Они условились встретиться на следующий день у нее на службе, прямо с утра. Он пришел к девяти, она уже сидела за своим столом. Крошечная комнатушка, повернуться негде, один стул для посетителя. Аккуратно, стопками разложены папки, книги. Они и на столе, и на окне, и на стеллаже, наполовину задернутом легкой портьерой.
Довольно сухо ответив на приветствие, предложила сесть.
- Валерия Николаевна, - сказал он проникновенно, - давайте забудем о нашей первой встрече. Будем считать, что это первая. - И он улыбнулся. Он явно призывал к доверительной, откровенной беседе.
- Давайте к делу.
- Ну что ж, к делу так к делу. Вы защитили диссертацию о партизанском движении в районе…
- К сожалению, не защитила, хотя и подготовила.
- Как?
- Сложный вопрос, не хочется об этом.
Разговор явно не клеился. Помолчав, Сергей Александрович сказал:
- Ну хорошо, все-таки подготовили… Это же научный труд! Масса проверенных деталей, их анализ. Значит, знаете…
Валерия Николаевна, не в силах подавить в себе неприязнь к нему, прервала на полуслове:
- То, что я знаю, вас не устроит.
Крылов сдержался.
- Я не устраиваюсь, Валерия Николаевна. Ищу истину.
- Хочу верить, но, признаться, еще не верю. И вы хорошо знаете почему…
Снова потянулись неловкие минуты. Она раскрыла папку, начала бесстрастно листать, стараясь успокоиться.
Похоже, взял себя в руки и Крылов. Не торопясь достал сигарету, но, окинув взглядом комнатушку, затолкал обратно в пачку.
- Курите, потом проветрю, - сказала миролюбиво Валерия Николаевна, доставая из стола пепельницу.
Он закурил, глубоко затянулся, еще раз…
- Валерия Николаевна, давайте все-таки разберемся. Я уже многое распутал, но остались противоречия, А истина может быть только одна. Одна-единственная! Утвердиться в моем убеждении мешает… - Он замялся. - Как быть с выводами комиссии Прохорова?
- Дальше вы спросите: "Как быть со свидетельствами такого авторитета, как Гулыга?"
- Не спрошу. Это подлец и негодяй!
Слова Крылова ошеломили ее. Испуганно и недоверчиво взглянула на него, настороженно спросила:
- Вы это правду…
- Тяжелую, горькую для меня, но правду.
- Это испортит вашу жизнь… Как мою… Мою вот изуродовали, - грустно сказала она.
- Новая загадка!
Она тяжело вздохнула:
- Никаких загадок… Мою диссертацию послали на заключение Гулыге как организатору подполья и партизанского движения в районе. И он написал: язык образный, автор много поработал, но допустил одну ошибку - Панченко, написал, не герой, а предатель. И привел массу "фактов". И расстрелы, и поджоги, и угон людей в Германию…
- Но это же было, - сказал, точно извиняясь.
Она заговорила горячо, убежденно:
- Было, конечно, было, но только после того, как самого Панченко замучили в гестапо. При нем ничего этого не было. Он снабжал партизанские отряды, спасал людей, руководил подпольем, ходил по острию ножа…
- Вот это и надо доказать.
- Я вам дам такие доказательства… такие доказательства… - Она не нашла нужных слов. - Но вы недооцениваете Гулыгу, его связи… - И словно спохватившись, настороженно посмотрела на него, настороженно спросила: - Но вы готовы опровергать свой очерк, опровергать себя?
- Вот вам моя рука, - раскрыл он ладонь, выжидающе глядя на нее.
И она подала ему руку. Это было деловое рукопожатие, только чуть больше, чем надо, длилось оно. Сами они едва ли заметили это. Беседа приняла другой оборот: говорили единомышленники, полностью доверявшие друг другу. И вместе разработали план действий. Решили прежде всего встретиться с членами комиссии Прохорова.
23
В интенсивном движении городского транспорта выделялся красненький "Запорожец". Тем и выделялся, что медленно шел по самому левому ряду, и, ругаясь, водители обходили машину справа.
За рулем, крепко сжимая его, вся в напряжении сидела Валерия Николаевна. Сзади настойчиво сигналила "Волга", требуя дороги.
- Надо все-таки взять правее, - заметил Крылов, сидевший рядом.
