- А затем, чтобы союзнички не смогли вытащить, - заканчивал Буряк анекдот, который все хорошо знали - он не первый раз его рассказывал - и поэтому не смеялись. Хохотал лишь сам рассказчик.
- Пора бы начинать, - сказал Кирпоносов, давая понять, что рабочее время началось. - Пойдем, Митя. - И они пошли к своему трактору - разбираться с масляным насосом, который не поддерживал почему-то давление смазки.
С первых же минут Митрий убедился в завидном умении Василия Кирпоносова разбираться в механизмах. Работать с ним было легко и просто. Да и как могло быть иначе, когда понимали они друг друга с полуслова.
Проверили систему смазки: фильтры, радиатор. Клапан насоса оказался протертым, подызносился, надо ставить новый. И пока Митрий его менял - Кирпоносов успел привести в порядок форсунки, а заодно и проверить зажигание.
Но как ни быстро работали механизаторы - время тоже не стояло на месте. Взглянул товарищ на часы и не удержался, чтобы не сказать: "Так мы и обедать отвыкнем. Пора б уж. Второй час".
- Неужели? - удивился Смирин, высовываясь из-за радиатора и вытирая ветошью руки.
- А ты думаешь…
После обеда рабочие часы потекли, кажется, еще быстрее. Мартовский день хотя и не такой уж короткий, но идет быстро. А тут еще небо так обложило тучами - просто сумерки. Сначала крупными хлопьями падал снег, потом мела поземка…
Под конец смены зашел Федор Лыков. Заявился в короткой кожанке-дубленке, с цветным модным шарфом на шее, в ботинках на платформах.
- Труженичкам физкультпривет!
Митрий оторвался от работы, услышав знакомый голос.
- Здорово, Федор Архипыч, руки не буду подавать, извини, испачкаю. - Митрий виновато улыбнулся, переложил грязную ветошь из ладони в другую.
- Как дела на земледельческой ниве труда?..
Кирпоносов кинул беглый взгляд на Митрия и, хотя вопрос касался скорее Смирина, чем его, но зная также, что Лыков всегда подчеркивает свое положение рабочего, какого ни на есть городского человека, с иронической улыбкой в голосе произнес:
- У нас, как у тех куликов, что каждому свое болото - всех лучше.
Федор понял намек в свой адрес, решил парировать:
- Кулик - он и есть кулик, спрос с него невелик, Только что он будет делать, когда прилетит, положим, весной, а болото мелиораторы - высушили?..
Лыков торжествующе обвел товарищей взглядом, довольный тем, что нашелся что сказать, и не просто оказать, а в рифму, да еще и вопрос заковыристый поставил.
- Не придется ли тому кулику лететь на другое болото, - продолжал Федор, - и хвалить его?
- Вон ты что, - разочарованно произнес Кирпоносов, - болото - оно и есть болото, а вот если тот же кулик да возомнит из себя ястреба да переберется на лесную поляну - вот это плохо. Никуда не годится.
- Ну, ладно, кулики болотные, - примирительно произнес Федор. - Вот Степка Сыч и тот куда-то упорхнул. Что ж, такова нынче жизнь кулика.
- Упорхнул - это да, только вопрос в том: куда? - загадочно улыбаясь, сказал Василий и, ни к кому не обращаясь, бросил: - Пора закруглять, что ли?
- Все… Закончили, - отозвался Митрий, складывая в ящик инструмент.
- Собирайся, Митя, разговор есть серьезный, - пообещал Федор, поглядывая в сторону Василия, который не торопился, но тоже собирался уходить.
Митрий переоделся. Снял спецовку и надел свою неизменную телогрейку, надвинул на лоб шапку.
- До завтра.
- Всего, - отозвался Василий.
- Сурьезное дело есть, - сообщил Федор Митрию на ухо, когда они вышли на улицу.
Он оглянулся назад и, убедившись, что никого поблизости нет, заговорщицки продолжал:
- Работенка вот такая подворачивается, - Федор провел ребром ладони по горлу, - смена от и до, зарплата, в течение года - квартира. Кадровик мне знакомый. Во малый! Я когда сказал, что ты механизатор широкого профиля - он сразу двумя руками уцепился: давай, говорит, мне этого человека, приводи хоть сегодня… Им такие люди во - нужны.
