:
- А… откуда вы знаете, что я… Фредамбер?
- Или! - пренебрежительно скривился Мишка Япончик. - Или я, как интеллигентный человек, не обязан знать всех тузов, власть имущих? Или это не ваша старая бабушка, дай ей бог прожить сто двадцать лет, живет по Базарной, девять, ход с улицы?
Вслед за этим наступило молчание.
Мишка Япончик, атаман одесских бандитов, добросовестно выполнял сейчас роль коридорного, который лежал в эту минуту опутанный веревками, как колбаса, с кляпом во рту, внизу, в чуланчике. Он сметал салфеткой крошки со стола. Полковник Фредамбер - начальник штаба оккупационной армии, внук старой бабушки с Базарной, девять, ход с улицы - осоловело глядел на стоявшего перед ним кудрявого детину и никак не мог выжать из своей головы хоть сколько-нибудь оригинальную мысль.
- Чего же вы от меня хотите, мосье Мишка Япончик? - наконец, выдавил он из себя.
- Спрашиваешь! - Мишка Япончик недоуменно пожал плечами, вопрос Фредамбера удивил его до крайности. - Лампопо!
- Комман? - не понял Фредамбер.
- Что ты представляешься! Чего ты ломаешься! Или ты русского языка не понимаешь? - возмутился Мишка Япончик. - Тоже мне Пуанкаре! Лампопо, иначе - пополам!
- Что… пополам? - заикаясь, пролепетал Фредамбер.
- Ой, морока мне с тобою! - рассердился Мишка Япончик. Мильоны пополам! Этот самостийник дал тебе сейчас пять лимонов. Так чтоб тебе не было кисло, я тебе помогу их скушать. Три пропали: этот самостийник загнал их аж в Париж. Твое счастье, если, конечно, ты выберешься отсюда живой. Но два можно разменять завтра утром в конторе "Лионского кредита". Очень кстати, что они на двух бумажках. Мы их совсем даже просто поделим: один тебе и один мне.
Это была не дешевая цена: миллион рублей только за то, что твоя бабка не успела вовремя умереть!
У Фредамбера затряслись губы.
- Послушайте! - взмолился он. - Имейте совесть!
- Зачем? - искренне удивился Мишка Япончик.
- Ну, когда между деловыми людьми… - начал Фредамбер, - заключается соглашение, так все-таки…
- У меня сейчас соглашение с тобой, - парировал Мишка Япончик и резонно добавил: - На что мне совесть, если у тебя ее нет?
Фредамбер вознегодовал. Он уже немного пришел в себя, и опасность потерять целый миллион вернула ему способность кое-как владеть собой.
- Но ведь со всех одесских фирм за то, что вы их не грабите, то есть, я хотел сказать, за охрану их собственности, вы берете только один процент с месячной прибыли. Это мне точно известно. Возьмите пятьдесят тысяч! Ведь миллион же - это двадцать процентов!
Мишка Япончик циркнул слюной через губу.
- Так то ж по-соседски. А ты откуда взялся?
Он вдруг рассердился:
- Послушайте, гражданин! Ваша фирма не внушает доверия - вы только временные оккупанты. А наша фирма существует с тысяча девятьсот шестого года, и цены у нас без запроса. Не подходит - можете не покупать. Товарчик вполне подходящий для мосье Клемансо или полковника Риггса.
Полковник Фредамбер окончательно овладел собой. Упоминание о Клемансо и Риггсе отрезвило его. Ему стало ясно, что дешевле, пожалуй, не купить нигде.
Он сунул в карман два пальца и вытащил одну из бумажек.
Мишка Япончик галантно подал ему перо:
- Передаточная надпись на предъявителя делается здесь, в правом углу.
Фредамбер присел к столу и послушно написал в надлежащей графе: "Выдать предъявителю".
Пока Фредамбер аккуратно выводил свою фамилию, Мишка Япончик укоризненно качал головой:
- Ай-ай-ай! Как нехорошо! Забывать старую бабушку! Или добрый сын может забыть родителей? Подъезжать на машине к самому порогу - и ваших нет? Ай-ай-ай!
