Роман Александра Андреева "Рассудите нас, люди" - первая часть дилогии "Спокойных не будет" - посвящен молодым людям, их жизни, борьбе, спорам, любви, исканиям, надеждам и творчеству.
По роману "Рассудите нас, люди" в 1971 году был снят художественный фильм в жанре мелодрамы "Молодые". В главной роли Евгений Киндинов.
Александр Андреев
РАССУДИТЕ НАС, ЛЮДИ
Роман
Александр Андреев
Александр Дмитриевич Андреев - писатель счастливой судьбы. Он нашел себя и, самое главное, нашел своего героя - молодого человека нашего времени. Ему посвящает автор свое дарование, ему отдает всю свою любовь. Тема произведений А. Андреева, место действия описываемых событий и сами события могут меняться, но главное, ради чего они написаны, остается - молодой герой, умный, честный, работящий и обаятельный. А. Андреев доподлинно знает то, о чем пишет. И часто среди героев его книг нетрудно узнать и самого автора. В школе ФЗУ, о которой написана его первая повесть "Ясные дали" (1951), он учился; там, на заводе, строгим и добрым учителем его явился Труд.
А. Андреев окончил Государственный институт Кинематографии, снимался в кино и как результат впечатлений и наблюдений того времени - повесть о киноактерах "Чистые пруды* (1956).
В годы Великой Отечественной войны А. Андреев познал настоящую цену крови; познал цену тепла фронтового костра в зимнюю стужу, цену солдатского сухаря и боевой дружбы. Командир стрелкового батальона капитан Андреев писал тогда в "Комсомольскую правду" с места сражений: "Очень хочется жить, товарищи. Но борьба наша такая, что победа в ней достается подчас ценою этой самой жизни". Победа досталась действительно ценою жизни многих и многих людей, которым очень хотелось жить. Об этом и написал А. Андреев книгу, вынеся в заголовок простые и человечные слова "Очень хочется жить" (1958). Повесть эта преисполнена большой суровости, бесстрашия и поэзии. Правдиво и беспристрастно рисует автор события первых месяцев минувшей войны. Горсточка солдат и офицеров, оказавшаяся в самом, казалось бы, безвыходном положении, не теряет веру в себя, в победу и прорывается сквозь вражеское кольцо. Ее выводит из окружения молодой Дмитрий Ракитин, главный герой книги и ровесник самого автора.
Роман "Грачи прилетели" (1960) переносит читателя в одно из селений в глубине Горьковской области, где автор родился и вырос, где бродил босиком по траве, вдыхая аромат дымков от очагов, зажженных на зорьке руками матерей, лазил по ветлам к грачиным гнездам. И в этом произведении автор остался верен себе: показал Павла Назарова, доброго человека, бойца, который со всей присущей ему страстностью воюет со злой, ложью и людской корыстью.
Очеркист, публицист, корреспондент "Комсомольской правды", А. Андреев немало поездил по стране, пожил среди рабочих людей - в Сибири, на строительстве гидpoэлeктpocтaнции, в Вологодских краях на лесоразработках, в Ставрополе, во время уборки урожая, в Горьком на Автозаводе. Так появился роман "Широкое течение" (1953) о молодом рабочем парне, кузнеце Антоне Карнилине. Впоследствии по этому роману был поставлен фильм "Есть такой парень".
И вот перед нами новый роман "Рассудите нас, люди". Автор поднимается здесь до глубоких жизненных обобщений. Он берет жизнь современной молодежи в самых бурных ее проявлениях - с ее проблемами, противоречиями, с извечными вопросами: как жить, "какому богу молиться", по какому пути следовать. Автор - за трудные, но самостоятельные жизненные дороги.