Лыков вынул из кармана вчетверо сложенный клетчатый платок, поднес его к носу.
Митрий шагал рядом, сердце его почему-то учащенно билось. Он замечал, что последнее время, стоило лишь заговорить об этом переезде - у него отчего-то билось учащенно сердце. На душе у него было как-то и тревожно и радостно, и ему не хотелось, чтобы Федор обо всем, о чем он хочет сказать, - выговорился бы сразу, сейчас. Он не представлял, не мыслил, чтобы о таком важном, серьезном для него деле говорилось на ходу, мельком, поэтому и попросил друга:
- Сейчас придем ко мне и обо всем поговорим, ладно?
- Давай, давай…
И они быстрее зашагали ко двору Смириных.
Дома никого не оказалось, что Митрия обрадовало. Ему хотелось обо всем поговорить наедине, чтобы никто не мешал. А оно так все и складывалось. Марина, видимо, еще не возвращалась с работы, ребятишки где-нибудь играли.
- Ну, говори, - бросил Митрий, когда они разделись и сели рядом на диван.
- Вот я и говорю, - начал прерванный разговор Лыков, - работка что надо.
- Где это? - перебил его Митрий.
- У нас, на карьере. - Федор сказал это таким тоном, как будто он с первых дней работал на карьере, тогда как он только думал переходить туда и еще неизвестно, перейдет ли.
"У нас, на карьере", - повторил про себя Митрий.
- И что я смогу там делать?
Федор оживился.
- Обо всем мы договоримся в кадрах. Люди там нужны - во!.. Тем более такие… Что делать, говоришь. Хочешь на МАЗе, хочешь - на КрАЗе, на экскаваторе, в отделе механика… Что ты?.. Петр Петрович сказал, чтобы я тебя завтра же привел.
- Какой Петр Петрович?
- Какой, какой! В кадрах который.
- А в совхозе как же? Работа…
- Работа, - передразнил Федор. - Работа не медведь, в лес не уйдет.
Вошла Марина возбужденная, сияющая, с хозяйственной сумкой в руках. Видимо, заходила по пути в сельмаг.
Митрий незаметно толкнул Федора ногой, жестом руки дал понять, чтобы не говорить о деле. Ему надоели подковырки жены, и он не хотел вести эти разговоры при ней. Вот когда все решится - тогда можно ей объяснить, сказать: все, мол, договорено, улажено, собирайся, хозяйка.
Он тут же ловко перевел разговор на другое.
- Стало быть, ты говоришь, резину достать можно?
- Будет сделано, - поддержал Митрия Лыков.
- Опять со своими колесами, - отозвалась Марина, заглядывая в горенку и здороваясь с гостем.
- Что-то ты, Федя, редко к нам заглядываешь?
- Дела.
- Ладно тебе, дай нам поговорить спокойно.
- Да говорите, а то я вам не даю, что ли? - Марина смерила недовольным взглядом мужа с ног до головы.
Федор посидел у Смириных недолго. Он рассказал о том, что думает перебираться из Петровска на карьер. Что работу там ему обещают перспективную и квартиру настоящую городскую можно со временем получить. Как всегда, он не мог, чтобы не преувеличить. Смирины знали эту слабость соседа и только улыбались, стараясь скрыть улыбки от Федора.
- Знаешь, - рассказывал Федор о начальнике кадров, - вхожу я к нему в кабинет. То да се, разговоры. Он посмотрел мои бумаги. Все, говорит, в порядке. Вот образованьице, молодой человек, говорит, у вас не того. На первых порах - пройдет, а там давай в институт. У нас, на карьере филиал института открывается. В первую очередь своих рабочих будем направлять. Я даже вспотел. Хорошо, говорю, согласен.
- Как же в институт, когда у тебя только восьмилетка? Да и возраст… - поставил под сомнение такую постановку вопроса Митрий.
Федор, не моргнув глазом, ответил:
- Институт такой, на правах техникума.
