Пока Сергей шел до места условленной встречи, невеселые мысли овладевали им все больше и больше. Определенно зря он идет на эту вечеринку. Будут его разглядывать, расспрашивать, сочувствовать, ругать Тузикова, комсорга института Кукушкина. А ему вовсе нет никакого дела до этих людей. Ну, выгнали и выгнали. Что он, пропал, что ли? Да они своей бригадой уже сейчас больше пользы приносят, чем иные, у которых диплом в кармане. Вон у них какой бригадир! Инженеру не уступит. Сергей сам слышал, как уважительно говорил начальник корпусного цеха. "Очень, - говорит, - развито у него образное мышление и пространственное представление, даром, что начертательную геометрию не проходил..." За Димкой всегда приходят, когда надо развертку обшивки сделать, советуются.
Прошел уже третий троллейбус, а Аввакумова все не было. Но Сергей не очень сердился на него, хотя здорово мерзли ноги. "Наверно, с галстуком возится. Брюки, небось, гладит, - улыбаясь, думал Сергей о бригадире. - А что, он парень видный. В хорошие руки его, к тренеру настоящему - чемпионом был бы в тяжелой атлетике. Будь спок... Парень в порядке".
Неожиданно мысль перескочила на другое. А вдруг девчата фыркать начнут? Узел на галстуке большой, рубашка в клеточку... "Эх, что же я ему не сказал! - подосадовал Сергей, но тут же неизвестно на кого обозлился, - Ну ладно, в случае чего, и нарежемся с Димкой! Я им тогда все скажу!"
Вот они придут с Димкой, двое рабочих парней. У них есть большое и нужное дело. За их работой следят, ее учитывают в планах, они умельцы. Если они не сделают порученную им работу, произойдет задержка всего судна. Поэтому они должны гордиться, они должны снисходительными быть к этим студентам, для которых праздник - получение стипендии, а самая большая беда - провал экзамена. А у них с Димой все другое. И поэтому нужно уметь прощать людям небольшие человеческие слабости.
Сергей вспомнил наивную песенку, которую напевал иногда впечатлительный Ленчик Цигипало. Говорилось в этой песне о том, как холодная красавица, в которую влюбился простой матрос, отвергла его горячую любовь. "На ней - шикарный шелк, на нем - костюм матроса. Он перед ней с протянутой рукой" - многозначительно заканчивалась эта песенка.
Он вытащил руки из карманов. От правой пахло духами, пахло спокойным, устоявшимся запахом устроенной жизни, какая, наверно, бывает в чинных семьях, которые живут вон в том старинном доме, чей фасад расписан мозаичным панно, а простенки выложены зелеными изразцовыми плитками.
- Сережа! - донесся возглас. Сергей обернулся. Димка шел, прижимая к боку плоский сверток.
- Извини, друг, - громко заговорил бригадир, - тут, понимаешь, с рамкой пришлось повозиться... На опоздали еще?
- Я, знаешь, замерз совсем, - еле шевеля губами, произнес Сергей. - Пошли быстрее.
От ходьбы Сергей согрелся и, оглядев Дмитрия, одетого в коричневое ратиновое пальто с большим шалевым воротником, в коричневой шапке пирожком, усмехнулся.
- Тебе тепло. Вон как оделся...
- А что? Плохо? - Аввакумов рассмеялся. - На люди идем...
Сергей был приятно обрадован. Он привык видеть бригадира в брезентовой робе, в синем ватнике, испачканного в ржавой окалине, в старой кепке или поношенном треухе, а тут ни дать ни взять - инженер с виду.
- А это чего? - полюбопытствовал Сергей, указывая на сверток.
- Подарок, - сказал солидно Димка, - ты же говорил, день рождения... Как она, именинница-то?
- Да как сказать, - замялся Сергей, - местами знаешь, как-то... - Сказал и сам рассердился на себя за пошлые, пустые слова.
В вестибюле общежития их ждал Витька Селезнев. Высокий, тощий, с лицом, похожим на секиру: выпуклый лоб, срезанный подбородок, тонкий, крупный хрящеватый нос. Витька радостно заулыбался, увидев гостей.