Петр Гордиенко, молодой коммунист, бригадир строительной бригады, Алеша Токарев, Трифон Будорагин, Анка... Симпатии автора целиком на их стороне. Это не суетливые пареньки-бодрячки, а мыслящие молодые люди, задумывающиеся над будущим, создатели материальных ценностей. Им противостоят молодые люди "со щепоткой мозгов в черепной коробке" - Вадим Каретин, Аркадий Растворов с их приятелями, ищущие легкого существования за счет чужого труда. Это стиляги. Писатель дает им толкование более глубокое, чем мы привыкли понимать под этой стертой кличкой. Они предстают перед нами как разновидность махрового мещанства и эгоизма. Это бездельники, прикрывающиеся пышными фразами о так называемой "свободе личности".
В романе поднята проблема воспитания, проблема сложная, до конца еще не раскрытая. Неприспособленность к трудностям жизни, неверный взгляд на человеческое счастье и вызвали драму между Алешей Токаревым и Женей Кавериной.
Книга написана живо и динамично, в необычной манере: повествование ведется от лица основных героев - Жени и Алеши. И это придает роману особую задушевность, искренность и лиричность. Небольшой по объему, он вместил в себя много событий, столкновений, разнообразных характеров, поставил немало острых вопросов. Поэтому роман "Рассудите нас, люди" и вызвал столько откликов, споров и раздумий среди читателей. Что ж, тут есть о чем поспорить и есть над чем поразмыслить.
АРКАДИЙ ПЕРВЕНЦЕВ
I
АЛЕША: Меня всегда изумляли встречи. Живут в разных концах земли два человека, и вот они, подчиняясь непостижимому закону, движутся навстречу друг другу, неотвратимо, обреченно, и чужие, встретившись, становятся близкими на всю жизнь: одна река сливается с другой - страдания и удачи поровну.
Беспричинная и тревожная радость вдруг охватила меня: возможно, сейчас, в эту минуту, идет, шаг за шагом приближаясь ко мне, друг моей жизни, моя судьба. "Какая она? - подумал я. - Что заставило меня отстать от компании беспечных и шумных друзей? Что потянуло сюда одного? Не наступило ли время скреститься нашим тропам?.."
В голове у меня бродил легкий и веселый хмель.
Предвечерняя синь стояла в глубине аллей, осязаемо густая, теплая, как морская вода. Порой она словно бы вздрагивала от широких всплесков музыки...
Пройдя сквозь тяжелые ворота в парк, люди на секунду приостанавливались, как бы охваченные внезапным ощущением счастья.
Мимо прошли юноша и девушка. Они едва приметно улыбались. Рука его как бы невзначай коснулась ее пальцев, уловила их трепет и отпустила. чтобы тут же снова притронуться. Как они. эти двое, познакомились? Возможно, сели в первом классе за одну парту и - бывает так - все десять лет головы их смыкались над учебниками, над тетрадями. Потом институт, потом совместная работа...
А вот пересек площадь статный парень в узеньких парусиновых штанах, подчеркивающих кривизну ног. На штанах грубые и отчетливые строчки, кругом - карманы на "молниях". Парень вел тоненькую миловидную девушку в зеленых чулках. Держал ее за шею, как собачонку, чуть отстранив от себя, и озирал окружаюших ее ленивым и презрительным взглядом мертвых глаз - долго, видно, корежил себя, чтобы выработать такой стиль поведения, который теперь стал его сущностью. А девушка, семенившая сбоку, не догадывалась, должно быть, что она в собачьей своей покорности смешна и жалка. Над такими обычно измываются...
Мне тут же вспомнились надругательства моего брата Семена над женой.
Совсем недавно Семен пришел домой навеселе, повалился на диван.
- Эй! - крикнул он жене. - Разуй меня!
Беременная женщина послушно присела у его
ног. Один ботинок сняла, на втором шнурки затянулись в тугой узел. Семен, куражась, запустил в нее ботинком. Она едва успела заслонить локтями живот и отвернуть лицо, удар пришелся по плечу.
- Не можешь руками, развязывай зубами! На!.. - Семен выставил ногу.
Лиза, присев, уже коснулась губами ботинка...
Я вскочил.
- Не смей! Не смей этого делать! Никогда. Он подлец! Возьми ботинок и дай ему по мерзкой харе!
