Площадка сдержанно загудела навстречу Мокееву, а один, молодой, призывно крикнул:
- Товарищ капитан! Сколько ж торчать тут - заждались!..
- Ты чего это, не замуж ли за меня собрался? - спросил Мокеев и постучал по своему погону. - Льстишь...
Вокруг засмеялись, и Мокеев понял, что скучно на площадке не будет. Вот теплее - не мешало бы... Хотя было и от чего заскучать: с серого неба сыпало мелко, как из пульверизатора в парикмахерской, а с близкого озера толчками наносило холод, от которого хотелось спрятать руки в карманы.
- Товарищи водители, - сказал Мокеев, - госавтоинспекция просит извинить задержку с осмотром техники: нет людей, штаты не укомплектованы...
- Нам-то какое дело!.. - заворчал кто-то поблизости. - На всё причины...
- Желающие работать в ГАИ пройдите в отдел кадров, второй этаж, слева пятая дверь, - сказал Мокеев. - Гарантируем общагу и целых сто четыре рубля в месяц.
- А премия? А прогрессивка? - посыпалось со всех сторон.
- Обойдетесь, - сказал Мокеев улыбаясь и подступая к синему автобусу.
- Неужто сто четыре? - спросил чей-то сипловатый басок, но Мокеев не ответил и постучал по крылу:
- Чье средство?
Осмотр средств передвижения, которым предстояло вывозить людей на праздничную рыбалку, начался.
Вторым за автобусом стоял старый трепаный "газик", из первых выпусков, с фанерной еще кабинкой.
- Чей конь? - спросил Мокеев и, выделив водителя, остановил его рукой - тот готов был залезть в кабину. - Что за контора?
Водитель ответил: сноп... снаб... сбытперегрузка...
- У вас что, ничего поприличнее не нашлось? Ты ж повезешь не макулатуру, не мусор - людей...
- Есть "ЗИЛ" новый, но он задействован сегодня...
- Задействован... Вот давай, друг, на новом "ЗИЛе" и приезжай. А этот рыдван чтоб я тут больше не видел - его и на кладбище не примут. Гляди, кузов прогнил, колеса хлюпают, поржавела тележка - куда ж вы уедете на такой? - Мокеев заглянул в кузов. - А это что за тросы? Да смотри, пол всюду пробит, щепки торчат. Нет, не разрешаю на такой. День рыбу ловить, два дня занозы дергать. Нет, и не проси. Завтра с утра покажешь "ЗИЛ", а этот гроб чтоб тут больше не стоял - все!
Водитель не шибко и возражал. Кажется, он даже доволен был, что все так быстро уладилось, молча свернул путевочку и уехал. Мокеев посмотрел ему вслед, подумал про себя: а может, ему, водителю, вовсе до лампочки та рыбалка, на которую его тащат? Может, он и не рыбак вовсе и у него другие планы?.. Тоже ведь проблема... Может, просто начальство настаивает?..
Мокеев повернулся к шоферам - они ходили за ним гурьбой.
- У кого есть похожее средство, лучше не ждите. Мы тут не лицензии выдаем на людей, имейте в виду...
Мокеев быстро заглядывал в кузова, перебирал обязательное снабжение, заставлял показать знак аварийной остановки, откручивал вентили огнетушителей, проверяя, заряжены ли, требовал кошму, песок, лопату. Водители крутили руль, зажигали огни поворотов, совали путевки и справки ОСВОДа, что умеют оказать первую помощь утопающему и знают правила на льду и на воде.
Как сложно стало ловить рыбу!..
Все шло своим чередом - таким привычным, обыкновенным. И между делом вспомнил Мокеев, что слова про лицензию - опять же булыгинские слова. Это Булыгин задумался на одном дежурстве, как бы пораньше человека раскусить, прежде чем ему права водительские вручать. А то у нас получается - не права, а лицензию на человека вручаем, а то и на десятерых... Когда захочешь - воспользуешься. Вот, говорят, автомобиль - средство повышенной опасности. А ведь, если по-честному, никто всерьез людей не отбирает в шоферы. Хочешь иметь права - валяй, имей. И выходит, вручаем иной раз такому, которому и вожжи-то в колхозе доверить страшно. В космонавты, чтоб одного отобрать, сотню перетрясут - и анкета, и рефлексы. А тут зауряд - носятся десятки тысяч, а ты, гаишник, лови, которые пьяней... И выходит, пока он свою лицензию не использует со страшной силой, есть у него права на чью-то жизнь...