- Знакомьтесь, мужчины! - сказал Сергей, явно гордясь впечатлением, которое произвел Аввакумов на Витьку. Сергей даже подмигнул другу: знай, мол, наших!
В двести двадцатой, небольшой продолговатой комнате, кроме Светки Кукайтис, жили еще три девушки. Кровати стояли вдоль стен, а середину комнаты занимал большой прямоугольный стол. Даже четверым было тесно в этой обители. А сейчас уже и говорить не приходилось. Гости, а их было человек десять, тесно сидели на койках, а на единственном стуле восседал аккордеонист Генка Овечкин - непременный участник всех торжеств и пиршеств общежития. Увидев Сергея, аккордеонист грянул "Прощание со славянкой", гости зашумели, задвигались, потянулись обниматься.
Со Светкой Сергей поздоровался сдержанно. Очень уж близко сидел возле нее черноволосый дипломник Барабаш с механического факультета.
- Вот, - сказал Сергей и протянул девушке черно-желтый кубик, - поздравляю тебя, Светлана! А это мой друг, - представил он Аввакумова и стал протискиваться ближе к двери, неприязненно покосившись на круглолицего дипломника Берабаша. "Прилип, - угрюмо подумал Сергей, - и она тоже хороша... Знала, что приду, а пригласила!"
- Ах, - воскликнула Светлана, и все тоже зашумели, - какая прелесть! Вот это подарок!
Сергей польщенно подумал: "Оценила все-таки", - и обернулся, придав лицу подобающее выражение, которое должно быть у человека, которого явно недооценивали вначале и теперь он может даже обидеться.
Светлана держала в руках небольшую акварель в белой простенькой рамке. Раскидистые лапастые деревья на коричневой, с черными подпалинами земле. Акварель была полна солнца; сочные, яркие краски и необычная расцветка деревьев, неба и земли притягивали к себе взгляд.
- Это пальмы, - негромко сказал Аввакумов, - я сделал этот набросок на Кубе... Мне говорил Сергей, что вам нравится все необычное. Вот я и решил подарить вам...
- Ой, спасибо, спасибо, - Светлана заулыбалась, - я вам очень благодарна, Дмитрий! Такой подарок!..
"Вот как! - изумился Сергей и обиженно посмотрел на Аввакумова. - Не мог предупредить... Хотя да, он же говорил, что ходил на Кубу на новом танкере в прошлом году".
- Какой интересный, - шепнула Сергею одна из соседок Светланы, - рабочий, а рисует.
- А ты что думала! - грубо оборвал ее Сергей и, подвинувшись на кроаати, позвал Аввакумова. - Греби сюда, Дима!
- Правда, ребята, усаживайтесь, - предложила Светлана и посмотрела на Сергея, - меня предупреждал комендант, чтобы не позднее десяти закончить...
- Именины - это не роскошь, а суровая необходимость, - выждав, пока гости разберут закуску, сказал дипломник Барабаш. - Я, как тамада, должен сказать об этом со всей ответственностью. Вы видите винегрет и селедку. У вас в стаканах водка и портвейн. И вон кто-то уже пролил от нетерпения на чистую сверхштатную простынь... Но, друзья! Это все лишь первое впечатление. На самом деле, на крахмальной скатерти стоят омары и устрицы, черная икра и балык. А в хрустальных бокалах золотится коньяк "Камю" и "Мартель". Да, да, друзья! Это так. Потому, что сегодня мы в гостях у самой красивой девушки нашего института Светланы Кукайтис...
"Вот пижон", -подумал Сергей и мельком взглянул на Аввакумова; как тот? Бригадир внимательно, чуть иронически смотрел на дипломника Барабаша, улыбался и кивал. Сергей обозлился и перебил тамаду.
- А я пью за настоящих друзей! - сказал он с вызовом и посмотрел на Светлану, а затем на Витьку Селезнева. - Которые не бросают в беде, когда вообще не повезет человеку... Хватит трепаться, пить так пить!
Генка Овечкин грянул на аккордеоне туш, все встали, потянулись стаканами к Светлане. Девушки принялись целовать ее, испытующе поглядывая на ребят.