Семен рванул меня за плечо.
- Не лезь в чужую жизнь! - Он протрезвел. - Не хочешь, чтобы она меня разула, сделай ты, уважь брата...
Я опрокинул его на диван. Лиза позвала соседей на помощь.
Нас разнял отец...
Лиза осторожно дотронулась до ушибленного места на лице мужа.
- Больно, Сема? - спросила она с состраданием. Ей ни к чему было мое заступничество...
Семен по-хмельному примирительно улыбнулся и подергал меня за рукав.
- Не сердись, Алеша. Посиди со мной, солдат.
- Не хочу, - сказал я.
- Презираешь... - Семен обидчиво помотал головой. - Ладно, презирай. Только, знаешь, в чужую жизнь не вмешивайся. Не потерплю.
Отец с печалью смотрел на пьяного сына.
- Нехорошо ты живешь, Семен, - проговорил он. - Ох, нехорошо.
Семен куражливо вскинул лицо.
- Живу, как умею.
- Не умеешь ты жить. Совсем не умеешь.
- Где уж нам... Не учен. - Семен взмахнул руной в мою сторону. - Вот он будет ученый. Пусть. Не препятствую. Каждому в жизни своя доля, отец. У одного эта доля во какая руками не обхватишь, у другого она с ноготок. Вот такая! Пусть Алеша станет инженером, академиком. Кем хочет... А я буду баранку крутить. Надо же кому-то и за рулем сидеть, баранку крутить. Вот я и кручу. И подите вы все к чертовой бабушке! - Он трудно, со всхлипом вздохнул, и не то зависть звучала в его голосе, не то сожаление.
Отец, удивляясь своему горю, безмолвно развел руками и тихо вышел на свою половину.
Лиза подступила к мужу, несмело протянула руку, чтобы убрать прилипшую к потному лбу прядь волос. Семен с досадой вздернул плечом.
- Отстань ты от меня! - крикнул он.
Лиза испуганно отшатнулась от него, спряталась за мою спину.
Если бы женщины не выказывали так явно свою рабскую покорность, как возвеличилось бы гордое мужское племя и насколько поубавилось бы среди них скотов!.. Но, должно быть, я слишком строг, должно быть, пора для полного нравственного совершенства человека еще не наступила. Слишком много еще острых углов и гвоздей в дверях жизни, о которые бьются в кровь и человеческое достоинство, и самолюбие, и гордость...
Небо загустело до черноты. На площадях еще было светло, а под сенью деревьев уже сомкнулись сумеречные тени. Звуки музыки тонули и глохли в их вязкой духоте. Стало тихо, как в минуту томительного ожидания...
Я прошел по набережной, потом свернул на затененную аллею.
Дорожка привела к эстраде. На сцене расположился симфонический оркестр. Скрипки вызывали в душе щемящую и сладкую боль, и слушать их долго было невмоготу... Я направился к танцевальной площадке, - после возвращения из армии я еще ни разу не танцевал.
Взгляд мой скользнул по лицам молодых людей, группками толпившихся возле веранды. Задержался на девушке. Она стояла неподалеку от лесенки. В ее одиночестве, в ожидании было что-то смелое и застенчивое. Меня будто легонько подтолкнули, я сделал два шага к ней и остановился, - ведь девушка ждала другого.
Молодые парни, подвыпившие "для храбрости", громко смеясь, задевали прохожих, отпускали остроты, примитивные и тяжелые, как кирпичи. Они тоже заметили одинокую девушку. Медлительный верзила с тяжелой головой в тугих кольцах медных волос отделился от группы и неловко наклонился к ней.
- Позвольте вас пригласить...
- Я не танцую, - сказала она.
- Ну это ты врешь, у меня глаз снайперский... - Рыжий склонился еще ниже, взял ее под локоть. - Я научу.
Она нетерпеливо дернула локтем:
- Пошел вон!..