- Что ж это за институт? - удивился Митрий. - Если б наоборот - и то понятней было бы.
- Вот такой институт, такой, - подтвердил Федор. - Вы, товарищ Лыков, готовьтесь в институт. Так Петр Петрович и сказал.
Марина ушла за занавеску, она еле сдерживалась от смеха. - Мне пора, - поднялся Федор, подмигивая Смирину: пойдем, мол, проводишь, там и договорим обо всем. - Надо заглянуть на свое подворье и домой еще поспеть.
Митрий засобирался: гостя надо ведь проводить.
Когда только вышли за порог, Федор, кинув беглый взгляд на окно, спросил:
- Ты это чего темнишь?
- Не хочу этих разговоров при ней.
- Ну ладно, ты согласен?
Митрий замялся.
- Вот… О нем думаешь, хлопочешь, а он… - Глаза Федора похолодели, сузились. Еле заметная искра пробивалась сквозь эту холодность. - Тоже мне, Мичурин. Ладно, послезавтра я приеду за кадками - зайду. Два дня тебе на размышление. Давай…
Проводив гостя, Митрий не торопился в дом. Ему хотелось сосредоточиться, подумать обо всем наедине. Он прошел во двор к большому сараю, поправил на ходу кривую лесину-горбыль, что лежала почему-то чуть не поперек дороги, плотнее прикрыл дверь заднего отсека сарая, где были сложены дрова и уголь. А сам все думал и думал.
С одной стороны выходило - надо ехать. Работа, квартира со временем, конечно, как-никак город, а тут еще с Грызловым не поладил, разве это дело. А с другой - уедешь, тот же колодец теще не сделаешь. Куда там до колодца! Вот разговоров-то будет. И перед Мариной как-то неловко. Да что перед Мариной - перед людьми и, прежде всего, перед собой… Митрию вспомнилась почему-то Наталья. Давно не видел ее.
"Что же ответить Федору?!" - мысленно задавал он сам себе вопрос, задавал и не находил ответа.
17
С приходом весны, когда снег с земли сошел как-то незаметно быстро, наступило такое потепление, что хоть выезжай в поле. Запахло талой землей, но по утрам еще слегка морозило. В такие дни, тихие и ясные, когда воздух словно наполнялся духом обновленной весенней земли, - была какая-то особая слышимость. По утрам можно было различать далекие голоса дорожных строителей, гул машин. А когда поднималось солнце и освещало далекий высокий правый берег Дона, с бугра, что у Климцова поля, можно было видеть белеющие меловые отроги, что тянулись цепью до самого Белогорья.
Отсюда, с починковского быка, как называют этот бугор, в хорошую погоду можно было видеть часовню, что стояла по ту сторону Петровска, у берега Дона, хотя самого города, лежащего в громадном блюдце-котловане, не было видно. Иное дело сейчас. Теперь отсюда можно разглядеть не только городскую часовню, но и новые дома микрорайона, высыпавшие на взгорье по бокам дороги, что ведет от города к Починкам.
Получалось, что город как бы шагнул навстречу селу, стал ближе. Так оно и было. Микрорайон растянулся более чем на два километра в сторону Починок, и расстояние между ними сократилось. Теперь было не двенадцать, а менее десяти километров…
Однажды утром починковцы увидели на дороге двоих незнакомых мужчин: одного с прибором, похожим на старинный фотоаппарат, а другого с большим аршином в руках. Те деловито мерили ногами дорогу, вбивали колышки, прицеливались куда-то с установленного прямо на дороге треножника.
Тут же пошел слух: карьер будет вести асфальтированную дорогу из Петровска через Починки на Коврево и дальше до самого Бутова, до железнодорожной станции.
И точно: через месяц-другой появились МАЗы, самосвалы, скреперы, бульдозеры. И откуда их только взялось столько! Дорога покрылась кучами камня и щебенки. Сверкающие на солнце зубья ковшов вгрызались в плотный грунт, машины рыли и расширяли кюветы, сгребали землю, с утра до вечера утюжили старый грейдер-большак. На обочинах дороги дымились и едко чадили котлы с гудроном. Никогда еще Починки не видели такого скопления машин и людей.