Тут думать нужно и ограничения какие-то определить. Не может быть такого, чтобы всякий и каждый садился за руль и жертву себе выискивал на улице... Ведь за год получается только в одной нашей области: ГАИ тыщи полторы человек лишает прав, а то и больше. И готовится в области за год, - Мокеев специально узнавал, - столько же. Топчемся, стало быть. Из автоколонны начальник звонит, плачет: "Не лишайте вы моих, которые полегче, не лишайте прав... машины простаивают... план горит, про премиальные уж молчу..." А как не лишать, если, бывает, сядешь в кабину тормоза проверить - и дух сивушный с чесночком, и шофер в сторону дышит, чтоб не наносило...
Мокеев думал обо всем этом и не сразу понял, что за человек стоит перед ним и какое отношение он имеет к машине. Исцарапанная рожа возникла откуда-то сбоку, симпатичная рожа, - парнишка был явно молод, заносчив, ему так хотелось обратить на себя внимание - верный признак того, что все у этого парнишки в ажуре и молодого водителя просто распирает от уверенности. Мокеев любил таких парнишек: наверняка только что из армии, получает первые свои зарплаты, и очень ему нравится рабочая самостоятельность и финансовая независимость от папы-мамы.
Мокеев по себе помнил это чувство независимости, это ощущение хозяина своего положения - такое дорогое в двадцать лет.
- Адский водитель, - сказал Мокеев, глядя на парнишку. - Кошки об тебя когти точили?
- Было маленько, - ответил парнишка не смущаясь, не чувствуя себя виноватым, из чего Мокеев сделал вывод, что царапины водителя к безопасности движения отношения не имеют.
Но все-таки, по старой привычке, насторожился.
- Показывай средство, - сказал Мокеев, и парнишка забрался в кабину. - Левый поворот... правый... колеса... - Водитель вращал руль, зажигал фары, подфарники, подвинулся на сиденье, уступая место Мокееву; тот попробовал тормоз, вылез, перебрал в кузове снабжение, взялся за путевку.
- Где подпись механика? - спросил Мокеев.
Водитель вытянул шею - очень смешно это у него получилось.
- Нету? Так давайте, щас будет. - Он протянул руку за путевкой.
- Откуда будет? - спросил Мокеев.
- Да я распишусь за него, делов-то...
- Постой, ты кто? Водитель или механик?
- Шофер.
- А мне подпись механика вашего нужна. Механика! Он отвечает за свое, ты - за свое. Ишь как легко у тебя - давай распишусь...
- Ага, усек, - согласился водитель, но Мокеев потребовал:
- Права, пожалуйста.
Взглянул, нашел дату.
- Трех лет нету? А сколько есть? Два года и два месяца есть. Маловато, чтоб людей возить в кузове, адский водитель.
Мокеев вернул права и хотел уже двинуться дальше.
- Минутку, - сказал парнишка.
Он вытер пальцы и откуда-то из-под мышки достал целлофановый пакетик, сунул Мокееву.
- Второй класс... скажи, пожалуйста! Где получил? В армии получил... Когда демобилизовался? Полгода назад? - уточнил Мокеев. - Ладно, разрешаю движение с людьми, но имею просьбу: переоденься и лицо приведи в порядок - людей повезешь! Если есть галстук - накинь, не повредит. А то, брат, что-то масло с тебя капает... в мазуте тебя купали, что ли? Вместе с редуктором? Переоденься, золотко...
Мокеев двигался от машины к машине, шутил или сердился, смотря по обстоятельствам, пальцы уже заледенели, но попросить кого-нибудь сходить в дежурку за перчатками он совестился, а отлучиться самому тоже вроде нельзя - работа наладилась, осмотр шел быстро, люди вокруг прониклись тем же рабочим настроем, какой владел теперь старшим лейтенантом Мокеевым, и он боялся нечаянно разрушить это ладное взаимопонимание.
Ветер задувал и дождь все сыпал, и Мокеев подумал, что, пожалуй, к вечеру похолодает, и не миновать гололеда, и спокойного дежурства не жди.