- Ты что? - негромко спросил Аввакумов Сергея после того, как снова выпили. - Ешь, а то развезет...
- Ну и пусть, - скривился Сергей. - Давай, Дим, нарежемся, а? Покажем им, как у нас пьют...
- Дробь! - Аввакумов нахмурился. Он всегда говорил эту флотскую команду, означающую приказ прекратить неуместные разговоры. - Держи себя в руках! Ты что?
- А чего, понимаешь, они тут выламываются, - дернулся Сергей, с откровенной неприязнью оглядывая гостей. - Жалеют меня... А я не хочу! Дать им!
- Во, - Дмитрий показал кулак, - на лекарство потом денег не хватит! Знаешь меня?
- Знаю, - уныло согласился Сергей и принялся покорно жевать винегрет.
- С удовольствием, - произнес вдруг Аввакумов и встал, направляясь к Светлане. Возле двери, на которой висели пальто, прикрытые простыней, уже топтались две пары.
- Вы только не вздумайте жалеть Сергея, - говорил Аввакумов, осторожно придерживая Светлану, - а то вовсе край ему будет... Искушение счастьем - самая опасная штука...
Светлана внимательно посмотрела на Аввакумова, затем отвела взгляд, сказала:
- А все-таки жалко его, знаете. Только вот помочь ему не знаю как. Он вообще-то ведь хороший парень...
- Вот-вот. - Дмитрий ловко увернулся от танцующих. - Тут ему вовсе плохо будет! Только начните уговаривать, молить, напоминать о счастье - он ведь его видит в том, чтобы снова в институт вернуться, - и погубите его.
- Как это? - вскинула голову Светлана.
- А так... Он сейчас как рассуждает? Если, мол, я поддамся уговорам, уступлю, пойду к директору, просить буду, значит, променяю свое достоинство на счастье. А он не может, характер у него не позволяет...
- Какой вы, Дима, - благодарно улыбнулась Светлана.
- Какой?
- С вами легко как-то...
- Ладно. - Дима снял руку с талии девушки. - Сергей обижается... Вон как набычился! Станцуйте с ним!
Светлана хотела было позвать Сергея, но ее подхватил дипломник Барабаш. Аввакумов с досадой сказал Сергею:
- Ворон ловишь, парень!
Сергей промолчал, а Витька Селезнев, который сидел с ним рядом, участливо вздохнул и сказал:
- Сердце красавиц склонно к измене...
- Ворон, говорю, ловишь, - сердито повторил Аввакумов, - если не нравится, какого черта пришел сюда и меня зачем привел? Встань, станцуй! Ну-ну, смелее! Вот это другое дело, - похвалил он, когда Сергей направился к Светлане.
- Переживает же, - заступился Витька за друга.
- Правильно, - ответил Аввакумов, - человек должен переживать... Но одни из этого делают проблему, а другие решают ее. Одни называются рохлями, а другие - настоящими парнями...
- Это уж точно, - поддакнул Витька и предложил: - Кинем по единой?
- Давай. А если хочешь, я этому дипломнику могу по бороде...
- Ну, что вы, - Витька поморщился, - разве это метод?
- Лучше всего помогает. Враз отвадим...
- Нет, нет, не нужно!.. Он так поймет!
Аккордеонист Генка Овечкин играл какой-то медленный танец. Под него было легко и весело шагать, ощущая на плече легкую руку Светланы. Шагать и молчать. Молчала и Светлана. Она все еще никак не могла понять, как ей нужно вести себя после тех слов, которые сказал ей Аввакумов. "Как же его не жалеть? - думала она, покачиваясь в такт мелодии. - С человеком произошла беда... Его нужно утешить, а этот бригадир толкует, что жалость погубит Сергея. Непонятно. Хоть бы заговорил, что ли?" - подосадовала Светлана.
- Предложение тебе еще не сделал? - Сергей кивнул на дипломника Барабаша.
- Как тебе не стыдно! - отпрянула Светлана, но Сергей не отпустил ее.