Рыжий сконфузился, как вести себя, что ответить на оскорбление? Застегивая пиджак, он оборвал пуговицу и швырнул ее в цветы. Приятели посмеивались над его поражением.
- Подумаешь, принцесса! Видали мы таких... - Он схватил ее за плечо.
Девушка опять отмахнулась от него:
- Отстань! Не пойду я с тобой.
- Не нравлюсь! Стилягу тебе подавай, с попугаями на рубахе? - Он потянул ее к лесенке.
Этот молодец своими повадками напомнил мне моего брата Семена. Надо поставить его на место. Я подошел к парню:
- Отпусти ее. Она идет танцевать со мной.
Я был уверен, что девушка ухватится за меня,как за спасителя. Но она с насмешливым любопытством скрестила на груди руки, в темных глазах - ни смущения, ни страха.
- Почему вы решили, что я пойду с вами танцевать? Уберите вашу руку.
Весь свой гнев рыжий обрушил на меня.
- Что тебе надо?
За моей спиной уже стояли стенкой его друзья, и я понял, что скандала, а то и драки не избежать.
Я с оскорбительной брезгливостью оглядел парней. Мне захотелось показать перед девушкой свое бесстрашие, свое превосходство.
- Убирайтесь отсюда, пока не поздно! И поживее! Слышите? Катитесь!..
- Что? - Рыжий задохнулся от такого неслыханного нахальства. - Тебе жить надоело, да? Жить надоело?! Ну, говори. Надоело жить?
Ребята обступили меня плотнее. Но в ту минуту мне все было нипочем. Я даже прочитал с вызовом строчку стихов, которая особенно нравилась.
- "Я с удовольствием справлюсь с двоими, а разозлить - и с тремя!.."
Их бесила моя веселая безбоязненность. Ко мне сунулся вертлявый остроносый паренек-провокатор.
- А ну, ударь, ударь! - Он наскакивал и тыкался плечом в мою грудь. - Ну, ударь, ну, бей!..
- Отойди! - Я оттолкнул его от себя, и он взвизгнул, будто его и в самом деле ударили.
Тогда рыжий кивнул невысокому толстощекому парню. Маленькая, остриженная под бокс голова его была крепко посажена на могучие литые плечи. Коротким ударом он сбил меня с ног.
Вокруг нас тотчас образовалась толпа.
Я приподнялся на локоть. Левое ухо было залито звоном, боль жгуче сверлила висок.
Испуг расширил глаза девушки. Она не ожидала таких стремительных и бурных действий.
Неистово заклокотала во мне ярость. Я не заметил, как очутился на ногах. Шагнул к толстощекому. В последнюю секунду, изменив направление, я качнулся к главарю, рыжему парню. Я наступил ногой на носок его ботинка, чтобы он не смог отшатнуться, отступить, и, опрокидываясь всем телом, нанес ему отрывистый удар в подбородок, - этому я научился в парашютных войсках. Рыжий рухнул там, где стоял. Вертлявый провокатор головой нацелился мне в живот, но я успел подставить колено. Потом я сцепился с толстощеким...
Толпа вокруг загудела, заверещали свистни комсомольского патруля, милиционеров. Я услышал, как трезвый и властный голос приказал мне:
- Скрывайтесь!
Свистки оборвались. Наступившая тишина вызвала во мне мгновенную усталость и тошноту. Руки мои были скручены дружинниками, заломлены назад, - итог рыцарского порыва.
Милиционер расстегнул китель, вытер шею платком, - прибежал, видимо, издалека.
- Ну, молодежь пошла!..
- Отпустите мои руки, - попросил я двух рослых дружинников. - Отпустите, ребята. Больно же...
Милиционер дал знак, и я вздохнул, освобожденной. Встретился глазами с девушкой, из-за которой вступил в бой с превосходящим по численности и мощи противником. Казалось, она смотрела на эту "трагедию" как на забаву. "Дурак ты, дурак, - сказал я себе с веселым осуждением, - из-за чего полез в драку?! Теперь выкручивайся, доказывай, что ты не верблюд..."