Дорога, синеющая от черноты гудрона, широкой лентой тянулась все ближе к Починкам, росла на глазах.
В один из весенних дней на строительство дороги приехало начальство. Из двух черных "Волг" вышли пятеро в плащах, двое из них с пухлыми папками в руках. Они долго ходили вдоль обочины, о чем-то горячо рассуждали. Молодой рабочий в кожаной куртке, видимо бригадир строителей-дорожников, рулеткой замерял глубину кювета, показывал рукой в направлении строящейся дороги, заглядывал в раскрытую папку одного из приехавших…
Потом трое из гостей сели в машину и укатили, а два других направились к центральной усадьбе, в совхозную контору. Романцов как раз был один в кабинете, разговаривал по телефону и машинально смотрел в окно. Он видел, как эти двое подошли к подъезду, и в одном из них узнал Смагина.
- Савельич, слушай, я тебе перезвоню, - сказал он в трубку и положил ее на рычаги.
- Можно?! - спросил Иван Егорович, открывая дверь.
- Гости дорогие! - с неподдельной радостью в голосе произнес Романцов. - Милости прошу.
- Вот и свиделись. - Смагин пристально всматривался широко расставленными глазами в лицо Алексея Фомича, крепко пожимая его руку своей цепкой и сильной пятерней.
- Раздевайтесь, садитесь, пожалуйста…
- Это мой главный инженер, - представил Смагин своего спутника, совсем молодого человека лет тридцати пяти.
- Бачурин.
Романцов назвал свою фамилию, имя, отчество.
- Сергей Петрович, - поправился Бачурин.
- Ну, как, не распугали мы ваших кур-петухов? - спросил Смагин, усаживаясь за стол, составляющий букву Т со столом директора.
- Что вы, что вы, - поспешил ответить Алексей Фомич, - они у нас от дороги далеко в стороне, - и глянул в окно, куда смотрел и Смагин, на белое здание птичника, что стояло на взгорке, за поймой речки-безымянки.
- Тогда добро, а то вдруг что не так.
- Большое дело делаете, братцы, дорогие мои соседи. - Романцов даже встал и вышел из-за стола. - Слыханное ли дело - асфальтированная дорога, большак через Починки от самого Петровска - оттуда, и до самого Бутова - туда!.. Да я об этом только мечтал, а вот - р-р-а-з и тебе на!..
Алексей Фомич заходил по кабинету.
- Да чем же мне вас угощать, потчевать, гости дорогие? Давайте пообедаем вместе, а?..
- Что вы, - поднялся Смагин, мы бы с удовольствием, да некогда. - Он взглянул на часы. - Сейчас половина первого, а нам в тринадцать двадцать надо быть в райисполкоме, опаздываем…
- Вот те раз, - развел руками Романцов.
- В следующий приезд. Сейчас - извини.
- Вот беда, - с горечью произнес хозяин, провожая гостей на крыльцо.
- Ты меня прости, Алексей Фомич, - сказал Смагин, когда они сошли с порога и Бачурин ушел к машине. - Кажется мне, что хочешь что-то сказать, да не решаешься.
Романцов усмехнулся.
- Может, я ошибаюсь, - продолжал директор карьера, - а если нет, то говори сразу, пока не поздно.
Романцов опять улыбнулся, покачал головой и внимательно посмотрел в зеленые с ореховыми крапинками глаза Смагина.
- Хотел, грешным делом…
- Ну, ну, - нетерпеливо перебил Смагин, - говори скорее.
- Вот до того птичника, что мы смотрели сейчас, а там и свиноферма у меня, - дорожку туда бы. Тут всего полтора-два километра будет, не больше, а муки мучные она нам доставляет.
- Ну-ка, ну-ка, давай глянем.
- Сюда пройдем, - показал рукой Романцов, - вот туда мимо гаража, вниз, через низину и вверх, до птичника.
- Сергей Петрович, - позвал Смагин главного инженера. - Слушай, сможем мы выручить соседей? Вот сюда ус пустить, а то им действительно через ложбину добираться - горе, а?..