Подпись Фредамбера уже красовалась на бланке, и Мишка сменил укоризненный тон на поучительный:
- Или ты думаешь, что платишь за то, что мне стало известно, как ты слупил пять миллионов с этого самостийника? Пхе!
Банковое обязательство было уже у Япончика в руках, и он еще раз сменил тон на дружески-ласковый:
- Ты платишь за то, что мне известны твои шуры-муры с американским консулом. Может, это интересно твоему Клемансе? А может, и большевикам интересно, что ты американец? Я доктор? Я знаю?
- Я - француз! - с достоинством ответил Фредамбер.
- Может, ты мне еще скажешь, что ты англичанка? - скептически поинтересовался Мишка.
Но дело сделано, и можно кончать комедию. Мишка Япончик примирительно похлопал Фредамбера по плечу:
- Можешь быть хоть папой римским. Что я, не понимаю?
Фредамбер осторожно высвободил плечо.
- Вы никому не скажете ни слова, мосье Мишка Япончик?
- Могила! - побожился Япончик. - Я ж - Мишка Япончик, фирма известная!
Фредамбер открыл дверь, но на пороге остановился.
- Это вы ее накачали? - кивнул он головой на номер девятый, где лежала пьяная американская контрразведчица.
Мишка Япончик хмыкнул:
- Что вы! Полбутылки коньяку мало кто выдержит! - Но тут же заговорщицки подмигнул. - А если еще прибавить ноль, запятая, пять морфия, так никто не выдержит. Можете быть спокойны: фирма несет полную ответственность!
Когда один бандит вышел в коридор, другой бандит крикнул ему вдогонку:
- Полковник! Если вам понадобятся мои услуги, выйдите прямо на бульвар и скажите: "Позовите мне Михаила Яковлевича!" - и я уже буду знать. Мои уши услышат… А ваш номер телефона у меня есть.
Глава десятая
1
На первое время Иностранная коллегия сосредоточила свою деятельность в катакомбах на Куяльнике.
"Хозяйство" Яковлева - редакция, типография, издательство - раскинулось под землей на обширной территории. Во-первых, для каждого из "цехов" нужна была просторная галерея, а они попадались на изрядном расстоянии друг от друга. Во-вторых, в случае, если проникнет в подземелье враг, размещение отдельных блоков подпольного хозяйства на большом расстоянии друг от друга уменьшало опасность - легче будет спасти людей, спрятать материалы, перенести в другое место оборудование.
Экспедиция готовой литературы осуществлялась двумя способами. Листовки по ночам в больших пачках, аккуратно завернутых в цветистые обертки, выносили во двор биндюжника Егоренко, и под утро биндюжник Егоренко на своей подводе отвозил их на Старый Базар, в лавочку агента торговой "фирмы" Самойла Солодия и Самуила Сосиса. Отсюда пачки каждое утро разбирали комсомольцы и комсомолки Коли Столярова для распространения. На цветистых обертках было напечатано: "Братья Поповы. Папиросы "Сальве". Подпольщики-большевики с табачной фабрики Поповых поставляли эти обертки в неограниченном количестве.
Днем экземпляры свежего номера газеты выносили в сумке газетчика. "Экспедиторами" работали три комсомольца: Сашко Птаха с двумя товарищами посменно.
В "издательстве" - галерее, расположенной недалеко от большой пещеры у входа, - день и ночь шелестела бумага, слышалось постукивание ребром пачки, выравниваемой по краям, и бойкая девичья болтовня. Пять-шесть пересыпских девушек-комсомолок, получив из типографии готовую продукцию, паковали ее стопочками по десять, затем пачками по сто и, наконец, пакетами по тысяче штук - для транспортировки.
В "типографии", тоже не умолкая ни днем, ни ночью, погромыхивала небольшая плоскопечатная машина "американка", прижимая бумажные листы к доске набора, смазанного черной краской из разведенной керосином голландской сажи. Здесь посменно работали два печатника. Здесь же, в пещерах катакомб, они и жили.