Она выбралась наконец из скоростного ряда, с облегчением вздохнула. На лице появилась горькая усмешка.
- Нет, не научусь. Давно бы избавилась, но неловко - мама подарила после смерти отчима…
Они были на окраине города, когда неожиданно для Крылова Валерия Николаевна круто и резко свернула на проселочную дорогу. Раздался свисток милиционера.
- Это нам? - насторожилась она.
- Нам. Повернули со второго ряда и не включили сигнал поворота.
- Ну что, останавливаться или черт с ним?
Крылов обернулся. Стража порядка нигде не было видно.
- Черт с ним, - махнул он рукой. - Где-то далеко от нас.
- Что далеко?
- Не что, а кто. Милиционер.
- Убедились? - вздохнула она.
- Честно говоря, убедился.
В это время выскочил откуда-то мальчишка, стал перебегать дорогу. Он был еще на порядочном расстоянии от них, машина шла медленно, можно бы даже не сбавлять скорость. Но Валерия Николаевна резко ударила по тормозной педали. Крылов успел упереться в панель. Мотор заглох.
- Сколько туда километров? - Сергей Александрович попытался сгладить неловкость, будто и не заметил, что произошло.
- Совсем близко, но вот видите, - обиженно развела она руками.
- Может, я сяду? - робко спросил Крылов.
- Ой, с радостью.
Сергей Александрович был опытным водителем. В конце войны, уже будучи редактором дивизионной газеты, он держал лишнего наборщика, числя его шофером. А за рулем трудяги "ЗИС-5" сидел сам. Да и после войны, даже до того, как обзавелся собственной машиной, не упускал случая порулить. Повернувшись к Валерии Николаевне, спросил:
- Как вам удалось получить копию?
- Дмитрий Иванович дал, а ему - Прохоров. Они же не скрывают своих выводов, даже распространяют их. И люди верят. Новое поколение выросло, никто же ничего не знает… Вон к тем воротам, - показала она рукой.
Крылов затормозил в указанном месте. Поверх низенького забора видны были несколько приземистых зданий барачного типа с маленькими окошками под крышей. Это был совхозный скотный двор.
- Пошли? Я запру машину, а вы за штурмана - ведите!
- Нет уж, эксперимент должен быть чистым. Сами идите, а я посижу. А то еще скажете - под моим влиянием человек говорил.
- Обижаете, начальник, - отшутился Крылов.
- Начальника и спросите. Начальника кормоцеха Храмова. Всякий покажет.
Миновав огромный, как ангар, свинарник, вдоль которого тянулась бесконечная лента транспортера с кормовой массой, Сергей Александрович остановился у конторки с распахнутой дверью. Маленький стол, за которым энергично работал пожилой здоровяк, был покрыт разбросанными в беспорядке бумагами, будто их вывалили из корзины.
Представившись, Крылов спросил, что именно в деле Панченко проверил лично он, Храмов - член комиссии Прохорова. Ответ был столь неожиданным, что Сергей Александрович растерялся.
- Ничего я не проверял, - отмахнулся Храмов, - никакого дела Панченко не знаю.
- Но это ваша подпись? - нашелся наконец Крылов, показывая ксерокопию выводов.
- Моя подпись, ну и что?
- Но вы говорите…
- Да, говорю. Никакого Панченко не знаю, ничего не проверял, хотите, могу в том расписаться, давайте бумагу.
Крылов уставился на него.
- Что же, не глядя? Так можно и приговор себе подписать.
- А я и подписываю, - оживился Храмов. - Несколько раз в день подписываю. Вот смотрите, - схватил он пачку накладных, перебирая в руках, выдернул одну из них. - Вот. Видите? За пять тонн расписался, так? А принял? Э-э, то-то и оно. Хрюшка жалобную книгу не потребует, за недолив-недомер не спросит… Или вот, - выдернул он другую бумажку, - горбыль сегодня привезли, расписался за пиловочник, кирпича наверняка на тысячу штук меньше, тоже расписался…
Крылов был совершенно обескуражен. За свою журналистскую жизнь повидал он всякое, но такой откровенности в нечистых делах…
- Вас заставляют?
Храмов вопросительно посмотрел на него.
- Что заставляют?
- Ну… расписываться.
- Кто ж может заставить?! - удивился Храмов.
- Зачем же подписываете такую липу? - чуть ли не закричал он.