Бачурин смерил взглядом направление, куда показывал Романцов, прошел в сторону, чтобы лучше видеть противоположный подъем, повернулся к Смагину и Романцову, ожидающим ответа.
- Спуск крутоват, - тихо и как бы неохотно проговорил Бачурин, - но сделать можно. В низине - грейдер повыше, щебенки побольше.
- Водой не заливает?
- Раз лет в двадцать, и то чуть-чуть, - ответил Романцов.
- Тогда ничего. Щебенки нам не занимать. Значит, Сергей Петрович, давай помогаем им. Будем считать, что это мы времянку делаем. Прикинь смету, перечисление, чтоб все было оформлено. Счет - он дружбы никогда не теряет. Средства-то есть?..
- Нет вопросов, - с готовностью ответил Романцов. - В наше время заиметь подрядчика обходится дороже всяких средств, всяких материалов.
Перед тем как проститься, Смагин пристально вгляделся в темные глаза Романцова, заметил:
- Чувствую я, Алексей Фомич, у тебя по-настоящему крепкая рабочая хватка…
- Так я ж из рабочих и есть. Кадровый сельмашевец из Ростова.
- Вот это да! - оживился Смагин. - Я ведь тоже с Ростсельмаша начинал.
- В какие же годы ты трудился?
- С пятьдесят седьмого по самый шестьдесят восьмой.
- А я с тридцать седьмого до июля сорок первого. Рад, рад такой встрече…
- Что ж, как-нибудь поговорим обстоятельнее, про свои рабочие годы вспомним. А сейчас - спешу, пока…
Смагин крепко пожал Романцову руку, твердой походкой зашагал к машине.
"Посмотрим, посмотрим, - вслух рассуждал сам с собою Романцов, меря кабинет шагами, - а что? Все может быть. Хорошо все-таки иметь добрых соседей, великое это дело…" Лицо его светилось довольной улыбкой. Директор так размечтался, что не услышал ни того, как в дверь к нему постучали, ни того, как с ним поздоровались, - повернулся и увидел в дверях Наталью Илюхину с выражением любопытства на смуглом красивом лице.
- Проходи, проходи, Наташа.
- Передали мне, чтоб пришла… Вот…
- Садись, - Алексей Фомич выдвинул один из стульев из-под стола. - Смотрю я на тебя, доченька, и никак не пойму, на кого ты больше похожа: на отца или на мать… Мы ведь с отцом твоим Василием Андреевичем, нельзя сказать что друзьями - добрыми приятелями были когда-то. Душевно с ним встречались. Книжник он был, не дай бог какой, и меня приучил…
Романцов отодвинул с угла стола какие-то бумаги, подвинул кресло, сел сбоку.
- Я вас тоже хорошо помню, - осмелела Наташа. - Когда вы у нас бывали, о чем-то разговаривали с отцом, тогда вы еще были без усов… А похожа я наверняка все-таки сама на себя.
Алексей Фомич опять улыбнулся, показывая желтые прокуренные, но еще крепкие зубы.
- Да-а, без усов… и помоложе. Ну, ладно! - Он смерил Наталью пристальным взглядом, без обиняков спросил: - Хочешь работать в библиотеке?
Наталья в нерешительности пожала плечами:
- Хотелось бы, чтоб по специальности все-таки. А потом - сумею ли?..
- Ну, это беда - не беда. Сумеешь, есть кому помочь на первых порах. А на пост фельдшера мы тебя и будем иметь в виду. В библиотеке побудешь, пока не освободится место. Как только освободится - принимай дело. По рукам?.. - Романцов мельком взглянул в окно, в глазах его промелькнули холодные искорки. - Если к этому времени, конечно, никуда не уедешь, - закончил он.
- Алексей Фомич, - заговорила Наталья, она понимала, что намек был на ее отъезд из Починок на Восток, - я ведь понимаю так, что уехать можно лишь ради учебы, не иначе.
- Видал, - подхватил Романцов, обращаясь к вошедшему в это время в кабинет Самохину, - слышал, Петр Ильич, что она сказала? Парторг развел руками.