- А чего же? Дело житейское. Да и ты видная...
- Хочешь ссоры? - серьезным тоном осведомилась Светлана.
- А у нас мир?
- Я предполагала...
- Что? Жалеешь?
- Ни капельки!
- Значит, я тебе не нужен?
- Сережа...
- Что Сережа? Думаешь, я вовсе конченый? Вот увидишь, я еще вернусь в институт, я еще...
Светлана увидела Аввакумова. Тот ободряюще кивал, словно знал, о чем они говорят.
- Конечно, вернешься, - сказала она и взглянула в глаза Сергею. - Кто в этом сомневается?
- Да ты в первую очередь! - произнес Сергей.
- Хочешь, поцелую? - перебила его Светлана. - При всех?
Сергей осекся, растерянно заморгал. Тогда Светлана, привстав на цыпочки, чмокнула его в щеку.
- Ура! - дурашливо закричал Витька. - Генка, шпарь!
Дипломник Барабаш натянуто улыбался и снисходительно хлопал в ладоши, потому что все в комнате кричали и аплодировали, поглядывая на Сергея и Светлану, стоявших возле дверей.
Аввакумов нагнулся к Барабашу через стол, протягивая пачку сигарет. А когда дипломник закурил, Дмитрий сказал ему:
- Пошли выйдем, а то жарко тут.
Дипломник вызывающе наклонил голову, словно собирался боднуть Аввакумова, затянулся, решительно ответил:
- Идемте!
Увязавшегося было за ними Витьку бригадир довольно невежливо оттолкнул и подмигнул: не лезь!
О чем они говорили с дипломником, Аввакумов так и не сказал никому, но Барабаша потом среди гостей не было.
На трапе перед входом на судно стоит большой лист фанеры, изображающий листок календаря. На нем громадная десятка. Десять дней осталось до спуска дизель-электрохода.
Спуск... Одно из трех важнейших событий во время постройки. Закладка, спуск на воду и подъем флага. Спуск - это рождение судна. Пройдет после этого несколько месяцев, и судно уйдет из заводской гавани. Спуск - дело хлопотное.
Судно будет спускаться на салазках по деревянным дорожкам стапеля. Спустится, словно на санках с заснеженной горы скатится. Для этого дорожки намажут толстым слоем насалки.
Бригаде Аввакумова и плотникам поручили полозья левого борта. Полозья - шесть брусьев по три в ряд - надо скрепить болтами, связать по длине металлическим тросом.
Внизу, под днищем, крашенным суриком, сыровато и сумрачно. Приходится работать согнувшись - это непривычно. Боязливо косится Сергей на деревянные кильблоки, на которых покоится судно. Без малого десять тысяч тонн, а кильблоки не внушают доверия.
Но виду Сергей не показывает. Зато ремесленник трусит. Он шепчет Сергею:
- Тяжело тут, даже дышать трудно... Говорят, ни один спуск без жертв не обходится...
- Чепуха это. - Сергей говорит громко и ободряюще. - Я знаю, нам в институте говорили, всего один случай был с жертвами... Англичане в сорок третьем году авианосец спускали. Он вырвался из носовых задержников. Были жертвы действительно...
У ремесленника зеленовато-серые глаза округляются от страха. Цигипало остервенело сплевывает и ругает парнишку последними словами.
...Наконец на щите вывели единицу. Завтра спуск дизель-электрохода. Дима собрал после смены бригаду.
- Нам завтра поручают упорную стрелу. Спуск в девять утра. Выспаться, побриться... Кинохроника будет снимать. Чуете?
- Чуем! - гаркнули ребята.
Из проходной, как обычно, вышли все вместе. Обычно и домой тоже шли вместе. Аввакумов и Цигипало жили неподалеку от Сергея. Но на этот раз ребята свернули направо.
- Вы куда же? - поинтересовался Сергей.
- Так сегодня комсомольское собрание в клубе, - ответил бригадир, - хотя ведь ты же... - он не договорил. - Ну, в общем, будь здоров!
- Пока, - попрощался Ленчик. Они торопливо зашагали к клубу, а Сергей побрел домой.