- Да вы что? Вчера народились? Не подпишу - слова никто не скажет, только на следующий день уже другой будет подписывать… И заметьте - за матценности. А тут, - с пренебрежением махнул на ксерокопию, которую Крылов все еще держал в руках, - какие-то слухи столетней давности. Да еще начальник подписал. Да я после Прохорова где угодно свой крючок поставлю…
Вид у Крылова был настолько растерянный, что Храмову вдруг стало жаль его. Сочувственно спросил;
- А мужик этот что - ваш родственник?
Накипевшее в Крылове выплеснулось.
- Нет! - сухо и резко сказал он. - Я ревизор.
Слова Крылова привели Храмова в веселое настроение.
- Ну и шутник же вы! Когда ревизор еще кальсоны в чемодан укладывает, я уже знаю, что едет. - И рассмеялся.
К конторке подходили какие-то люди с заявками, счетами, накладными, чего-то требовали, что-то доказывали, и Крылов, оттиснутый ими, смотрел на этого затурканного человека, и мысли его разбегались. Что это? Уверенность в безнаказанности? Бесхозяйственность, возведенная в норму? Или то и другое, вместе взятое? Вот бы в чем разобраться. И написать. Показать такую фигуру и тех, кто за ним стоит. Даже не спросил, кто пришел. Ничего не боятся. Конечно, и Храмову перепадает из доли хрюшек, пиловочника, кирпича… Но не до этого было сейчас Крылову.
В машину он сел молча. Глядя на его удрученный вид, молчала и Валерия Николаевна. Не обращаясь к ней, он сказал:
- Ужасно, просто ужасно.
- Отказался говорить?
- Сказал. Больше чем надо сказал… Одним словом, в работе комиссии не участвовал.
- Затем и привезла вас сюда… Теперь к Сторожеву, совсем близко.
Ехали минут пятнадцать, не проронив ни слова. Остановились у здания сельсовета в центре широко раскинувшегося красивого села. Дома добротные, во многих дворах гаражи. И на этот раз Валерия Николаевна отказалась сопровождать Крылова. К председателю сельсовета Сторожеву он пошел один. Человек этот произвел самое благоприятное впечатление. Ему лет сорок, умное, спокойное лицо. Крылов представился и сразу приступил к делу. Извлек ксерокопию, спросил:
- Этот документ вам знаком?
Сторожев улыбнулся:
- Как видите, там моя подпись, значит, знаком.
- Меня интересует, какие факты в этих выводах установили лично вы. Знакомились ли с проектом документа, выслушали ли других членов комиссии, проверявших другие вопросы?
- Лично я ничего не устанавливал, - сказал Сторожей несколько смущенно. - Товарищ Прохоров прислал машину, просил срочно приехать, и я поехал…
- И что?
- Показал выводы комиссии, попросил подписать. Я внимательно прочитал их…
- И подписали? - не хватило у Крылова терпения дослушать.
- Да нет, говорю ему, вроде неловко, не участвовал я в работе комиссии. А он обиделся: "Кто, говорит, виноват, что не участвовали?" Так приглашения, отвечаю, ни разу не получал. А он и вовсе: "Вот так мы и выполняем партийные задания - сидим и ждем приглашения, а потом свысока людям недоверие высказываем, которые работали, проверяли". Стал я еще раз просматривать выводы, а он вдруг берет их у меня и говорит: "Ну вот что, раз не доверяете, берите мою машину, хотя езды у меня по горло, и езжайте по селам, сами проверяйте, ждать некогда, завтра к утру я должен сдать выводы в райком". И взялся звонить по телефону по своим делам. Подумал я… верно, пять подписей стоит, и сам он подписал, ну и я свою подпись поставил.
Крылов сидел, не глядя на председателя.
- Все точно, - выдохнул он наконец, подводя итог своим мыслям.
- Так и я думаю - точно. Люди все-таки работали.
До Крылова не дошел смысл его слов, да и не слушал он. Кажется, готов был излить свою злость на этом болване, да подумалось: может, не болван он вовсе, а толковый и честный человек, да слишком податливый и стеснительный. Постеснялся противиться натиску Прохорова, доверился подписям. Сколько же вреда приносит вот такая личная честность, а по сути гражданская беспринципность!
Он поднялся и протянул на прощание руку:
- Спасибо.
Быстро направился к выходу.