Песок... огнетушитель... лопата... кошма... это разве кошма? Это кошмар, ее моль съела... не знаю, не знаю, хотите ехать - найдете... А это что? Почему фургон не привинчен к кузову? Так было?.. Вот именно - было... больше не будет... не знаю, хотите ехать - привинтите, полчаса делов...
- А это чей броневичок? - На площадке, с самого краю, остался один водитель и одна машина, странная помесь из трех-четырех машин сразу, марку не определить. Какая-нибудь несчастная контора, которой по штату положена машина и которой без конца дают что-нибудь списанное. Утильные средства, из которых кто-то должен сделать конфетку, чтоб ГАИ не липло.
- Мой броневичок, - сказал водитель. Он оказался плотным, степенным, каким-то очень основательным, даже на взгляд. И все у него - как ни придирался Мокеев - все оказалось безукоризненным. Все в этой сборной солянке было с бору по сосенке, но все отлажено, удобно, все с руки. Есть такие водители, для которых машина - на первом месте. А потом уж - жена, дети, квартира и всякие удобства. Впрочем, наблюдения показывали, что у такого шофера и жена в порядке, и дети не лоботрясы, и одно оставалось непостижимым - как. Откуда у одного человека столько времени берется, что все он успевает - и машину, и квартиру, и пятое-десятое! А у другого - сплошной дефицит. Мокеев уверен был, что в той конторе, где этот водитель служит, и гаражик неважный, и условий нет, и запчасти со слезами, а вот - порядок полный...
- Какая организация? - спросил Мокеев, принимая путевку. Что-то в усатом лице водителя мелькнуло отдаленно знакомое, однако не вспомнилось.
- Не узнаешь меня, старшой? - спросил водитель.
Мокеев всмотрелся:
- Нет, брат, прости, не узнаю.
- Крестник твой... помнишь?.. Вниз головой... Не узнал? Запамятовал, старшой... Вот тут у меня, - водитель провел пальцем над верхней губой, - вот тут метка у меня - заросла, вишь, волосом...
- Да ну! - радостно удивился Мокеев. - Если метка, то помню. Николай?
- Как же, Николай! - расцвел водитель, и теперь, когда он улыбнулся, Мокеев окончательно узнал. И вправду крестник...
- Где ж ты теперь? - еще спросил Мокеев, держа путевку развернутой - можно было прочитать контору по штампу.
- У художников я, при ихнем союзе, - сказал Николай, - вот на этой старушке служу, можно сказать, сам собрал...
- Да уж вижу, что сам, - сказал Мокеев и расписался в путевом. - Заходи, Николай, как время будет, я тут через два на третий дежурю...
- Спасибо, зайду.
На Николаевой машине осмотр закончился. Мокеев сунул вконец застывшие руки в карманы шинели, пошел к зданию, в дежурку, и ясно вспомнил встречу с Николаем - ту, первую...
Он тогда еще старшиной был, Мокеев, у Булыгина помощником - это ему позже звездочку на погон посадили, месяца через три, когда он остановил пьяного, вспрыгнул на капот и закрыл собой ветровое стекло; как под колеса не свалился - до сих пор чудно и страшно! А тогда Мокеев на дежурство шел, вечером, поздно было, темно и скользко, как сегодня вечером будет. Он шел на дежурство после ужина - темнота, но фонарь у Мокеева был с собой, аккумуляторный был фонарь, с автомобильной фарой, метров на сто брал - прожектор. Через переезд прошел, слышит, машина сзади уркнула, осветила. Мокеев посторонился пропустить, свет скользнул еще вбок и погас. И мотора вдруг слышно не стало. Мокеев обернулся - темень. Включил свой прожектор, посветил на дорогу - нет никого. Что за черт, пригрезилось, что ли?.. Посветил на обочины - опять нет никого. И не слышно ничего, вот беда. Ну, думает, чудиться начинает, на пенсию пора... Помнится, засмеялся еще - на пенсию... Только армию отслужил, двадцать три годика огурчику, только-только сынишку запланировал - и на пенсию...