"Вот так и будет всегда. - Мысли у Сергея были колючие, словно обломок стружки. - Какое им дело до меня? Был, есть и буду для них белой вороной... От тех отстал, к этим не пристал... Ну, а кто же мешает тебе пристать? В институте в комсомол не вступал, потому что считал комсомольскую работу скучной, вечно одни и те же разговоры об успеваемости, о взносах, о хвостистах... А здесь другое, интересное. Сейчас ребята будут говорить о том, как лучше провести спуск. Все равно как перед боем... Когда у них трудность впереди, они привыкли собираться все вместе. Наверное, они смогут и без меня обойтись. Кому я нужен?"
Утро выдалось пасмурное. Накрапывал мелкий дождь. Но на улицах, прилегающих к заводу, чувствовался праздник. Сергея обогнал грузовик, на котором сидели музыканты со смутно поблескивающими трубами.
У проходной стояло несколько черных лимузинов с белыми ободками на шинах: приехал кто-то из областного начальства. Мягко шурша, подкатила "Волга". Из нее тяжело выбрался ректор института Тузиков.
Сергей слышал, как он, просунувшись к окошку бюро пропусков, спросил, готовы ли пропуска на студентов индустриального института. Голос у ректора был заискивающий, и Сергею это понравилось: знай наших! Но он ускорил шаг, чтобы не попасть ректору на глаза.
Подходя к стапелю, где высилось трехпалубное судно, украшенное гирляндами разноцветных флагов, Сергей услышал свою фамилию, Он обернулся. Его догнал Цигипало.
- На, держи! В получку отдашь.
- Здорово, Ленчик!
Цигипало окинул Сергея насмешливым взглядом, сказал:
- Ну что? Так и думаешь в поле обсевком оставаться? Вчера на тебя смотреть жалко было...
- Ты о чем это? - вскинулся Сергей, но умолк, догадавшись. - А разве меня примут? Меня же из института выгнали с треском, разве таких берут в комсомол?
- Во-первых, отчислили, а не выгнали... А во-вторых, какой это ты такой? Не до старости же тебе в детских штанишках ходить...
- А ты откуда про это знаешь? - не сдержался Сергей.
- Вчера секретарь комитета института был на собрании. Когда Димка кончил рассказывать, кому из нас какое дело поручено на спуске и фамилии назвал, секретарь к нему подошел. Поинтересовался, что это за Мокшанов.
- Ясно, - перебил его Сергей, - наплел он, наверное, вам с три короба...
- Погоди - Ленчик хохотнул. - Тут мы с Димкой и взяли секретаря в оборот... Как, говорим, - вернее, это Дима говорил, а я поддакивал только, - можно человека из института выгонять за то, что у него временное расстройство мозгов произошло? Димка разгорячился, ужас! - Ленчик восхищенно замотал головой. -Потащил комсорга к секретарю райкома, он тоже был на собрании... Хвалит тебя, живого места не оставил: умный, смелый, старательный... Тут же договорились, что будет разговор с ректором, Собачкиным вроде, а?
- Тузиков, - усмехнулся Сергей, - Трофим Петрович.
- Вот-вот, - продолжал Ленчик, - чтобы, значит, тебя приняли в институт на будущий год и чтобы снова ты стал студентом...
Аввакумов уже был на месте. Сдержанно поздоровались. Димка прикрикнул на Ленчика:
- Ну, что ты, юла, крутишься! Стой спокойно, вон сколько на нас глядят...
Народ прибывал. Люди взбирались на соседние суда, на краны, стоящие по бокам стапеля, выстраивались вдоль спусковых дорожек. На высоком помосте появились директор завода, главный инженер- он будет командовать спуском, - еще какие-то люди.
Без четверти девять. Репродукторы, установленные для трансляции команд, хрипло откашлялись, видимо, прежде времени включили микрофон, и над стапелем разнесся голос главного инженера:
- Внимание! Спусковые кильблоки вон!
Валятся на землю деревянные брусья, их сразу же оттаскивают в сторону. Судно остается на салазках. Теперь нужно пройти под днищем, осмотреть дорожки.