Сергей Александрович пересказал Валерии Николаевне весь разговор. Выслушав, она сказала:
- Ничего нового, я все это хорошо знала. Важно, что и вы убедились.
В тот день они побывали еще у трех членов комиссии. Двое из них, как и первые два, подписали выводы, никакого понятия о существе дела не имея. А третий… Валерия Николаевна сказала, что с ним будет особенно интересно побеседовать. Это старый, всеми уважаемый учитель сельской школы Станислав Макарович Макаров.
Крылов назвал себя, раскрыл папку с документами и только хотел задать свой стандартный вопрос - что именно он установил лично, - как старик, тяжело вздохнув, заговорил первым:
- Опять? - Он смотрел не на Крылова, а на бумагу. - Но так же нельзя. Я уже десять раз давал объяснения. - Руки у него подрагивали не то от старости, не то от волнения. - Могу повторить только то, что сказал товарищу Прохорову и всем, кто с этой бумагой приходил: подписать не могу.
- Позвольте, разве вы не подписали? - Крылов быстро взглянул на выводы и только сейчас увидел, что против фамилии Макарова подписи не было. - Извините, - растерянно сказал он, - я не обратил внимания.
Станислав Макарович, точно не слыша Крылова, горячо говорил:
- Меня же никто не спросил, могу ли участвовать в работе комиссии или нет. Просто поставили в известность, да и то когда принесли эти выводы. Поймите, мне много лет и нет у меня сил заниматься всем этим…
- Станислав Макарович, дорогой, я совсем по другому поводу…
Но Макаров, ничего не желая слушать, твердил свое:
- А я, извините, никогда не пользовался чужим трудом, не могу я удостоверить то, чего не знаю. Не сомневаюсь, люди это установили, но не я, понимаете?
Крылов уже не перебивал старого учителя, дал ему высказаться до конца. Когда тот умолк, объяснил, зачем приехал. Выводы вызывают сомнения, убедился: люди подписывали их, не зная существа дела, - и ему теперь важно, как Прохоров заставлял подписывать, кто еще приходил с этими выводами.
Станислав Макарович слушал, чуть приоткрыв рот. Потом взмолился:
- Увольте меня, ради бога, от этой истории. Ничего решительно не знаю, не знаю, кто приходил, и не втягивайте меня, старого человека, в это дело. Не могу в нем участвовать ни в каком качестве…
- Нехорошо я все-таки поступила, - сказала Валерия Николаевна, выслушав Крылова. - Я его еще по школе знаю, нашего доброго Макарыча, училась у него. Честный и чистый человек.
- Почему же нехорошо? - не понял Крылов.
- Потому что знала - расстроится. Сознательно пошла на то, чтобы подвергать его новым испытаниям.
- Вы здесь ни при чем. Все равно поехал бы к нему. Я обязательно побеседую с каждым членом комиссии… А на сегодня хватит. Домой, а?
- Как хотите. Могу завтра взять отгул и снова сопровождать вас, благо знаю, кто где живет. А можете на моей таратайке поездить сами.
- Люди неблагодарны, - улыбнулся Крылов. - Машина так преданно служит вам, а вы… Если всерьез, Валерия Николаевна, то я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением. Только знаете, мне обязательно надо в обком, но мне не терпелось встретиться с вами.
- Я польщена.
- Вы меня не так поняли.
- И вы меня не так поняли.
- Хорошо, перейдем на понятный для обоих язык. Мне придется еще разыскать неких Забарова и Артюхова. Вы не знаете таких?
- Нет.
- Не хочется просить машину в обкоме, да и не уверен, что дадут. Поэтому, если не возражаете, действительно воспользуюсь вашей.
- Но не бескорыстно. - Она лукаво взглянула на него. - К членам комиссии вы можете ездить сами, но в одну поездку обязательно возьмите меня. Правда, это не член комиссии, но без меня он вам ничего не скажет. А факты такие… они перевесят свидетельства всех членов комиссии, вместе взятых.
- Хорошенькая корысть! - рассмеялся Крылов. - Да за такое я вам платить должен… Что же за факты?
- Пока секрет. Хочу сюрприз вам сделать.
- Секретов всегда боюсь, - серьезно сказал Сергей Александрович. - Скажут тебе что-нибудь по секрету, а он окажется таким, что о нем кричать надо. Да молчишь, слово дал.