Повернулся дальше идти, потом решил-таки проверить себя, еще посветил, сбоку от дороги, справа, по ходу. Чертовщина... Нет ничего. Слева посветил - хорошо, догадался слева посветить. Скользко было - машину влево занесло, на чужую сторону дороги, и опрокинуло там, слева, задом наперед поставило и опрокинуло. А к дороге в том месте болотце подступает, и легла трехтонка мягко, как на поролоновый диван завалилась, без звука. Подошел Мокеев тогда к машине, посветил - колеса еще качались. Кабина крышей в грунт ушла - и ни звука оттуда. Покрутил Мокеев фонарем, шофера думал увидеть: выскочил на ходу или вылезть успел... Не видать. Посветил в кабину - там он, голуба, глаза налились и горло, видать, схватило у него - ни крикнуть, ни позвать... "Живой?" - спросил Мокеев. А тот: "Чего вылупился? Тащи меня отсюда, и фонарь сунь подальше, а то..."
Чего "а то", Мокеев понял сразу - сильно пахло бензином: то ли пробки у бака не было, то ли сорвало - думать некогда, схватил он шофера, начал тащить. А тому рукав ватника прищемило, да крепко так - пришлось без рукава вытащить. А сам он и шевельнуться не мог, прижало, да еще вверх ногами - не распрыгаешься...
Вытащил Николая, от того бензином разит, а в те годы еще на этилированном ездили - до тошноты. Вылезли они на дорогу, а за спиной такой фонтан вспыхнул - никакого фонаря не нужно, все болото засветилось. Отошли подальше, повернулся Николай, смотрит на костер и молчит. Из-под шапки у него пот льет, лицо дергается, и весь он вздрагивает, будто озябшая лошадь. Ну там акт, протокол - как полагается, все оформили. Отогрелся Николай, на следующий день (Мокеев отдыхал после дежурства) пришел домой к Мокееву: "Ты, браток, извини, но я тебя как человек прошу - выпей со мной". Мокеев отказывался, ссылался, что не пьет, он и вправду не пил совсем. Но Николай сказал: "Я тебя вот как прошу, я тебя нижайше прошу, очень". И Мокеев сдался. И они выпили по стакану и поцеловались. И посейчас Мокеев помнит тот вечер, и ту бутылку водки, и то ощущение жизни, которое исходило в тот вечер от тезки. Мокеев так проникся тогда этим ощущением, что будто не он Николая, а Николай его вытащил из опрокинутой кабины за минуту до замыкания аккумулятора, и будто не Николай ему, а он Николаю взахлеб рассказывал, как перед самым переездом почему-то выбросил недокуренную "беломорину", - случая такого не было, чтоб недокуренную выбрасывать, а тут - выбросил...
Вот такой крестник был у Мокеева, и он рассказал Булыгину на следующем дежурстве про этот вечер, про эту бутылку и про недокуренную "беломорину". И Булыгин сказал: никогда не пей с водителями, забудь это дело раз и навсегда. Мокеев сказал тогда, что тут ведь случай особый. И Булыгин согласился: тут - да, особый случай. Но больше не пей.
После того случая тезка куда-то пропал - то ли уехал, то ли в район перевелся, Мокеев точно не знал, знал только, что Николай бросил курить.
"Надо бы спросить - курит ли теперь", - подумал Мокеев и вошел в дежурку.
Динамик будто ждал его - тут же захрипел и произнес что-то невразумительное.
- Это пятьдесят третий, - сказал Олег и нажал тангенту. - Пятьдесят третий, заглушите мотор, вас не понять.
Пятьдесят третий заглушил мотор, и стало чуть внятнее:
- Шестой, шестой, я пятьдесят третий, как слышите?
- Слышу, разбираю вас, - сказал Олег, - прием.
- Шестой, тут на Зареке "Жигули" опрокинулись, без жертв, крыша, стекло, фары и еще по мелочи наберется рублей на триста, машина на ходу - можно пригнать в ГАИ? Прием.
- Давай, пятьдесят третий, гони, - сказал Олег глянув на Мокеева. Тот кивнул. - Гони, прием.
- Слушаю, будем минут через двадцать, - сказал пятьдесят третий - парень он опытный, ничего не пропустит, пусть сам и пригонит. Мокеев погрел руки у батареи, покрутил телефонный диск, набрал бюро погоды. Обещал ему механический голос дождь и минус три градуса.
"Первая ласточка уже есть", - подумал Мокеев про неведомые "Жигули" и приготовил бумагу и авторучки.