Как во всякой толпе, нашлись злорадные советчики и судьи.
- Влепить ему пятнадцать суток!
- Когда только избавимся от хулиганов!
- Вот, попался. Теперь не отвертится!
- Он вот к этой гражданке приставал!
Милиционер повернулся к девушке, что она скажет по этому поводу. Растолкав людей, девушка подступила ко мне вплотную.
- Ко мне приставал? - она рассмеялась. - Я его, миленького, ищу весь день. Закатился с утра - и нет его! Это мой муж. - Толкнула меня в грудь и заговорила еще более крикливо: - И долго я буду бегать за тобой, караулить! - Пожаловалась милиционеру, да так искренне, с горячностью: - Чуть отпусти, он тут же к приятелям, к собутыльникам!
"Актриса", - пронеслось у меня.
- Я тебе покажу приятелей!.. Я тебе покажу собутыльников!..
Она замахнулась на меня. Я перехватил ее руку.
- Вы что?.. С ума сошли?!
В толпе одобрительно засмеялись.
- Так его! Приласкай разочек
- Вихры надери!
- Не беспокойтесь, надеру и вихры! - Девушка стала выталкивать меня из толпы.
Никогда еще знакомство не начиналось с пощечин и тумаков по лопаткам.
Мы отодвинулись в сумрак аллеи. Только здесь девушка перестала долбить мою спину, - роль сыграна до конца.
Некоторое время мы молчали. На веранде, завывая, гремела музыка - так и не удалось потанцевать.
Я спросил девушку:
- Как это вы отважились на такой героический шаг?
Она приняла мой иронический тон: по-другому в такую минуту не заговоришь.
- Исключительно из чувства гуманности: вам наверняка влепили бы те пятнадцать суток.
Она подняла лицо. У нее был нежный, чуть вздрагивающий подбородок и очень нежная высокая шея. А в глаза просто боязно смотреть, как с кручи в пропасть.
- В ушах звенит! - сказал я. - Точно били не ласковой девичьей ручкой, а поленом.
- Жалею, что не оказалось под рукой полена. Ненавижу пьяных...
- Я тоже. Приставалы с пьяными рылами выводят меня из равновесия...
- Успокойтесь. Вы не лучше их: напились и - в парк, на публику, демонстрировать свое свинство.
"Она, кажется, слишком вольна в выражениях", - мелькнуло у меня. Но возразить было нечего.
- Завтра друзья уезжают в Сибирь, на стройку, - пробормотал я. - Надо было проводить.
- Проводить надо, но в драку лезть не обязательно.
- Я защищал женщину!
- Она могла сама постоять за себя. И уж конечно, не от девичьей руки у вас такой фонарь.
Я притронулся к глазу. Он так пылал, что, казалось, рассыпал искры.
- Вы правы, фонарь яркий, повешен добросовестно и на почетном месте. А вам не кажется странным положение мужа, который не знает, как зовут его жену?..
Девушка рассмеялась.
- Меня зовут Женя. А вас?
- Алексей Токарев. И не рискованно ли бросить жену в парке в поздний час одну?
Она опять рассмеялась.
- Ладно уж, идемте вместе... - В ее ответе послышалось снисхождение.
Она, должно быть, отлично знала, что находиться рядом с ней приятно каждому, и взяла меня под руку.
Мы прошли по дорожке в дальний конец парка, вернулись на, набережную и врезались в людское веселое скопище. Женя вложила в мою ладонь свои пальцы.
- Держите меня, а то потеряемся! - крикнула она.
- Как же вы очутились тут одна?
- Я не одна. Он отошел на минутку, а когда возвращался, то, я думаю, милицейские свистки загородили ему дорогу. - И засмеялась с явной издевкой над тем человеком, который отошел на минутку, и что из этого получилось.
Людские волны бились в мои бока, швыряли из стороны в сторону. Но толчков я не чувствовал: ощущение узенькой теплой руки властно владело мной.
- Господи, не жмите мне так руку! - взмолилась Женя.