Взглянул на часы - они показывали два. Через два часа нужно бы проехаться по Урицкого, Валя должна идти с работы. Через два часа, повторил для себя Мокееа, и тут вошел лейтенант из ВАИ - военной автоинспекции.
- Привет, коллеги! - сказал лейтенант. - Что ж вы заставляете нас вашу работу ломить? Принимайте обормота, он по вашей части, вот... - За лейтенантом вошел мальчишка лет пятнадцати, усики уже пробиваются, глаза бегают, морда растерянная, а перчатками-крагами хлопает себя по ноге, будто не терпится ему.
- Вот, гражданин обормот, - снова представил его лейтенант, - ехал на мопеде и еще на багажнике пацана вез. Как под "КРАЗ" не угодил - чудо какое-то, наверное бог все-таки есть, не попустил, в полуметре колесо прошло...
Булыгин говаривал: земля размокла, колеса асфальт наматывают... или: проси, Мокеев, песок, нету трения... Булыгин любил высказываться. И таким вот соплякам бездумным, как этот мопедист, говорил Булыгин то, что сейчас повторит Мокеев, слово в слово:
- Сколько вам лет, молодой человек? Фамилия, имя, отчество?
- Пятнадцать. Будет в декабре. Санин, Женя.
- Со скольких лет можно ездить на мопеде по городу? А, Санин?
- С... четырнадцати... - как можно уверенней ответил пацан.
- А в чем ваше нарушение, вы поняли, Санин Женя?
- Понял, я больше не буду.
- Заверения - потом, когда разберемся. Меня интересует, что вы поняли, Санин Женя. В чем ваше нарушение, Женя Санин?
- Ну... ехал я... ну, это... скользко, ну, приятеля вез...
- Ну-ну. Теперь слушайте меня внимательно, Санин Женя. Но сначала пойдемте посмотрим ваше средство...
Мопед стоял в коридоре. Посмотрели, вернулись в дежурку.
- Так вот, Санин Женя. На таком мопеде ездить разрешается с шестнадцати лет. Так что это первое ваше нарушение. Кто купил вам мопед? Папа? Так, спросим с папы. Где папа? В командировке папа. Так, это мы сейчас проверим, Санин Женя. Второе - вопрос: когда вы получите паспорт? В шестнадцать лет, правильно. Паспорт закрепит за вами, Санин Женя, гражданские права и даст вам право, относительное пока, распоряжаться собственной жизнью. Так? Я понятно говорю? Понятно, хорошо. Право распоряжаться собственной жизнью что означает? Ну, можно пойти работать, можно прописаться - дома или в общежитии, так? Так. Я рад, что вы согласны. Но запомните, Санин Женя, что даже паспорт, который вы получите через год, не даст вам права распоряжаться жизнью других людей. Вот здесь главное ваше нарушение, Санин Женя, - вы посадили на багажник пацана, посадили на багажник собственного мопеда и, стало быть, рисковали не только своей головой, но и головой приятеля. Какое вы имеете право рисковать чужой головой, Евгений Санин, если вы даже собственной еще не распоряжаетесь?
- Почему ж собственной не...
- А потому, что мопед вам купил папа, на папины деньги, вот почему, - отрезал Мокеев, уже начиная сердиться на этого пацана, привыкшего задираться и стоять на своем. Он и дома, наверное, настоял на своем, и любящий папа выдал ему мопед за двести рублей - то ли на радость, то ль на погибель...
- Вот что, Санин Евгений, поскольку я вам говорю одно, а вы там про себя мните нечто совершенно другое, приходите-ка за мопедом с папой...
- В командировке он.
- Тогда с матерью.
- Она с ним уехала.
- Так. Вместе, значит, уехали.
- Вместе.
- У вас что, большая семья? Кто из детей, кроме вас, Женя?
- Сестра еще, в первом классе.
- Так. Ну что ж, мне торопиться некуда - мопед арестован, вы можете быть свободны. Приедет отец - милости прошу за мопедом и на душеспасительную беседу. Желательно в мое дежурство, после праздников, ясно?
- Да.
- Иди, Женя, корми сестренку.
Санин Женя потоптался и ушел. "До свиданья" не сказал - не до того Жене Санину.
- Расстроил человека, - сказал Мокееву Олег.